Второй этаж

Голос Дженни Смит на другом конце провода звучал очень встревоженно.

— Занята? – она тихо вздохнула, - Передай ей, пожалуйста, что это по работе, и что это очень срочно. Пусть перезвонит мне, как только у нее найдется минутка. Хорошо?

— Х-хорошо, - промычал в трубку Объект.

После этого раздались короткие гудки.

Стоял теплый летний вечер, вполне обыкновенный для Китежграда. По первому этажу гулял легкий ветерок, зашедший через арки без дверей – он приносил с улицы запахи пыли и нагретого за день асфальта. Сегодня была пятница, и в этот день Цирцея и Локи редко занимались опытами. Обычно пятничные вечера они проводили на втором этаже или в гостиной, обсуждая работу, домашние дела или надоевших им соседей – отдыхали и набирались сил перед экспериментами в выходные.

Диван в поле зрения Объекта пустовал, а это значит…

Юноша поднял взгляд, уставившись на лестницу. Ему заходить на второй этаж было строго запрещено. Когда-то он уже бывал там – в самом начале своей жизни в доме Колби, когда Цирцея и Локи еще не осознавали, насколько их новый подопечный неуклюжий и неряшливый. Он поднимался на этаж всего один раз и был там, суммарно, минут восемь – за это время он чуть не уронил большую глиняную вазу в коридоре, задел плечом какую-то картину и оставил на перилах следы пальцев, грязных после поедания чипсов. После этого второй этаж навсегда был для него закрыт.

Это была территория Колби – территория, на которой они могут без ограничений реализовывать свой деспотичный порядок. Грязный пыльный подвал – вот местечко, подходящее для Объекта. Цирцея и Локи же отдыхали в аккуратном, чистом, красивом пространстве только для них двоих.

По правде говоря, сейчас, после стольких лет жизни с двумя учеными, Объект сам не особенно горел желанием посещать второй этаж. Он и так никогда не чувствовал себя расслабленно, находясь в замке Тесла Корт, но лаборатория и его загаженная «комната» уже стали для него привычными, даже в какой-то степени комфортными. На втором этаже он вряд ли смог бы даже нормально дышать.

— Цирцея! – позвал он, сначала не особенно громко. За слишком сильный шум в вечерние часы могли и наказать. Однако никто не отозвался, и Объект повторил уже погромче, — Цирцея!

Снова тишина. Он задумчиво почесал голову и поднялся по лестнице на пару ступенек.

— Цирцея!

Он постоял на ступенях, вслушиваясь, не идет ли кто-нибудь в его сторону, однако ничего не изменилось.

Теперь перед юношей встала дилемма – не нарушать запрета на посещение второго этажа, но и не сказать Цирцее о рабочем звонке, или нарушить запрет, но предупредить Цирцею о важном рабочем деле? Он довольно быстро выбрал второе. По сути, дилемма сводилась к «быть наказанным» или «быть сильно наказанным», и Объект выбрал лучший вариант из худших. Цирцея о работе пеклась очень сильно – было очевидно, как много усилий она прилагает, чтобы двигаться по карьерной лестнице. Если она узнает, что до нее не дошло рабочее поручение, она очень рассердится.

Значит, придется подняться.

Объект, нервно сглотнув, перешагнул еще несколько ступенек и остановился посередине лестницы. Может, кто-то все же придет, и ему не придется потом получать тумаки не по своей вине? Однако в холле второго этажа по-прежнему стояла тишина.

Тогда он неспеша преодолел все оставшиеся ступеньки и замер, оказываясь в небольшой, знакомой ему комнате. Холл второго этажа, с одной стороны, вел в коридор с широкой аркой, за которой располагалась комната отдыха с диванчиками, а дальше – спальня Колби; с другой находилась незнакомая ему дверь. Объект на цыпочках приблизился к ней и прислушался. Никаких звуков из-за нее слышно не было. Что ж, значит, нужно идти в коридор.

Знакомая глиняная ваза все еще стояла на подставке. Объект обошел ее, сжавшись, крайне аккуратно, чтобы не повторить своих прошлых ошибок. Липкий страх сковывал его, сильно мешая сосредоточиться на том, чтобы ничего не задеть или ничего не сломать. Он очень боялся, что кто-то из супругов внезапно появится из-за угла и, как обычно, начнет на него кричать; это застанет его врасплох, и он наверняка что-нибудь навернет, случайно взмахнув рукой или отшатнувшись – и тем самым сделает ситуацию еще хуже. Да, на втором этаже ему совсем не нравилось. Ему очень хотелось вернуться вниз, в гостиную, а лучше – в подвал, где он свернется калачиком на своей кровати, и никто не будет его беспокоить. Он бы с радостью провел остаток вечера, рассматривая трещины в кафельном полу, пока с улицы доносятся шум ветра и вой бродячих собак.

