1.

Примечание

Имя Переньери взято из сливов 5.1, не исключаю вероятность, что оно будет другим, но мне нравится ¯\_(ツ)_/¯

— Архонт.

— Капитано.

От её мирного и приветливого тона едва слышно выдыхают стоящие на страже герои: измученные, раненые, готовые защищать свою богиню до последней капли крови. Лишние уши, которым ни к чему слышать их разговор. Из-за маски не намекнуть глазами, поэтому Переньери привычно говорит прямо:

— Могу я просить о конфиденциальной беседе?

Взгляды, тут же устремляющиеся на него, далеки от миролюбивых… в большинстве своём. Пиро Архонт смотрит на него всё так же, будто нет ничего необычного в этой просьбе, и чуть кивает — не ему, а своим воинам. Те понятливо опускают оружие и отступают. Даже золотоволосый брат принцессы молча уходит, уводя за собой свою громкую летающую спутницу. У самой двери он оборачивается — и Переньери, поймав его взгляд своим, видит перед собой равного. В очередной раз.

Когда закрываются тяжёлые двери, Пиро Архонт поводит плечом и переносит вес на одну ногу, становясь куда более расслабленной. Из такой позы не нападают. Не то чтобы приходилось сомневаться в её честности… когда либо.

— Спасибо.

— Приношу свои извинения.

Они произносят это одновременно. В воздухе повисает короткая пауза, а затем два голоса снова звучат в унисон.

— За что?

— За что?

Пиро Архонт приглашающе поводит рукой, и в её улыбке нет опасности или угрозы. Переньери тихо хмыкает, прежде чем снова начать говорить.

— Мои предположения были ошибочны. Я прошу прощения.

Он давно перестал чувствовать что-либо так, как мог полвека назад, но знакомая леденящая дрожь всё равно пронзает позвоночник, стоит вспомнить, что едва не случилось по его вине. Да, Натлан был бы спасён — может быть, на какое-то время, лишённый памяти и самой своей сути, он бы восстал из пепла бесконечной войны карикатурно ярким фениксом. А может быть и нет. Переньери рад, что ему не доведётся проверять. И, кажется, Пиро Архонт рада тоже, раз благодарит его.

— Людям свойственно ошибаться, — мягко откликается она. — И я тоже человек. Спасибо за поддержку и помощь. Не думала, что ты встанешь на нашу сторону после того как тебя забрала Снежная. И Царица. Много слухов ходит, знаешь… даже в Натлане.

Что-то проглядывает сквозь личину Архонта. Что-то, что Переньери так боялся не увидеть. Пиро Архонт, Мавуика, чуть сводит плечи — на секунду, почти незаметно! — и становится ещё человечнее. Что, впрочем, неудивительно для смертной, но всё ещё радует так, будто это делает её особенной.

— Можем на досуге разобрать, сколько из них правдивы, — Переньери едва усмехается и ловит ответную полуудивлённую улыбку. — Если будет время.

Она наконец улыбается широко и свободно и встряхивает головой, прикрывая глаза.

— Ну всё, хватит. Снимай… вот это вот, — она неопределённо взмахивает рукой, указывая на шлем и плащ. Переньери вопросительно наклоняет голову: с чего бы вдруг?

А Пиро Архонт вдруг садится на стол, закидывая ногу на ногу, и весёлое злое недовольство на её лице удивительно гармонирует с искренним теплом в глубине глаз.

— Прошло пятьсот лет, но я всё ещё помню свою семью. И вовсе не потому, что у меня хранится их фото. Я помню всё, что оставило свой след в истории Натлана и в моей. Думаешь, я не помню тебя? — злость уходит из взгляда совсем, сменяется грустью и даже нежностью. Или ему кажется. Да, определённо. — Давай. Я слышала, что ты говорил о проклятии. Мне всё равно. Я тебя пятьсот лет не видела, Нери, — полушёпотом выдыхает она, опираясь на руки и подаваясь вперёд. — Я хочу говорить с тобой, а не с твоим титулом.

Переньери поджимает губы — всё, что от них осталось. Даже морозы Снежной, куда он сбежал, стоило понять, что с ним творится, не смогли остановить гниение. Да, в итоге у него получилось, не без чужой помощи, но…

— Это уже не я.

— Это всё ещё ты. Хочу увидеть твои глаза. Позволишь?

Она вдруг соскальзывает со стола, подходит ближе — не только Пиро Архонт, но ещё и Мавуика, призрак недолгого счастливого прошлого — и тянется к шлему, неуверенно заглядывая между цепей. Он безошибочно ловит её взгляд.

— Даже не думай. Этого не хватит, — тихо усмехается она и бережно стягивает тяжёлый шлем с головы, стараясь не тянуть за волосы.

