i wish for what’s forbidden (get it like boom boom boom)

Чимин просто хочет попробовать всего одну сигарету. Но чрезмерная забота старшего брата заставляет его обратиться к одному человеку: лучшему другу детства его хёна — Чон Чонгуку.

Намджун даже забирает у Чимина зажигалку, что, в общем-то, непонятно: во-первых, Чимин совершеннолетний, во-вторых, его хён тоже курит (регулярно!), и в-третьих, что самое главное, Пак использует зажигалку для ароматической свечи в своей комнате. Что ж, ладно. Может, он не совсем совершеннолетний. Раньше он считался таким, но теперь, технически, ему ещё нет девятнадцати, если считать по точной дате рождения, но в остальном ему, по сути, девятнадцать. 

Чёрт, ещё несколько месяцев назад он мог бы купить сигареты, но теперь все кассиры, взглянув на его удостоверение, откажутся. Его детское личико тоже не очень-то помогает ему. Но всё же! Он совершеннолетний. 

И был бы таким, если бы глупое правительство всё не испортило. Несмотря на все крики и жалобы Чимина, его хён не поменял своё мнение, продолжая настаивать на том, что он ещё ребёнок и не должен курить — это просто лицемерно с его стороны, но ладно, Чимин найдёт кого-нибудь другого, того, кто поможет ему.

Чон Чонгук — лучший друг Ким Намджуна, который, если Чимин правильно всё сделает, может стать его спасителем. 

Это единственный способ обойти его старшего брата. Ведь Намджун никогда не подумал бы, что Чимин обратится к Чонгуку, они ведь как инь и ян, чёрное и белое. Пак уверен, хён даже не рассматривает такую возможность.

Чон - шаблонный плохиш, который ещё в школе, где учился Чимин, носил форму, которая не соответствовала дресс-коду. Они даже не общаются постоянно, Пак может по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз они разговаривали. Он единственный, кто может помочь Чимину сейчас. Других вариантов нет.

— Ты драматизируешь, Чимин-щи, — сухо сказал Чонгук. — И ты забегаешь вперёд. Кто сказал, что я собираюсь тебе помогать?

Чимин краснеет. Он немного отступает назад. Прежняя уверенность пошатнулась, учитывая тот факт, что Чонгук продолжает нависать над ним, хотя никакого запугивания с его стороны точно не было. Честно говоря, об этом он не подумал. Он не предполагал, что зайдёт так далеко. Идея загнать Чонгука в угол на кухне пришла ему в голову совершенно спонтанно, поскольку Чимин видел его там и решил, что такой шанс ему больше не представится. У него не так много возможностей пообщаться с друзьями своего хёна. Намджун буквально не пускает Чимина к себе, когда все оказываются в сборе, и разница в возрасте не играет никакой роли — Чимин ещё учится в выпускном классе, а все они уже взрослые. Так что хватать Чонгука и толкать его к стойке было не самым продуманным решением. Особенно если учесть, что они разговаривали всего несколько раз. Чимин и не подозревал, что у Чонгука много пирсинга. Или татуировок. Или, что он так хорошо пахнет вблизи. Или…

— Я… хм… не подумал об этом, — говорит Чимин. Ему кажется, что его лицо залилось краской. — Я просто решил, что ты поможешь.

Чонгук хмыкает, как бы размышляя, и медленно, задумчиво скользит взглядом по телу Чимина, облачённому в безразмерную футболку и короткие шорты. Лицо Пака сейчас определённо приобрело какой-то ужасный оттенок красного.

— Что бы сделал Намджун, если бы узнал, что я за его спиной делаю то, что он запретил, только чтобы побаловать его тонсена?

— Он не узнает, — уверенно отвечает Пак.

— Почему ты так уверен?

Чимин жестикулирует.

— Я только что объяснил. Ну, знаешь, вся эта история с инь и ян.

— Твоя логика ошибочна, — замечает Чонгук, — Потому что мы настолько контрастны, что догадаться несложно, я это или кто-то из других наших друзей.

— Всегда ведь можно соврать, — уже неуверенно предполагает Чимин после паузы, стыдясь того, как легко рухнула его логика при небольшом выяснении отношений.

— И что я получу взамен, если я помогу тебе? — взгляд Чонгука мрачнеет, но Чимин не теряет надежды, в душе находя его забавным. — Ты много говоришь, но так и не смог меня ни в чём убедить.

Надо сказать, что Пак Чимин не очень-то умеет думать под давлением и в условиях дефицита времени. В сочетании с фильтром «что в голове, то на языке», который периодически даёт сбои, у Чимина возникает довольно странная мысль.

— Мы могли бы заняться сексом.

Брови Чонгука взлетают вверх. Чимин резко закрывает ему рот ладонью. Вдвоём они замирают в давящей тишине, которая длится в общей сложности две секунды, потому что Паку нужно что-то уточнить, иначе он просто сгорит.

— В смысле, потому что я знаю, что ты любишь секс без обязательств. Я определённо не говорю, что это плохо, просто я слышал, что ты это больше предпочитаешь. И я не уверен, что я что-то не так понял, но я уверен, что это так… Верно? Вроде секс с тонсеном твоего лучшего друга? Это ведь табу, не так ли? Табу — это весело. Горячо? То есть, да. Горячо. Вот что я имею в виду.

Чонгук просто смотрит, а потом начинает смеяться, хотя и не совсем беззлобно. Затем он наклоняется к нему, и дыхание Чимина сбивается.

— Прелесть, — говорит он, растягивая рот в ухмылке. — Не думаю, что такая кроха, как ты, сможет со мной справиться.

И Чимин сильно обижается на это, потому что он не маленький. Чонгук ведёт себя, как его хён — обращается с ним, как с ребёнком, хотя он, по сути, вполне взрослый человек. И ему это надоело. Поэтому он принимает вызов и наклоняется к нему так, что их носы почти соприкасаются.

— Я справлюсь с тобой.

Чонгук фыркает.

— Ты похож на человека, который кончит сразу же, стоит только войти.

Чимин прижимает ладони к щекам, и из него вырывается нечеловеческий звук. Его щёки горячие на ощупь. Он знает, что это не поможет ему в его деле, но это была такая рефлекторная реакция на то, что только что сказал Чонгук. И старший даже не даёт ему ни секунды на обдумывание, прежде чем снова открыть рот.

— Я знаю таких мальчиков, как ты, — говорит он, не отрывая глаз от губ Чимина. — Я бы заставил тебя плакать на моём члене, и смотрел, как ты становишься отчаянным.

Он уже гораздо ближе, тело прикасается к Чимину. А тот просто смотрит на него, не в силах ничего сделать, смотрит и моргает, широко раскрыв глаза. Он никогда раньше не видел Чонгука так близко, тем более, когда тот смотрит на него. Его тёмные глаза смотрят так, словно он хищник, а Чимин — добыча. Внутри что-то закипает. Его веки чуть заметно дрогнули. Неужели Чонгук собирается стать ещё ближе?

— Просто попроси у кого-нибудь из друзей сигарету, — мягко произносит Чонгук. — Я уверен, ты знаешь кого-нибудь.

И он отстраняется. Чимину приходится физически сдерживать себя, чтобы не последовать за ним. Это глупо, учитывая, что они даже не целовались. Чонгук замечает это, но он достаточно милосерден, чтобы не говорить об этом, хотя Чимин замечает, как он вскидывает бровь. Пак снова принимает вертикальное положение. Руки машинально тянутся к одежде, поправляя подол шорт и разглаживая футболку. Он чувствует себя неловко, почти вся уверенность, которую собрал в себе, чтобы противостоять Чонгуку в таком виде, испарилась. Чон выжидающе смотрит на него, и Чимин понимает, что должен сказать что-то вроде «извини, что потратил твоё время» или «ещё увидимся», и открывает рот, но слова не выходят. Чонгук фыркает и бесшумно проходит мимо него. Чимин просто стоит, потупив взгляд.

На кухне слышны разговоры и рэп-музыка, но тут дверь со скрипом открывается, Чонгук выходит из комнаты.

— Что-то ты долго, — слышит он слова своего хёна.

Чонгук что-то говорит в ответ, но его заглушает музыка. Бас и перкуссия стихают, когда дверь закрывается.

୨ৎ୨ৎ୨ৎ

Чимин дуется. Сильно. Он дуется, думая о том, что правительство приняло глупое решение изменить возрастную систему как раз в тот момент, когда он будет на пороге совершеннолетия. Думает о своём глупом хёне и о том, что ему приходится прибегать к помощи спичек, когда хочет, чтобы в его комнате пахло цитрусами. Больше всего он дуется на Чон Чонгука, на его дурацкий пирсинг и дурацкие татуировки. На то, как от него так чертовски пахнет, когда тот проходит мимо Чимина, на то, как он смотрит на него и говорит о всяких непристойностях. Голова Пака забита мыслями о нём. Слишком много Чонгука. Постоянно. 

Всю следующую неделю он принимает душ, и, ему кажется, что вода льётся на него часами, а он проклинает свою удачу, потому что точно знает, что должен был сказать Чонгуку перед его уходом, но теперь уже слишком поздно.

Попросить друзей научить Чимина курить было бы хорошей идеей, но он не может этого сделать, потому что они тоже не умеют! Сокджин и Юнги — такие же неудачники, как и он сам, так что будет невероятно сложно и бессмысленно купить пачку, чтобы потом хрипеть и кашлять вместе с крошечным кружком лучших друзей. 

Ему нужен учитель постарше, который знает, что делает. И он не хочет прибегать к помощи в интернете, считает, что это будет бессмысленно и бесполезно. Это не сравнится с практическим обучением, которое может дать только Чонгук. Это не имеет ничего общего с тем, что Чимин обиделся на него за то, что тот не считает Пака достойным его, что он не справится. Или с тем, что он хорошо пахнет. Или то, что он может быть или не быть идеальным типом мужчины для Чимина, если, конечно, у него есть идеальный тип. Но всё это неважно, ведь Чонгук — лучший выбор для того, чтобы научить курить. 

Чимин знает его дольше всех из друзей Намджуна и уверен, что он хороший парень. Под всей этой кожей, татуировками и… всем остальным. Больше никто. Он — лучший выбор.

Если хотя бы один из этих часовых приёмов душа Чимин заканчивает с зажмуренными глазами, зажатой между зубами нижней губой, и пальцами, судорожно натирающими его клитор, стараясь не стонать слишком громко, то это просто совпадение. Во всяком случае, никаких мыслей о том, как Чимин плачет на чьём-то толстом члене. И уж точно не переигрывает их диалог, когда Чонгук так бесстыдно говорил ему об этом.

У Пака нет другого выхода. Он должен поговорить с Чонгуком. Заверяет, что на этот раз всё пройдёт лучше. На этот раз он подготовился. Вроде как. И раны, нанесённые предыдущим разговором, зализаны. Всё будет хорошо. Он уверен в этом.

