Как это произошло, остаётся только гадать. Может, дело было в выпитом алкоголе (Журавль предупреждал, что от этой текилы у него притупляется восприятие реальности), а может, Антон так был сосредоточен на том, чтобы произнести свой торжественный тост, что не замечал ничего вокруг. Но факт остаётся фактом: Антон Шастун не обратил внимание, что среди гостей на этой свадьбе есть самая роскошная женщина в мире, пока она не упала ему прямо на колени.
— Ой, качнуло, — смущённо хихикнула она и провела ладонью по его плечу, пытаясь найти опору, чтобы встать.
А Антона мгновенно обдало запахом её духов и выключило из реальности, как только облако из органзы и тёмных кудрей столкнулось с ним.
— А мы на корабле разве? — нелепо уточнил он, подавая ей ладонь.
Они не были на корабле, и он если не был в этом уверен на сто процентов, то мог догадаться по окружающим танцпол деревьям, увешанным светящимися гирляндами. Почему тогда его тоже так качало даже на стуле?
Она поднялась на ноги и кокетливо расправила складки платья, и Антон подскочил вместе с ней:
— Давайте танцевать! — взмолился он и протянул ей руку, и сердце, и душу, и всю свою жизнь.
Но она взяла только руку, улыбнулась игриво и потащила его на танцпол.
Было в ней что-то… невероятное. Ни по одному из отдельных пунктов она не выиграла бы конкурс Мисс мира, но вся целиком сияла такой неперебиваемой харизмой, что Антону только оставалось смотреть на неё с открытым ртом. Она подцепила край его галстука, и Антон мгновенно решил, что готов вот так ходить за ней на поводке до конца жизни.
Под колонками не было слышно совершенно ничего, зато всполохи стробоскопов разрезали реальность так ярко, что она и ни на какую реальность не была похожа. Зелёные лучи, блёстки, дым — не иначе они попали в какое-то другое измерение к феям, и королева фей снизошла сейчас до самого зачуханного смертного.
— Меня Антон зовут, — крикнул он, надеясь, что это обеспечит ему знакомство, длящееся дольше, чем один танец.
Она крикнула что-то в ответ, но звуки стёрлись в порошок под тяжестью басов.
— Ничего не слышно! — помотал головой Антон и притянул незнакомку ближе к себе.
Ткань её платья, совсем тонкая, скользила под пальцами, и Антон на секунду испугался, что его рука опустилась непростительно низко. Он попытался переместить ладонь выше, но там его обожгла голая кожа открытой спины. Ну вот, сейчас она решит, что он слишком много себе позволяет, и отпрянет! И как он будет продолжать существовать в этом лишённом магии мире после неё?
Но она не отпрянула — прижалась ближе, и Антон ощутил её жар, её пьянящий запах, её щекочущие волосы на своей щеке. Словно ему снова шестнадцать, и он на школьной дискотеке танцует с девочкой, пытаясь не дать ей понять, что от смущения и желания вот-вот воспламенится на месте.
Она обняла его за шею, крепко, уверенно, и Антон зарылся носом в угол её локтя, борясь с желанием попробовать её кожу на вкус. Почему-то он был уверен, что она будет как солёная карамель.
Музыка гремела уже где-то внутри черепа. Антон почувствовал, как его берут за руку и крутят вокруг своей оси. И у него не было совершенно никаких сил сопротивляться, он просто маленькая чаинка в огромном чайнике мироздания, он кружится, кружится, кружится…
— Мне сейчас плохо станет! — признался он, пытаясь ухватиться за её плечо. — Давайте лучше я вам выпить куплю?
— Это же свадьба, тут бесплатный алкоголь, — захохотала она, но охотно позволила увести себя на край танцпола.
Уже около бара Антон осознал, что, кажется, оглох.
— Что… ой господи, как громко, — Антон зачем-то поморгал, чтобы было лучше слышно. — Что будете пить? Шампанское? Просекко?
— Водку, — голос у неё был низкий и бархатистый.
Ну как можно в неё не влюбиться с первого взгляда? Такая, небось, бургеры на первом свидании ест, не стесняясь, и сама к кому хочешь ночью в тёмном переулке пристанет.
Антон хотел, чтобы пристали к нему.
— А чем… э… чем вы занимаетесь? — промямлил он, чтобы поддержать видимость светской беседы и не ляпнуть какую-нибудь из куда более неприличных мыслей, которые крутились у него в голове.
— В театре Эстрады служу.
— Ой, вам очень подходит.
