***

Живот тянуло все сильнее и сильнее, боль побеждала разум, и мысли начинали путаться. Розе подсовывали какие-то бумаги, бубнили что-то под нос, но девушка уже не разбирала слов. На все вопросы отвечал Роберт. Она ставила подпись и закрывала глаза, считая тянущиеся друг за другом секунды. Чем меньше интервал между схватками, тем ближе момент истины, тем ближе роды. Ей не хотелось, чтобы Роберт находился в палате, но Роза ведь не могла его выгнать. Сначала она прыгала на проклятом фитнесс-шаре, помогая открытию, а после лежала в койке без сил. Очередная схватка сорвала с ее губ злобный крик, проклятье, брошенное на ветер. 

– А-а-а-а-гх! – Роза кричала особенно громко. – Воды, дай мне воды, – Роберт держал ее за руку. 

– Дыши, Роза, продолжай глубоко дышать, – она слышала про голос словно издалека, из-под воды или с другого конца коридора. – Тебе нужен кислород.

– Мать твою, а что я делаю? Что я делаю? Дай! Мне! Воды! 

Боль заставляла ее злиться все сильнее. Белые больничные стены сужались на каждом пике, сдавливали роженицу до размеров атома. Продыхивать схватку получалось все сложнее, и анестезию Розе не ввели. Роберт настаивал на естественных родах, а саму Розу не стали и спрашивать. «Она ведь омега», – слышала девушка ответ на тихий вопрос медсестры. «За нее решает супруг, мы ничего не можем сделать». Роза плотно сжала губы, и ненависть помогла ей пережить новый приступ боли. Она сжимала в руке шарик, пыталась дышать, считать, отвлекаться на голос Роберта... Но как же ей было больно. 

Роза припомнили, как в машине подумала вдруг: «Да это не так уж и плохо». Дорога укачала ее, и вид ночной трассы отгонял лишние страхи. Роберт тогда включил счётчик первых схваток, и омега почти что не ощущала боль. «Похоже на сильные месячные», – подумалось ей. Только время шло, раскрытие увеличивалось, и схватки наступали все чаще, длились дольше. От боли начинало путаться сознание, на живот налепили провода. «Скоро наш малыш появится на свет, дыши, Роза», – бубнила омега. Голос у нее был уставший и тихий, бедняжке досталось за этот день. Об этом говорил и психолог: выброс гормонов усилился, и в разум девушки проникали иные мысли.

– Сестра! Позовите кто-нибудь сестру, черт бы вас побрал! – Роза слышала, как Роберт кричит в сторону двери, не отпуская ее дрожащую руку. – Живее, живее! 

А если бы его не было с ней в палате... Никто бы и не зашёл проверить? К родам словно привыкли относиться буднично и спокойно, как к рядовому случаю, Розе этого никогда не понять. «С ним так спокойно, правда?», – спросила омега робко. Девушка прикусила губу. С ним спокойнее, чем одной, а этого сейчас хватит. Доула велела дышать ртом, выдыхать на каждой схватке, глушить боль, сокращая нужные мышцы. От частых вдохов во рту пересохло. Розе советовали заранее купить бутылочку с по-особеному изогнутой трубочкой, чтобы удобно пить в лежачем положении, но она думала, что ещё все успеет. Малыш решил поспешить, и все планы пошли прахом. У нее вед еще даже нет коляски…

– Ну? Ну-у-у! – Роберт кричал на кого-то, и Роза уже не разбирала лиц, венчавших белые халаты врачей. – Что там, что? Почему вы молчите? 

– Сколько прошло времени с прошлого визита врача? – послышался тонкий девичий голос. 

– Час! – рявкнул Роберт. 

Он не отпускал ее ладонь, все сжимал пальцы, взмокшие от напряжения. Второй рукой альфа гладил Розе поясницу, и касания его действительно отвлекали от всепоглощающего чувства боли. На схватке учащался пульс, пространство вокруг сужалось, и оставалась лишь темнота век, темнота век и его тихий вкрадчивый голос. «Все будет хорошо». Этим словам хотелось верить, следовать за ними к спасительному свету. Роза изредка открывала глаза, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, не ушла ли из-под ног земля, не попала ли она прямиком в Ад. Она не вполне понимала, что происходит, знала одно: хочется пить.

– Раскрытие идёт слишком медленно, ждите, сейчас, – кто-то выбежал из палаты, хлопнула дверь.

– Зовите врача, пока я не разнёс всю вашу клинику! 

Роза никогда прежде не слышала, чтобы он говорил с кем-то так резко и грубо, чтобы ругался, используя эти слова. В Роберте всегда чувствовался стержень, сталь характера. Казалось, что он просто не может сорваться на крик, не умеет давать себе волю. Казалось, что альфа идеально контролирует свое тело и свой разум, словно машина, механизм. Но сейчас он точно дал слабину, присоединился к ее волнению. Роза вскрикнула от особенно сильной боли, голова начала кружиться, будто ее катали на койке то туда, то сюда, и пространство растворялось вокруг. «Этого не было на курсах подготовки к родам», – испуганно залепетала внутренняя омега. 

