Взрослые игры

Руки были везде. Оглаживали плечи, спину, скользили вдоль бедра, забираясь под пышную юбку.

Каждое их прикосновение ощущалось огнём на коже, пускало дрожь по ослабшему от алкоголя и внезапной ласки телу.

Акутагава разорвала поцелуй и спросила, пытаясь найти украденный воздух:

— Чуя-сан… вы за этим меня сюда увели?

Виновница происходящего провела пальцами по её плечу, вверх по шее и аккуратно обхватила ими подбородок, наклоняясь ближе.

— Ты против?

Тёплое дыхание осело на лице приятным покалыванием, окрасило щёки более ярким, более заметным румянцем.

Акутагава подалась вперёд, останавливаясь в сантиметре от алых губ.

— Приём ещё не окончился. Нас могут увидеть, — прошептала она, опуская ладони на прикрытые пиджаком плечи.

Они находились у окна в затемнённом коридоре, совсем недалеко от зала, в котором собрались как законные, так и не совсем законные личности. Все — важные люди в своих кругах. И так необходимые их боссу.

Чуя улыбнулась настолько довольно, что нить смущения натянулась до предела, сдавливая горло, перекрывая доступ и так немногочисленному кислороду.

— Пока босс там свою речь толкает? Не увидят. Даже не заметят, что нас нет.

Простая отговорка. Попытка отдать дань уважения правилам приличия.

Акутагава их обычно не соблюдала, но даже для неё близость в подобном месте казалась чем-то пошлым. Будоражащим до дрожи в коленях.

Тем не менее…

— Надолго их это не займёт, — сказала она, обнимая Чую за шею.

Её жесты выражали покорность и смирение, затмевавшую рациональность жажду единения, через которую упорно пробивались остатки здравого смысла.

Чуя очертила большим пальцем линию её губ, задержавшись на них на несколько секунд дольше необходимого. Мягкий вельвет перчаток жёг не хуже прямого прикосновения, дразнил нежную кожу, распаляя в душе желание.

— Босс умеет долго говорить.

Осторожность растворилась в новом поцелуе. Мучительно нежном, неторопливом, испытывающем границы её терпения.

Стало всё равно на место и время, на риски, с этим местом и временем связанные. Остались только она и Чуя и вкус вишнёвой помады на языке, требовательно исследовавшем чужой рот.

Акутагава застонала, когда её без предупреждения подхватили и усадили на подоконник, прижимая спиной к холодному стеклу.

— Раньше вы так не делали, — отметила она, когда ей позволили перевести дыхание. Контраст температур ненадолго прояснил помутнённое страстью сознание.

Чуя бездумно гладила её бёдра, явно пребывая мыслями в совершенно другой плоскости.

— Так? — Она мазнула рассеянным взглядом по деревянной поверхности. — Да, моё упущение. В квартире столько подоконников, а мы ни разу не пробовали заниматься на них сексом.

— Я не про… — Акутагава вспыхнула, вздохнула, и пробормотала: — Вы раньше не забирали меня посреди работы. Тем более, для… этого.

— Этого?

Чуя подняла руку и заправила ей за ухо выбившуюся из причёски прядь. Причёску это, впрочем, не спасло.

— Да, для, ну, вы знаете… Чуя-сан!

Чуя тихо рассмеялась под возмущённым и немного смущённым взглядом Акутагавы.

— Прости-прости, просто это так забавно. — Она прижала кулак к губам, пытаясь прикрыть выступившую улыбку. — А раньше… раньше ты просто не надевала настолько откровенные наряды. Те шакалы просто пожирали тебя глазами. Не могла же я оставить тебя в их обществе?

На неё невозможно было долго злиться. А, может, Акутагава уже прошла точку невозврата, доверилась настолько, что готова была принять смерть из её рук. Что уж говорить о маленькой насмешке.

— Не думаю, что они были заинтересованы во мне.

Скорее, во влиянии, которое они могли получить, соблазнив лучшего бойца Портовой Мафии. На их неудачу, у Акутагавы был вкус. И толпа надушенных мужчин, пытавшихся втянуть её в разговор на грани приличий, вызывала в ней только отвращение.

— О, да. Зато их очень заинтересовала, — Чуя зажала между пальцами одну из полоск ткани, заменявших платью лиф, и слегка оттянула её, — эта часть твоего тела.

Сердце сделало кульбит и продолжило стучать где-то в ушах, отказываясь возвращаться на место.