Она кокетливо убрала прядь за ухо и положила руку ему на колено, и Антон почувствовал, что сейчас расплавится на месте. Придётся платить за барный стул, который он прожжёт, когда лавой стечёт на флорентийскую плитку у бара. С другой стороны, если он сейчас задохнётся от восторга и умрёт, ни за что платить уже не придётся.
— А вы же, ну… одна тут? — робко спросил Антон, наклоняясь вперёд в надежде, что, если он потеряет сознание, то хотя бы упадёт в её объятия.
— Нет. Кроме меня тут ещё человек двести, — мягко, но язвительно отозвалась она. — Вы думаете, я тут с кем-то, но сижу с вами флиртую?
— А вы со мной флиртуете? — опешил от радости Антон. — Простите, я не был уверен. Я не очень хорошо понимаю, когда со мной флиртуют. Я думал, вдруг вы мне руку на коленку положили, потому что равновесие потерять боитесь.
Нет, ну каким дураком надо быть!
— А, то есть, руки недостаточно, — закатила глаза она и сложила на него ноги.
Антон мгновенно обхватил их обеими руками, словно испугался, что они куда-то денутся. Такие ноги нужно было беречь как зеницу ока, положить в сейф, нанять им охрану. А их доверили ему, ебантяю.
— Смотрите зацепку мне на чулках не поставьте, — предупредила она.
И Антон мгновенно принялся стаскивать с запястья часы зубами, чтобы, не дай бог, не пойти против воли богини.
— Вы всегда такой услужливый? — усмехнулась она и жестом попросила официанта повторить водку.
— Только когда влюбляюсь с первого взгляда, — честно ответил Антон и тут же прикусил язык.
Отлично, не сексуальные намёки, так признания в любви в первые пятнадцать минут знакомства. Она ничего не ответила, только посмотрела на него как-то настороженно.
— Там скоро букет ловить будут, вы в таком участвуете? — перевёл тему Антон спустя мучительную минуту молчания.
В ответ она стрельнула в него загадочным взглядом из-под пушистых тёмных ресниц:
— Обычно мужчины в ужасе от перспективы, что их спутница поймает букет.
Спутница! Она назвала себя его спутницей! У него есть шанс! Он её не совсем отпугнул!
— Не я, — замотал головой Антон. — Вы же видите, что я ёбнутый. Я готов остепениться хоть завтра. Пойдёте за меня замуж?
Испугался, что снова перегнул, но она засмеялась, смешно морща нос:
— Куда вы так торопитесь, я же ещё ничего не поймала!
— Да букет это формальность, если честно, — пожал плечами Антон. — Выходите за меня просто так? Мне кажется, я никого чудеснее в жизни не встречал.
На секунду её взгляд будто стал серьёзным, или Антону почудилась в нём светлая грусть. Она снова убрала волосы за уши элегантным движением и опустила взгляд:
— Это вряд ли.
— Ай!
За деревьями раздался треск — запускали фейерверки.
— Это грохот, с которым вы разбили моё сердце, — настоял Антон, согнулся в три погибели и чмокнул её в коленку. — Я вам не нравлюсь?
— Очень нравитесь, — возразила она. — Вы мне ещё с самого своего тоста понравились, очень трогательный он был. Правда, там непонятно было, вы лучший друг жениха или заклятый враг.
Антон прыснул:
— Всего понемногу, мы с Серёгой со школы знакомы, он реально таким раздолбаем всегда был, что я до сих пор не могу поверить, что он раньше меня женился.
— М-м, — протянула она задумчиво, — это поэтому вы так торопитесь сравнять счёт?
— Возможно, — не стал увиливать Антон. — А вы за меня замуж не хотите.
Бармен поставил на стойку ещё одну запотевшую стопку холодной водки, она уверенным движением опрокинула её в себя, опустила стопку обратно и прошила Антона самым горячим взглядом, который ему доводилось испытывать в своей жизни.
— Видите ли, у меня строгие жизненные принципы. Никакой свадьбы до секса.
— Может, никакого секса до свадьбы? — уточнил Антон.
— Нет.
Единственная причина, по которой Антон не поцеловал её — это то, что она схватила его за галстук и притянула к себе первой. Он впился в её губы, не думая о том, что всё его лицо будет в красной помаде, и как на них будут смотреть другие гости, и насколько по-джентльменски он себя сейчас вёл.
Дело в том, что внутри косплея свидетеля из Фрязино, в котором Антон припёрся на Серёгину свадьбу, не было никакого джентльмена. Там было какое-то отвратительное животное, волк, который хотел съесть Красную Шапочку целиком.
