Пошатываясь на ногах, Рихард старался не производить ни звука, стоя у дверного проема, ведущего из кабинета в спальню, откуда доносился лишь тихий голос летчицы, правда слов он не мог разобрать, как ни старался, но среди них проскальзывало и рычание полковника. Неудачно он зашел. Штуббе усмехнулся; он и не мог припомнить, когда в последний раз видел Курта таким озлобленным. Погрозив сам себе указательным пальцем, одноглазый покачал головой. Нет, стоит уже завязать с этой пагубной привычкой - поднеся коньяк к лицу, криво ухмыльнулся, - но для начала нужно избавиться от искушения. Расстегнув пуговицу на нагрудном кармане, майор вцепился пальцами в пачку сигарет, но та выпала, как только мужчина потянул ее вверх.
- Сука, - прошептал Рихард, наклоняясь, но, поднимая сигареты, заметил валявшийся жетон на полу, - О-па, а он как тут оказался? - думая, что это его вещь, протянул руку и, взяв жетон, положил в карман, а после туда же отправил и пачку сигарет, - Странно, не помню, чтобы он выпадал, - пробубнил сам себе под нос, держа сигарету в зубах, но только Штуббе хотел подойти к двери, как вдруг вспомнил, что все еще держит коньяк в руке; хлопнув себя по лбу, майор мерзенько захихикал, а приблизившись к спальне, вновь показал бутыль, - Курт, ну я возьму!
Выходя из замка, Алекс отметил про себя, что в это утро погода стояла чудесная. Под голубым небом раскинулась пышная зелень деревьев, наполненные цветом листья шелестели от дуновения легкого теплого ветра. В воздухе так витали ароматы цветов, приносимые ветром с полей и лугов. Остановившись на ступени, парень улыбнулся. Ему казалось, что будущее уже предопределено - они сами его сделали, - пройдет еще немного времени и наступит долгожданная победа. Еще вчера Вильгельм Штрассе предложил ему перейти под его полное командование, на что Хартманн не раздумывая согласился, видя перед собой перспективы, а именно то, что с помощью генерала он сможет создать машины куда более улучшенные, чем те, которые были сейчас на вооружении у Рейха.
- Доброе утро, - послышался позади мелодичный голос, обернувшись на который подполковник увидел Кристель, - Как спалось?
- Доброе, - кивнул Алекс, приподняв в улыбке уголки губ, - Вполне, только рука немного болит, - и будто показывая ее, поднял правую руку, облаченную в перчатку, подвигав пальцами, а затем сжав и разжав их.
- Это временно, - ее голос был уже ближе, - Скоро ты перестанешь чувствовать боль и полностью привыкнешь к протезу, - девушка стояла в шаге, улыбаясь.
- Дело тренировок, - подтвердил подполковник, переведя взгляд с лица Кристель на руку.
Несколько минут они молча стояли рядом, не зная, как продолжить разговор, несмотря на то, что им обоим хотелось поговорить и не важно, о чем, но слова никак не хотели складываться в предложения, так и оставаясь мыслями. Но вот на дороге появилась черная блестящая машина, в которой они оба и должны были поехать на завод, сопровождаемая еще двумя - с охраной. Смотря на картеж, стоявший у ступеней замка, Хартманн усмехнулся, ему было приятно, что сейчас он стоит не последним человеком в Рейхе, и быть может в скором времени предстанет перед самим фюрером. Подойдя к машине, подполковник открыл дверцу левой рукой, так как еще не полностью овладел протезом, пропуская Кристель. Поблагодарив его, девушка села на мягкое кожаное сиденье. Сев рядом, парень захлопнул дверцу, сказав водителю ехать. Заурчав мотором, автомобиль тронулся с места, поведя за собой два.