Грудь, которую до этого прикрывала лишь тонкая полупрозрачная материя, покрылась мурашками от гулявшего по коридору сквозняка. Только сладкое волнение, собиравшееся в низу живота, не давало ей замёрзнуть.

Акутагава выдохнула, пытаясь распутать смешавшиеся мысли.

— Мне казалось, вам понравилось, — сказала она, наблюдая, как облачённая в перчатку рука спускается ниже, практически задевая сосок.

Чуя наклонилась и оставила на полоске лифа поцелуй, будто специально не касаясь обнажённой кожи.

— Мне нравится. Даже очень. — Она была так близко, и в то же время невыносимо далеко. — Я недовольна, что оно нравится не только мне.

— Меня не волнует их внимание. — Акутагава не выдержала и зарылась пальцами в гладкие рыжие волосы. — Мне важны только вы.

— Рюноске…

Её имя никогда не говорили так. Не стонали его с пробирающим до глубин разума вожделением, с удушающе-тяжёлым обещанием проглотить её без остатка, взять всё, что она готова отдать.

Терпение было на исходе, а от стеснения остались только ошмётки.

Глядя прямо в голубые, искрящиеся от напряжения глаза, Акутагава чётко, решительно произнесла:

— Чуя-сан, если вы хотите что-то сделать со мной, то делайте это сейчас.

Подобно удаву, заворожённому мелодией факира, Чуя кивнула, не разрывая зрительного контакта.

Она оставила лёгкий поцелуй на её губах и прижалась ртом к ложбинке между грудей, сминая мягкие полушария в ладонях. Разряды статического электричества, мелькавшие между перчатками и голой кожей, будто олицетворяли собой силу, с которой их тянуло друг к другу.

— Снимите, — практически взмолилась Акутагава, давясь всхлипами наслаждения. Ей так хотелось почувствовать прикосновения напрямую.

— Твоё желание — закон, — пробормотала Чуя ей в живот.

Она сняла перчатки и кинула их в угол окна, после чего сразу вернулась к прерванному занятию.

Выжигая языком узоры на коже, Чуя прокладывала влажную дорожку вдоль неприлично открытого, как и всё это платье, выреза. От складки под грудью до пупка и до начала юбки.

— Поможешь мне немного.

Акутагава не сразу поняла, что руки с груди переместились на ягодицы, а сама Чуя скрылась под слоями ткани.

Она позорно пискнула, когда почувствовала поцелуй на внутренней стороне бедра и что-то твёрдое и тёплое, уткнувшееся ей в промежность.

— «Нос. Она засунула туда свой нос», — подумала Акутагава расплывающимся сознанием.

— Чуя-сан.

Трудно было понять, чего в её голосе было больше: осуждения или возбуждения.

Вместо того, чтобы внять её невысказанной просьбе, Чуя потёрлась о привлёкшую её часть тела, только сильнее раззадоривая требующее внимания местечко. В следующее мгновение она ухватилась за резинку трусов и потянула их вниз.

Будь Акутагава в более адекватном состоянии, она бы, наверное, воспротивилась, но похоть уже давно захватила каждый уголок её разума, поэтому она просто приподнялась на подгибающихся руках, позволяя лишить себя единственного предмета нижнего белья.

Влага возбуждения, не сдерживаемая хлипкой материей, потекла по бёдрам, пачкая подоконник, оставляя на нём след постыдного деяния, которое вскоре должно было произойти.

Акутагава зажала ладонью рот, когда влажный, горячий язык прошёлся вдоль истекающих соками складок и проник внутрь, умело лаская самые уязвимые для удовольствия места.

Она рефлекторно обняла Чую ногами, вжимая её в себя, требуя большего, чем уже получила.

И Чуя повиновалась.

Вскоре к языку присоединились пальцы, быстрыми, мощными движениями выбивая из Акутагавы дух и бессвязные стоны.

С каждым толчком по телу проходили приятные судороги и волны наслаждения стремились затянуть её в пучину греховного блаженства. С каждой секундой всё сильнее дрожало стекло под её спиной, не выдерживая силы, с которой на него опирались.

Пик ознаменовался громким, протяжным почти-криком, разбившим тишину коридора на мелкие осколки.

Акутагава обессиленно сползла по окну, переживая последние мгновения разрядки, кульминации накопленного за последние несколько часов возбуждения.

В голове царила приятная пустота, которую не потревожил даже шум, доносившийся до них со стороны главного зала.