Ни одна приличная женщина не позволила бы себе ответить на этот поцелуй, она бы отодвинулась, оттолкнула его, ушла. Но незнакомка в его руках прижималась ближе, вцеплялась в него крепче, кусалась сильнее.
Ай.
Кажется, ему такое нравилось.
Руки сами поползли по нейлону чулок выше, в облако из органзы к крепким бёдрам, но тут она его остановила. Сердце почти замерло вслед за ладонями, но Антон почувствовал на шее горячее дыхание и шёпот:
— Не здесь, — а затем его игриво укусили за мочку уха.
Он подорвался с барного стула, готовый бежать куда угодно, как только скажут, хоть спринт, хоть марафон, только пусть ему скажут, где, где. Она соскочила со своего стула, расправила юбку, игриво качнув бёдрами, и поманила его за собой подальше от толпы.
Ладно, допустим, с марафоном Антон переборщил — даже пара сотен метров до беседки оказалась тем ещё испытанием, когда в паху так сладко ломило, а в голове крутилось только бескрайнее желание поцеловать, облизать, укусить, стащить зубами тонкую бретельку с усыпанного родинками плеча. Сделать всё, что позволят, после чего ему, как честному человеку, придётся жениться.
В голове было так легко и звонко, что, поднимаясь в беседку, Антон запнулся и чуть не полетел носом в пол. Заботливые крепкие руки успели подхватить его и усадить на узенькую лавочку. А следом на его бёдра опустилась тяжесть чужого тела, и для мыслей в голове места совсем не осталось. Чудо, что в его мозгу вообще ещё были нейроны, способные командовать руками.
Или это руки командовали им?
Теперь, когда их никто не видел, можно было наконец-то дать себе волю, скользнуть по вздрагивающей спине ладонью, освободить плечо от этой злосчастной бретельки, прильнуть губами к шее. А эти ключицы! В ямку между ними хотелось насыпать соли, слизать её и так увлечься, что уже и не вспомнить ни про какую текилу.
И что самое чудесное всё это ему позволяли. Не просто позволяли, тянулись навстречу, вжимались, подставляли шею, шумно дышали в ухо.
Пьянящее ощущение нейлона под кончиками пальцев сменилось шероховатым кружевом. Захлёбываясь в желании, Антон сжал невидимое бедро под слоями органзы, оттянул резинку подвязки, коснулся гладкой кожи. А затем уверенно скользнул выше, туда, где его ждал…
Член.
Крепкий горячий член под платьем, с сочащейся смазкой головкой, готовый поспорить своей твёрдостью с членом самого Антона. Это был первый раз в жизни, когда у него в руке оказался чужой член, и Антон какими-то далёкими отголосками сознания понимал, что это должно его смутить, напугать или хотя бы сбить с толку. Но вместо этого его окатило такой волной возбуждения, что чуть не парализовало. Найти под тонкой струящейся юбкой то, что меньше всего ожидаешь, почему-то оказалось таким же волнительным, как найти утром под ёлкой подарок, о котором ты даже не мечтал.
Антон замер на мгновение, глядя в испуганно распахнутые светлые глаза напротив, а затем нырнул вперёд в поцелуй, крепче сжимая в руке свою неожиданную находку.
И никакого белья! Юбка, чулки и член, как это… как это вообще… кто так делает…
Собственный член тоже без внимания не остался.
Как только прекрасная незнакомка поняла, что её маленький (да нет, вполне себе немаленький) секрет никого не смущает, её юркая рука скользнула к ширинке брюк Антона, нетерпеливо ухватилась за собачку.
— Сейчас, сейчас, она заедает, — прошипел Антон ей в губы.
— Я её сейчас выломаю нахрен, — прорычала она в ответ, с силой дёргая несчастную собачку, и чтобы обещание не воплотилось в реальность, Антону пришлось отвлечь её поцелуем и разобраться с ширинкой самому.
Почему-то теперь, когда все карты были на столе, ему больше не страшно было показаться отвратительным похотливым животным. Практически облизывать чужое лицо, крепко держа за подбородок одной рукой, пока вторая наяривает член под юбкой. Стонать, рычать, пыхтеть, когда ширинка наконец-то поддалась и позволила чужой руке забраться под бельё.
— Я сейчас кончу, — проскулил Антон максимально жалким голосом.
— Мы ещё даже не начали! — возмутилась она и перекинула через него ногу. — Держи себя в руках.