На улицах было спокойно. Люди прогуливались по тротуарам, у некоторых были с собой небольшие собачки на поводках, две женщины весело щебетали, переходя через дорогу, а когда водитель автомобиля, в котором ехал подполковник, просигналил им, они быстро перебежали на другую часть тротуара, засмеявшись. Смотря на все это, Хартманн и не мог поверить в то, что сейчас военное время. Да, тут было очень много военных, но в воздухе витало какое-то умиротворение.
- Что-то не так? - вдруг нарушила тишину Кристель, заметив серьезность на лице Алекса.
- Нет, - повернув к ней голову, парень приподнял один уголок губ, - Задумался немного...
- О чем?
- Ни о чем, - не зная, что сказать, подполковник пожал плечами, улыбаясь, - Просто так.
Вскоре машина остановилась возле огромного здания, окруженного высоким забором с колючей проволокой. Встав у проходной, водитель открыл окно и быстро переговорил с охранником, показав ему документы, а потом охранник попросил документы подполковника и его спутницы, проверив их, после чего пожелал всего хорошего, крикнув сослуживцам: "Пропустить!" Как только шлагбаум поднялся, автомобиль проехал на территорию завода. Здание и правда было огромное, казалось, оно еще больше, чем замок Штрассе. Выйдя из машины, Алекс разглядывал завод, из которого доносились скрежещущие звуки, а также сильные удары чего-то металлического. А через минуту к нему подошел невысокий человек в толстых очках с редкими темными волосами, одетый в военную форму.
- Герр Хартманн? - прищурился незнакомец, но только Алекс собрался ответить, как он продолжил, - Меня зовут профессор Клаус Арцайхен, - не пожимая руки, повернулся и пошел обратно ко входу, - Прошу следовать за мной.
Они вошли в огромное помещение, заполненное машинами и людьми, создававшими военную технику. В центре стояло несколько незаконченных ходовых танков, вокруг которых суетились механики и инженеры, чуть дальше был конвейер, где можно было увидеть рабочих, собиравших более мелкие детали.
- Получив Ваши чертежи, - начал профессор, - Я должен был убедиться в том, что это никакой обман, - глянув мельком на шедшего позади подполковника, снова выпрямился, - В наше время никому не стоит доверять, даже самому себе, - он усмехнулся, - И тут Вы должны понять меня, - в голосе промелькнули нотки сарказма, которые быстро испарились, - Но изучив более детально то, что Вы предоставили, я принял предложение обергруппенфюрера Штрассе по созданию машин, и поэтому готов к более тесному сотрудничеству в ближайшем будущем.
- Да, - согласился Алекс, внимательно осматривая ходовую, возле которой они стояли, - Мне необходимо, чтобы эти машины пошли в серию и как можно быстрее. Необходимо снабдить нашу армию новой техникой.
- У Вас большие планы, герр Хартманн, - похвально кивнул Арцайхен, сверкнув глазами.
- Эти планы так и останутся планами, если мы будем стоять тут, а не заниматься работой, - холодно бросил парень, отвернувшись к технике, - Вы должны закончить первые машины к середине следующего месяца...
- Но это, - послышался недовольный голос профессора позади, - Слишком короткий срок...
- Поэтому увеличьте количество людей на заводе, пустите несколько смен, дайте работу для неработающих граждан, которые готовы трудиться на благо страны, - делая замечание, подполковник отметил про себя, что его слова сильно задели Арцайхена, - И первым делом Вы должны обеспечить нормальные условия работы для рабочих, а также повысьте зарплаты, насколько это возможно...
- Но...
- И никаких "но", - осадил Алекс, проведя левой рукой по поверхности будущего "Е-75", чувствуя приятный холодок от металла, - В ближайшее время я планирую снова проинспектировать завод, чтобы убедиться, что все условия соблюдены и правила не нарушены. И в Вашем случае лучше не нарушать их, - он резко обернулся, - Иначе об этом узнает наш фюрер. Вы поняли?