୨ৎ୨ৎ୨ৎ

Сейчас, когда Чимин сидит на коленях у Чонгука и выглядит, как помидор, а тот смеётся и обнимает его за талию, он не очень-то уверен, что всё пойдёт так, как он себе это представлял.

Но поначалу все шло хорошо. Достаточно хорошо.

Для начала нужно было решить, когда он снова встретится с ним. Чимин уверен, что Чонгук стал его избегать, ведь он даёт о себе знать каждый раз, когда Чимин заходит в ту же комнату, а это случается нечасто. Очевидно, ему придётся прибегнуть… к чему-то. Но он пока не уверен в этом — до тех пор, пока возможность не представилась в виде простого текстового уведомления:

от МОНИ (злыдень):

У нас вечеринка. Переночуй у друзей, если сможешь.

И в голове моментально зарождается план. Обычно, когда Намджун устраивает вечеринки дома, Чимин старается избегать их, найдя другое место для сна. И не только потому, что Намджун это одобряет (его хён склонен к нелепой опеке над тем, кому уже, по сути, девятнадцать); просто его вечеринки не очень-то нравятся Чимину. Он достаточно насмотрелся на последствия, чтобы понять это. Но сейчас это идеальное место, чтобы снова увидеть Чонгука, потому что тот точно будет там. Чимин знает, как его хён переносит алкоголь, и знает его самого. Он наверняка потеряет сознание в какой-то момент. Остаётся надеяться, что это произойдёт до того, как он застанет Чимина там и разразится одной из своих тирад старшего брата. Всё, что ему нужно сделать, это объяснить, что Чонгук действительно единственная надежда, повторить, что его не волнует вред, который могут причинить сигареты, потому что он совершеннолетний и может сам принимать решения, и что он всё ещё не против секса — только если он сам этого захочет, конечно. 

Всё просто: всего три основных пункта, которые он должен изложить. За время своего недолгого пребывания в команде по дебатам Чимин запомнил многое. Он справится. 

Вот только когда он застаёт Чонгука возле ванны и быстро объясняет своё положение (снова), у Чонгука, кажется, есть ответ на все его слова.

— Я думаю, что взрослый человек, который может принимать самостоятельные решения, должен быть в состоянии сам купить себе сигареты, — невозмутимо отвечает Чонгук.

Чимин изо всех сил старается сдержать ком обиды, порывающийся выйти.

— Я буквально только что сказал тебе, что не могу. И я не могу взять их у кого-то другого, потому что Намджун-хён узнает и заберёт их. И он даже не удосужится вернуть мне деньги! Но это не главная проблема.

— А какая? Научиться курить? Просто зайди на грёбаный сайт для чайников, это не так уж и сложно.

Чимин начинает немного ныть.

— Если это не так сложно, почему ты не хочешь меня учить?

Чонгук качает головой. Его глаза блестят в тусклом освещении.

— Хочешь знать, что я думаю?

— И что же? — Чимин скрещивает руки, наклоняет голову, чтобы выдержать его взгляд.

Чонгук наклоняется, чтобы тихо сказать ему на ухо.

— Я думаю, что ты просто избалованный ребёнок, которому нужно, чтобы кто-то держал тебя за ручку в тех вещах, которые ты можешь прекрасно сделать сам, — говорит он, опаляя дыханием щёку Чимина.

По позвоночнику младшего пробегает дрожь, но это не неприятно, наоборот.

— Я… — начинает Чимин и замирает. — И что с того? — теперь он точно ноет, но не может взять себя в руки. — Я не понимаю, почему ты не можешь просто… просто помочь мне? 

— Ты младший брат Намджуна.

— Ему не обязательно знать, и я не ребёнок.

— Я не уверен, что ты не ребёнок.

— Тогда я докажу это.

Чонгук обдумывает его слова, и Чимин старается не жалеть о сказанном. Что-то в нём просто усугубляет ситуацию, и это откровенно настораживает. Затем Чонгук прижимается ближе, и Чимин чувствует, как его пронзает дрожь. Шум и движение вокруг них отходят на второй план, яркие огни расплываются, и Чимин задерживает дыхание, напрягаясь, чтобы услышать, что сейчас скажет Чон Чонгук. Он пахнет так же. Сосной. Чимину приходится воздержаться от активных попыток найти источник этого запаха. Чонгук стоит спиной к стене, так почему же у него такое ощущение, что именно Чимин загнан в угол?

— И как именно, — спрашивает Чонгук.- Как именно ты собираешься это доказать?

Чимин чувствует, как жар расползается внизу, сглатывает и берёт себя в руки.

— Ты сказал, что я кончу, как только ты войдёшь, — говорит Чимин, в голосе звучит нотка порывающейся вот-вот выйти наружу обиды. 

— Не думаю, что я ошибся. — пожимает плечами.

Чимин вздрагивает.

— Я бы не. Я не… Я смогу справиться с тобой. Я обладаю навыками выносливости.

Плечи Чонгука вздрагивают, и Чимин не сразу понимает, что он смеётся.

— Ты уверен, что речь вообще идёт о курении?

Щёки Чимина пылают.

— Да! Просто… Я пытался сказать, что я взрослый.

— Ты так всё время говоришь.

Чимин продолжает, у него зародилась идея.

— Ладно, теперь, когда мы всё выяснили, — жестикулирует Чимин. — Почему бы нам не заключить сделку?

Чонгук еле держится, чтобы не засмеяться, но, к счастью, не смеётся, терпит.

— Я слушаю.

Чимин выдыхает. Когда они так близко, невозможно не заметить разницу в размерах. Он едва достаёт ему до плеча.

— Ну, — начинает он. — Если я смогу доказать, что ты не прав, ты должен купить мне пачку сигарет и научить меня правильно курить.

— Ага.

— А если ты прав, — говорит Чимин, бросая взгляд куда-то в сторону. — То тебе не придётся меня учить и мы можем забыть обо всём, что было.

Чонгук секунду размышляет, глядя в потолок, потом на его лице появляется улыбка, и взгляд возвращается к Чимину.

— То есть ты хочешь сказать, что в любом случае… — Чимин слегка вздрагивает и краснеет, когда рука Чонгука опускается на его талию. — Ты просишь меня трахнуть тебя.

Его голос такой приятный. Как Чимин раньше не замечал этого? Господи. Пак вздрагивает. Ему кажется, что он уже немного намок, а это не самый лучший вариант, когда на нём короткая юбка. Боже, если так пойдёт и дальше, ему придётся извиниться и переодеться.

— Да, — умудряется не заикаться Чимин.

Маленькая победа.

Чонгук просто смотрит на него с той же ухмылкой.

— Мило, — говорит он в конце концов, и у Чимина возникает ощущение, что он каким-то образом прошёл тест.

Вокруг них вечеринка в самом разгаре. Какой-то подвыпивший парень врезается в Чимина, и он бы споткнулся, если бы Чонгук не поддержал его, положив одну руку ему на талию, а другую — на плечо. Подняв глаза, увидел, что старший устремил тяжёлый взгляд в сторону пьяного парня, и увидел, как напряглась челюсть Чонгука. Он растерян; кажется, Чон раздражён больше на того пьяницу, чем сам Чимин. Младший глубоко вдыхает и каким-то образом находит в себе силы прикоснуться к щеке Чонгука, мягко направляя его взгляд обратно на себя. И, он клянётся, глаза Чонгука расширяются.

— Ну что… договорились? — спрашивает Чимин, немного нервничая. Боже, он ведь не пожалеет об этом, правда?

Чонгук хмыкает.

— Ну…

И не продолжает, а просто молча размышляет. Чимин смотрит на него, и его ещё больше расстраивает, что Чонгук продолжает тянуть время, делая вид, что глубоко задумался. Он такой… раздражающий. Чимин и не знал, что он может поступать так.

— Ну что? — нетерпеливо повторил Чимин.

Чонгук откидывается назад, прислоняясь спиной к стене. Он выглядит как воплощение беззаботности: совершенно равнодушный и до безумия великолепный.

— Я не знаю.

Чимин опускает взгляд на пол, сразу же возвращая его, возмущённо щурясь.

— Ты не знаешь… — недоверчиво повторяет Чимин.

Боже мой. Он буквально набросился на лучшего друга своего хёна — практически раздвинул ноги — и всë, что он говорит, это то, что он не знает, хочет ли он трахнуть Чимина или нет. Ведь именно об этом спрашивает Чимин, верно? Ему уже всё равно, дуется он или хмурится. Это было глупо. Может, ему и правда стоит зайти на сайт для чайников? Или найти кого-то другого, кто научит его. Ради всего святого, он на вечеринке. Здесь должен быть кто-то, кто захочет ему помочь, у кого он сможет взять и выкурить сигарету, и потребовать практической демонстрации. Это была глупая идея, просить о таком Чон Чонгука.

— И чего ты расстраиваешься? — спрашивает Чонгук. В его голосе звучит усмешка, но Чимин не уверен, так ли это на самом деле — он слишком занят тем, что упорно смотрит в пол. Кто-то рассыпал чипсы. Он не будет это убирать. Это дурацкая вечеринка Намджуна, а не его. Намджун устраивает вечеринку, Намджун и убирает за собой.

— Думаю, мне пора, — пробормотал Чимин, но его ноги не хотят слушаться.

— Да ладно тебе, — Чонгук говорит уже мягче, может быть, даже ласково, если Чимин не просто выдумывает что-то, чтобы успокоить себя.

Татуированная рука Чонгука осторожно приподнимает его подбородок, и Чимин смотрит в большие ониксовые глаза. Большие, как у лани. Очень красивые. Есть что-то такое завораживающее в резком контрасте с ним. Глаза, которые кажутся такими милыми и невинными, пока Чимин не бросит взгляд на пирсинг в его брови, губе, ушах, татуировки на руках и накаченное тело. Он — парадокс, и это откровенно настораживает. Сердце тяжело бьётся в груди, и Чимин снова задаётся вопросом, надеясь не пожалеть.

— Я ещё даже не дал тебе ответа, прелесть.

Чимин насмехается.

— А по-моему, уже дал.

— Нет, — говорит Чонгук, опуская руку. — Не дал, — в кои-то веки он выглядит серьёзным, так что, возможно, Чимин попытается быть более восприимчивым. Но потом вспоминает, что Чонгук до сих пор относился к нему, как к шуту, и снова расстраивается. — Я хотел сказать, что перед тем, как согласиться, я хотел включить в сделку несколько дополнительных условий, — Чонгук пожимает плечами. — Но я не уверен, что ты на них согласишься.

Чимин смотрит на него.

— Например?

Улыбка возвращается.