Чуя, растрёпанная, но крайне довольная, вынырнула из-под юбки и вытерла рот тыльной стороной руки. Тёмно-бордовая полоса, оставшаяся на костяшках после этого жеста, напомнила Акутагаве, что такие же следы, скорее всего, покрывают большую часть её тела.

— Чуя-сан, — позвала она. — Здесь есть ванная?

Чуя задумалась, натягивая перчатки обратно на руки.

— Наверное, нет. Туалет подойдёт?

Акутагава кивнула. Полностью отмыться не выйдет, но немного привести себя в порядок она сможет.

Чуя отряхнула юбку — классическую, офисную — от пыли, пригладила волосы и поправила блузку. Она выглядела несправедливо аккуратно, как будто не стояла всего минуту назад на коленях, доводя Акутагаву до исступления.

— Чуя-сан, — снова обратилась к ней Акутагава. Дождавшись, пока на неё обратят внимание, она протянула руки к Чуе. — Ближе.

Месть свершилась сразу же, стоило Чуе подойти. Акутагава обхватила ногами её талию и притянула к себе, одновременно с этим просовывая руки под блузку.

Резкий выдох, раздавшийся над головой, показал, что она всё делает правильно.

— Рюноске. — Её руки перехватили, аккуратно сжимая в крепкой хватке. — Думаю, нам надо переместиться.

Акутагава вдруг осознала, что шум, воспринимавшийся фоном, на самом деле приближается к ним. Она молча кивнула и отпустила свою «жертву», пытаясь взглядом отыскать своё нижнее бельё.

— Тут неподалёку есть тихое местечко, которое можно закрыть изнутри, — с намёком сказала Чуя.

Акутагава изумлённо посмотрела на неё.

— То есть меня — на подоконнике, а для себя вы комнату нашли?

Чуя неловко откашлялась, отводя взгляд в сторону.

— Я немного, эм, торопилась. Слушай, ну тебе же понравилось!

Акутагава фыркнула, но решила не комментировать её попытку уйти от темы. Она сказала:

— Ладно. Но сначала верните мне трусы. Куда вы их дели?

Чуя, кажется, смутилась. Если учесть, что все непотребства она творила без стыда и совести, то это можно было считать редким событием.

— Вот, — она достала из кармана пиджака чёрный комок, который на проверку оказался искомым предметом одежды. — Не думая сунула. Держи.

Акутагава спокойно забрала их обратно и вернула на законное место, чувствуя себя, наконец, чуть более одетой.

— Куда идти? — спросила она, спустившись на пол.

Чуя подхватила её под руку и с игривой улыбкой ответила:

— За мной. Уверена, тебе понравится.

****

— Чуя-кун? — Мори окинул пару девушек удивлённым взглядом. — Вы ещё здесь?

Чуя потёрла шею и абсолютно фальшиво рассмеялась.

— Мы не могли оставить вас без сопровождения, Босс.

— Вот как?

На лице Мори явно было видно сомнение.

— Акутагава! У тебя кровь на шее.

Звонкий голос Элис привлёк внимание обоих. Акутагава подозрительно покраснела и поспешила прикрыть рукой шею.

— Это не кровь, — процедила она в ответ, бросая злой взгляд на Чую.

— Ооо?

Интонации Элис были очень похожи на интонации Мори, когда тот разговаривал с провинившимися подчинёнными.

Сам Мори в этот момент смотрел на Чую, на лице которой румянец выделялся гораздо сильнее.

— Ах, молодость, — протянул он, с удовольствием наблюдая за тем, как его лучшие кадры вздрогнули и попытались сделать вид, что не они уединились во время важной встречи и оставили его в одиночку разбираться с потоком доброжелателей. — Но в следующий раз выбирайте места… по-проще. Мы, всё же, в гостях.

— Да, босс.

— Конечно, босс.

Девушки ответили в унисон, и только Акутагаве при этом удалось сохранить привычно мрачное выражение лица.

— Эй, Ринтаро, что они натворили?

— Ничего, дорогая. Просто решили поиграть не в том месте. Поедем домой? Я заказал твой любимый торт в награду за то, какой хорошей девочкой ты сегодня была.

Провожая взглядом босса, уводившего свою способность к машинам, Чуя и Акутагава переглянулись и тихо рассмеялись.

— В следующий раз «поиграем» у меня дома?

— В следующий раз, — Акутагава постаралась выделить эти слова голосом, — на подоконнике будете сидеть вы.

— Окей. Но только если ты наденешь это платье снова.

Акутагава демонстративно закатила глаза, но согласилась.