Darling, there's a part of me
I'm afraid will always be
Trapped within an abstract from a moment of my life
Джейн и сама не знает, что ее понесло в лес. Джейн вообще не любит природу, ей привычнее и спокойнее в каменных джунглях, но сейчас ее не волнуют ни слишком мягкая почва под ногами, ни тревожная тьма под еловыми ветвями. Она идет, полуприкрыв глаза, ведомая каким-то шестым чувством, а под ее ногами совершенно незнакомо хрустит мох. И словно кто-то шепчет на ухо, отговаривая: "стой", "повернись"... Джейн не оглядывается, зная что голос этот – только в ее воображении, порожденный ее собственными страхами, а вот чувство...
Ей кажется, она собьется с шага и упустит его.
Не ее чувство.
С каждым вздохом в ее горло пробирается туман, но ей не холодно. Впрочем, было бы странно, если бы она замерзла – ночи летом теплые, а куртка на ней – зимняя и с чужого плеча. Она даже не знает чья – стащила в неосмотрительно оставленной открытой подсобке... еще и пропахшая хозяйственным мылом, чтобы отбить моль. Не такой уж плохой запах, да и поверх пижамы – самое то.
Посреди леса – арка. И Джейн останавливается, чуть не врезавшись в красный – это видно даже в лунном свете – камень.
Джейн останавливается – что-то дергает ее в сторону – и, следуя этому чему-то она поворачивает голову. Ребенок. Со спутанными волосами, уткнувшийся носом в коленки, тощий...
Младше ее на год-два. Наверное. Джейн чаще дают больше чем ей на самом деле, да и не считает она себя ребенком. Скорее уж сломанной куклой в почти человеческий рост.
Перед ней – Рэйн. Узнавание приходит моментально – пусть те с Максом двойняшки похожие друг на друга как отражения, спутать их мог бы разве что слепоглухонемой старик. Если Макс был человеком, то Рэйн – дождем, как бы глупо и заезжено это ни звучало. Откровенно говоря, Джейн даже не знала, сокращение ли это от существующего имени или просто крайне подходящее прозвище – она никогда не спрашивала. Не видела в этом смысла. Все-таки ее раньше звали совсем не Джейн...
В отличие от Джейн, Рэйн умеет плакать и ей завидно. Она смотрит на эти слезы как на восьмое чудо света, а потом садится рядом и закрывает глаза, старательно игнорируя расползающуюся во все стороны темную муть.
Рэйн и Макс – двойняшки. Это, пожалуй, все что она знает о них, если, конечно, не считать имен и внешнего вида. Они здесь наверное так же долго как и она, только отчего-то ей всегда думалось, что они здесь по-ошибке.
А оказывается, ошибалась она.
– Слушай... Тебе не холодно? – собственный голос звучит скрипуче и непривычно настолько, что Джейн дергается и оглядывается, не будучи уверенной что это действительно сказала она, а не кто-то за ее спиной. Запоздало Джейн вспоминает, что не говорила с воскресенья – с визита Рори. "Действительно, – отвлеченно думает она, – чего с медсестрой разговаривать. Все равно челюсть разожмет и проверит. С чего бы ей верить на слово."
Рэйн мотает головой, но, словно очнувшись, поджимает босые ноги под фланелевую юбку пижамы и съеживается, кажется, еще сильнее. Вздохнув, Джейн стягивает с себя куртку.
– На.
Рэйн отказывается, но Джейн, скрипнув зубами, все равно всучивает куртку, растягивает – наполовину – на свои колени, наполовину – на чужие. Она не Рори чтобы тетешкаться с болезными. И даже не Макс. Сейчас она-то видит, кто в дуэте двойняшек отвечал за "нормальность". И чувствует. Даже слишком хорошо.
Рэйн снова всхлипывает, а Джейн тяжело вздыхает и откидывается спиной на дерево, закрывает глаза. Она не умеет успокаивать людей. Но почему-то ей кажется, что здесь достаточно просто сидеть рядом и вдыхать эту расползающуюся тьму. Как-будто она может поглотить ее и заполнить этим свою собственную пустоту.
Ночной лес тихо шуршит вокруг и пахнет смолой и диким туманом. Совсем чужие для нее запахи. И кажется, словно бы кто-то ходит вокруг, хотя Джейн знает наверняка, что это совсем не так. Если бы не Рэйн рядом, ее бы точно захватил страх. А так ничего, только скребет тихонько в мозгу что-то: "беги".
– Зачем ты пришла?
Вместо ответа Джейн тянется и сжимает бледную руку, тянет, заставляя оторвать ладонь от лица. Одними словами тут не обойтись. Рэйн вздрагивает, выдергивает пальцы и смотрит на нее так словно бы видит впервые. А может действительно видит впервые – это Джейн наблюдала за двойняшками издалека, а они едва ли интересовались кем-то помимо себя. Но Джейн на это плевать. Даже не так. Она чувствует, что им обоим это безразлично. Даже встреться они сейчас совсем впервые, им бы было не избежать этого странного узнавания. И почему-то – комфорта. Хотя Рэйн то уж точно дитя не города, а леса. Леса, которого Джейн иррационально боится.
– Захотелось.
– А Макс боится.
– Раньше Рори тоже боялся.
– А сейчас бояться нечего.
На это Джейн насмешливо фыркает, а потом, вопреки, говорит:
– Обидно, вообще-то.
Но на правду не обижаются. Рэйн смеется ее ответу как хорошей шутке – все еще глотая слезы и шмыгая носом, но смеется, а Джейн внезапно понимает что ноги ее привели сюда потому что они похожи. В груди внезапно теплеет, хотя, наверное не должно.
– Я думала, я никогда ничего больше не увижу. Ты знаешь, каково это, верно?
Рэйн смотрит на нее внимательно, тянется, сжимает ее пальцы своими, холодными, и кивает. Джейн думает, что если она – фарфоровая кукла, то это больше похоже на марионетку-пьерота. И оба – разбитые.
Но любую сломанную игрушку можно починить. Иногда они потом даже выглядят как новые...
Рэйн всхлипывает и вдруг снова взрывается смехом, кажется, угадав ее мысли, и совершенно не замечает что слезы все так же продолжают течь. Да и Джейн на это плевать. Ее рот разрезает, пусть и кривая, но искренняя улыбка. То, чего не могли добиться ни врачи, ни даже Рори.
I'm grateful to get through
The feeling came late
I'm still glad I met you
The memory hurts
But does me no harm
(Hozier – Abstract)
Примечание
2024