— Твой хён сейчас в отключке в своей комнате, — говорит он, как будто это должно что-то значить.

Чимин медленно кивает.

— Да, я на это рассчитывал.

— Значит, ты можешь немного расслабиться.

Чимин сужает глаза.

— И что дальше? — говорит он, в конце концов, когда Чонгук не уточняет. — Так какие у тебя дополнительные условия?

— Пока только одно, — и Чимин только сейчас замечает, как сильно Чонгук похож на кролика, когда улыбается, прищурив глаза. — Потусуйся со мной сегодня.

Пак Чимина не на шутку взволновало. 

— Что? — говорит Чимин, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, но чувствует, как предательски щёки розовеют, становится жарко.

— Я хочу узнать тебя получше, — говорит Чонгук, и Чимина уже всего внутри распирает от чувств, глаза расширяются. — Если мы действительно собираемся это сделать, думаю, ты заслуживаешь этого.

— Хм, — красноречиво говорит Чимин. — Ладно.

— Ладно?

Пак сопротивляется желанию прикрыть лицо. Честно говоря, он горд — прошёл через всё это, несмотря на то, что всë же смутился.

— Да, конечно, — умудряется сказать.

Чонгук протягивает ему руку.

— Пойдём, милашка.

Чимин медленно кладёт свою руку в его. «Она идеально ложится в его большую ладонь», — думает Пак. А может, он просто сходит с ума.

«Ты делаешь это только ради сигарет», — говорит он себе. — «Это просто для того, чтобы научиться. Это в образовательных целях».

Он позволяет старшему отвести себя на кухню и надеется, что Чонгук не видит, как он осторожно подносит руку к одной щеке, чтобы проверить, насколько горит его лицо. (Судя по улыбке, которую Чонгук не пытается скрыть, Чимин уверен, что он знает). 

Кружка пива в руке, он полностью сидит на коленях Чонгука, и он старается не слишком ёрзать, болезненно осознавая, как легко задирается его юбка. Рука Чонгука лежит на его талии так, словно Чимин был создан для того, чтобы его так держали. Они играют в пьяные игры: он, Чонгук и ещё несколько человек, которых Чимин вроде как знает. Кого-то он видел на предыдущих вечеринках, кого-то знает из-за общих знакомых, которые общаются в том же кругу, что и Чонгук с Намджуном. 

Почему он сел на Чонгука? Хороший вопрос. Действительно хороший вопрос. Прямой ответ — для них не так много места. Другой ответ, о котором Чимин предпочитает не задумываться, заключается в том, что Чонгук коварный, а Чимин питает слабость к горячим мужчинам. А Чон, как выяснилось ранее, очень горячий мужчина. Поэтому, когда он нежно взял Чимина за руку и усадил к себе на колени, тот ничего не мог с этим поделать.

Они пропустили уже несколько кружек, и, к счастью, а может и нет, для Чимина, он не совершил ничего плохого.

— Я никогда… — говорит Чонгук и сжимает талию Чимина. — Я никогда не был самым милым человеком в этой комнате.

Чимин краснеет, когда все взгляды падают на него, и все в кругу, кажется, соглашаются.

— Единогласно, — кричит Хосок, один из друзей Намджуна.

Чимин торопливо пьёт, его кожа покрывается мурашками от пристального взгляда Чонгука.

— Не могу поверить, что ты это сделал, — бормочет Чимин, когда до него доходит очередь.

Он сидит спиной к груди Чонгука, поэтому чувствует вибрацию, когда тот смеётся.

— Просто заметил, что ты мало пил, — легко отвечает Чонгук.

Чимин хмыкает и отводит взгляд. Игра продолжается. Пак выпивает в нескольких случаях: либо он что-то украл, либо засыпал в такси; пьёт на людях, и пытается убить Чонгука взглядом, когда тот решает заявить: «Я никогда не курил», что, во-первых, просто дикая ложь и совсем не относится к правилам игры, а во-вторых, так целенаправленно, что Чимину больно видеть, как практически все пьют, кроме него. Хотя ему кажется, что позже он отомстит, когда кто-то задаст вопрос:

— Я никогда не занимался публичным сексом.

Чимин выпивает вместе с двумя другими участниками. Он с самодовольным удовлетворением отмечает, что это один из немногих раундов, когда Чимин пьёт, а Чонгук нет.

— Не может быть! — Чонгук впервые искренне удивлён — не просто удивлён, а совершенно ошеломлён. — Ты что, ослышался?

Чимин хмурится и смотрит на него.

— Нет, — говорит он, защищаясь. — Я сделал это, ясно? Вроде того.

— Поподробнее.

Чимин хочет поддразнить его, хочет отказать и посмотреть на реакцию, но Чонгук начинает выглядеть всё более неубедительно, поэтому Пак спешит объяснить. Он говорит коротко.

— С моим последним парнем. Мы были в школьном туалете, и всё как-то само собой… — криво улыбается Чимин, вспоминая ту встречу. —получилось…

Чонгук все ещё выглядит неубеждённым.

— Правда?

Улыбка с лица Чимина сходит. Он хмурится.

— Зачем мне врать?

Чонгук смотрит на него.

— Я не знаю.

— Я не вру, — говорит, складывая губы в «уточку» как бы на автомате.

— Ладно-ладно, — говорит Чонгук, поднимая ладони, чтобы успокоить его. — Я тебе верю.

Чимин усмехается.

— Нет, не веришь.

— Нет, не верю, — с готовностью признает он, и уголок его губ растягивается в улыбке.

— Это похоже на ещё одну вещь, которую я должен доказать, — говорит Чимин, и он не совсем уверен, замечал ли это раньше или просто материализовалось, но внезапно в воздухе ощутимо повисло напряжение.

Глаза Чонгука потемнели. Он смотрит на губы младшего.

— Ты хочешь? — спрашивает Чонгук через пару секунд.

Чимин задумывается. Думает ещё. И ещё.

Да. Он хочет.

Они так близко, что их носы на волосок от соприкосновения. Чимина охватывает внезапное чувство дежавю, но он знает, что такой энергии между ними ещё не было. Статическое электричество искрится на его коже. Теперь они дышат одинаково.

— Ты не против? — вздыхает Чонгук.

И Чимин не понимает, с чего Чонгук решил, что его что-то не устраивает, ведь его буквально никогда в жизни ничего так не устраивало. Окружающая обстановка превращается в белый шум. Его дыхание становится поверхностным.

— Не против, — почти задыхаясь, произносит Чимин, и губы Чонгука прижимаются к его губам так быстро, что у Чимина начинает кружиться голова.

Пак Чимин целовался до этого, не так много, достаточно, но его никогда не целовали так. Оглядываясь назад, можно сказать, что это был первый признак того, что Чон Чонгук полностью разрушит его для любого другого. На вкус Чонгук напоминает пиво и, что удивительно, вишнёвую помаду. Он целуется именно так, как и ожидал Чимин, но всë равно удивляет его холодный металл пирсинга, который резко контрастирует с жаром, смешивая всë это с ощущением нежности. Чонгук, несомненно, контролирует поцелуй: одна его рука лежит на талии, а другая скользит к затылку, побуждая приблизиться. Всего один толчок — и Чимин уже раскрывается навстречу, хнычет ему в рот, глаза трепещут, когда Чонгук проводит языком по его губам. Его колени слабеют. Он пытается прижаться к нему ближе — ему нужно почувствовать его тело — он извивается и стонет в поцелуе, Чонгук скользит руками вниз, к его бёдрам и заднице, помогая ему повернуться лицом к нему, чтобы угол был более удобным для них обоих. Чонгук сосёт его язык, и это так мерзко, но Чимин не может насытиться им, его вкусом, тем, каким большим и твёрдым он кажется ему.

Он чувствует себя живым, по всему телу бьёт электричество. Чимин обхватывает Чонгука за шею и позволяет полностью поглотить себя, обмякнув и чувствуя себя маленьким. И дело даже не в объективной разнице в размерах, он просто чувствует себя меньше, изящнее на коленях. И он словно одержим этим. Чонгук трогателен; скользит по нему руками, словно не в силах насытиться: поднимается вверх, чтобы обхватить за талию, дёргает за волосы, опускается вниз, чтобы сжать половинки. Младший теряется в поцелуе.

«Это всё, что теперь имеет значение, — думает Чимин. — всë остальное просто…»

— Эй, ребята, вы ещё играете? — спрашивает кто-то, и голос неприятно задевает туман в мозгу Чимина.

И тут он понимает, что сейчас они, вероятно, разыгрывают большую сцену, и успевает вспомнить, что большие сцены — это не самое лучшее, когда ты пытаешься держать всё в секрете, особенно от своего хёна. Чонгук, видимо, пришёл к тому же выводу, потому что вскоре он отстраняется; зрачки расширены, губы приоткрыты.

— Я… Эм, — говорит Чимин.

— Ты чертовски очарователен, — говорит Чонгук с такой нежностью, что у Чимина замирает сердце, и на этот раз он понимает, что ему это точно не показалось, потому что он видит, как Чон смотрит на него, и ему это так нравится, он думает, что может сойти с ума.

А ещё Чимин сейчас такой мокрый. Он наполовину уверен, что уже насквозь промок, и не помогает то, что Чонгук так же возбуждён — он чувствует его длину в джинсах. Чимин сопротивляется настойчивому желанию прижаться к нему.

— Так… это «да»?

Оба оглядываются и видят, что на них смотрит практически все, кроме нескольких человек, которые уже более-менее навеселе. Тот, кто задал вопрос, Тэхён, с недовольным видом поднимает бровь. Чимин чувствует, как Чонгук глубоко выдыхает, как вздымается и опускается грудь под его ладонями.

— Нет, — отвечает Чонгук Тэхёну, но его взгляд устремлён исключительно на Чимина, когда последний снова поворачивается к Чонгуку.

Его руки по-прежнему обхватывают задницу Чимина, он даже не прикасается к его голой коже, но Пак чувствует, что в любом случае сгорает, тело говорит о желании, настолько сильном, что оно полыхает — Чимин чувствует себя пустым и голодным. Облизывает губы и наблюдает, как Чонгук внимательно следит за этим движением, а тёмные глаза опускаются к его губам. Его челюсть сжимается.

— Дразнишься, — Чонгук наклоняется вперёд, чтобы сказать это достаточно тихо, чтобы услышал только Чимин.

Коротко вздохнув, Чимин возмущённо шипит:

— Я? Это ты не перестаёшь дразнить меня всё время своим языком, — и он готов был продолжить, но его прервал Хосок.

— Ну, как хотите, — говорит он, пожимая плечами, а Тэхён смеётся.

— Не знаю, зачем я спрашивал, если младший брат Джуна говорит так, будто вот-вот потечёт от тебя, — говорит он совсем не беззлобно, но у Чимина всё равно закладывает уши, и он немного сжимается в комок, вцепившись руками в рубашку Чонгука.

