Провинция хороша для сталкеров тем, что далеко не все интересные места забетонированы, забраны колючей проволокой, охраняются грузными охранниками и детекторами движения. Для простых пареньков, что любят гулять по атмосферным местам, мало осталось удобных мест у столиц, а приключений хочется совсем не таких, что предлагаются. По счастью, у Александра жила бабушка в Липецке. Он навещал её в летние каникулы, попутно устраивая долгие вылазки по «заброшкам». Разруха его не смущала, наоборот, дарила желанный контраст с Москвой и удовольствие от созерцания побеждавшей человечество природы. Что же касалось пьяных бомжей или диких собак — Саня их не боялся, всегда успевал удрать.
Но тем днём Санёк не гулял, а сидел дома, прокручивая частоты на самодельном приёмнике, пытаясь напасть на волну крановщиков, ментов или лётчиков с местного аэродрома. Поиск чего-то интересного и тайного среди белого шума помех привлекал так же, как исследование замусоренных помещений ради редких и необычных находок.
На одной из радиоволн приёмник Александра уловил женский голос, мерно говоривший на немецком. Язык этот Сане был неизвестен, из всех слов он узнал одно лишь «ахтунг», превращённое ныне в мем. Парень уже собирался менять частоту, но протиравшая в комнате пыль баба Инга внезапно выдала:
— Надя… Это она. Точно она.
— Ты о ком? — обернулся к бабушке внук. Старуха долго смотрела на приёмник молча, потом начала рассказывать:
— Ещё до войны с фашистами их пилотов, немецких, на нашем аэродроме обучали. В Германии тогда по закону нельзя было войска держать, а фрицам очень хотелось, ясное дело, так что они делали оружие в тайне, а обучались у нас по договору с Красной Армией. И соседка наша, Надя Горячева, влюбилась в одного такого лётчика. Она на танцы с ним ходила, он её до дома провожал. Статный он был, хорош собой, манеры кавалерские. Обещал жениться, к себе увезти, даже письма писал, когда домой вернулся. А потом война… В первый же день Надька пропала — на все четыре года, а ровно в день победы вернулась и ничего совсем не помнила, что с нею эти года происходило. Потом газета вышла, фотография там — сидит на суде пилот её, его к казни приговорили за фашизм, а он улыбается ехидно. Надя сама не своя стала от тоски и померла вскоре от грусти. Но, между прочим, немцы наш Липецк не бомбили ни разу, хотя соседние посёлки только так. Этот пилот, наверное, тоже Надюшу помнил.
— Ты хочешь сказать, что сейчас вещает мёртвая женщина? — недоверчиво уточнил Саня, показывая пальцем на радио.
— Так запись зацикленная, повторяет одно и то же, — пояснила бабуля. — Нет уже Нади давно, а голос точно её. Память у меня цепкая как капкан.
— Думаешь, это сообщение транслируется аж с самой Великой Отечественной?.. — задумчиво потёр подбородок студент. — А что она говорит, ты ведь немецкий учила?
— Да циферки, шифровка, наверное. Сейчас запишу, если любопытно, разведчик ты мой партизанский, — пошла баба Инга за бумагой и карандашом.
Закольцованное сообщение оказалось довольно коротким: «Ахтунг: 0 3 2 4 7 3 — 5 0 1 3 8 2 — 9 0 0 6 3 1».
— Если она и шпионила на фашистов, — заключил Саня, — вряд ли она передала много информации…
— Надеюсь, что она дезу гнала, а не прямо так родину предала за личико смазливое, — бабушка покачала головой.
— Ну, любовник её тоже мог против приказа пойти, если это благодаря ему наш город не бомбили, — рассудил Саня и, подстёгиваемый всё более разогревающимся любопытством, начал собирать приёмник особой конструкции, с толстой антенной поперёк корпуса. Такие использовались в радиолюбительских соревнованиях для «охоты на лис» — спортивного поиска радиоточек на время. Загадочная запись шла на короткой волне. Александр был уверен: радиостанция, много десятилетий функционировавшая на каком-то неисчерпаемом генераторе, находится недалеко.