Переньери держит голову прямо, глядя поверх рыжей макушки. Он уже насмотрелся на брезгливость и затаённый ужас в чужих глазах, а жалость или сожаление хочется видеть ещё меньше. Пожалуй, лишь один человек на его памяти смотрел на него, такого, иначе — и Переньери до сих пор не может найти этому объяснения. Может быть, всё дело в том, что тот человек тоже был рыжим.

Впалой серой щеки касаются чужие пальцы, гладят холодную кожу, заставляя вздрогнуть.

— Ты смущён или рассержен? — в голосе Мавуики всё то же тепло, приправленное крупицами смеха. — Эй. Эй. Взгляни на меня, Нери.

Она касается так бережно, будто на его лице нет загрубевшей корки и затянувшихся тёмными пятнами очагов гниения, и смотрит в глаза, терпеливо ожидая, пока на неё посмотрят в ответ. Переньери сдаётся, и на лице Мавуики расцветает довольная улыбка.

— Глаза всё те же, не обманешь. Я рада, что ты вернулся, пусть нам и пришлось для этого ранить друг друга.

— Когда ты узнала? — Переньери замирает, чувствуя на лице осторожные касания. Потом их становится меньше — а на пол тяжело оседает плащ с меховым воротником. Мавуика сжимает в пальцах фатуйскую брошь и с любопытством разглядывает её.

 — Твой стиль фехтования не поменялся. То есть, нет, он изменился, конечно, но не настолько, чтобы я не начала подозревать. А ещё ты сдерживался. Я же тебе всегда говорила: сражайся со мной, как с равной! — она бьёт его кулаком в грудь, прямо по старой ране, и громко фыркает. — А если бы я тебя добила?

Переньери вдруг улыбается той половиной лица, на которой ещё можно увидеть улыбку. Они оба знают, каким был расклад там, на стадионе. Но шутка сама рвётся с губ:

— А если бы я — тебя?

— Тебе было нужно не это.

— Твоя правда. Почему не сказала?

Мавуика качает головой, всё так же не сводя с него глаз.

— Одних подозрений недостаточно. Пришлось навести справки, узнать, что ты из Каэнри’ах, – она отстранённо накручивает на палец прядь его волос, всё так же не выпуская брошь из руки. – Поговорить с парой твоих подчинённых. Понять, что уважение к тебе строится не на страхе и слишком велико, чтобы предавать твоё доверие. После этого в ход снова пошли догадки, но когда ты сказал, что Натлан принял тебя после падения Каэнри’ах… Было бы странно не додуматься. Как удостоверилась – так и сказала. Всё честно, – Мавуика пропускает прядь через пальцы и завороженно следит за чёрной гладью, скользящей по ладони.

Честность – то, что было между ними всегда. С самого знакомства бойкой девчонки из племени Потомков Крон и каэнрийского воина с проклятьем на плечах до нежданного расставания на пороге смерти их обоих, ставших напарниками. Мавуику ждало перерождение, а Переньери – новая земля, новый Архонт и новый титул, скрывший его разлагающееся лицо под маской на долгие пятьсот лет. И эта честность, обоюдная, простая и жестокая, не даёт Переньери покоя. Наверное, они оба погружаются в воспоминания, глубоко и неотвратимо. А тишина виснет и тяжелеет между ними, затягивает в тёплый кокон, из которого всё сложнее выбраться.

Первой не выдерживает Мавуика:

– Не знаю, как ты, а у меня ноги просят пощады. Одно дело – драться, а другое – стоять столбом. Как смотришь на то, чтобы угоститься за мой счёт, м? Сидя, разумеется.

Не дожидаясь ответа, Мавуика отходит к одному из шкафов и, наклонившись, раскрывает резные дверцы нижнего ящика. Переньери только хмыкает, скользя взглядом по талии к бёдрам: с такой фигурой и кожаный костюм, в котором та щеголяет, не нужен, чтобы сразить наповал любого мужчину, да и женщину тоже. Но вряд ли это сейчас — её цель. Будто не заметив взгляда, Мавуика разворачивается, держа в одной руке бутылку из тёмно-синего стекла, а в другой два изящных бокала, совсем не гармонирующих со всей её сутью.

— Подарок подруги, — мягко улыбается она, покачивая бокалами, в ответ на вопросительно вздёрнутые брови. — Ну что? Неужели ты думал, что я приглашу тебя выпить там, где нас побеспокоят? Садись давай, или я тебя сама усажу!