Чонгук отвечает быстро и звонко.

— Отвали, Ким Тэхён, — произносит он и, нежно похлопав по бёдрам Чимина, притягивает его к себе так, что их грудные клетки оказываются вровень друг с другом, а затем пересаживает их на другой конец дивана, подальше от группы. — Не обращай на них внимания, — пробормотал он. — Просто сосредоточься на мне.

Выпустив дрожащий вздох, Чимин кивает. Честно говоря, из-за того, как пульсирует его клитор, он вряд ли сможет сосредоточиться на чем-то ещё, если попытается.

У Чонгука большой. Да, конечно, это факт, который уже много раз подтверждался в сознании Чимина — и обычными наблюдениями, возбуждёнными мечтами, но замечать и фантазировать — это совсем другое, чем убеждаться на деле. И он не может сказать, что когда-нибудь привыкнет к этому ощущению, что Чонгук его полностью поглощает. Особенно теперь, когда они поцеловались. 

Чимин бросает быстрый взгляд по сторонам. Кажется, никто больше не смотрит на них; люди уже заняли свои места в кругу, атмосфера слишком оживлённая, чтобы кто-то мог заинтересоваться этими двумя. Или, по крайней мере, люди вокруг них уже слишком пьяны, чтобы замечать их или заботиться о них. Так что Чимин неуверенно прячет лицо в шее Чонгука и опускает бёдра вниз — прямо на выпуклость в его штанах, прямо на его член, и из его рта вырывается жалобное хныканье от этого ощущения. Вот так он чувствует его почти полностью, чувствует, какой он большой, он ещё не вошёл в него, а Чимин уже чувствует себя полным до предела.

И он клянётся, что Чонгук дёргается от этого. Естественно, он делает это снова, и на этот раз Пак стонет громче, во-первых, трение действительно так приятно, а во-вторых - он хочет, чтобы Чонгук услышал его, громко и отчётливо. На этот раз руки Чона крепко обхватывают его талию, почти как предупреждение. Он шипит на ухо Чимину, который он мог бы проигнорировать, если бы не цеплялся за каждую реакцию Чонгука.

С одной стороны, его охватывает чувство полного и абсолютного одобрения: Чимин не то, что бы неуверен в себе, ему невероятно приятно осознавать, что он сейчас здесь. Вишнёвая помада Чонгука размазана по его губам, голова всë ещё немного кружится от их поцелуя, и Чон Чонгук, который, без сомнения, является одним из самых привлекательных людей, которых Чимин встречал в своей жизни, увлечён им. Он так же заинтересован в Пак Чимине, как и Чимин в Чон Чонгуке. 

С другой стороны, он начинает беспокоиться, что может не выиграть сделку, потому что, судя по всему, Чонгук прав: Чимин, скорее всего, будет плакать на его члене. Скорее всего, как изящно выразился Чонгук, «станет отчаянным». А при таком темпе, честное слово, Пак может кончить ещё до того, как Чонгук войдёт в него до конца.

— Ты меня запутал, — говорит Чонгук.

Чимин смотрит на него, наклонив голову.

— Я не понимаю, — начинает Чон и, наклонившись, гладит его по уху, ухмыляясь, когда Чимин взвизгивает. — Как ты можешь делать всё это — предлагать мне секс, но не можешь сам научиться курить. Ты можешь быть таким ханжой и пугливым, а потом повернуться и сказать, что занимался публичным сексом, — он качает головой, глядя недоверчиво. — Ты сводишь меня с ума, — признаётся он.

При этом он выглядит таким искренне растерянным, что Чимин начинает хихикать.

— Во мне много чего есть, — говорит он в перерывах между смехом. — Ты можешь ожидать, что я буду вести себя, как девственник, хотя это не так.

— Но ты же делаешь это, — возражает Чонгук. — Я просто не понимаю, как ты можешь вести себя... нет, как ты можешь быть таким чертовски невинным, и при этом вытворять такое дерьмо.

— Какое именно?

Он вскрикивает, когда Чонгук слегка потирается пахом о его киску, и жар внутри разгорается ещё сильнее, когда Чонгук решает ответить, крепко прижимая к себе Чимина и покачивая бёдрами. По сути, он даёт младшему попробовать его, это так сладко, что он совсем не возражает.

— Вот так, — говорит он. — Прижимаешься ко мне посреди всех этих людей, когда это был твой… это ведь не был твой первый поцелуй?

— Нет! — пролепетал Чимин.

Его щеки краснеют. Он что, неопытный? Боже, это так неловко. Он буквально не виноват в том, что Чонгук так хорош.

(Секундное решение: солгать ли ему?)

— Это был мой третий, я думаю, — признаётся он, как будто это какой-то грязный секрет.

И это определённо была его лучшая работа, хотя он точно этого не скажет. Чонгук щёлкает языком.

— Видишь? Третий. Третий поцелуй, и теперь лижешься на людях.

— Это буквально мой дом.

— И вокруг нас столько людей. Готов поспорить, ты не знаешь и трёх четвертей из них, а всë равно рвёшься ко мне, как сучка в течку, — Чонгук смотрит на него тёмными глазами. — Тебе это нравится? Когда за тобой наблюдают?

Чимин сглатывает. Он сдвигается на бёдрах Чонгука.

— Может быть, из-за острых ощущений? Поэтому ты позволил своему бывшему трахнуть тебя в школьном туалете?

— Я… — Чимин пытается заговорить, но голос его подводит.

Чонгук ждёт ответа, но, когда Чимин замолкает, он просто улыбается. Он похож на хищника.

— У меня есть ещё одно условие, — говорит он. — Оно необязательное. Воспринимай его как то, что ты можешь сделать, если захочешь. Дополнительные баллы.

— О чём ты?

Его рука, до этого лежавшая на изгибе задницы, спускается под юбку, и Чимин напрягается.

— Я хочу, чтобы ты кончил на мои пальцы на глазах у всех этих людей, — говорит Чонгук, прижимаясь губами к шее Чимина. Его рука прижата к бедру на стыке между ногой и его ягодицей. — Думаешь, ты сможешь сделать это для меня, прелесть?

И Чимин думает, что может просто сгореть. Он почти судорожно пытается кивнуть, но Чонгук только смеётся, вибрируя грудью.

— Используй слова, Чимин-а.

Его голос шепчет, когда он пытается заговорить.

— Да, я… — прочищает горло. — Я могу. Я могу это сделать.

— Хорошо, а потом...Я хочу, чтобы ты приподнялся, совсем немного, для меня.

Чимин легко подчиняется, точно следуя его тихим указаниям; приподнимается и становится на колени, раздвигая ноги по обе стороны от Чонгука и обвивая руками его шею. Теперь он почти на одном уровне с ним. Тем временем руки Чона поднимаются всё выше, пока… его пальцы достигают киски, нащупывают мокрое пятнышко на нижнем белье и замирают. На лице Чонгука появляется странное выражение: смесь похоти, удивления и непонимания? Затем он кладёт руку, чтобы ощутить его полностью. Чимин успевает лишь внутренне ахнуть от того, насколько велика его рука по сравнению с его киской, когда его осеняет другая мысль.

Оу. Чимин не упоминал, что у него есть киска.

Рука прижимается сильнее. Он закрывает глаза, ожидая какой-нибудь реакции, боясь самого худшего, но Чонгук только стонет и говорит, не переставая удивляться.

— Ты такой, блять, мокрый для меня.

Чимин замирает.

Оу.

Так прошло несколько секунд.

— Почему ты прячешься? — он звучит забавно, и Чимин медленно открывает глаза. — Думаешь, я бы не догадался, что у тебя… — он проводит пальцами по трусикам Чимина, слегка касаясь складок. — Нет члена?

Чимин не успевает опомниться, как его рот приоткрывается, и Чонгук прижимается к его губам в коротком небрежном поцелуе, от которого у него помутнело в глазах, а Чонгук с лёгкостью находит его клитор и начинает теребить его. Тонкий слой шёлка, из которого состоят его трусики, практически ничего не значит; Чимин клянётся, что Чонгук будто касается его голой киски. Отстранившись, он пытается прижаться снова к губам Чонгука, но тот прижимается губами к его шее, посасывая кожу, облизывая и покусывая так, что на ней однозначно останутся следы. Чон активно пытается оставить после себя засосы, чтобы завтра Чимин мог посмотреть в зеркало и вспомнить, каково это — извиваться на коленях у Чонгука на его собственном диване, сидеть среди толпы пьяных молодых людей, пока он пытается получить освобождение в умелых руках лучшего друга Намджун-хёна.

— Как… — хнычет Чимин. — Как ты узнал?

— Я заподозрил это раньше, когда ожидал, что почувствую что-то, когда ты будешь тереться об меня, но не почувствовал, — говорит он. Он мог бы сойти за бесстрастного, если бы не выглядел таким довольным. — Подумал, что у тебя либо совсем маленький член, либо... 

У Чимина сбивается дыхание.

— Прикоснись ко мне, — умоляет он. — Хочу почувствовать твои руки на моей «киске».

Чонгук делает секундную паузу, а затем тяжело выдыхает.

— Ты меня убьёшь, Пак Чимин, — бормочет он, но всë же подчиняется и стягивает трусики.

За те несколько секунд, что потребовались Чонгуку, чтобы спустить трусы и сползти к задней части коленей, Чимин успевает подумать — это так очевидно. Если бы кто-то подсмотрел, чем они сейчас занимаются, он бы точно узнал, что Чимину ласкают его киску в комнате, полной людей. Конечно, Чонгук уже давно держит руку у него под юбкой, но юбка была достаточно длинной, чтобы прикрыть всё. Когда трусики были спущены, не осталось бы никаких сомнений в том, какого рода деятельность они затеяли. Чимин сглатывает.

Облегчение нахлынуло на него, когда влажная ткань сползла, открывая прохладному воздуху уже мокрую киску. Он и не подозревал, насколько неудобно ему было, пока их не сняли. Затем Чонгук проводит пальцами по складкам, ненадолго погружается в них, а затем направляет своё внимание вверх, смазывая пальцами набухший клитор Чимина.

— О боже мой, — вздыхает Чимин. Одна из его рук скользит вниз, чтобы ухватиться за плечо Чонгука, пальцы впиваются в мышцы, когда он пытается двигать бёдрами, отталкиваясь от его прикосновений. — Ах, хён, ещё, я хочу ещё.

В ответ на мольбы Чимина Чонгук лишь хмыкает. Он играет с ним так некоторое время — попеременно то с клитором, то с киской; раздвигает губки и чувствует, как течёт смазка, словно из протекающего крана, издевается над ним, теребит, дёргает и щиплет его чувствительный комочек. Скуля, Чимин крепче обнимает его, упираясь головой в широкие плечи. В животе нарастает жар, желудок скручивается в узлы от удовольствия. В умелых руках Чонгука он превратился в полное месиво, рыдая и дрожа.

