Солнце ещё не встало, но небо уже начинало светлеть. Однако, ясной погоде сегодня не суждено было сопровождать людей в быту, и многие процессы встанут. И виной тому — печальные серые тучи, которые уже совсем близко.
Сад, крошечный дом, беседка неподалёку с видом на чистый пруд. Камыши, кувшинки и цветы, посаженные вокруг, дарили окружению ощущение неправдоподобности.
Мужская высокая фигура в белых одеяниях, полы которых еле касались земли, поднялась по деревянным ступеням и вошла в беседку. Беседка стояла на мощных сваях, охватить которые едва ли было возможным. Их обвивали дикие лианы, создавая уют внутри. Однако, открывающийся от неё вид навевал тоску.
Подойдя ближе к воде, мужчина уловил собственное отражение в водной глади. Это было изящное мужское лицо, тонкий нос, открытые скулы и чётко очерченные неподвижные брови, возвышающиеся над миндалевидными глазами. Холодный взгляд, устремлённый в водную гладь, ещё немного и заморозил ту, но, к счастью, затем он перевёл взгляд в сторону.
За колонной, на широком каменном выступе в полметра сидел юноша, поджав к себе колени и приобнимая их обеими руками. Симпатичный юноша устремил взор туда, откуда веяло тоской. Возможно, именно из-за него тут и была эта атмосфера заброшенности.
Помолчав с десяток минут, не решаясь сказать и слова, мужчина всё же наконец нашёл пару слов:
— Мне очень жаль.
— Не надо. Тут не о чем сожалеть, — юноша отвернулся. Кажется, внутреннее состояние его стало ещё неспокойнее. Но показать этого он себе не позволил. Лишь растянул улыбку на лице и глянул снова вперёд. Он вытянул руку и поймал первые капли дождя. — О! Кажется дождь начинается!
Светлые глаза Биченя, полные холодной сдержанности, дрогнули, наполняясь сожалениями. Уйти он был не в силах себе позволить, как бы его не просил Суйбянь. Он поднял полы своих одежд и сел рядом с ним, но не слишком близко. Ещё недавно он раз за разом задавался вопросом, как господин Вэй Ин мог променять верный клинок на вызывающую флейту? Но теперь всё стало ясным…
Для клинка нет ничего страшнее, чем стать в руках своего заклинателя всего лишь простым мечом, железом с острыми краями. С момента, когда господин Цзян представил его Вэй Ину и тот дал ему имя и до последнего мгновения он был верен лишь своему господину. Он мог бы сослужить ему хорошую службу, если бы в столь юном возрасте Вэй Усян не утратил все свои духовные силы, передав золотое ядро молодому господину Цзян Чену. Суйбянь был забыт, заброшен, без дела слонялся то тут, то там. Но даже так, он не желал оставлять своего хозяина. Суйбянь всегда оказывался в нужном месте, в нужное время, он всегда был готов к бою.
После утраты хозяина мысль о подчинении кому-то другому сломила Суйбянь. Он не желал быть покорённым никем кроме Старейшины Илин. И тогда он запечатал себя, погрузившись в глубокий сон.
Биченю удалось видеть Суйбянь в бою лишь пару раз, но зато как тот сражался! Самоотверженно, изо всех сил, превосходя порой собственные возможности. Такой клинок был под стать своему хозяину. В тот момент Бичень и понял, что им никогда не скреститься в поединке, и судьба его — лишь плечом к плечу следовать на пути совершенствования их господ.
Сейчас они снова в строю, снова союзники, и дорога у них одна. Ночная охота, долгожданная для Суйбяня. Вэй Ин в новом теле обзавёлся новым ядром, а значит, ему стали доступны некоторые возможности заклинателя. Правда, ядро он совершенно не тренировал, поэтому даже воспарить не мог выше, чем на пару сантиметров от земли. На охоте они смогли размять косточки, окунуться в былые времена. И Бичень во всём страховал их.
Бичень чувствовал вину за домыслы и хотел искренне извиниться. Он был в таком же неведении, как и Лань Ванцзы:
— Прошу, прости меня, Суйбянь. Я понимаю, ты не мог сказать мне этого раньше. Прости… — Его рука протянулась дальше и, приобняв юношу, повернула кончиками пальцев в свою сторону.
Внезапно Суйбянь ощутил, как близко он находится к доброму товарищу. Глаза его золотые мигом округлились, смотря в искренне полные сочувствия зрачки Биченя и на его брови, сошедшиеся домиком. Выражение его лица было так непривычно, что Субянь подавился воздухом. Волосы его, казалось, встали дыбом, и он, боясь, что кто-то услышит, прошептал:
— Ты что творишь?!
В отличии от Суйбяня, Бичень был спутником Лань Ванцзы денно и нощно. Он позаимствовал у него многие черты поведения: немногословность, сдержанность, благородство и конечно же… внезапную манеру утихомиривать порывы Вэй Усяня. Бичень повторил почти точь в точь одну из сцен, что застал.
Губы его сомкнулись и без задней мысли коснулись крепко-накрепко сомкнутых губ Суйбяня. Тот мгновенно позабыл о печали и, заливаясь краснотой, нагрелся и отпихнул мужчину от себя на расстояние вытянутых рук.
Суйбянь вновь, уже громче прошипел:
— Ты что творишь?!
— Успокаиваю тебя, — Бичень не отдавая себе отчет в своих действиях, коснулся второй рукой щеки Суйбяня и повернул голову вбок.
Суйбянь был ошеломлен:
— Да кто же так успокаивает?!
— Тебе не понравилось? Я был недостаточно нежен или недостаточно настойчив?
— Да не в этом дело! Кто тебе вообще сказал, что это кого-то успокаивает?!
Зря он вообще это спросил, ответ поставил Суйбяня в еще более неловкое положение:
— Второй молодой господин Лань часто так делает с господином Вэй Усянем. Тот всегда замолкает и настроение его поднимается.
— Они целовались! Мы не можем целоваться!
Брови Биченя нахмурились, а взгляд посуровел. Казалось, ему сказали, что-то ужасно непростительное, и он оскорбён до глубины души! Он взялся за лицо юноши обеими руками накрыл его своими губами. ОН целовал его так, как хотел, целовал, и на сей раз не встречал сопротивления.
Их губы соприкасались то охлаждаясь прохладным ветром, то снова согреваясь друг о друга. Смыкаясь раз за разом, Суйбянь позволял Биченю вести кончики пальцев, куда тот пожелает. Изящные фаланги запутались в волосах и сжимали между костяшек кончик ушка.
Плотная завеса дождя скрывала их силуэты, а шум барабанящих капель по водной глади заглушал и скрывал пошлые звуки, слышать которые следует только Биченю. Суйбянь пробило дрожью, но он обвинил во всём сырость и прохладу утра, а вовсе не накатившие чувства и ощущения, что током били в каждую клеточку его тела. Хотелось, конечно же, большего, но позволять себе нельзя…