После еще одного посещения завода, где собирали снаряды, Хартманн вернулся в замок, обдумывая произошедшие события. Его не покидала мысль, что в ближайшие несколько месяцев тот ход событий, который был написан в учебниках по истории в его времени, уже будет кардинально изменен; немецкие войска на этот раз будут лучше укомплектованы, оснащены более модифицированным оружием, а также, благодаря генералу и его разработкам, медицина возрастет в разы. Уверенный в таком раскладе, Алекс поднимался по ступеням, ведущим в замок, намереваясь пообедать, а потом заняться упражнениями, чтобы привыкание к механическому протезу прошло куда быстрее, как его окликнул один из офицеров охраны, доложивший, что Штрассе желает видеть его.
- Что за срочность? - спросил подполковник, входя в кабинет Вильгельма после разрешения, - Я только приехал и хотел бы немного отдохнуть.
- Присядь, - генерал сидел в удобном кресле перед открытым балконом, наблюдая за природой, - Сегодня такая чудесная погода. Не правда ли? - он улыбнулся, наблюдая за тем, как парень обходит второе кресло и садится в него, - Как твоя поездка?
Почему-то такая забота со стороны генерала показалось Хартманну странной; тот спрашивал иногда о том, как обстоят дела с проектами, но их разговоры всегда касались только рабочих тем. Мельком бросив взгляд на столик, стоявший между креслами, на нем был расставлен красивый чайный набор из белого фарфора для двух персон, чайник, - Вильгельм не любил кофе, считая, что этот напиток слишком крепкий, - на тарелке небольшой торт, украшенный незамысловатыми цветами, парень поморщился, вспомнив, что давно не курил, а Штрассе был некурящим и всячески напоминал это, говоря, что сигаретный дым раздражает его.
- Я вполне доволен тем, что увидел, - ответил подполковник, поудобнее усаживаясь, и от предложенного чая не стал отказываться, - Дав несколько указаний, хочу быть уверен в том, что их исполнят...
- Про что именно? - взяв блюдечко с чашкой, генерал сделал небольшой глоток.
- Я хочу, чтобы первая партия танков была готова в ближайшее время, а именно к середине следующего месяца, - но заметив, что его собираются перебить, Алекс чуть повысил тон голоса, - Поэтому нужно обеспечить неработающих граждан условиями для работы на заводе, обучить их и предоставить рабочие места. Только в таких условиях возможна более качественная сборка тех же танков, - он серьезно посмотрел на собеседника, - И быстрая.
- Это похвально, - немного задумчиво протянул Вильгельм, смотря на чашку в руке, - Вы заботитесь не только о солдатах, но и о народе. Похвально.
- Мы должны стать сильной нацией не только на фронте, - продолжал мысль Хартманн, - Но и в тылу. Наша задача в том, чтобы защищать мирных жителей нашей страны, обеспечивать их, чтобы солдаты, уходя, знали, что их семьи под защитой. Но в то же время мы обязаны защищать и солдат, чтобы они вернулись живыми и невредимыми, а главное победителями.
- Я вижу, - улыбнулся Штрассе, поставив чашку с блюдечком на столик, - Вы одержимы идеями... Но я бы хотел Вам кое-о-чем напомнить...