— Внутрь, — задыхается он, тело дрожит в предвкушении. — Хочу… хочу, чтобы твои пальцы были внутри меня, пожалуйста.

Чонгук не подаёт виду, что услышал его, и Чимин думает, что, возможно, его слова были недостаточно связными; но Чон также решает не делать никаких предупреждений, а опускает руку вниз, раздвигает губы и вводит два пальца. Толстые, гораздо толще, чем его собственные. Они мозолистые и непривычные, они прижимаются к стенкам, когда Чимин сжимает их. Чонгук прощупывает всё вокруг, движения его почти экспериментальны — пока не попадает в точку, от которой Чимин вздрагивает, заряд электричества проходит по позвоночнику. Пальцы его ног поджимаются.

Чимин сгорает.

И можно подумать, что тот, кто заставлял Чимина ждать так долго, кто говорил, что не сможет его взять, — Чонгук будет действовать разрушительно, разочаровывающе медленно, верно?

Неправильно.

Темп, который он задает, волнует: средний и указательный пальцы толкаются в него так быстро, что Чимин боится, что люди, стоящие ближе к ним, услышат, насколько он мокрый, а его промежность хлюпает вокруг пальцев Чонгука. Старший трахает его отчаянно, словно это единственный шанс, который он когда-либо получит, чтобы Чонгук был в его руках, и он, чёрт возьми, собирается использовать его по максимуму, и заставить Чимина течь только своими руками.

— Ах, о боже, хён-ним, — стонет Чимин. — Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.

— О, теперь ты называешь меня хён-ним, — смеётся Чонгук. — Один раз дотронулся до твоей киски, и ты вдруг научился хорошим манерам, да?

— Ты… ты грубиян, — говорит Чимин, не в силах сдержать хныканье, и, возможно, он говорит слишком громко, потому что ему тут же затыкают рот.

— Маленький жадина, — пробормотал Чонгук.

— Да-да, — хнычет Чимин, прижимаясь к Чонгуку, стараясь оставаться в сознании, так как люди никуда не ушли, даже несмотря на то, что Чон постоянно заставляет его чувствовать себя только с ним. Словно никого в этом мире больше нет. 

На самом деле это не так уж и плохо.

Здесь так людно, Чимин видит лишь смутные силуэты людей, танцующих и смеющихся с кружками и бутылками в руках. Тусклое освещение не помогает, как и постоянный жар в его животе — всë мутнеет в его глазах. Он теряет голову от удовольствия, бушующего в его теле, и грязных слов, которые Чонгук шепчет ему на ухо.

— Столько людей, а ты такой шумный, малыш, — говорит Чонгук, касаясь его шеи. — Тебя не волнует, что тебя кто-то слышит?

— Мне… мне не всё равно, — заикается Чимин. — Правда, хён-ним.

Чонгук смеётся, но Чимин не может понять, забавляет его смущение Чимина или то, что он снова использовал почётное обращение.

— Я так не думаю, — говорит он. — Думаю, ты хочешь, чтобы люди услышали. Видели тебя таким. Отчаянным, а я ведь ещё даже не вошёл в тебя. 

— Может быть, — вздохнул Чимин. — Может быть, тебе стоит.

— Что мне стоит?

— Тебе стоит трахнуть меня как следует.

Чонгук поднимает бровь, но ничего не говорит. Чимин уже собирается позлорадствовать или сделать какое-нибудь самодовольное замечание, но тут Чонгук вставляет ещё один палец и вгрызается в губы Чимина.

Это заставило его замолчать. Точнее, это заглушает его звуки, потому что всё, что может сделать Чимин, — это прижаться к губам Чонгука. А тот исследует его рот с неистовой энергией, которую отражают его пальцы, погружающиеся в мокрую киску и выходящие из неё. Оттолкнувшись и выгнув спину, Чимин дрожит от возбуждения. Его дыхание вырывается с тихими вздохами. Он тонет в ощущениях, разум работает на чистом животном инстинкте — он хочет кончить, нуждается в этом. Так сильно, что становится больно. Он чувствует, как жар расползается по всему телу. Открывает глаза всего на секунду. Только для того, чтобы встретиться взглядом с кем-то в нескольких метрах от него, прислонившимся к стене. Их глаза широко раскрыты и немигающе смотрят на Чимина, который первым разрывает зрительный контакт, закрывая глаза. Но он не может остановиться, не может остановить огонь, разгорающийся в его теле. Люди смотрят. Они знают. Не может быть, чтобы не знали — толпа плотная, но различить, как дрожат бёдра Чимина, как блестит ниточка слюны, соединяющая их губы, когда Чонгук отстраняется, как быстро рука двигается под юбкой, наверняка несложно.

Чонгук, должно быть, телепат: он наклоняется к нему, чтобы прошептать:

— Все наблюдают за тобой, прелесть, — пробормотал он. — Ты этого не видишь, но я вижу — вижу, как у них практически текут слюнки, как сильно они хотят увидеть твою маленькую красивую киску.

— Я… я уже близко, хён, — умоляет Чимин, вцепившись руками в рубашку.

— Может, мне задрать твою юбку? Дать им то, что они хотят увидеть?

Чимин тяжело дышит. Он крепко сжимает пальцы.

— Нет, пожалуйста…

— Ты не хочешь?

— Не хочу, — задыхается Чимин, когда Чонгук прижимает большой палец к его клитору. Заметив, что несколько голов повернулись, он тут же уткнулся лицом в шею Чонгука. — Хочу, чтобы ты увидел мою киску.

Чонгук ругается. Кончики его пальцев в последний раз касаются этого места, и Чимин вздрагивает. В конвульсиях он разжимает рот, губы складываются в непроизносимые слова. Чонгук пытается закрыть ему рот другой рукой, но опаздывает — из него вырывается стон, громкий и почти пронзительный, проносящийся над гулом толпы. И теперь он уверен, что все смотрят. Но на мгновение притворяется, что их нет, не в силах испытывать смущение, когда наслаждение накатывает на него сильными волнами. Его промежность всё ещё пульсирует вокруг пальцев Чонгука, находящихся глубоко внутри него до самых костяшек. По мере того, как он преодолевает оргазм, его дыхание выравнивается. Из рваного и учащённого оно превращается в (относительно) медленное.

— Они всё ещё смотрят? — бормочет Чимин, прижимаясь к коже Чонгука.

— Некоторые, — тихо отвечает. — Но это неважно.

— Тебе легко говорить, — ворчит Чимин, но медленно откидывается назад, оказываясь лицом к лицу с Чонгуком, и пытается сосредоточиться только на нём. Если люди смотрят на него, они просто исчезают на заднем плане. Чон выходит из Чимина, заставляя младшего вздрогнуть от этого ощущения. Под нижней губой у него родинка. Чимину хочется её поцеловать. Чонгук подносит пальцы ко рту Чимина — ему даже не нужно ничего говорить, чтобы Пак успел вобрать его пальцы, языком перебирая их, пробуя себя. Терпкий, мускусный вкус. Странно, но ему это нравится.

— Хм, — говорит Чонгук. — Думаю, ты справился, прелесть.

Чимин прижимается к нему, но как только старший отстраняется, силы покидают его.

— У меня хорошо получилось? — спрашивает он, вдыхая его одеколон.

Чонгук усмехается.

— Очень хорошо для новичка.

И у Чимина даже нет сил спорить. Он просто закрывает глаза и отдыхает.

୨ৎ୨ৎ୨ৎ

Намджун узнал.

Шокирует, конечно. Не похоже, чтобы Чимина трахали прямо на их диване, на глазах у сорока человек. Он не ожидал, что сможет скрыть это от Намджуна на неопределённое время. Но Чимин и впрямь полагал, что новости дойдут до его хёна не раньше, чем через день-два. Может быть, он сможет провести один день в тишине и покое, глядя на номер Чонгука в своём телефоне и размышляя, не слишком ли рано писать ему, чтобы спросить об их сделке. Но, как узнает Чимин, судьба непредсказуема. Как и все те люди, которые настучали на них Намджуну. Боже, кто-то даже сфотографировал их. К счастью, из-за освещения кажется, что снимок сделан плохой камерой, и он совсем не оголён, но рука Чонгука очень отчётливо видна под юбкой. Это та самая фотография, которой сейчас размахивают перед лицом Чимина.

— Эй, Пак Чимин! — ноздри Намджуна раздуваются. Он ещё больше сужает глаза, каким-то образом умудряясь выглядеть разочарованным, злым и отвратительным одновременно. Это его талант. — Ты вообще меня слушаешь?

Не слушает.

— Может, тебе лучше кричать на того, кто сделал эту фотографию, а не на меня? — ворчит в ответ, протирая глаза. — И, может, перестанешь пихать мне это в лицо? Я был там, я знаю, что произошло.

Намджун открывает рот, но тут же закрывает и зажмуривает глаза. За то время, что требуется его хёну, чтобы закончить короткое дыхательное упражнение, Чимин тянется проверить свой телефон, и не видит новых сообщений от Чонгука, который незаметно сохранился в его контактах в виде единственного эмодзи сигареты. Он проверяет инсту, но и там тоже нет сообщений.

— Я уже разобрался с тем, кто сделал эту фотографию, — говорит Намджун, выключает телефон и кладет на место. — Именно поэтому я сейчас здесь, пытаюсь понять, как именно…

— А это не может подождать, пока я почищу зубы?

— Ты решил, что это хорошая идея, — горячо заканчивает Намджун, не обращая внимания на плаксивое восклицание Чимина. — Серьёзно. О чём ты вообще думал?

Чимин хмурится.

— Я не думал. Что ты вообще хочешь от меня услышать?

— Было бы замечательно услышать от тебя объяснения. 

— Я не обязан тебе ничего объяснять. Я уже взрослый и могу сам принимать решения.

— Моя работа как твоего хёна — следить за тобой, чтобы принятые тобой решения не оказались глупыми и вредным. Чтобы ты не оказался в ситуации, когда в любой момент можешь подвергнуть себя опасности, а ты практически так и делаешь.

— А что, если бы мне нравилось быть незащищённым, а? — буркнул Чимин.

Намджун моргает. Прочищает горло, хмурится и поднимает глаза вверх, словно молясь о терпении.

— Я сделаю вид, что ты этого не говорил.

Чимин насмехается.

— Ну, я не «выставлял себя напоказ незнакомцам», ясно? А если бы и сделал это, то… — обрывает он себя. Может быть, это не самая лучшая идея — говорить Намджуну, что ему совершенно всё равно, видел ли кто-то пальцы Чонгука в промежности. — … может, ты уже уйдёшь? Ты меня уже достаточно отчитал.