Переньери снова смотрит на неё, в неё, и не видит фальши в облике архонта, по-дружески близкого со своим народом и готового отдать за них свою жизнь без права перерождения. С ней хочется смеяться, быть серьёзным, решать судьбы мира и дурачиться так, будто им едва стукнуло пятнадцать, но Переньери ловит шутку на кончике языка, не давая ей сорваться. Слишком многое сейчас неуместно. Да и они уже давно не напарники. Два незнакомца с общим прошлым, едва ли имеющие общее будущее.

— Нери, сядь уже, а то я сейчас вспомню, каково это — быть наездницей драконов, — неловко шутит Мавуика, снова несильно толкая его в грудь, но, поскольку руки заняты, делает она это ногой.

Тело реагирует быстрее мыслей: Переньери перехватывает тонкую лодыжку одной рукой, сжимая в кольце пальцев и уже тянет на себя, одновременно поворачивая, чтобы заставить потерять равновесие. И только в следующую чертыхается и отпускает ногу, удивительно бережно упирающуюся ему в грудь.

— Прости.

— Прощу, если ты всё-таки сядешь, — усмехается она. — Хорошо, что ничего не разбилось, правда? Но если хочешь, можем повторить позже, когда у меня в руках не будет ничего травмоопасного. Тебе и так досталось, — Мавуика коротко скользит взглядом по следу, оставленному её ботинком, прямо поверх огненного отпечатка собственной силы.

Переньери откидывается на стуле и смотрит, прикрыв глаза, как она разливает в тонкое стекло багровое, почти чёрное густое вино. Знакомый запах нагоняет тревогу и поднимает из забытья короткие смазанные воспоминания.

— Тоже подарок подруги? — Переньери наклоняет голову.

— О, нет, — Мавуика расплывается в предвкушающей улыбке и заглядывает в лицо, будто ждёт чего-то. — Эта бутылка почти такая же древняя, как мы с тобой, её подарил один очень загадочный гость. В таком же плаще, что и у тебя, разве что без меха; с ярко-синими глазами и светлыми волосами. Просил вспомнить его, когда открою бутылку, с кем бы я ни разделила вино. Как думаешь, он знал, что это будешь ты?

Тихо хмыкнув, Переньери качает головой и берёт в руку бокал, наблюдая, как тёмное вино переливается в стекле.

— Дайнслейф - человек многих талантов, но дара предвиденья я у него не замечал. За Натлан, госпожа Архонт, — он поднимает бокал.

— За Натлан, — охотно соглашается Мавуика. — И за нас. Я, Бездна меня дери, очень рада снова тебя видеть.

***

Каэнрийское вино, как бы легко ни пилось, требует или привычки, или крови. Без того или иного даже архонтских сил не хватает, чтобы остаться трезвой после полбутылки. Мавуика хмурится тем сильнее, чем меньше остаётся в её бокале, крепче сжимает губы и сводит плечи, и уже не так легко поддерживает разговор. Переньери медленно выдыхает: он бы тоже не смог сдерживаться, наверное. Быть может, разница между ними в том, что ему не дали альтернативы, а ей пришлось делать нелёгкий выбор самой?

— Я не буду говорить об этом, если ты не хочешь. Но я вижу, что тебя гнетёт.

— Об этом не нужно говорить, это нужно делать, — жёстко смеётся Мавуика, откидываясь на стуле. — Или ты собрался меня отговаривать, Предвестник? Во имя вашего плана с Царицей? Ей нужно сердце бога, а не живой Архонт, зачем бы ей останавливать меня?

Колючая и видящая защиту в нападении, как и всегда, стоило ей опьянеть. Весь мир становился для неё враждебным, каждый мог ударить исподтишка, и она не делала исключений. Впрочем, Переньери всегда мог сделать это за неё.

— Посмотри на меня, Мав, — давняя кличка работает как взрыв туманного цветка в плавильне: Мавуика опасно щурится, но застывает и медленно поднимает одну бровь. — Я с тобой не как Предвестник говорю, а как тот, чей меч тебя не раз спасал. Твой меня — тоже, не спорю, — он поднимает руку, останавливая её. — И давай не трогать Её Величество, она даже не знает, что здесь происходит. Ты верно заметила, мои люди мне преданы: если я попрошу умолчать о некоторых особенностях положения в отправляемых ими отчётах, они исполнят просьбу. Живой Архонт нужен твоему народу. Из всех, кого я видел, ты ближе к своим людям, чем кто-либо ещё, и памяти о тебе им будет недостаточно. Хочешь, чтобы нация войны стала нацией скорби?

— Не смей. Принижать. Моих. Людей! — Мавуика вскакивает на ноги и выбрасывает в сторону руку, по пути сшибая локтем пустую бутылку — синие осколки разлетаются по полу. — Они справятся без меня! В конце концов, у меня есть шестеро преемников, способных разделить власть!