Подполковник, в эту минуту державший чашку с чаем, вопросительно и с некоторой настороженностью, смотрел на генерала. Поднявшись, тот прошел к столу. Не смотря на свой возраст, мужчина двигался уверенно, с прямой спиной и расправленными плечами, - "еще один представитель "высшей расы", - вдруг промелькнуло в голове Алекса. Проведя ладонью над столом, что-то ища, Вильгельм взял бумагу, говоря, что это новость должна обрадовать, после чего, вернувшись в кресло, протянул ее парню. Так и не сделав глоток чая, тот вернул чашку на место, беря то, что дал ему генерал. Это была радиограмма. Пробежавшись по строчкам, парень ничего не понял, будто слова расплывались перед ним, а буквы плясали "польку", но проморгавшись, нахмурился от прочитанного. В радиограмме говорилось, что оберштурмбаннфюрер СС Алекс Хартманн переходит под полное командование обергруппенфюрера СС Вильгельма Штрассе, но это было полбеды, дальше говорилось о том, что Гитлер лично приказал перенести всю новую технику, как только та будет сделана, на Восточный фронт, а это значило лишь одно - новые танки, о которых так мечтал Алекс, не поступят в ближайшее время в Норвегию, а сам разработчик новой техники должен будет заняться разработкой и проверкой серии "Е" тут в Берлине. Еще раз пробежавшись взглядам по строчкам, парень сильно расстроился. Это значило только то, что он не увидит в ближайшее время друзей и не выполнит обещание, данное Штуббе перед отъездом. Это сильно подкосило Хартманна; все еще думая над прочитанным, он не сразу разобрал слова генерала о том, что это был личный приказ фюрера, а, значит, Алекс стал одной из важных фигур Рейха. Да будь он проклят этот приказ! Поднявшись, подполковник постарался более уважительно попрощаться с Вильгельмом, ляпнув про больную руку, голову, а еще что ему надо прогуляться, и больше ничего не объясняя, вышел из кабинета, желая только одного - вернуть время назад, чтобы не начинать разработку этих танков. Голова и правда начинала болеть, но не из-за ноющей руки, а из-за мыслей, роившихся в ней. Не помня как, Хартманн спустился на первый этаж, потом на улицу, жадно глотая жаркий летний воздух, тем казавшимся не таким уж и приятным, как раньше. Оглядевшись, он заметил стоявшую машину, ту, на которой они с Кристель ездили на завод. Махнув рукой, подполковник крикнул водителю немедленно отвезти его в город, в ближайший хороший паб, где можно было подумать о том, как лучше и быстрее выкрутиться из всей этой ситуации, вернуться в Норвегию и исполнить обещание.
Открыв глаза, Курт глубоко вздохнул, наполнив легкие воздухом. Уже привыкший к тому, что спит без сновидений и тем более без кошмаров, хотел подняться, как на груди у него зашевелилась летчица. В отличие от него она любила поспать подольше, и каждый раз опаздывала на зарядку, за что получала выговор от офицера, проводившего упражнения, но в этот раз полковник решил изменить эту традицию. Растолкав девушку, он принялся одеваться, подбадривая сидевшую на кровати особу, напоминая о том, что они офицеры и должны своими поступками и действиями показывать пример младшим по званию, ловя на себе ненавидящий сонный взгляд красных от недосыпания глаз.
- А можно я буду примером хорошего настроения после замечательного сна? - пробубнила Эрика, просовывая ноги в штанины, причем одновременно, - Примером выспавшегося человека?
- Ты пойдешь на зарядку, как и все остальные, - спокойно ответил полковник, поправив майку, заправив ее в штаны, не заметив то, с каким лицом смотрела на него летчица, а именно так, будто только что перед ней появилась из воздуха говорящая обезьянка в зеленой кепке с пропеллером, станцевала ламбаду, спев при этом "We well rock you", а потом таким же чудесным образом исчезла, - И не смей спорить.
- Ну, во-первых, - фыркнула девушка, поднявшись, застегивая штаны, - Я не обязана ходить туда, куда не хочу, и если это никак не принесет мне выгоды; во-вторых, если ты думаешь, что я не делаю упражнения, то глубоко ошибаешься, я их делаю вечером, мне так удобнее; в-третьих, - застегнув пуговицу, выпрямилась, подернув бровью, - Не вижу выгоды для себя делать зарядку; и, наконец, в-четвертых, не хочу ходить на зарядку.
- Марш умываться, - проскрежетал Курт, - И ты пойдешь на зарядку.