Да. Этого не было на курсах. Роза открыла глаза и увидела над своей головой звёзды, россыпь маленьких зелёных точек, мерцавших в полутьме. Офтальмолог не советовал ей рожать самой, предупреждал о рисках для сетчатки, но Роберт посчитал риски незначительными. Конечно, он ведь всегда знает лучше, он – альфа, и только ему решать, как поступить. Роза разозлилась на него, плотно сжала ладонь и почувствовала, как хрустят его пальцы. Гнев помогал прожить эту боль легче, чем правильное дыхание, чем счет, эти бесконечные цифры в голове. 

Поначалу ей показалось, что Роза умерла, и душа ее поднимается все выше к светло-зеленым звёздам... Мама клеила такие ей над кроватью, и ночью они светились в темноте. И лишь когда дверь в палату скрипнула, до слуха дошел шум шагов, Роза поняла: она просто задремала. Звёзды из ее беззаботного прошлого растворились, перед глазами остался лишь потолок, утыканный светильниками малой и высокой мощности. Роберт склонился над лицом своей омеги, и несколько врачей суетливо копались под подолом ее больничного халата. Раньше Розе казалось, что проверка раскрытия должна приносить ей боль, но сейчас она не чувствовала касаний врача. Только схватки. 

– В операционную, – скомандовал врач, ее Роза не знала, Роберт подписывал контракт с другим гинекологом. – Быстрее, вызывайте анестезиолога, полный наркоз. 

– Нет, подождите, что происходит? Что вы собираетесь делать с моей женой и ребенком? – взревел Роберт, и Роза не видела, что тот преградил путь бригаде спасавших ее врачей. 

– Спасать им жизнь! – врач, словно дикая кошка, принялась отталкивать его от двери. – Мы проведем экстренное кесарево сечение, с дороги, ну! Счёт идёт на минуты. Вы думали, что знаете лучше врачей, сэр? Нет! Нет, вы ошиблись! И я не дам вам заплатить за ошибку страшную цену! 

– Чертов Браун, – Роберт зачем-то вспомнил фамилию психолога Розы. – Спасите ее…

И сердце Розы забилось быстрее, пульс малыша, прослушиваемый через допплер, ускорился вслед за ее собственным. Нет, нет, нет... Она не может его потерять, ребенок – все, что ей теперь осталось. «Обычно омеги рожают самостоятельно, это обыденность, естественный для вашего вида процесс», – говорил ей психолог своим тихим надменным голосом. «Я консультировал вашего мужа по этому поводу, все пройдет гладко, если отдаться природе. Рожать ребенка каждый год – в вашей природе, Роза, дело пройдет с минимальным риском». Неужели Роберт поверил ему на слова, не проверил информацию у других врачей? Роза закрыла и открыла глаза, ее куда-то везли, катили, но так медленно. Она все ещё чувствовала руку Роберта в своей ладони, и ей казалось, что лишь она и держит ее на этом свете, не даёт уйти во мрак.

Но, может, умирать не так уж и плохо? Ей не придется плясать под чужую дудку, не придется жить в клетке, словно декоративный хомяк. Улыбка растянула губы девушки, но очередная схватка заставила тут же сомкнуть губы ниточкой. «У нас совсем нет сил, Роза, мы не сможем тужиться», – испуганно металась внутри омега. «Что будет с нашим малышом?». Слова ее обычно раздражали, но сейчас Роза задумалась, вырвалась из небытия. Мысль о смерти пугала, если это означало... Что и ребенок умрет. Щемящая боль заполнила лёгкие, скрадывая дыхание. Нет, этого она не допустит. 

Роза не любила Роберта, но любила их дитя. Ее дитя! Сейчас оно ее и только ее. Омега вспомнила отца и мать, она скучала по ним каждую минуту заточения, но понимала, что рано или поздно должна была покинуть отчий дом и уйти в большую жизнь. Но ребенок... Ребенок будет с ней так долго, всю её оставшуюся жизнь, даже когда уедет в собственную. Ребенок поселится в ее сердце, заполнит собой пустоту. Она попыталась приподнять руки, сделать вид, будто держит в них свое дитя, но сил не осталось. Голос Роберта донёсся до нее сквозь пелену очередной вспышки боли.

– Я с тобой, милая, я буду с тобой. Все пройдет хорошо, ты слышишь, Роза? – он всё ещё держал ее руку, но медсестра вырвала ладонь девушки. 