Тёплая ясная погода дарила хорошее настроение и буквально приглашала в приключения. Зашнуровав кроссовки и взяв хитрый поисковой приёмник с собой, Александр нацепил рюкзак для вылазок, настроился на нужную частоту и вышел на улицу. Поводив из стороны в сторону устройством и пошагав по двору, Саня понял, что источник сигнала находится где-то в лесу по эту сторону реки — туда парень и направился. Поначалу он следовал проторенным тропинкам, часто встречая туристов, только начавших свой поход и ещё полных энергии и решимости, но вскоре радиоохотнику пришлось буквально продираться через кусты и валежник.
Заблудиться Александр не боялся — умел ориентироваться. Всякие бомжи не попрутся в чащу, собакам в ней жрать нечего — насчёт случайных встреч парень тоже не беспокоился. Но почему-то, чем ближе он подходил к радиостанции, тем сильнее нарастало беспокойство. Подлесок стал из приятно-тёплого раздражающе-душным, и казалось, что воздух начал едва заметно вибрировать. От солнечного света уже мало что оставалось, почти всё забирали листья и хвоя. Почему-то только сейчас до Сани дошло, что рядом со старыми военными объектами могут быть мины. Чёрт, надо было взять с собой металлоискатель…
Наконец, сигнал вывел на крошечную поляну — по сути просто место, где подлесок был менее густым, и земли достигало хоть сколько-то солнечных лучей. Порывшись в траве, Саня нашёл и расчистил от гнилья вентиляционный люк в кирпичной окантовке. Металл решётки настолько проржавел, что её получилось отодрать вместе с болтами, и лаз под землю открылся. Радостно удивляясь, что повезло найти целый бункер, Александр привязал верёвку к ближайшему стволу дерева и спустился в тесный, но достаточно широкий для щуплого человека лаз. Чувствовал себя Саня трубочистом в дымоходе — узко, грязно, темно и страшно. Но любопытство подстёгивало продолжать спуск.
Выбив ещё одну трухлявую решётку ногами, Александр приземлился в неширокий коридор и зажёг фонарик. Проход был окутан белёсым туманом — короткий луч фонаря клубился как облако, и бетонные стены виднелись нечётко, будто нарисованные акварелью на влажной бумаге. Один конец туннеля уходил вперёд настолько далеко, насколько позволяла рассмотреть сырая мга, другой преграждала массивная металлическая дверь. Пахло древностью, кожу морозило до мурашек.
Дверь ожидаемо не поддалась, поэтому Александр осмелился углубиться в дымку. Он старался шагать не топая и даже дышать неслышно. Кое-где с потолка натужно светили тусклые, но всё ещё не перегоревшие лампы, но чаще попадались давно вышедшие из строя. Но даже их света хватало, чтобы Александр выключил фонарь и вновь задумался о том, откуда этот бункер получает электроэнергию. Это место производило впечатление давно покинутого, но слишком хорошо функционирующего и живого, что ли, для заброшки — это нервировало.
Коридор привёл к ещё одной бронированной двери, в полтора раза шире предыдущей. Глупо было надеяться, что она откроется, но Саня взялся за круглую, похожую на вентиль ручку и потянул на себя.
Дверь медленно, со скрипом подалась.
В проёме стояла женщина. Александр дрогнул и отступил на два шага, на некоторое время перестав осознавать реальность от страха и внезапности. Женщина была жива, но без единой эмоции на бледном лице с широкими скулами.
— Пришёл, — безучастно пробормотала она, записывая что-то в тетрадь, и юркнула обратно в темноту.