— Не думаю, что достаточно, — строго смотрит он на Чимина. — Чонгук? Из всех людей?

Чимин чувствует, как горят его щёки.

— Эм, — говорит он, подавляя смущение. — Он твой лучший друг. Так что если у тебя с ним что-то не так, то, скорее всего, тебе стоит обсудить это с ним, а не со мной. И пересмотри свой выбор друзей. —Намджун выглядит совершенно не впечатлённым, но ничего не говорит, поэтому Чимин добавляет. — Ты — причина, по которой я вообще его знаю. Так что, если ты действительно думаешь об этом, то это на твоей совести, — Намджун вздыхает и прижимает руку ко лбу. По мнению Чимина, это слишком драматично. — Это больше отражается на тебе, чем на мне. Если ты хочешь сказать, что он мне не подходит, — говорит Чимин.

— То, что он не подходит тебе, не означает, что я считаю его ужасным человеком, — наконец говорит Намджун. — Он хороший друг, конечно, я считаю его замечательным.

— Если он хороший человек, то я не вижу в этом проблемы, — огрызается Чимин, предпочитая не обращать внимания на список проблем, который его заумный мозг с лёгкостью составил для него.

— Чимин, — Намджун выглядит серьёзным. Кажется, ему требуется время, чтобы сформулировать свои следующие слова. — Вы двое встречаетесь?

Оу.

— Нет.

Чимин хотел бы, чтобы они встречались?

Намджун выглядит значительно облегчённым.

— Значит, это просто… — он делает паузу, слегка морща нос. — …секс. Просто секс.

Чимин хмурится, но Намджун не сказал и не намекнул, что он ребёнок, который даже не должен знать, что такое секс, поэтому он воспринимает это как победу.

— Да. Чисто физический, хён.

Намджун некоторое время смотрит на него, словно пытаясь понять, говорит он правду или нет, и в конце концов вздыхает.

— Надеюсь, вы, ребята, предохраняетесь, — произносит он с поражением.

— О, на самом деле нам ещё не приходилось пользоваться презервативами, но…

Намджун поднимает руку, чтобы остановить его, рука взлетает вверх с пугающей скоростью.

— Не надо. Мне не нужно знать.

Чимин лишь пожимает плечами и коварно улыбается.

— Как хочешь. Могу я теперь пойти помыться?

Намджун смотрит на него.

— Да. Хорошо.

Чимин встаёт с кровати, отпихивая своего хёна, и уже почти доходит до двери, когда Намджун говорит:

— Подожди.

На его лице отразилась странная смесь глубокого беспокойства и покорности.

— Ты ведь понимаешь, во что ввязываешься?

— Да, — уверенно отвечает Чимин, хотя где-то внутри сомневается в точности своего ответа. 

Намджун выглядит неубеждённым.

— Чонгук не из тех, кто заводит долгосрочные отношения, так что, раз уж ты это понимаешь… — вздыхает он. — Я не могу тебя остановить. Просто не привязывайся к нему.

Чимин поднимает большой палец вверх.

— Не привяжусь. Тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Ты уже не ребёнок, но всë ещё можешь принимать глупые решения. Так что будь осторожен, — говорит Намджун, как их мать.

Чимин машет рукой.

— Со мной всё будет в порядке. Я ведь тоже не ищу ничего серьёзного.

Намджун снова вздыхает.

— Я надеюсь на это для твоего же блага.

୨ৎ୨ৎ୨ৎ

Только позже, размышляя об этом, Чимин понимает, насколько справедливо относился к нему Намджун, по крайней мере, в конце их разговора. Он ожидал, что ему будут читать нотации до крови из ушей, что он будет наказан и донесёт на него родителям, но, на удивление, Намджун… На самом деле, он относился к нему как к взрослому человеку, который может принимать собственные решения. Присматривал за ним, а не навязывал свои стандарты, как должен вести себя младший брат. И это было приятно. Конечно, выслушивать это было чертовски неприятно, но теперь, когда всё закончилось, Чимин мог взвесить из разговор. 

Окрылённый тем, что его хён вновь признал зрелость Пак Чимина, он отправляет ему сообщение несколько часов спустя, когда Намджун гуляет со своими друзьями.

от мими:привеет, не мог бы ты принести мне пачку сигарет :) :).Потому что подумайте сами. Если Намджун смирился с тем, что Чимин достаточно взрослый, чтобы принимать собственные решения, даже если эти решения включают в себя секс с его лучшим другом, это может означать, что Намджун также смирился с другими взрослыми вещами, которые Чимин (по праву!) хочет сделать. Это также означает, что Чимину не нужна сделка с Чонгуком. И он сможет избавиться от него, за что, уверен, Чон будет ему благодарен. Что же касается Чимина… он не уверен, что чувствует то же самое. По крайней мере, это означает, что он точно не привяжется к нему, потому что у них не будет причин общаться, если он отменит сделку. И это хорошо. Значит, всë будет хорошо. Не нужно учить Чимина курить, не нужно заниматься сексом. Это хорошо. У них больше не будет причин общаться. Ну и что, если ему не удастся прислониться к широкой груди Чонгука, когда тот зажмёт сигарету между пальцами и поднесёт её ко рту Чимина? Ну и что, если он не сможет ощутить, как этот чудовищный член входит в него? Что с того, если он больше не увидит эту улыбку, обращённую к нему? Его телефон завибрировал. Чимин бросается проверять сообщения, отгоняя эти мысли на потом.

от МОНИ (злыдень):

???

нет.

Что ж. Полагаю, нет необходимости думать об этом. Намджун в очередной раз подтолкнул его к тому, чтобы положиться на Чонгука, как на единственный вариант. Он выключает телефон.

— Чёрт, — бормочет. 

Ещё одно жужжание. Чимин заглядывает на экран блокировки.

от МОНИ (злыдень):

Я звоню тебе.

Вопреки здравому смыслу, Чимин берёт трубку только для того, чтобы подвергнуться тираде старшего брата, которую он ожидал услышать сегодня утром:

— «Ты знаешь, как расстроится мама, если узнает, что ты тоже начал курить? Я знаю, я сказал, что ты уже взрослый, но я не позволю тебе завести эту привычку, когда ты еще так молод. Это сильно навредит твоему здоровью. Да, я знаю, что это лицемерно по отношению к тебе. Но если так ты сможешь сохранить здоровье и прожить долгую жизнь, то я с радостью буду лицемерить. Ты — танцор, Чимин, тебе лучше знать, что надо заботиться о своём здоровье — это…»

И так далее. Чимин отключается, и только взглянув на таймер звонка, понимает, что прошло уже целых десять минут, а его хён цитирует долбаные исследования о раке лёгких. Его спасает то, что на заднем плане кто-то кричит:

— «Слезь уже с этого чёртова телефона, думаю, Чимин понял, о чём речь».

Намджун вздыхает, произносит последнюю фразу:

— «Если ты ещё раз попытаешься достать их самостоятельно, я узнаю об этом и расскажу маме», — и бросает трубку, даже не попрощавшись. Это нелепо. Он сам нелеп. При всём своём интеллекте, хён может быть таким невероятно глупым. И раздражающим. И нелепым.

Неважно. Значит стоит вернуться к первоначальному плану. Вот только от Чонгука по-прежнему нет никакой связи. Чимин опасается, что после этого он не захочет иметь с ним ничего общего. Может, это было слишком экстремально, или он просто передумал, или, может, Чимин сделал что-то не так… приказывает себе заткнуться и решает написать ему на следующий день, если тот к тому времени не выйдет на связь. Он может быть инициатором. Ведь это он загнал Чонгука в угол на кухне. Нет ничего, с чем бы он не справился.

୨ৎ୨ৎ୨ৎ

Чонгук не пишет ему, поэтому это делает Чимин. Сообщение остаётся не прочитанным.

И Чимин снова обижается. Он подумывает удалить сообщение (лаконичное, по сути, «ты свободен в следующий вторник вечером?», потому что именно в это время у Намджуна назначено свидание, а их мать всё равно работает допоздна), но в итоге решает не делать этого. Он собирается сделать так, чтобы Чонгук запомнил, что бросил Чимина, и ему стало стыдно. Пак не может чувствовать себя неловко. Это унизительно для Чонгука, не для него. Но он всё равно дуется. 

Заходит в групповой чат и, к счастью, Сокджин всегда готов поболтать о всякой ерунде, и притворно равнодушный Юнги, которому всегда интересно, о чём бы ни разглагольствовал Чимин. Проклиная Чонгука за то, что разрушил его планы. Они могли бы поговорить по смс. Может быть, переписывались бы, ведь Чимин буквально не может перестать думать о вечеринке, особенно когда он возбуждён. Это действительно трагично. Но жизнь продолжается. Чимин продолжает жить, всë так же угрюмый, обиженный и сексуально неудовлетворенный, до тех пор, пока на его телефон не приходит сообщение с долгожданным ответом Чонгука. Несмотря на то, что каждая клеточка его тела говорит, что нужно ответить немедленно, Чимин мелочен, как чёрт, поэтому он не отвечает так же долго.

от jk (тоже злыдень):

да

от мими:хорошо, у меня дома в 7.୨ৎ୨ৎ୨ৎ

— Вот тебе и «хён не узнает», — говорит Чонгук, кривляя плаксивого Чимина. 

— Я так не звучу. — сужает глаза младший. 

Чонгук фыркает, сдвигается вперёд и приподнимает бровь. Он одет в облегающую белую рубашку, правда, она выглядит натянутой из-за огромного размера груди — и тëмно-серые треники, о которых Чимин отказывается думать. Пачка сигарет свободно лежит в его руке, когда он не постукивает по ней или не перекладывает туда-сюда.

— Чимин-а, прелесть, — протягивает Чонгук, и Чимину становится неприятно слышать своё имя и это банальное прозвище из уст старшего, отчего он начинает волноваться. — Не забывай, что я прекрасно знаю, как ты звучишь.

У Чимина горят щёки. (И между бёдер тоже, если честно).

— Ты ужасен, — жалуется Чимин.

Они сидят на кровати Чимина, на приличном расстоянии друг от друга. Пока ничего слишком интимного, как говорил Чонгук в их переписке.

— «Сначала нам нужно кое-что обсудить», — говорил он.

Что ж. Это не заставило Чимина нервничать. Когда Чонгук ставит пачку между ними, на Чимина смотрит чёрная кошка.

— Итак, — говорит Чонгук.

— Итак, — попугайничает Чимин, нервно теребя подол рубашки и дёргая за нитку.

— Я передумал.

Чимин замирает, вскидывая голову.

— Ты… ты что? — о боже, неужели он действительно написал Чонгуку, пригласил его к себе, накрасился и побрился для него только для того, чтобы Чонгук сказал, что больше не хочет этого делать?