Нет, нет, нет... Роза приоткрыла глаза, из последних сил потянулась к моему альфе, движение это вышло почти инстинктивным. Он нужен ей сейчас, он ей так нужен! 

– Зовите анестезиолога! – крикнул кто-то, но омега уже не могла открыть глаза.

***

– Девочка, – Роберт улыбался, он не мог перестать, скинуть печать счастья с лица. – О, моя девочка, девочка, – все повторял он. – Как Роза, как моя жена? 

– Она приходит в сознание, скоро мы позовём вас в палату, сэр, – улыбнулась ему пожилая медсестра, и ее голубые глаза лучились участием. – Операция прошла хорошо. Поздравляю вас.

Девочка. Малышка весила ровно три кило, не слишком крупная, но и миниатюрной ее не назовешь, ведь дочь Роберта родилась раньше срока. «Рыженькая, и волосиков так много», – шептались улыбающиеся медсестры. Ее забрали на сестринский пост, забрали, чтобы обтереть, подготовить к первой встрече с родными. Мужчина снова улыбнулся сам себе. Роды прошли не так, как хотели они с Розой, но все кончилось благополучно, не так ли? Следовало провести кесарево раньше, запланировать, раз уж на то пошло.

Нужно позвонить родителям, своим родителям и родителям Розы. «Первая девочка, дочь, это хорошо. Она поможет матери следить за нашими сыновьями», – говорил внутренний альфа. Он-то, разумеется, мечтал о наследнике, которому можно передать все свои повадки, дом, дело жизни. Но Роберту не было никакого дела до пола его новорожденного ребенка. Он хотел лишь поскорее взять его на руки, поцеловать. Ради этого он сбрил свою завидную черную бороду в больничном туалете. «Роза обрадуется, она давно просила», – с улыбкой подумал он. 

– Поздравляю, мистер Хайд, – голос этой женщины трудно с кем-то спутать, он похож на скрип старых половиц. – У вас родилась замечательная девочка. Уже сейчас видно, что она вырастет столь же прекрасной, как ее мать.

Мадам Таро шла по коридору медленно, и улыбка озаряло ее помолодевшее лицо. Длинное черное платье придавало сухой фигуре женщины болезненный вид, выделяло проседь в ее волосах. Сначала Роберт захотел поблагодарить ее за поздравление, но осекся, замерев на месте. Почему она видела его дочь раньше, чем он сам? «Контракт», – напомнил внутренний альфа. «Эта стервятница должна была убедиться в том, что Роза родила живого ребенка, это прописано в контракте. Ведь только так она могла перейти к нам в безграничное пользование». Да, верно. Цель «Общества» – восстановление рождаемости, помощь альфам и омегам, отошедшим от установок природы. Мужчина сомкнул губы вместе, и мадам становилась возле палаты.

– Рыжая, – у уголков ее глаз появились морщинки. – Как маленький огонек. И такие густые волосики, просто чудо. Я занесла в протокол. 

– Я ещё не видел дочь, – ответил ей Роберт. – И не знаю, как Роза назвала ее. 

– Она сама даёт имя? Как мило, – отмахнулась мадам Таро. – Вы стали ей хорошим супругом, мистер Хайд, очень великодушным, – женщина улыбнулась. – Нужно что-то нежное и лёгкое. Что-то, что подойдёт маленькой омеге. 

– Кому? – спросил он почти не слышно. 

– Омеге, Роберт. Твоя дочка – омега, – улыбка мадам Таро сделалась хищной, и ее бордовые губы показались испачканными кровь, женщина случайно перешла на «ты». – Это хорошо, она родит ещё много детишек.

Омега. Сердце Роберта пропустило удар, пульс замедлился, и осознание заставило его пошатнуться. Омега... Он живо представил себе ее маленькие ручки и ножки, рыжие волосы на младенческой голове. Роберт почувствовал в себе что-то новое, неудержимую тягу. Он должен ее защитить, сберечь, спасти ее от этого чёрствого мира. Он должен сделать все возможное, лишь бы дочь была счастлива. Роберт взглянул на женщину иначе, во взгляде ее он видел угрозу, угроза была и в скрещенных на груди руках, в самодовольной улыбке на этом сером лице. Альфа почувствовал, как ладони его сжались в кулаки. «Придуши ее, давай, ну же», – шептал ему гнев.

– Что вы сказали? – голос его сделался холодным. 

– А что ты услышал, Роберт? – она обратилась к нему по имени в первый раз, посчитала это уместным. – Твоя дочь – омега, а я, раз уж на то пошло, приручаю омег и передаю их в заботливые руки Альф. Вроде твоих, – женщина окинула его оценивающим взглядом. – И весьма успешно, как видишь. Вот уже три года сто процентов созданных нами пар рожают одного и более детей.

– Я не думаю, что эта лекция уместна сейчас, – челюсти сжимались сами собой. 

