Шумела вода.

Душно.

Воздух тяжелый и влажный.

А я еще никогда не чувствовал себя бóльшим ничтожеством, чем сейчас.

Это было вовсе не импульсивное решение. Не желание привлечь к себе внимание. Я уже почти неделю только и мог думать, что о…

Забавно, как может повернуться жизнь.

Как всё, что ты шатко выстраивал, может рухнуть, словно башенка из детских кубиков. У меня самая обычная дерьмовая жизнь. Такая же, как у тысяч, а то и миллионов людей. Ненавистная бесполезная учеба, изнурительная подработка за гроши и пара знакомых. И только один лучший друг, в которого я, как идиот, влюбился. Мы вместе учились, вместе проводили уйму времени, и мне казалось, что я знаю этого человека, но…

Глаза заволокло горячей влагой. В полутьме ванной комнаты окружающее теряло четкие очертания. Уже несколько месяцев, как свет здесь ограничивался одной-единственной лампочкой, потому что поменять остальные три руки не доходили. Я болезненно ухмыльнулся, пытаясь сглотнуть спазмирующим горлом. Теперь уже это не имело никакого значения. Перед глазами все расплывалось, но я точно знал, на что смотрю.

На мои собственные руки. Трясущиеся, холодные и напряженные. В потных пальцах одной лезвие, другая сжата в дрожащий кулак. Обе занесены над раковиной. Обычной такой. Белой. Полукруглой. С губ сорвался позорный всхлип. Горло сводило, губы искривились в гримасе.

Это моё чертово решение! Могу я хоть что-то уже сделать в своей никчемной жизни?!

Лезвие выскользнуло из мокрых холодных пальцев и скатилось по раковине с мелодичным звоном.

Черт... Черт. Черт! Я опустился на колени с широко раскрытым ртом и беззвучно кричал, цепляясь потными ладонями за край раковины. Трясущиеся холодные руки бессильно дрожали. Перед глазами стояла картинка: прохладный тонкий острый металл проходится по моей коже, как я чувствую боль и горячую кровь, которая, пульсируя, густо стекает. К горлу безжалостно подкатил тошнотворный ком. Рванулся слепо, по памяти, к унитазу. Желчь обожгла пищевод, горло и рот. Из глаз брызнули слёзы. Я сплюнул прежде, чем позволить себе судорожный вдох. Во рту все еще противно скапливалась слюна. Руки тряслись, и я уперся локтями в бортики, зарываясь пальцами в потные волосы. Стало жарко. Надо будет сделать воду все-таки чуть прохладнее, наверное. Не хватало свариться в кипятке. Стер слёзы с щек, высморкался и смыл. На автомате отодвинул шторку и, на ощупь сдвинул ручку крана, напор усилился. Задвинул шторку обратно. На краю сознания отметил, что уже почти набралось, но мысль обдумать не успел. В зеркале над раковиной мелькнуло мое отражение, и я перевел взгляд на себя.

Отвратительно.

Не моя внешность, хотя она, конечно, далека от обложек и таблоидов, а то, что со мной сделало… то, что со мной сделала эта жизнь. Я сглотнул. Горло саднило. Медленно шагнул к зеркалу. Теплый, рыжеватый свет от единственной лампочки потрясающе подчеркивал отёки и пятна на коже, искусанные обветренные губы с болезненной красной полосой, огромный, уже начинающий желтеть по краям синяк на левой стороне челюсти, слипшиеся ресницы, сетку ярких капилляров в глазах.

Подошел еще ближе, снова цепляясь за края раковины.

Я искаженно фальшиво ухмыльнулся своему отвратительному отражению.

Ничтожество.

Я повторил это одними губами, глядя в бесстыжие глаза ублюдка напротив.

«Ты просто ничтожество».

Прочитал я отчётливо, но беззвучно сказанное моим отражением.

Губы растянулись в улыбке настолько сильно, что и без того сухая кожа на них натянулась и лопнула в нескольких местах, а ранка начала кровить.

— Такое ничтожество не должно жить, — уверенно сказал вслух.

К горлу подкатил ком, глаза наполнились горячими слезами. Лицо не выдержало больше и мгновения фальшивой улыбки и исказилось в болезненной гримасе. Я прижался лбом к отражающей прохладной поверхности, которая уже начала запотевать от пара. Глаза были закрыты, но я чувствовал на себе этот взгляд. Свой взгляд. Полный ненависти и презрения. Я отклонился и стукнулся лбом о зеркало. С моих губ сорвался дрожащий выдох. Взгляд сфокусировался на лезвии в раковине. Не хочу даже смотреть. Закрыл глаза. По щекам текли горячие слёзы, но теперь от них будто становилось легче. Я глубоко вздохнул и медленно, подрагивая всем телом, выдохнул.

И…

И о чем я только думал?

Я моргнул.

Слабак? Слабак ли я?

Да, черт побери, если это позволяет мне жить, я, блять, буду слабаком! Я буду самым бессильным существом в мире!

Горло свело, я судорожно сглотнул.

Из недр груди заклокотал смех. Истерический. С хрипотцой срываясь с моих губ.

Что, мать твою, за бред?! Мне это не нужно. Пальцами подцепил лезвие и дрожащими руками выкинул его в мусорку около раковины.

— Не нужно! — хрипло, но торжествующе выдал эпитафию предмету.

Я выживу. Я выкарабкаюсь. Я чертовски хочу жить!

Резковатый, но облегченный выдох холодил губы. Я провел рукой по запотевшему зеркалу. Смех все еще рвался наружу, и это было видно, глаза, секунду назад смотревшие с ненавистью, теперь искрились.

Идиот! Ну какой же идиот!

Я взъерошил себе челку и подмигнул предателю в зеркале.

Руки еще немного тряслись, но на душе было гораздо легче. Ладно. Сейчас сердце успокоится. Сейчас приму ванну, потом высплюсь, а завтра начну эту проклятую жизнь заново, ясно?!

Я сделал шаг назад. Пол вероломно ушел из-под ног.

«Как давно я не слышал шума воды?» — это была последняя мысль перед ощущением падения.

Я не успел даже вскрикнуть, только пытался вскинуть руку, дотянуться до угла раковины, но… слишком далеко. Мои пальцы в отчаянии сжались на воздухе. Я почувствовал, как по коже скользит клеенка ванной шторки, и боль.