Но теперь у него есть поручение! И его необходимо выполнить.

Он успешно преодолел небольшой коридор и заглянул через арку, в комнату с диваном и рабочим столом. В комнате никого не было, и выключенные компьютер, торшер, пустой камин подтверждали то, что в ближайшее время тут вряд ли кто-нибудь появится. Однако теперь Объект услышал звуки – голоса и что-то похожее на ритмично повторяющиеся скрипы. Они доносились со стороны спальни.

А вот и Цирцея и Локи! Видимо, чем-то заняты. Колби ужасно не любили, когда подопытный отрывал их от дел, для которых он им не требовался. Но Объект хорошо запомнил взволнованный голос миссис Смит из трубки и понимал, что дело срочное. Поэтому он, морально готовясь к скандалу и ругани, на цыпочках пересек комнату отдыха и приблизился к открытому дверному проему.

В следующую же секунду он осознал, чему он стал свидетелем.

— А-ах… Локи… - в голосе Цирцеи было столько удовольствия, и он звучал так расслабленно, каким Объект никогда его не слышал. Тут же послышалось тихое рычание самого Локи. Скрипящие ритмичные звуки немного ускорились, и шумное дыхание ученой в тот же момент сменилось сдавленными высокими стонами.

Объект в ужасе отшатнулся от двери.

Ох, нет. Нет, нет, нет. Это плохо. Если они сейчас его услышат, ему грозят не только дополнительные сеансы электросудорожной терапии… тут и до лоботомии недалеко, или еще чего похуже… Он прижался к стене, боясь шелохнуться, и в его голове лихорадочно заметались мысли. Он панически раздумывал, как ему неслышно отступить.

Звуки за дверным проемом немного изменились, видимо, потому что Колби поменяли позу. В общей тишине дома было хорошо слышно, как шуршит под их движениями постельное белье и скрипит в ритме их движений старая кровать. Они оба шумно дышали, постанывая в такт толчкам, неразборчиво перешептывались и скулили – то есть, полностью наслаждались друг другом, явно не подозревая, что их подопытный находится за стенкой.

Несколько мучительно долгих секунд Объект вслушивался, убеждаясь, что они его не заметили. Чем больше он слушал, тем ощутимее горело его лицо, и его сердце все сильнее проваливалось куда-то вниз.

Его попечители – страшные люди, с которыми он прямо ассоциировал боль и опасность. Одно их присутствие заставляло его тревожиться и чрезмерно следить за каждым своим движением. И именно они сейчас наслаждались друг другом так расслабленно и искренне…

Отношения подобного рода между ними были вполне естественны – все-таки, они были женаты. И все же, он воспринимал их совсем по-другому в эти моменты. Локи был собой, обычным вспыльчивым Локи, когда кричал на Объекта во время опытов, а Цирцея – обычной строгой Цирцеей, когда оценивающе окидывала его взглядом, выбирая, куда ей лучше ввести очередную инъекцию. Но стоило эксперименту закончиться, а двоим Колби – забыть о существовании их противного подопытного, они становились совершенно другими людьми. Эти люди прикасались друг к другу нежно. Обнимали, гладили друг друга. Ласково улыбались и шептали друг другу приятные глупости.

Это были те моменты, когда Колби из хладнокровных мучителей превращались в людей. Двух живых, привлекательных людей, которые любили друг друга. И их любовь по-своему завораживала.

Один раз после опытов с электричеством они, забыв о присутствии Объекта, - хотя он находился на диване прямо напротив входа в лабораторию, - увлеченно и страстно целовались. Он решил не напоминать о себе и сидел тихо, наблюдая, как ладони Локи скользят по телу Цирцеи, иногда задерживаясь на груди, а ее руки спускаются ниже, к молнии на его брюках.

Потом они опомнились. И тут же ретировались на второй этаж.

Если так подумать, все самое интересное всегда происходило на этом проклятом втором этаже, верно?

… Он сам не заметил, как эти мысли заставили его возбудиться. В ужасе он сам почти заскулил, но вовремя зажал себе рот ладонями, сдерживаясь.

«Нет, нет, нет! Почему?! Мерзость, мерзость!»

Он зажмурился и замотал головой, отгоняя возникшие в разуме образы. Стоило ожидать, что его тело отреагирует на сексуальный контакт, происходивший меньше чем в пяти метрах от него, но речь шла о его мучителях – тех, кто годами заставлял его страдать. Да, они были милы друг с другом, но находить их и их секс привлекательными…

Его отчаянные попытки абстрагироваться прервала реплика со стороны спальни.

— Хах… быстрее… - послышался дрожащий голос Цирцеи. В следующую же секунду ритмичный шум ускорился, и она громко взвыла от удовольствия – так, что волна возбуждения прокатилась вниз вдоль всего тела Объекта.