- А то что? - прищурилась Моргенштерн; она пристально смотрела в глаза мужчине, и от бушевавшего внутри раздражения, цвет ее глаз стал более насыщенным; выждав немного, заговорила снова, - Посадишь меня в клоповник? Переломаешь все кости? Может голову оторвешь?
- Не смей так разговаривать со мной, - прохрипел полковник, прищурив глаза.
- А ты мне не муж, чтобы так со мной себя вести! - парировала Эрика, поправляя лямку бюстгальтера.
- Я твой командир! - прорычал Герцог, сверкая глазами.
- Ах, вот оно что! - протянула летчица, делая глубокий вдох, будто собиралась сейчас закричать; схватив со стула майку, прошипела, - Командир, значит... Чудно!
Обойдя полковника, девушка на ходу надевала майку, а открыв дверь, с такой силой ее захлопнула, что со стены упала висевшая там картина.
- Командир, блядь! - рычала Эрика, идя в сторону общих умывальников, - Командир! Блядь! Всего лишь командир, - если бы возможно было бы, то она бы пар и огонь из носа выпускала, а глазами метала молнии, уничтожая все на своем пути, - Командир! Да пошел... Козел он, а не командир! - пнув попавшийся на дороге камень, угодила им в стоявший у стены танк.
Шедшие навстречу или рядом солдаты, а также рабочие или же медсестры только удивленно глазами хлопали, не решаясь подойти или что-то сказать, правда, находились и те, кто улыбался, наблюдая за разбушевавшейся летчицей.
- Я тебе еще покажу командира! - бушевала блондинка, - Ты у меня еще попляшешь.
Курт, закончив отжимания, поднялся, отряхнув ладони от земли, как заметил шедшего в его сторону одноглазого с голым торсом, перекинутым через шею полотенцем. Одноглазый с довольной хищной улыбкой курил, выпуская дым изо рта, как паровоз. И чем ближе был он, тем омерзительнее была его улыбочка. Остановившись рядом, майор взял сигарету в руку, зажав ее между пальцами, с прищуром глядя на полковника, будто собирался сообщить ему какую-то очень важную новость.
- Ну и натворил же ты бед, - оскалился Рихард.
Молчание.
- Это же что нужно такого сказать или сделать-то, - хохотнул одноглазый, после сделав длинную затяжку, не сводя единственного глаза с товарища.
Молчание.
- Я, конечно, знал, что рано или поздно этот день настанет, но...
- Что ты там бормочешь? - нахмурился Герцог.
- А ты скоро сам все узнаешь, - подернув бровью, Штуббе зажал сигарету в губах, засунув руки в карманы, - Не буду портить сюрприз, - приподняв один уголок губ, деловито прошел мимо, но не далеко, заняв место на скамеечке на краю плаца, наблюдая за всеми, словно сытый кот, греясь на солнышке.
Не прошло и пяти минут, как к полковнику прибежал озлобленный офицер, который должен был оповестить всех о начале утренней зарядки, что летчица сидит в ангаре, пьет кофе, и не собирается приходить, передав, что в гробу она видела такие ранние подъемы ради упражнений. Герцог мельком глянул на сидящего на скамейке майора, тот пристально и с пристрастием следил за ним, как будто бы присутствовал на представлении в театре, потом отдал приказ о том, чтобы Моргенштерн явилась сюда. Но вскоре офицер вернулся, сказав, что летчица уже на качелях и не собирается никуда идти. Это начинало раздражать. Сидящий недалеко одноглазый будто чего-то ждал. Приказав немедленно привести сюда белобрысую, полковник добавил, если она не явиться, то он отправит ее в клоповник, но засунет уже в подвал к крысам. Первым прибежал офицер, но Штуббе заржал, увидев на заднице того след от подошвы сапога, а так как он был младше по званию Моргенштерн, то ничего не мог сделать, но как потом оказалось, офицер буквально понял приказ полковника и схватив девушку за запястье, потащил ее за собой, за что и пострадал его зад; но вскоре на плацу показалась и сама летчица. Виляя бедрами, она прошла мимо Герцога, кивнув стоявшей в стороне Айзенбах, тоже пришедшей на зарядку.
