Когда Линда встретила Фрэнка Айеро - обаятельного юного гитариста с кучей проблем и без гроша в кармане, она даже не знала, как круто изменится ее жизнь. Они познакомились, когда хмурый охранник выбросил Фрэнка из ночного бара за хулиганство - Айеро упал к ее ногам: пьяный в стельку, отчаянно ругающийся и обещающий надрать задницу обидчику. (Сам Фрэнк утверждал, что они познакомились в парке, когда он защитил Линду от грабителей). Линда помогла незнакомцу подняться, отряхнуть помятую в драке одежду и даже довела до своего дома, узнав, что беднягу выгнали из съемной квартиры. Еще тогда, когда он вышел из душа, вытирая волосы ее полотенцем, Линда поняла, что вот она - ее судьба, кареглазая, потрепанная, бесконечно очаровательная и добрая. Они полюбили друг друга. Вскоре Фрэнк собрал группу, которая скоро приобрела свою небольшую популярность.
Когда появился малыш Фрэнки, Линда поставила старшего Айеро перед фактом: ему нужно оставить музыку и заняться более прибыльным делом.
Фрэнк, который просто не был создан для спокойной семейной жизни перед камином, дал твердый и категоричный отказ. Он просто не мог бросить гитару, когда его только-только начали узнавать на улице. К тому времени старшему Айеро было едва двадцать пять, и он не собирался так рано уходить со сцены.
В тот же вечер Линда собрала вещи, сняла со счета немного денег и с малышом Фрэнки направилась туда, где ее не стали бы искать ни родители, ни панковатый муж - в крошечный занудный город на самом краю штата. Конечно, когда она устроилась на работу и получила небольшой дом, к ней пришло запоздалое сожаление. Но вернуться ей не позволила гордость - молодая и еще тогда неопытная девушка боялась реакции Айеро: кто знает, вдруг он решит выставить ее из дома или, что еще хуже, заберет ребенка? Линда просто не знала, что старший Фрэнк не мог найти себе места и еще несколько лет искал ее и своего сына, ненавидя себя за свой необдуманный выбор и готовый на коленях умолять ее вернуться.
Фрэнк был жизнерадостным ребенком. И очень необычным. И когда люди стали жаловаться на его своеобразное поведение, а мальчик тайком проколол губу огромной иглой, Линда поняла, что малыш унаследовал от отца не только обаятельную улыбку, музыкальный слух и кофейно-карие глаза, но и необъяснимую тягу к неприятностям, любовь ко всему странному и свою, неповторимую уникальность. Видимо, Фрэнки стал готом из-за генов отца-панка, который до сих пор ждал вестей от Линды в полном одиночестве.
Когда Фрэнку исполнилось восемь, он пришел домой с прогулки в рваной одежде, покрытой пылью, и с огромным синяком на скуле. В руках он нес, пыхтя, пухлого щенка - такого же потрепанного и грязного. Оказалось, что мальчик подрался с ребятами постарше, чтобы отобрать собаку, над которой они издевались. Сердце Линды дрогнуло; и как она могла после этого отчитывать малыша за испорченную одежду?! Впрочем, дворняжку пришлось отдать в приют.
Спустя три года в дом Айеро позвонила миссис Нестор - мать Джамии, - женщина жаловалась на то, что Фрэнк отказался танцевать с ее девочкой на праздничном балу. Фрэнк, будучи ребенком, честно ответил, что "Джамия - мерзкая девочка", но ее "нельзя бить", потому что "она все равно девочка, хоть и противная". Линда снова не смогла наказать мальчика - потому что знала, что он прав.
В пятнадцать лет, когда Фрэнк изъявил желание выкрасить волосы в черный из родного темно-каштанового, проколоть бровь и губу, Линде впервые пришлось сказать "нет" сыну. Кого это остановит? Кого угодно, но не Фрэнка Айеро. Он раздобыл самую дешевую краску для волос и не без помощи Рэя проколол губу иглой, обмакнутой в старый портвейн. Матери пришлось, скрепя сердце, съездить с сыном к окраине Нью-Йорка, где он смог закупиться краской, одеждой и пробил себе бровь. Пока мать рассчитывалась за покупки, Фрэнк улыбался так счастливо, будто в его пакете с модной этикеткой лежат не черные джинсы с сотней заклепок, а счастье всего мира. Линда в то мгновение почувствовала, как в груди поднимается странное чувство, похожее на смесь волнения, радости и гордости. Она узнала этот блеск в глазах. Фрэнк, никогда не видевший своего отца, необъяснимым образом становился его миниатюрной копией.