Она подходит ближе, грозная и пышущая пламенем воительница, но Переньери не двигается даже тогда, когда огненный локон прожигает дыру на его рукаве.

— Я вижу, что ты веришь в них, — он аккуратно собирает её волосы рукой в перчатке, игнорируя шипение превращающегося в пар льда на пальцах, и перекидывает за спину. — Но, ради всех Семерых, они же перегрызут друг друга. Не поодиночке, разумеется. Но Натлан так не продержится и года.

Переньери со спокойным удивлением обнаруживает возмущённую Мавуику у себя на коленях. Её волосы уже не горят и даже не тлеют, и теперь можно без опаски скользнуть пальцами между прядей, отводя чёлку с лица.

— И что ты предлагаешь тогда? Ждать последнего вторжения Бездны, после которого Натлан падёт, как Каэнри'ах? Спокойно принять судьбу, которая нам не нравится? – фыркает она, скрещивая руки на груди и глядя на него сверху вниз. – Ну уж нет. Даже если это будет стоить мне жизни!

Вздохнув, Переньери ставит пустой бокал на стол, протягивая руку за спину Мавуики – и опускает ладонь ей на талию.

– Ты уже пожертвовала собой один раз. Быть может, хватит? Может, в этот раз хотя бы позволишь встать с тобой рядом?

Слова срываются с губ быстрее, чем он успевает их обдумать. Наверное, он тоже пьян. Не стоило пить столько за один раз.

Мавуика смотрит стеклянным взглядом, будто обдумывая что-то, и медленно поднимает брови.

— Я уже поняла, что ты готов сражаться за Натлан и его будущее. А теперь, получается, готов и жизнь за него отдать? Я тебя так плохо знаю, Нери, — она поджимает губы и упирается руками в его плечи, вздёргивает подбородок ещё сильнее, рассматривает так, будто впервые видит. Переньери чувствует, как горят и ноют под обжигающим взглядом его шрамы — то ли кажется, то ли действительно Бездне не нравится священное пламя Натлана.

— Нет. Но и твою жизнь я отдавать не собираюсь, Мав, — вторая ладонь ложится на горячую поясницу: Мавуика вся пылает, того и гляди вспыхнет. — Просто разреши себе снова считать меня братом по оружию.

Давить на прошлое — неразумно, неправильно, наверняка не сработает. Архонт Натлана уважает историю и чтит память, но поддаваться ей? Вот уж вряд ли.

Переньери ошибается снова.

— Победишь меня — возьму с собой против Бездны, — выдыхает Мавуика, и её волосы снова вспыхивают слепящим пламенем.

А потом она обхватывает ладонями его лицо и врезается губами в чужие губы — больно, жарко и очень мокро. Тающий лёд льётся по шее, по груди у обоих, с шипением испаряется на коже Мавуики и заново застывает тонкой хрупкой коркой на рубашке Переньери. Привычное противостояние, предсказуемый исход: Мавуика вдруг роняет их обоих, садится выше, на живот, и с победным пьяным криком зажимает ладонями запястья, гордо разглядывая поверженного соперника.

— Я победила!

— Ты проиграла.

Переньери смеётся, в одно движение перекатываясь подальше от осколков и укладывая её на спину, и уже сам обхватывает запястья одной рукой. Вторая, вжатая ладонью в живот, очень быстро теплеет и начинает гореть. Лёд снова тает, вода тонкими ручейками сбегает по мокрой лакированной коже.

Там, на стадионе, быть может, Мавуика и одержала бы победу, не спаси его нечаянный знакомый. Но сейчас, пьяная и расслабленная, она вряд ли равна ему по силе. Переньери остаётся лишь надеяться, что она нарочно поддалась ему, пусть и никогда не признается в этом. У богов тоже есть слабости, ведь так?

— Так и будешь меня держать, или сделаешь что-нибудь?

Она тоже смеётся, правда, одними глазами, загнанно дышит и прячет досаду от поражения в глубине глаз. Переньери наклоняется ниже, садясь удобнее: чёрные пряди падают на чёрную кожу комбинезона.

— Я пойду с тобой в Бездну и верну тебя обратно, — шепчет он в губы, прежде чем снова поцеловать. Мавуика в ответ кусает его за губу.



Аватар пользователяLaini
Laini 18.01.25, 18:28 • 354 зн.

«Просто разреши себе снова считать меня братом по оружию.»

Вот тут у меня взорвалось сердце ❤️‍🔥

Обожаю работы, в которых раскрываются воспоминания Мавуики и Капитано друг о друге в прошлом! И мне очень понравилось здесь их взаимодействие и вся эта сцена — в ней и огонь Мавуики, и обречённое спокойствие Капитано... Они прекрасны.