- Упражнение первое! - послышался голос проводившего зарядку.
- Давай жги! - усмехнулась, Эрика, стоя позади полковника, говоря это не сильно громко, но достаточно, чтобы услышал Рихард.
Все начали повторять упражнение. Герцог размял плечи, но тут послышался гогот Штуббе. Повернув голову, он увидел лишь стоявшую позади Моргенштерн. Та вопросительно подняла одну бровь. Нахмурившись, мужчина отвернулся от девушки. Как только Курт повернулся обратно, Эрика согнула руки в локтях, взмахивая ими, как раненый пеликан, пока остальные вращали руками, разминая мышцы. Смотря на подругу, Мария-Елена тоже смеялась, уже наслышав о том, что случилось. Над плацем снова раздался гогот одноглазого, согнувшегося пополам от смеха. Моргенштерн теперь взмахивала руками поочередно, больше пританцовывая, чем выполняя указанные упражнения; подняв согнутые в локтях руки, она крутила кистями рук, а потом и вовсе опустила их, начав немного наклоняться в стороны. Это утро начинало становиться уже не добрым для Курта, обернувшись, он увидел, что летчица, упираясь ладонью одной руки в бок, делает наклоны в сторону, вторую руку вытягивая над головой, куда наклоняется. Рихард тихо посмеивался, сидя все на том же месте. Повернувшись вперед, полковник продолжил упражнение. Как только он это сделал, Эрика начала танцевать: топнув одной ногой, потом топала второй, бесшумно хлопала в ладоши, поочередно поднимая то одно бедро, то второе, мотая головой. Айзенбах остановилась, смеясь, но стараясь, чтобы ее никто не услышал. Стоявшие рядом солдаты смотрели во все глаза. Герцог не выдержал гогота одноглазого. Резко обернувшись, он увидел, как обе девушки выполняют упражнение - разводят руки в стороны. Но стоило полковнику отвернуться, как блондинка начала танцевать по новой, но на этот раз уже изображая из себя танцора диско. Кто-то уже начал открыто посмеиваться из солдат. Курт обернулся. Эрика делала приседания, фыркнув в его сторону, демонстративно отвернувшись, показывая, что обижена. Мужчина отвернулся. И тут Моргенштерн начала танцевать вприсядку. Заржав во все горло, Рихард наклонился вперед, свалившись со скамейки. Развернувшись, полковник увидел только блондинку, смотрящую на него исподлобья, стоявшую в ожидании команды нового упражнения. Прищурив глаза, она фыркнула. Смерив ее взглядом, полковник отвернулся. Девушка сделала сначала одной рукой волну, потом - второй, а затем уже двумя, и тут же начала крутить задом, будто там вырос хвост, прокрутившись быстро на одном месте. Кое-как заняв свое место, майор засмеялся снова; и тут она начала танцевать рок-н-ролл. Стоявшие рядом солдаты присоединились к Штуббе. Выругавшись про себя, Герцог обернулся в очередной раз, но приказал летчице поменяться с ним местами, надеясь, что, хотя бы так он прекратит гогот одноглазого, хотя и не понимал ничего. Проходя полковника со спины, блондинка изображала из себя мима, то державшегося за веревку, то за стену. Со стороны скамейки раздавались стоны счастья. Пока Курт пытался понять, что с одноглазым, у которого началась настоящая смеховая истерика, сверля того взглядом. Эрика подняла одну руку над головой, ладонь второй прижав к животу, раскачивая бедрами. Смотря то на нее, то на полковника, Рихард зажал себе рот, продолжая смеяться.
- Закончили! - скомандовал проводящий физическую подготовку.
Вот теперь многие из солдат засмеялись, перешептываясь. Проходя мимо Герцога, Моргенштерн еще раз фыркнула, демонстративно вздернув подбородок.