– Она более, чем уместна, милый друг. Видишь ли, меня тоже можно поздравить, правительство заключило с «Обществом» контракт! Огромный, – рука ее метнулась к сумочке, но тут же вернулась на место, и Роберт понял: мадам Таро хотела закурить, но вовремя вспомнила, где находится. – Многомиллионный контракт... И кто знает, может, твою чудесную дочку уже не придется похищать с улицы, как бедняжку Розу. Мы заберём ее прямо из школы, когда наши люди протолкнут нужный закон, – она улыбалась. – Или мы будем приводить альф на смотрины прямо в школу, кто знает, – она пожала плечами.

Роберт шагнул вперёд, не совладав со злостью, он почти занёс руку для удара, впервые в жизни собирался напасть на женщину... Но медсестра и доктор показались из-за угла. Крошечный комок ткани издавал странные звуки, подходящие не на крик и не на плачь, нет. На слабое мяуканье котенка. Роберт увидел рыжую копну волос, розовые щёчки, огромные почти синие глаза, открытые в страхе и любопытстве. Его дочь. Его. Его. Сердце снова забилось особенно быстро, и невероятно сильное чувство любви потекло по венам вместо крови. Эта девочка пришла в его жизнь всего пару часов назад, но Роберт уже не мог представить себе мир без ее присутствия.

– Прелесть, ну не правда ли, – крикнула мадам Таро, она успела дойти до конца коридора, сбежать. – Я не прощаюсь с вами, мистер Хайд, мы ещё встретимся однажды.

Пульс застучал в висках. Альфа рвался из груди, желал настичь омерзительную старуху и растерзать ее, точно дикий волк, но малышка все пищала в руках медсестры. Роберт потянулся к ребенку, и молодая женщина отдала ее, дождавшись кивка врача. Альфа никогда прежде не был так нужен, так аккуратен. «Они не заберут ее, никогда не заберут ее у нас, нет», - рычал внутренний голос. Проклятье... Роберт понимал, что самолично создал спрос на эту услугу, он купил Розу, и теперь, когда правительство осознало, что метод рабочий, через десяток лет кто-то точно также купит его дочь. Нет! Нет, это не может случиться с его нежной малышкой, она имела право на свободу выбора, на жизнь, о которой будет мечтать. «Но Роза – тоже чья-то дочь и сестра, чья-то кровь и плоть. Почему ты решил за нее, что ей нужно от жизни?» – спросила совесть.

Но ответа у Роберта не было. Нет. Это ведь совсем другое, не так ли? Роза была создана для него, она питала странные мечты и надежды, желала сделать карьеру, посмотреть мир… Малышка приоткрыла рот и тут же закрыла, взгляд ее остановился на отце, и рыжие бровки выгнулись в недоумении. Всего через месяц она впервые улыбнется ему, через три начнет смеяться, в десять начнет ходить... И над Робертом вечно останется висеть занесённый меч. Меч, готовый в любой момент рассечь его счастье. «Ее заберут у тебя так же, как ты забрал ее мать». Альфа сглотнул слюну, скопившуюся во рту. Нет, он не хотел этого, не хотел, правда? Он просто следовал зову природы, и за это... Разве за это должна пострадать его дочь?

– Ваша супруга приходит в норму, она отлично пережила наркоз, – заговорила молодая врач. – Она останется в больнице ещё на пару дней, вы можете ночевать тут же, в палате есть диван.

– Да, – ответил альфа, он словно перестал существовать, растворился в своих переживаниях. 

– До следующей беременности должно пройти не меньше трёх лет, сэр, обратите внимание на рекомендации врача. Роза не выдержит слишком частых беременностей. Если вам дорого здоровье жены, трое родов – это самый оптимальный для вас вариант.

– Хорошо, – бесцветно шепнул он. 

Не будет ни шестерых, ни семерых, нет. Роберт все смотрел в лицо ребенка, думал о том, что когда-нибудь ее заберут, перекроят, разобьют на сотню частиц, чтобы превратить в чье-то утешение. А что, если все трое его детей будут омегами, и всем им придется пострадать во имя демографии, чьих-то желаний? Что, если все дети Роберта будут обречены на страдания, на несчастливую жизнь? Альфа не заметил, как медсестра открыла дверь палаты и подтолкнула мужчину внутрь. Роза уже сидела на кровати, она ждала, когда муж передаст ей ее дитя. Она впервые за долгое-долгое время заточения выглядела счастливой, улыбалась так искренне, что сердце сжимало болью. Она не переживает кражу малышки, сломается, узнав, что дочь постигла та же судьба, и Роберт знал об этом. Он потеряет все в один день.

– Дейзи, – хрипло шепнула она. – Ее зовут – Дейзи. И я так ее люблю...

И Роберт. Роберт любил их обеих.