— В-вот так?.. – тихо спросил Локи, едва справляясь со сбивающимся дыханием.

— Да, да!

Объект чувствовал, как его ноги слабеют и подкашиваются. Одной рукой опираясь за спинку стоявшего рядом дивана, другой он продолжал закрывать себе рот, боясь, что выдаст себя слишком шумным дыханием или случайным стоном. Возбуждение усиливалось и постепенно становилось все более невыносимым.

Нет, он не будет делать этого… по крайней мере, здесь. Тогда они точно его заметят. Но он и не мог уйти сейчас, просто так оставив происходящее за стеной. Вина и стыд не исчезали, но постепенно отодвигались на второй план, уступая место наслаждению в моменте – и он продолжал слушать, внимательно вылавливая каждый стон, каждую более-менее разборчивую реплику, каждый скрип, говорящий о том, что Колби снова изменили положение в постели. Одних только звуков было достаточно – воображение рисовало на их основе красочные картины.

Он легко мог представить широкоплечего и бледного Локи, склонившегося над обнаженной Цирцеей. Ее прекрасное смуглое тело расслаблено на темных простынях, и ее прическа растрепана, позволяя рыжим прядям спадать на лоб. Она обвивает руками шею любимого мужа, стонет и зарывается пальцами в его волосы, пока он целует ее плечи. Она утягивает Локи в нежный поцелуй, и его широкие ладони исследуют ее тело, поглаживая живот и мягкую грудь. Они любят друг друга, и это завораживает.

Завораживает жалкого, противного юношу, который подслушивает рядом с открытой дверью.

Все, что он может делать – жадно наслаждаться чужой любовью, которая никогда не будет для него предназначена.

Стоны со стороны спальни становились громче и выразительнее. Объект, нервничая, сделал пару шагов назад, к арке, все еще борясь с желанием потянуться рукой к застежке на джинсах – с каждой секундой для этого приходилось прикладывать все больше усилий. Он мог слышать, как Колби жадно целуются и скулят от удовольствия, и вздрагивал, когда они неразборчиво переговаривались или звали друг друга по именам. Он знал – из-за всех тех видео, которые он смотрел на компьютере, когда ученых не было дома – что скоро они должны закончить.

Скоро ему нужно будет уйти. Вообще, его с самого начала не должно было быть здесь. Он не должен был их подслушивать. Он не должен, дрожа от страха и возбуждения, вылавливать из-за двери каждый их стон и отгонять из разума стыдные нереалистичные фантазии о том, что, может, если бы они его заметили, они позволили бы ему остаться…

И все же, он это делает. Пока он подслушивает, он может стать частью этой страсти, недоступной для него. Колби, конечно, терпеть его не могут – но он может получить свою долю любви, не мешая им, если будет просто слушать. Такое вот жульничество, участие без настоящего участия. Им не придется иметь дело с ним, мерзким и никчемным, пока он просто прижимается к стенке и старается не пускать слюни от удовольствия.

Постепенно они действительно дошли до пика – несколько особенно выразительных, протяжных стонов постепенно сменились звуками поцелуев, влюбленным воркованием и негромкими разговорами. Понемногу все затихло. Колби переговаривались своими обычными голосами – как они делали бы это во время обеда или на диване в гостиной. Из их негромкого диалога удалось выловить несколько слов про ужин и завтрашний эксперимент с переменным током. Всё закончилось и вернулось в норму.

Именно тогда Объект, все еще на ослабевших ногах, как можно быстрее и тише выскользнул из комнаты в коридор, и оттуда - вниз по лестнице.

Цирцея наливала чай в свою любимую кружку. Она была одета в оранжевую домашнюю футболку, пижамные штаны и тапочки, и выглядела довольно уставшей. По ее мокрым волосам Объект понял, что она только что вышла из душа.

Он наблюдал за ее движениями, не отрываясь, с дивана в гостиной, пока она не почувствовала на себе взгляд и не обернулась.

—  Чего тебе? – она отпила от кружки.

—  Д-Джинни Смит тебе звонила…

— Что? Когда?

—  П-примерно час назад. По ра-ра-работе.

— Ты серьезно? Час назад? – она тут же устремилась к телефону, – Ты не мог меня позвать?

— Я… я п-пытался… ты не слышала…

— Значит, громче звать надо было, бестолочь! – раздраженно буркнула она, уже начиная набирать номер — Это же серьезно! А если им срочно нужен мой ответ?

Объект просто промолчал, потупив взгляд в пол.

Уже через несколько секунд Цирцея разговаривала с миссис Смит, обсуждая какие-то конкретные случаи в работе приемного отделения. Она больше не замечала его присутствия, поэтому он снова мог ее рассматривать.

Возможно, ему снова стоит когда-нибудь посетить второй этаж. Всего еще один раз.