- Должен сообщить, Алекс, - вдруг начал разговор Штрассе, когда они завтракали в дорого и со вкусом обставленном зале; чуть повернув голову, подполковник вопросительно глянул на сидевшего во главе стола генерала, - Вчера поздно вечером, когда Вас не было, - на губах мужчины появилась ухмылка, - Мне доложили, что возможно Вы сможете увидеть оберфюрера Герцога и оберштурмфюрера Моргенштерн, - заметив, как расширились от удивления глаза собеседника, Вильгельм потер руки, - Не спешите радоваться... Они еще не приехали.
- Но... как? - выдавил из себя Хартманн, забывший про еду.
- Фюрер желает увидеть новый самолет в действии, - объяснил Штрассе, взяв стакан с водой, - Приятного аппетита, Алекс.
- И Вам, Вильгельм, - улыбнулся парень, кивнув, думая о том, что сможет повидаться с друзьями.
Сидя у дома, где жил с экипажем, на скамеечке, Рихард играл на губной гармошке его любимую мелодию про Августина, а Мария-Елена и Эрика, заливаясь смехом, пели и кружились на месте, взявшись за руки. Мехвод, сидевший рядом с одноглазым, чистил сапоги, мурлыкая себе под нос, подпевая; а радист, прислонившись плечом к стене, смотрел на девушек, выпуская изо рта сигаретный дым. Радистка и летчица прыгали то в одну сторону, то в другую, ускоряясь, а когда начинали терять равновесие, останавливались, пританцовывая.
- Оберштурмфюрер Моргенштерн? - прервал задористое пение резкий и неприятный голос.
Рядом стоял высокий худощавый офицер с погонами гаупштурмфюрера, заложив руки за спину. Переглянувшись с подругой, блондинка кивнула подошедшему, давая понять, что он не ошибся, хотя внутри нее появилось неприятное чувство.
- Оберфюрер Герцог приказал сопроводить Вас к нему, - продолжил офицер все тем же монотонным голосом.
- А не сказал зачем? - спросила Айзенбах, в полном недоумении смотря на подошедшего.
- Я должен выполнить приказ, а не спрашивать, - ответил тот, переведя взгляд на радистку.
- Ладно, - пожав плечами, Моргенштерн снова посмотрела на шатенку, а потом на танкистов, махнув им, - Еще увидимся.
Кивнув на прощание, Рихард приобнял за плечи Марию-Елену, когда та села рядом, провожая взглядом летчицу, шедшую за офицером. Ему бы и хотелось сказать, что ничего хорошего из этого разговора не будет, но решил, что в этот раз, будет держать язык за зубами, тем более все и так это понимали.
- Как думаешь, что там случилось? - глазами, полными опасения, шатенка посмотрела на его лицо, надеясь, что и в этот раз Штуббе поможет.
Но одноглазый молчал, смотря вперед, ощущая на себе взгляд радистки. Не зная, как успокоить девушку, попытался улыбнуться, но вышло не очень правдоподобно, отчего мужчине стало почему-то неловко.
- Чтобы там ни было, это серьезно, - вырвалось у него хриплым голосом.
Смотря на него, Айзенбах вспомнила, как Эрику заперли в том ужасном доме, откуда часто слышались стоны и крики, и ей стало действительно не по себе. Ее взгляд стал уже встревоженным. Повернув голову к ней, майор приподнял один уголок губ, проведя костяшками пальцев по скуле девушки.
- Не переживай. Все обойдется.
- А если нет? - развернувшись к нему всем телом, Мария-Елена взяла руку Рихарда, прижав к груди; и сейчас она напоминала одноглазому одну маленькую девочку, которую он видел несколько лет назад в брошенной деревне, когда он с дивизией занял это место, та тоже смотрела на него огромными умоляющими глазами.