Воспринимая это всё как приглашение и всё ещё не полностью контролируя себя, Александр опасливо заглянул в комнату за гермодверью. Там никого не было. Как не было и других дверей, через которые женщина могла сбежать. Большая часть ламп в помещении сохранилась. А вот туман пропал. Совсем.
Всюду на полу стояли, лежали, валялись приборы неизвестного назначения, стены подпирали стеллажи. Старая выцветшая тетрадь, которую женщина держала в руках, лежала на столе прямо у входа.
При виде всего этого богатства, которого хватит не на один «заход» за историческими трофеями, глаза Александра аж заблестели. Тетрадь он положил в рюкзак, взял с полки пару габаритных приборов и выскользнул обратно в коридор. Он отправился к шахте-выходу, собираясь изучить находки на поверхности, при нормальном освещении. Но только лишь Александр углубился в туман, как раздался страшный грохот — это оглушительно захлопнулась дверь за его спиной. Саня чуть не выронил тяжёлую электронику из рук от неожиданности. Вернулся, проверил ручку — дверь была заперта. Очень странно, чёрт возьми! Кто её захлопнул? Если только это сделала та женщина, но где она пряталась, пока Саня осматривался, да и зачем пряталась?
Но не это было самым ужасным. Саня не нашёл верёвку — добрался до самой противоположной двери, а трос в узеньком, но затуманенном коридорчике так и не обнаружил. Начиная реально нервничать и ругать себя за слепошарость, Саня свалил трофейные аппараты у двери и пошёл обратно, внимательнее щупая лучом фонарика потолок.
Шахта наверх вела — но только без верёвки. Саню колотило так, что зуб на зуб не попадал, и нельзя было определить, это дрожь от паники или от холода.
Как выбраться? Александру пришёл в голову только один способ, в осуществимость которого он сам слабо верил. Он поставил один металлический ящик с электроникой на другой, одел перчатки, скинул с себя рюкзак, смяв тетрадь и переложив её в карман — не оставаться же совсем без трофеев! Потом забрался на шаткую конструкцию. Потолок был достаточно низкий, чтобы, стоя на них, быть в шахте по грудь. Дальше предстояло самое сложное — подтянуться и, упираясь в стенки руками, коленями и пятой альпинистской точкой, вытянуть себя на самую поверхность.
Саня опёрся о едва заметный уступ внизу вентиляционной трубы — кожу не содрало только благодаря строительным перчаткам, и то, когда, морщась от напряжения, парень подтолкнул себя вверх, с ладоней едва не содрало кожу. Вжавшись спиной в стенку шахты, Саня быстро сменил положение рук и гусеницей пополз наверх. Силы иссякали быстро, но адреналин помог открыться второму дыханию. Не было иного выхода, в конце концов, в прямом и переносном смысле не было!
Наружу вылез Саня грязнее всех бомжей, каких видел. Сколько он лежал на земле, пытаясь отдышаться — сам не знал, но когда он почувствовал в себе силы вернуться домой, уже близился вечер. По улицам города идти было стыдно, прохожие оглядывались на Александра как на сумасшедшего, а бабушка Инга, пустив внука в квартиру, перекрестилась, хотя была атеисткой:
— Ты как будто из могилы вылез, Сашенька!
— Так и есть, — раздеваясь на ходу, он пошёл в ванную.
Через час, переодевшись и неплотно поужинав — больше чтобы заесть стресс, чем от голода, — Саня наконец открыл истрёпанную тетрадку. В ней он увидел столбики из двух цифр и двух букв на латинице.
— Это ключ к шифру, — прошептал Александр очевидное. Оставив недопитым чай, он ушёл в свою комнату и начал переводить цифры из кода в текст. «OH ME IN — LI EB ER — HE RM AN».
Почесав лоб, Саня позвал бабушку и попросил её перевести — если эти слова вовсе имели смысл. А они имели.
Бабушка одела очки и, хмурясь, озвучила:
— Тут написано: «О мой любимый Герман».