— Какой прелестный домик, — воскликнула мама, — просто игрушка. Настоящий сказочный терем. Умели раньше строить.
Семья из трёх человек не спеша двигалась по пыльной грунтовой улице дачного посёлка. Папа и мама впереди. Девочка лет шести-семи отстала шагов на пять и с интересом крутила головой, прислушиваясь к разговору родителей.
Посёлок был старый. Очень зелёный. Почти все дома прятались в густых зарослях садов, и порой за раскидистыми кронами яблонь были видны лишь крыши.
— Да, этот посёлок возник во второй половине XIX века, — ответил папа, — К 1902 году здесь были размещены многочисленные дачные участки, а проложенные улицы получили имена в честь владельцев этих земель. А небольшие перпендикулярные улочки назывались по именам дочерей владельцев.
— Танечка, — позвала мама, — смотри, улица названа твоим именем — Татьянинская.
Таня послушно подняла голову и посмотрела на потёртую табличку, которая была прибита к стене большой заброшенной дачи. Этот дом располагался в самом конце улицы и был виден лучше, чем все остальные. Высокий светло-зелёный терем с причудливыми башенками, террасками и огромным крыльцом под резным навесом подступал почти к самой калитке.
— Ну вот, мы почти пришли, — и папа кивнул в сторону нового, пока ещё совершенно голого дачного участка.
Огромное пространство было организовано совсем недавно, и порой между новыми, только возводящимися домами попадались огромные, только что выкорчеванные пни и толстенные свежие брёвна. Уютная зелёная тишина старого посёлка закончилась. Над новым участком палило солнце, то тут, то там слышались звуки перфораторов и молотков. Было очень жарко, и Таня моментально ощутила, как палящее солнце нестерпимо жжёт кожу. Она разочарованно обернулась к старой зелёной даче, и на секунду ей показалось, что дом заманчиво подмигнул узким оконцем башенки.
— Теперь хорошо бы найти участок Семёновых, — мама оглядела громадное пространство из-под руки, — интересно, телефон здесь ловит? Попробуй набрать.
Пока папа разговаривал по телефону, Таня вернулась к тому месту, где заканчивался старый посёлок, и начала рассматривать заброшенную зелёную дачу.
Несмотря на то, что в доме никто не проживал, он не выглядел мрачным. Тропинка, что вела к крыльцу, была узенькая, но чистая, и со всех сторон к ней подступали кусты белого шиповника, склонялись ветви яблонь, на которых уже начали наливаться первые плоды, а среди высокой травы попадались яркие головки садовых цветов.
Таня потянула калитку на себя, сделала несколько шагов по дорожке и ступила на покосившееся скрипучее крыльцо. Входная дверь оказалась не запертой, и Таня осторожно заглянула внутрь. Несмотря на близость стройки, в доме было удивительно тихо. Небольшая прихожая одновременно была верандой, и на сухой пыльный пол падали яркие солнечные квадратики из большого окна.
Дверь в следующее помещение была приоткрыта, и Таня разглядела угол кухни с облезлым железным рукомойником. А сразу за кухней начиналась довольно крутая лестница, ведущая куда-то наверх. Наверное, к удивительной островерхой башенке и совсем крошечному балкончику, который парил выше яблоневых макушек.
Таня пересекла пространство кухни и с интересом ступила на первую ступеньку. Интересно, что там наверху? Какие комнаты? И какой вид открывается с балкончика? Девочка вскарабкалась по узким рассохшимся ступенькам и очутилась в небольшом пространстве, которое заканчивалось тем самым балконом. Он действительно как-будто взмывал над садом, и Тане показалось, что даже яркое синее небо внезапно стало ближе. И какая удивительная тишина, как-будто она находится в совершенно другом сказочном мире. Даже истошный звук циркулярной пилы не слышен, хотя всего пару минут назад Тане очень хотелось заткнуть уши.
— Таня! Таня! Куда ты запропастилась? — казалось, что голос мамы доносится откуда-то издалека. Он как-будто был приглушен толстой подушкой, и девочка невольно удивилась такому странному эффекту.
— Таня, разве можно заходить в чужой дом, да ещё в такой старый, — возмутился папа. Он решительно вошёл внутрь и взял дочь за руку, — Тут же всё прогнило. Пол аж проседает. Немедленно иди сюда.
Они вышли на улицу и направились в сторону нового дачного посёлка к строящемуся кирпичному коттеджу.
Семёновы уже ждали их на улице. В целом дом был почти готов, и только голый скат крыши щетинился свежими стропилами. Вокруг были разбросаны многочисленные инструменты. Пахло краской. Было голо, жарко и неуютно. С соседних участков доносились звуки инструментов. Совсем рядом грохотала водонапорная колонка, и Таня почувствовала, как у неё заболела голова.
— Ух ты какая большая стала, — дядя Серёжа Семёнов подхватил девочку на руки и подкинул вверх, — в этом году в школу?
— Ага.
— Ну, беги, девочка. Каринка тебя заждалась.
Младшая дочь Семёновых, кругленькая смуглая Карина, радостно заулыбалась всем своим щербатым ртом и тут же похвасталась, что у неё сегодня утром выпал молочный зуб, что вечером им принесут парное молоко из-под самой настоящей живой коровы, а знакомая бабушка из старого посёлка подарила совершенно необыкновенную старинную куклу.