Он даже не успевает обдумать свои мысли, как Чонгук качает головой и тихонько смеётся.

— Расслабься-расслабься, я не имею в виду, что отказываюсь от участия.

Чимин уже собирается начать жаловаться:

«Почему ему всегда нужно говорить загадочные и неясные вещи, которые только пугают его?»

Но тут Чонгук берёт руку Чимина и переплетает их пальцы. В этом нет ничего особенного, возможно, это просто попытка заверить его, но… у него в животе порхают бабочки, просто от того, как идеально ложится его рука в руку Чонгука — она обволакивает её. И ему тепло. Он смотрит на пальцы, переплетённые с его пальцами. Прослеживает толстые линии татуировок Чона, заметные вены, проступающие на руке.

«Они были в нём», — думает Чимин и тут же краснеет.

Он трахал его пальцами в комнате, полной людей, а тут Чимин так волнуется из-за того, что он держит его за руку. И тут младший понимает, насколько он влип. Чонгук превратил его в девственника, а он ещё даже не трахнул его.

— Почему у тебя такой испуганный вид? — голос звучит сипло, Чонгук забавляется. 

— Я не боюсь, — тут же отвечает Чимин, поднимая голову, чтобы бросить вызов. Но тут же опускает взгляд.

— Точно, — фыркает. — В любом случае, как я уже сказал, я передумал, — он протягивает сигареты. — Думаю, нам стоит начать с них.

Чимин смотрит на него.

— …почему?

— Потому что я думаю, что ты заслужил это, — Чонгук ухмыляется. Его большой палец начинает выводить круги на тыльной стороне руки Чимина. — В конце концов, ты так хорошо поработал на той вечеринке. А это… — он встряхивает пачку. Чимин слышит, как тихонько шуршат сигареты. — Это то, чего ты хочешь, верно?

«Я начинаю думать, что хочу твой член больше», — вертится у него на языке.

Чимин сжимает губы и кивает. Чонгук оглядывает комнату. Он уже открыл окно, но дверь по-прежнему закрыта на ключ, и единственным источником вентиляции является лениво вращающийся вентилятор.

— Ты не против попробовать здесь?

— Разве не подходит?

Старший жестикулирует.

— Запах, — говорит он. — Он может остаться на некоторое время.

— А, — Чимин моргнул. Как-то он не ожидал, что Чонгука это будет волновать, а тем более спрашивать. — Да. Я не против.

— Как скажешь, — Чон открывает пачку с лёгкостью, показывая опыт в курении, и достаёт сигарету.

Чимин подгибает ноги под себя, упираясь руками в колени, чтобы Чонгук не видел, как дрожат его руки. Он внимательно наблюдает за ним. Зажав сигарету между губами, Чонгук достаёт зажигалку, подносит её вплотную и щёлкает. Пламя оживает, танцуя на краю зажигалки. Чимин наблюдает, как сигарета начинает дымиться, а старший роняет зажигалку на тумбочку и поднимает руку, чтобы ухватиться за палочку двумя пальцами. Затем он смотрит на Чимина. Чон смотрит сверху вниз, сигарета между губами.

«Смотри» , говорит Чонгук взглядом. 

Он делает долгую, неторопливую затяжку, чуть откидывая голову назад и задерживая её на пару секунд, чтобы Чимин мог видеть, перед тем как выдохнуть. Отводит сигарету от губ, держит её подальше от рта.

«Вау. Горячо.» — думает Чимин. 

Дым, визуально тонкий, но несколько тяжёлый между ними, вьётся в воздухе. Он поднимается вверх, отражая тепло, которое приятно оседает в его желудке, маленькой лужице пуха внутри него. Аромат табака более чем знаком, от него хочется просто выхватить сигарету из его рук и затянуться. Чимин садится ближе, сердце в груди начинает биться с удвоенной скоростью. Предвкушение того, что он наконец-то попробует, уже достало. Быть так близко к тому, чтобы получить это, — самое настоящее везение, если исключить тот факт, что он нервничает рядом с Чонгуком.

У него чешутся пальцы. Он протягивает руку.

— Давай я попробую.

Чонгук протягивает ему после полусекундного колебания.

— Вдох, задержка, а затем выдох. Не вдыхай слишком глубоко. Слышишь, для первого раза старайся делать это не глубоко, — наставляет он.

— Я понял, понял, — бормочет Чимин.

Чонгук поднимает бровь.

— Точно?

— Ммм, — отвечает Чимин и делает затяжку.

Поначалу всё не так уж плохо. Чимин начинает думать, что, возможно, он просто очень быстро учится. Затем что-то проникает внутрь, застревает в горле — начинается жжение. Пак начинает кашлять, дым вырывается из лёгких крошечными струйками. Свободной рукой он закрывает рот, сгибается и пытается дышать через огонь в горле. Он чувствует себя драконом, который ещё не научился управлять своим огнём. Ему даже не нужно ничего говорить: Чонгук уже вырывает у него сигарету, а другой рукой обхватывает затылок и растирает его твёрдыми, успокаивающими кругами.

— Я же говорил тебе не переусердствовать, — нахмурив брови, укоряет Чонгук.

— Я не делал этого, — хрипит Чимин.

— Ты специально это сделал, да? — вздыхает. — Просто хочешь, чтобы тебя приласкали.

Чимин недоверчиво смотрит на него, продолжая взлаивать.

— Неет…

Чонгук продолжает, игнорируя его отрицание.

— Хорошо, — говорит он. — Тогда я буду нянчиться с тобой сколько угодно.

И правда, Чимин не хотел специально облажаться, это была честная ошибка, но если это значит, что Чонгук будет заботиться о нём — это облегчит ему жизнь… Что ж. Пак Чимин ведь не может жаловаться, правда? В конце концов, ему нужна любая помощь, судя по его неудачной первой попытке.

Младший снова оказывается на коленях у Чонгука. Он перестал кашлять (к счастью), и горло больше не жжёт. Во всяком случае, не сильно. Рука Чона ложится на спину. Чимину начинает казаться, что тому очень нравится, когда младший сидит у него на коленях, и он не может его в этом винить. Может быть, Чимину тоже нравится сидеть на нём. Прикосновения оказываются гораздо более приятными, чем он ожидает; они были бы приятнее, если бы Чонгук не выглядел таким напряженным. Может быть, даже немного пугающим, что глупо, ведь это тот самый Чон Чонгук, которого он постоянно видел в комнате своего хёна, задолго до всего этого: сигарета, волосы, падающие на полуприкрытые глаза. Чимин остро ощущает всё, к чему они прикасаются, и от этого кружится голова. А может, это просто табак. Чонгук просто поможет ему понять, как правильно это делать, поэтому он не очень понимает, зачем им быть так близко, старший просто учит его, может быть, придерживает сигарету или что-то в этом роде, но он не жалуется.

— Так тебе будет немного легче, — говорит Чонгук, сжимая его талию, и Чимин уже собирается спросить, что именно, как тот делает глубокий вдох, грудь вздымается, а веки опускаются, и притягивает его к себе.

Чимин тает. Легко, без слов. Открывает рот без всяких указаний, когда они прижимаются друг к другу. Губы почти смыкаются, Чонгук выдыхает дым в рот Чимину, и он вдыхает, и на этот раз всё получается гораздо мягче: он чувствует вкус дыма на языке и приятный гул в мозгу.

«Это здорово», — думает Чимин, но если быть честным, он понимает, что может быть необъективен.

Конечно, он наконец-то попробовал то, что так давно хотел испытать, но так и не смог понять, действительно ли ему это нравится или он просто любит целоваться с Чонгуком? 

Руки Чона опускаются к его талии и крепко обхватывают его, но Чимин отрывается от него прежде, чем он успевает углубить поцелуй. Дым покидает его с тяжёлым выдохом, поднимаясь в воздух клубками. Чимин смотрит на Чонгука, а Чонгук — на Чимина. Старший притягивает его к себе, медленно и неуверенно, так осторожно, что Пак в любой момент может отстраниться, но он тянется к нему с такой готовностью, что почти забывает о смущении, наклоняясь так, что их лбы соприкасаются.

— Лучше? — спрашивает Чонгук.

Чимин удовлетворённо мычит. Он кладёт руки на грудь Чонгука и чувствует сердцебиение. Ритм ровный. Ему хочется положить голову ему на грудь и послушать, как бьётся его сердце.

— Снова, — фыркает. — Что-то мне подсказывает, что это и есть истинная причина, по которой ты так упорно просил меня о помощи.

— Что? Нет, — говорит Чимин, потрясённый и немного смущённый тем, что Чонгук вообще мог так подумать. — Мои намерения всегда были… честными.

Он даже не знал, что можно так курить.

— Не знаю, правильно ли я выразился, прелесть.

Пальцы Чимина цепляются в рубашку Чонгука, и он сопротивляется желанию похлопать себя по щекам.

— Наверно, — настаивает он. — Я даже не представлял, что так можно курить, — жестикулирует он.

— Невероятно, — говорит Чонгук, но глаза у него блестят. — Ничего страшного, если ты признаешься, что просто хотел побыть со мной.

— Я… — Чимин быстро понимает, что спорить бесполезно, когда Чонгук тянется ущипнуть его за щёку. — Ещё раз давай попробуем, — требует он, шлёпая его по груди.

«У него очень твёрдая грудь. Ничего себе. Как часто он ходит в спортзал?»

Он тут же прерывает ход своих мыслей, потому что ничего хорошего не выйдет от представления как Чонгук обливается потом, взявшись за турник, как напрягаются его бицепсы. Он думает, как Чонгук поднимает его на руках, словно он легче пёрышка, как его прижимают к стене, как ноги не достают до земли, и только руки старшего поддерживают его… У него никогда не было возможности испытать это на себе. Сонхён говорил, что для него это будет слишком утомительно, но Чонгук? Боже, только посмотрите на него, он буквально ни за что не смог бы…

— Блядство, — пробормотал Чимин под нос, вероятно, окрасившись в ужасный розовый оттенок.

К сожалению, у Чонгука прекрасный слух, потому что он только смеётся, как будто точно знает, о чём думал Чимин.

— Хочешь снять с меня рубашку?

Чимин усмехается и отводит взгляд.

— С чего бы это?

— Ну, — отмахнулся Чонгук. — Ты же пялился.

— Нет. Я просто… отвлёкся.

Чонгук смотрит на него безразличным взглядом.

— Просто отвлёкся.

— Да…

— Потому что ты думал обо мне без рубашки?

В ответ Чимин судорожно тычет пальцем в сигарету, которую Чон держит в руках, а затем на свои губы. 

— Пожалуйста.

— Ладно, — Чонгук подносит сигарету ко рту, обхватывает её губами, а затем снова манит Чимина к себе.