______________________________________________________________________________
POV FRANK.
- Рэй, ты веришь в вампиров? - спросил я, подперев кулаком щеку и мечтательно уставившись в окно, за которым шел ливень. Капли стекали по стеклу, оставляя за собой кривые мокрые полосы.
- Нет, - отозвался мрачно Рэй.
- Нет? - почти огорченно спросил я, глядя, как сползает по той стороне стекла осенний лист, прилипший к окну.
- Нет! – прорычал Торо. Кажется, он не мог справиться с очередным уравнением мистера Бостона, и это постепенно начинало его раздражать. А я со своими вопросами был совсем некстати на контрольной работе.
- А я верю.
Я вздохнул, улыбаясь мыслям. Мой контрольный лист был девственно чист, но меня это совсем не волновало.
- А в любовь с первого взгляда ты веришь? - снова спросил я, когда Рэй плюнул с досады и перешел к другому заданию.
Торо открыл было рот, чтобы огрызнуться и заставить меня приняться за работу, но замер. Его погрустневший взгляд скользнул по спине Кристы, которая сидела двумя партами дальше от нас.
- Верю, - вздохнул Рэй и вернулся к уравнениям - правда, без прежнего энтузиазма.
- Теперь я тоже верю, - едва слышно прошептал я. Рэй не услышал меня.
Я перевернул тетрадь и до конца урока рисовал на последних листах высокую стройную фигуру с прямыми черными волосами до плеч в обрамлении роз. Кажется, я влюбился.
В таком крошечном городке это было немыслимо – влюбиться в человека одного с тобой пола. Но когда меня волновали эти глупые правила? Законы созданы для их нарушения – все создано, чтобы быть разрушенным; поэтому я не собирался отступать. Мне жизненно важно было навестить особняк после уроков и напроситься внутрь; перед моим внутренним взором до сих пор стоял невероятный гот со своим гипнотическим взглядом.
Гот! В нашем городе! Совсем рядом! Так близко от меня! Разве я мог его упустить?
Больше всего меня волновало мнение матери насчет моей влюбленности в едва знакомого парня. Но я знал, что она боится, что когда-нибудь я останусь в полном одиночестве из-за своего отличия от других, нормальных людей, поэтому смирится с любым моим выбором – даже таким. Я буквально видел, как приведу младшего Уэя в дом, в нашу скромную правильную гостиную с цветастыми занавесками, улыбнусь удивленной маме и с гордостью заявлю: «Мам, привет, это мой парень. Мы будем с ним счастливы, пока смерть не разлучит нас»…
Маму хватит удар. Пожалуй, я тороплюсь с событиями. Для начала было бы неплохо подружиться с готом, верно? Немудрено, что все считают его вампиром – он не вылезает из своего особняка круглыми сутками.
Ну, раз принц не идет к Фрэнку, тогда Фрэнк идет к принцу.
После математики мы направились в кафетерий, взяли по порции салата и уселись за свободный столик. Пока Рэй ковырялся в своей тарелке, уныло разглагольствуя о том, что за работу он получит едва ли выше тройки, я, сдавший пустой лист, с воодушевлением строчил любовные поэмы в своем блокноте с изображением Повелителя Тыкв из любимого мультфильма.
- Извините, тут… свободно?
Я бросил равнодушный взгляд на Кристу, замершую у нашего столика со своим подносом. Рэй подавился.
- Где вторая ведьма? – протянул я, совсем не думая ее обидеть. Мой голос показался Кристе достаточно дружелюбным, чтобы опуститься рядом с Рэем и участливо похлопать его по спине. От этого бедняга закашлялся еще сильнее и едва не скатился под стол.