- Ты думаешь, твоя подружка даст себя в обиду? - попытавшись как-то разрядить обстановку, Штуббе улыбнулся, глядя в глаза, - Она черта самого может обвести вокруг пальца. Не бери все так близко к сердцу.
- Но, Рихард! - возразила Айзенбах, - Но вдруг случиться что-то такое, где она не сможет защитить себя?
Отпустив радистку, одноглазый уперся локтями в колени, свесив кисти рук, смотря перед собой. Пытаясь сосредоточиться, прищурил глаз, выискивая отдельные травинки, росшие перед ногами. Он молчал, все это время чувствуя кожей тяжелый, ожидавший ответа взгляд Марии-Елены.
- Я не знаю, что тебе ответить, - почти прошептал майор, не поворачивая головы, - Она сама знала, на что шла, когда зачислялась в войска Люфтваффе. А у "пернатых" все может быть...
В дверь постучали. Зная заранее, что этот разговор будет для него тяжелым и скорее всего долгим, Курт глубоко вздохнул, гаркнув, что можно войти. В помещение вошла летчица и приведший ее офицер. Сказав, тому выйти, полковник дождался, когда в кабинете останутся только они с Моргенштерн. Девушка стояла, выпрямив плечи, смотря куда-то вверх.
- Эрика, - подвигав челюстью, Герцог нахмурился, - Меня не устраивает твое поведение в целом. Если ты не успокоишься, мне придется принять меры, - поднявшись, он заложил руки за спину, обходя стол, - В худшем случае я буду писать рапорт о твоем переводе в другую часть. Это мое последнее тебе предупреждение, и я надеюсь, что ты послушаешь мой совет...
Блондинка обиженно надулась, сжав губы, хотя было видно, что ее переполняли эмоции, готовые вырваться в любую минуту. Он хочет избавиться от нее, не больше, - эта мысль, как ржавая игра засела в ране. На душе стало гадко; отвернувшись, лишь бы не смотреть в глаза полковнику, Эрика услышала громкий стук дверь.
- Что? - рявкнул Герцог, стоя перед летчицей, но смотря поверх ее головы на входящего.
- Оберфюрер, - быстро протараторил радист, в этот момент дежуривший в радиорубке, протягивая какую-то сложенную пополам бумагу, - Сообщение из главштаба.
Взяв листок, полковник прочел написанное, крайне удивившись; подняв брови, он сложил бумагу, поднимая голову, бросив пришедшему, что тот свободен. Вернувшись за стол, положил аккуратно сообщение перед собой, сцепив пальцы в замок. Приказ: явиться в Берлин оберфюреру Герцогу и оберштурмфюреру Моргенштерн - пилоту "Ме-262 "Schwalbe", - с экспериментальной техникой для показа боевых качеств и возможностей этой машины. Курт не мог не выполнить приказ, тем более это было от самого фюрера. Подняв тяжелый взгляд ледяных глаз на летчицу, думая о том, как ее могли вообще взять в Люфтваффе, тем более посадить на экспериментальный самолет.
- Собери вещи, приведи себя в порядок, - голос полковника был сухим, но он заметил, как забеспокоилась девушка, - В обед мы улетаем в Берлин...
- Как в Берлин? - распахнув глаза от удивления, блондинка села на стул; казалось, что эта новость ее не шибко и обрадовала.
- Только что поступил приказ о том, что фюрер решил посмотреть на экспериментальный самолет, - ответив, полковник погрозил пальцем, - Я надеюсь, тебе хватит ума там не устраивать весь этот цирк, что твориться в моей части, - эти слова были сказаны с таким раздражением, что Моргенштерн поднялась, снова фыркнув, - Сядь! Я тебя еще не отпускал, - а когда Эрика вернулась на стул, продолжил, - У тебя есть последний шанс, девочка. В противном случае ты навлечешь на себя беду.
- Слушаюсь, командир, - прошипела Моргенштерн, источая яд сарказма.