Она схватила Таню за руку и потащила в конец территории, где под хлипким, почти лысым деревцем располагалось её кукольное хозяйство.
Карину и Таню встретили ещё две местные девочки, и Татьяну, как самую старшую, торжественно назначили мамой.
Пока девчонки распределяли роли, Таня с интересом приблизилась к подаренной кукле и ахнула от восторга. Ещё никогда она не видела такой красивой игрушки. И хотя в Детском мире было полно всевозможных нарядных барышень, эта кукла поражала воображение своим роскошным нарядом и милым румяным личиком. И самое удивительное, что все детали внешности и костюма были выполнены с необычайной тщательностью. Выпавшая ресница на щеке, крошечный замочек на сумке и даже овальный перстень на крохотном безымянном пальчике. И платье на кукле было хоть и не современное, но совершенно роскошное. Юбка в мелкую зелёную клетку, белоснежная блузка, кокетливая шляпка с цветами, сдвинутая на один глаз, и всюду кружавчики, оборочки, ленточки, бантики.
— Это бабушка подарила, — пояснила Карина, — вон из того зелёного дома на краю улицы.
— Там никто не живёт, — важно парировала Таня и немного свысока добавила, — я там была. Там никого нет. Дом пустой.
Каринка беспечно пожала плечами и тут же быстро добавила:
— Чур я мама Олечки, — и ткнула рукой в нарядную барышню.
Таня хмыкнула и ничего не ответила, хотя кукла уже завладела всеми её помыслами, и слишком прыткая малолетка Карина вызвала чувство досады.
Играли сперва в дочки-матери, потом в больницу, потом в магазин. К девочкам присоединились другие дети из дачного посёлка, и всё то время, пока они придумывали новые занятия и менялись ролями, Таню не покидала мысль о замечательной кукле. У неё даже непроизвольно зачесались руки, так хотелось остаться с Олечкой наедине, взять её на руки и уложить в кукольную кроватку. Конечно, она могла воспользоваться своим старшинством, но не решилась, хотя мысль о кукле стала почти навязчивой.
В конце концов, играть во дворе надоело, и дружной стайкой дети выкатились на улицу, чтобы поиграть в прятки, и Таня, наконец, осталась под тонким деревцем одна. Сердце тут же тревожно затрепетало. Она боялась, что её могут хватиться, и почти не сознавая всей преступности своего поступка, решила Олечку спрятать. Нет, не украсть, просто скрыть куклу в каком-нибудь уединённом месте и насладиться ею в одиночестве.
Танины глаза беспомощно заметались по голой территории Семёновых. Кукла Олечка была довольно большая, и спрятать её где-нибудь под лопухом было попросту невозможно. Да и лопухов на участке не было. Невысокие грядки и несколько декоративных кустов.
Мысль о старой заброшенной даче пришла Тане в голову не сразу. Она несколько минут оглядывалась, прежде чем её взгляд упал на зелёную башенку, что торчала среди яблоневых ветвей.
Стараясь быть незамеченной, Таня выскользнула за калитку и почти бегом припустила к старой части дачного посёлка.
Всю дорогу она невольно любовалась на кукольное личико. Какая же Олечка была замечательная. Совсем как настоящая девочка. Красивая. Живая. Казалось, что она всё чувствует, всё понимает, и её круглый розовый рот вот-вот произнесёт заветные слова: «Ты моя мама. Я хочу быть только с тобой».
Далёкий невнятный шёпот Таня расслышала не сразу. Он как-то ненавязчиво шелестел в её голове, и она сперва даже не придала ему значения. Постепенно далёкий тусклый голос стал более внятным, и Таня расслышала:
— Мама… мама… ой…
Сперва она похолодела от ужаса и даже остановилась посреди дороги, пытаясь понять, кто это говорит.
А голос тем временем нарастал, стал почти отчётливым. Таня прикрыла глаза и неожиданно увидела мутную серую даль. Изображение было смазанным, нечётким. Качающиеся стволы деревьев, какие-то дачные домики. И всё смутное, туманное, как сквозь толщу сильного дождя.
— Ты моя мама. Я хочу быть только с тобой.
Голос в голове оформился. Он был безжизненным, но не писклявым, как у куклы, а скорее женским. Сухим и безрадостным.
— Я хочу, чтобы ты была моей мамочкой.
Таня задрожала. Вне всякого сомнения, это говорила кукла, хотя она по-прежнему спокойно лежала у неё на руках, не делая ни малейшего движения. В какой-то миг Тане вдруг захотелось отшвырнуть куклу от себя прочь, пнуть её ногой, зашвырнуть в придорожную канаву и что было сил припустить обратно к Семёновым. Но желание обладать этой куклой оказалось сильнее. Оно стало навязчивым, почти тошнотворным. Тане хотелось и не хотелось Олечку одновременно. Она стояла посреди пустой пыльной улицы и держала куклу на вытянутых руках. Внезапно Олечка моргнула глазами, словно обычный ребёнок, и сладко потянулась. Её пухлые розовые губы раскрылись буквой «о», и она совершенно отчётливо произнесла:
— Ну что же ты, мамочка. Пошли скорее.
Говорящая кукла. Говорящая, как настоящая живая девочка, а не тупой кусок пластика, который способен произнести десяток тупых электронных фраз. Настоящая подруга.