- Я как раз о Джам хотела поговорить.
- Да, немного неловко вчера вышло, - без особого разочарования в голосе отозвался я, не отрываясь от блокнота. – Но я не буду извиняться. Я защищал особняк.
- До меня дошли слухи, что она заявила хозяину особняка, что баллончик принадлежал тебе, и это ты пытался разрисовать стены поместья. А потом сбежал, едва увидел хозяев. Понимаешь, ей нужно было отмазаться. Но теперь тебе лучше не приближаться к холму, потому что… Фрэнк?..
Блокнот шлепнулся на стол и закрылся. Карандаш выпал из моих ослабевших пальцев с черными ногтями, упал на пол (звук падения заглушил гомон учеников) и исчез где-то под чужими ногами. Я невидяще уставился на Кристу.
«…это ты пытался разрисовать стены…»
- Фрэнк? – обеспокоенно позвал меня Рэй и потряс за плечо. – Что с тобой, дружище?
- Джамия Нестор… - прохрипел я.
- Да? – тревожно подбодрила меня Криста, поглаживая его по плечу.
- У нее все кости переломаны и отбиты почки.
- Что?! Как?! – недоуменно спросил Торо.
- Когда? – побледнела Криста. – Где?
- Сейчас! – заорал я дурным голосом и рванул с места, опрокинув стул.
- Фрэнк! – взвизгнули на одной ноте Рэй и Криста и побежали следом за мной.
Я бежал, сшибая учеников и петляя между людьми. Убью, убью, убью эту ведьму! Да как она посмела так нагло соврать?! Теперь Уэи меня и близко к себе не подпустят!
Я нашел ее в коридоре, в окружении остальных куриц из команды поддержки. Она широко улыбнулась, увидев мою перекошенную от злобы физиономию. Я, задыхаясь от гнева и давясь словами, ткнул пальцем в самодовольно усмехающуюся девушку.
- Ты… мерзкая… отвратительная… стерва!.. – прошипел я, медленно надвигаясь на нее.
Джамия злорадно захихикала, не замечая угрозы.
- Согласись, плохо бить девушек! – засмеялась она, размахивая рукой в белой кожаной перчатке перед моим лицом.
- Девушек – да, но не таких… - я выплюнул неприличное слово.
- Может быть, ты был бы разборчивее в своем выборе, если бы не был таким страшилищем? – скривила губы побледневшая Нестор. – Ты еще и на того вампира запал, верно?
- Убью! – прохрипел я, стремительно бледнея и теряя остатки самообладания.
- Фрэнк… - позвал меня Рэй тихо, положив руку на мое плечо.
Я закрыл глаза, чтобы не смотреть на довольное лицо Нестор, и глубоко вздохнул. Затем медленно досчитал до тринадцати и обратно, широко улыбнулся, оскалив острые зубы, и поднял глаза, в которых плясали бесенята, на девушку.
- Это правда, что ты влюбилась в меня, Нестор? – пропел я, с удовольствием наблюдая, как сползает улыбка с лица Джамии. – Говорят, ночами страдаешь от безответной любви, вздыхаешь на уроках, хранишь под подушкой фотографии, а весь дневник… - я наклонился к лицу Нестор вплотную и, ухмыльнувшись, выдохнул, - исписан моим гребаным именем!
Я расхохотался ей в лицо, а по холлу прокатился смех.
- Вранье! – крикнула девушка. – Я ненавижу таких уродов, как ты!
- Тогда какого демона ты добиваешься моего внимания? – крикнул я. Эхо моего крика потонуло в очередной волне хохота. По моему лицу расползлась широкая улыбка. Я благодарно улыбнулся Рэю, сжал его руку и потащил к выходу.
По дороге домой я окончательно раскис, вспомнив, что обитатели особняка теперь наверняка меня ненавидят. Я шмыгал носом, когда Жук Рэя подъехал к моему дому, уныло кивнул другу и поплелся к себе, волоча сумку по земле. Мать еще была на работе, и ничто не мешало мне подняться к себе в комнату, сбросить сырую одежду прямо на пол, забиться под плед, словно летучая мышь, и тихо заскулить в унисон с дождем.