— Это ты держи меня в руках! — настоял Антон. — Я держу в руках тебя.
Но угроза кончить была воспринята серьёзно: он почувствовал, как пальцы у основания члена сжимаются тугим кольцом. Не было сомнений в том, кто командует парадом, и Антон не мог сказать, что был против такого расклада, сам он соображать всё равно был не в состоянии.
— Сумка, — прошептала она, яростно толкаясь членом ему в руку.
— Что?
— Где моя сумка?
— А.
Антон потянулся за клатчем, валяющимся в углу беседки, подтянул его к себе. Сил наблюдать, что там понадобилось его прекрасной наезднице, не было — перед глазами и так шипели звёзды, вся сила воли уходила на то, чтобы не кончить позорно от пары прикосновений, от самой пикантности ситуации. То, что его трясло от возбуждения, как школьника, ещё не было поводом так бездарно сливать потенциально самый крышесносный секс в его жизни.
Отбросив сумку в сторону, она запустила свободную руку под платье. Антон почувствовал, как она приподнимается, сжимая его бёдрами. Несколько секунд ничего не происходило, словно время замерло, запечатав Антона, как комара в янтаре, с мучительно ломящим стояком. Затем его член сменил угол, головка почувствовала тепло, сопротивление чужого тела…
А потом он умер.
Точно умер.
Потому что никогда при жизни его тело ещё не испытывало такого. Антон до конца не определился, пытка это была или удовольствие, он просто знал, что он каким-то невообразимым образом проник в параллельное измерение и сейчас находился там, где смертным находиться было запрещено.
Внутри.
То ли в мягком тугом раю, то ли в раскалённом аду, понять было сложно.
Она медленно, словно идя по минному полю, опустилась ниже, едва ли позволяя войти головке, затем подалась назад, и Антон сам не заметил, как его рот начал умолять остановиться, пока он не взорвался на миллион маленьких антончиков.
— Ну же, — прошептала она, прикусывая его ухо. — Мне нужно разогнаться, прежде чем я смогу вместить тебя целиком. Ты большой мальчик.
Антон беспомощно всхлипнул. Что ж, такова была его судьба — умереть от слишком сильного оргазма во время секса с незнакомкой с членом под платьем в беседке на Серёгиной свадьбе. Какой занятный некролог будет.
Но вопреки ожиданиям, он продолжил жить и болезненно ярко чувствовать каждое движение. Чтобы не кричать и не мычать позорно, спрятал лицо в изгибе её шеи, вцепился зубами в край лифа. Под губами оказался маленький твёрдый сосок, и Антон принялся вылизывать его с таким усердием, словно это могло спасти ему жизнь.
Жар вокруг члена стал невыносимым и каким-то глубоким. Любое движение прекратилось, а после этого Антон почувствовал, как его руки перемещают на бёдра:
— Давай.
Победив в борьбе с юбкой, он сжал в ладонях две упругие круглые ягодицы, впился в их нежную кожу ногтями. На пробу попробовал развести их в стороны, чтобы ощутить то место, где его член исчезал внутри чужого тела. Над ухом прозвучал то ли стон, то ли всхлип.
Отлично.
Антон с усилием потянул вверх, чтобы тут же обрушить чужие бёдра на себя. Стон повторился. В голове зазвенело.
Теперь, когда ему передали управление, он мог отомстить, он мог найти то самое место внутри, которое извлекает эти прекрасные звуки из расположившегося на нём человека, мог двигаться так, чтобы край головки всегда был невыносимо близко, тёрся, стимулировал.
Мог, да не мог.
В теории он мог бы продолжать эту игру вечно, но на практике ему хватило всего нескольких уверенных движений бёдрами, чтобы сорваться и кончить со звуком паровозного гудка.
— Тише! — влажная горячая ладонь тут же накрыла его рот. — Услышат!
Пусть они услышат, пусть они увидят, пусть они завидуют… а. Нет.
Обычная для послеоргазменного состояния резкая ясность ума ворвалась в гудящую голову, и Антон благоразумно заткнулся.
За деревьями раздались неясные голоса.
— Ч-чёрт.
Она поднялась на ноги, и Антон выскользнул из её благословенного тепла. Его пощадили. Сегодня он не умрёт. А жаль.
Оправив юбку, она дёрнулась к выходу из беседки, тревожно вглядываясь в пятна света там, где гремела музыка.
— Я не могу понять, идёт сюда кто-то или нет.
— Это ты сюда иди, — Антон потянул её за руку к себе.
Он нырнул с головой в облако из органзы — буквально. Пробежался руками по терпкому кружеву чулок, потёр ладонями бёдра. А затем решительно припал губами к дёргающемуся от прикосновений члену. На него очень хотелось посмотреть, но в темноте под юбкой ничего видно не было, поэтому полагаться доводилось только на осязание… ладно, и немного вкус.
Член заполнил рот, упругий, неудобный. Антон попытался пропихнуть его в горло, но быстро понял, что эту затею стоит оставить, если он не хочет задохнуться и умереть по-настоящему, а не метафорически.
— Зубы, — донеслось сверху сквозь слои ткани.
М-м, да, точно, зубы. Больше или меньше зубов? Антон на всякий случай выпустил член изо рта и принялся вылизывать его, словно эскимо в жаркий летний день. Судя по одобрительным звукам, эта тактика возымела успех.
— Я сейчас кончу, — предусмотрительно предупредили сверху, и Антон на свой страх и риск выпустил член изо рта, заменяя его рукой.
В ладони быстро стало липко, но отпускать не хотелось — было что-то приятное в том, чтобы чувствовать, как в руке пульсирует чужой член — из-за тебя.
Под юбкой было душно, поэтому Антон поторопился выбраться наружу и тут же схлопотал жадный мокрый поцелуй в губы.
Как бы он ни хотел продлить магию момента, чувствовал, что скоро сказка кончится, часы пробьют полночь, и Золушка убежит прочь, оставив его без ответов. Каких? Да банально, какими местоимениями её называть. Столько мемов про это, а Антон всё ещё понятия не имел, как спрашивать у людей такие вещи, чтобы никого не обидеть. Поэтому он спросил:
— Как тебя зовут?
— Арсений, — пробасила незнакомка, прежде чем подхватить сумочку, выскочить из беседки и раствориться в ночи.
Антон попытался застегнуть ширинку, но собачка была безвозвратно сломана.
***
Театр Эстрады представлялся как большое нарядное здание, а на деле оказался обычным домом с деревянной дверью и яркой вывеской. Выглядел ли он прилично внутри, для Антона осталось загадкой, он ждал снаружи.
Хорошо, что не зима — он бы околел торчать у выхода с букетом цветов в январе. Август ещё по-божески.
— Ты как узнал, что я тут буду? Насталкерил? — Арсений возник откуда-то сбоку совершенно неожиданно, наверное, выскользнул через задний ход.
О нём-то Антон и не подумал. То есть, он думал, но про задний ход самого Арсения, а не театра.
— Ты мне сам сказал? сказала? сказали? где работаешь.
— Служишь, — первым делом поправил Арсений, и только потом уточнил, — Сказал. А как узнал, когда меня ловить?
— Ну, — смутился Антон и только сейчас позволил себе выглянуть из-за букета, чтобы разглядеть Арсения. — Возможно, это Лия подсказала.
Без пышного платья и макияжа его было уже сложнее назвать самой прекрасной женщиной в мире, но большая часть шарма всё равно осталась при нём — даже когда он стоял напротив в джинсах и толстовке с недовольным хлебалом. И пробивающаяся щетина не делала его хуже, хотя ещё неделю назад Антон не мог бы себе представить, что он такое думает про человека, в котором потенциально романтически заинтересован.
— А что ещё тебе Лия рассказала? Мой телефон? Адрес? — настороженно уточнил Арсений.
— Нет, просто сказала, что ты не постоянно в женском ходишь, а просто поспорил, что влезешь в её платье с выпускного.
Арсений поджал губы и заправил прядку волос за ухо.
— Она знает? — строго спросил он.
— Про что? А… нет. Я сказал, что часы потерял и спрашиваю всех, с кем тусил на свадьбе. Это, кстати, правда.
— Так ты за этим пришёл? — устало вздохнул Арсений. — За часами? Или умолять меня никому не говорить о том, что произошло.
Так. Вот тут он уже начинал подбешивать.
— Тебя часто умоляют никому не рассказывать с букетом роз? — удивился и совсем немножко разозлился Антон. — На, забери их уже.
Арсений явно смутился. Он растерянно взял букет и пробурчал в цветы:
— Я… нет… я не знаю. А зачем ты пришёл тогда?
— Угадай с трёх раз, блин, — раздражённо процедил Антон и протянул ему телефон, открытый на странице создания нового контакта, где в поле имени уже было вписано: «Арсений».
А рядом краснело нелепое маленькое сердечко.
СПАСИБААА