Честно говоря, в этом нет необходимости, потому что Пак уже наклонился, так как готов был к этому. Он бы смутился, если бы Чонгук не выглядел таким довольным. Они снова смыкают губы, и снова Чимин жадно вдыхает дым. Он затягивается. Чонгук делает ещё одну затяжку, и они продолжают. Вскоре младший теряет себя, всё глубже погружаясь в дымку своего мозга, отражаемую всё большим количеством дыма, задерживающегося в воздухе. Приятно. Очень. Чимин, сидящий на Чонгуке, становится немного возбуждённым. Поцелуи, дым и всё остальное уже надоели ему. Но, честно говоря, он до сих пор не уверен, сколько табака, а сколько — губ Чонгука на его губах. И, видит бог, он не зря надел свои симпатичные трусики.

Чимин обхватывает рукой предплечье Чона, чтобы не дать ему сделать ещё одну затяжку.

— Я думаю, я… я думаю, я достаточно попробовал, — пробормотал он. — Просто хочу поцеловать тебя. Если ты не против.

— Как ты мог подумать об этом, — Чонгук звучит недоверчиво. Он тушит сигарету в пепельнице, которую взял из комнаты Намджуна, и снова поворачивается к Чимину, притягивая его к себе, от чего у него замирает сердце.

И тогда Пак решает, что при всей лёгкости и новизне «цыганских» поцелуев, Чонгук сообщит ему между затяжками, что именно так они и называются, — настоящие, правильные поцелуи, когда Чонгук не чувствует необходимости сдерживаться, они гораздо лучше. Он целует, чтобы восхитить. И Чимин просто слаб перед его ласками. Все его хныканья и звуки полностью поглощаются, он даже не может извиваться, когда Чонгук так крепко держит его, но он… он правда не возражает. Тепло его тела ужасно приятно. В конце концов Чон отстраняется, чтобы дать Чимину возможность отдышаться, потому что он просто переключает своё внимание на другое место, причём с не меньшей энергией.

— Можно… — Чимин задыхается, закрывает глаза и хватается рукой за плечо Чонгука, — А можно хён возьмёт меня? Я хочу, чтобы хён трахнул меня, пожалуйста.

— Ты хочешь? — говорит Чонгук, но младший слишком сосредоточен на руке, которая скользит вниз по его заднице. — Насколько сильно ты хочешь, чтобы хён трахнул тебя?

— О-очень сильно, — отвечает Чимин, и по его позвоночнику пробегает дрожь, когда Чонгук продолжает дразнить его. Пальцы скользят по внутренней стороне бёдер, но никогда не оказываются там, где он хочет, хотя он нуждается.

— Правда?

Чёрт, как же ему хочется этого. Открыв глаза, Чимин торопливо проводит рукой по своей киске, заставляя Чонгука погладить её. Пак поднимает глаза, чтобы встретить его взгляд, и чувствует, что горит от того, как Чон Чонгук смотрит на него.

— Ты сказал, что заставишь меня плакать, — говорит Чимин и видит, как что-то в Чонгуке замирает, как он укладывает его на спину и прижимает к себе, прежде чем тот успевает понять, что происходит и действительно ли он собирается заняться сексом с Чон Чонгуком.

— Не волнуйся об этом, — говорит Чонгук, и это одновременно и обещание, и угроза. — Раздвинь для меня ноги, прелесть.

Чимин уже подумывает ослушаться, чтобы посмотреть на реакцию Чонгука, но, чëрт возьми, если в ближайшие пять минут в него не войдёт член, он может умереть. Поэтому он раздвигает ноги. Даже берёт на себя смелость задрать свою маленькую юбочку для Чонгука, пока его лицо горит от стыда. Он не помнит, чтобы когда-нибудь был таким — отчаянно желающим этого.

— Вау, — Чонгук проводит пальцами по трусикам Чимина, обводя кружевное сердечко, причудливо вышитое на передней части трусиков. — Ты нарядился для меня, детка?

Чимин хмыкает.

— А для кого же ещё.

Чонгук сжимает его бедро.

— Такой болтливый, — вздыхает он. — Неужели мне придётся заткнуть тебе рот, чтобы ты замолчал, а? Буду трахать твоё горло, пока ты не потеряешь голос. 

— Давай поспорим, — промурлыкал Чимин.

Но Чонгук лишь поднимает бровь, и Чимин немного сжимается в комок. Он не клюнул на приманку, как думал, а принялся водить пальцем по клитору Чимина, облизав губы. И теперь младший не может перестать думать о том, как в последний раз эти пальцы играли с ним как со скрипкой. Воспоминания приходят мимолетными вспышками звуков и ощущений.

«Думаешь, я бы не догадался, что у тебя нет члена», — гулом накладывающихся друг на друга разговоров, пробивающихся сквозь тусклый, пульсирующий ритм; дыханием Чонгука возле уха и его пальцы, проворные, в его мокрой промежности. 

Глупо, что он всё ещё думает об этом сейчас, как будто не прокручивал всё это в голове с момента вечеринки. И, конечно же, если учесть, что его наконец-то оттрахают как следует, как он и требовал той ночью.

— Нет, я передумал. Подумал, что как только я насажу тебя на свой член, ты в любом случае потеряешь дар речи от крика, — говорит Чонгук, в его тоне звучит лёгкость.

И это так  дерзко, такая фраза, над которой Чимин бы просто умер от смеха, если бы её произнёс какой-нибудь случайный чудак, но Чонгук делает так, что она срабатывает. Конечно, у него получается. Чонгук старше, обходительнее. И у него есть большой член, чтобы… обосновать свой аргумент.

Чимин сглатывает.

— Ты прав, — удаётся ему сказать.

Чонгук улыбается в ответ.

— Прав.

— А ты можешь… — чувствует, как внизу отдаётся пульсацией.— Ты можешь поторопиться?

— Зачем торопиться? — Чонгук наклоняется и начинает осыпать лёгкими поцелуями его внутреннюю стенку бёдер. — Я должен обращаться с тобой как с принцессой, прежде чем трахну тебя как следует.

Покраснев, Чимин подумывает по хныкать, потому что он постоянно твердит о том, чтобы трахнуть его, но так и не делает этого. Пока. Он действительно хочет, чтобы его немного побаловали. Хотя он всё равно будет вести себя, как грубиян.

— Я не думаю, что то, что ты делал со мной на вечеринке, было очень похоже на «обращение со мной, как с принцессой».

В ответ Чонгук щипает его, отчего тот вскрикивает и выругивается.

— Вот почему я сейчас всё исправляю, прелесть, — говорит Чонгук. — Будь хорошим для меня, ладно? 

Он медленно снимает с него трусики, аккуратно расправляя кружева, и у Чимина замирает сердце, когда он, пробормотав «приподними бёдра для меня», снимает их. Короткий непроизвольный вздох вырывается из его рта, когда его влажная киска оказывается открытой. Он с тревогой наблюдает за реакцией Чонгука. Глаза его потемнели, веки опустились. Он проводит большим пальцем по внутренней стороне бёдер, заставляя Чимина вздрогнуть.

— Наконец-то я смогу как следует рассмотреть твою маленькую киску, — вздыхает Чонгук. — Боже, как же я скучал.

— Я мог бы прислать тебе фотографию, — взволнованно выдыхает Чимин, не в силах сдержать раздражение. — Я думал об этом, но ты игнорировал меня.

— О, прелесть, если бы ты прислал мне картинку с такой прелестью, я бы ответил тебе в мгновение ока, — бесстыдно говорит Чонгук, и в этот момент Чимин вспоминает, что Чону всё равно с кем спать. Это неожиданно и довольно отрезвляюще. Ему нужно помнить, что всё это лишь секс. И ничего больше.

— Ты ужасен.

— Тш, расслабься для меня.

— Серьёзно, ты… ох, — задыхается Чимин, опускает руки к бёдрам, затем вверх, чтобы схватиться за простыни, на которых он лежит, затем вниз, чтобы сжать в кулак материал своей задравшейся юбки, пока Чонгук вылизывает полоску на его киске до клитора.

Ухмыльнувшись, старший делает паузу, чтобы дать Чимину возможность дышать в течение нескольких секунд. Этого времени хватает, чтобы Пак охнул и открыл рот, чтобы что-то сказать, он и сам не уверен, что именно, прежде чем снова погрузиться в него, язык скользит между складок, практически зарываясь лицом в промежность. Чимин громко стонет, натягивая тонкую ткань юбки.

— Х-хён, — запинается, собираясь сказать ему, чтобы он немного притормозил, но тут Чонгук присасывается к его клитору, и он забывает, что такое слова.

Его язык горячий, влажный на его киске, и это ощущение, которое он никогда не испытывал раньше в буквальномсмысле. Это неописуемо. Он не может поверить, что так много упустил. А может, оральный секс не так уж и хорош, и это просто Чонгук? (У него есть подозрение, что с его бывшим не было бы и половины таких ощущений).

— Ты даже здесь прелестный, — пробормотал Чонгук, отрываясь, отчего у Чимина ещё сильнее заныло, а сердце чаще стало стучать, ведь теперь он видит, как вокруг рта Чонгука и на его подбородке проступила влажная капелька. — И чертовски вкусный. Он слегка смеётся, сжимая внутреннюю сторону бёдер Чимина. — Боже, никогда бы не подумал, что скажу это, но я действительно ревную.

— Ревнуешь? — выдохнул Чимин. Возможно, сейчас у него немного кружится голова, но он всё ещё остаётся в сознании. Пусть он немного и смущëн. — О чём ты?

— Ревную к тому ублюдку, который первым тебя съел, — уточняет Чонгук.

Пока он говорит, играется с клитором Чимина шершавой подушечкой большого пальца, заставляя его дрожать. Лицо младшего горит. Он действительно думает, что это его убьёт, но не уверен, что это будет: унижение или удовольствие.

— Вообще-то, я никогда… Мы с бывшим не… — Чимин сжимает пальцами в юбку. — Он никогда не поднимал эту тему, так что я никогда не просил… об этом?

Проходит секунда-другая, но до Чонгука всё-таки доходит, и глаза его расширяются, как думает Чимин, от возмущения. Старший замирает.

— Господи, — недоверчиво произносит Чонгук. — Он готов трахнуть тебя в туалете школы, но есть киску — это для него табу?

— Прекрати, — хнычет Чимин, прикрывая глаза. — Он не был… настолько плохим.

— Да, ладно, к черту его, — заявляет Чонгук. — Я выполню своё первое обещание, а потом буду есть тебя, пока ты не закричишь. Тебе это нравится?

Чимин медленно опускает руки, его щёки пылают, и он кивает. Под первым обещанием он, должно быть, подразумевает…

Чонгук одаривает его улыбкой, зубастой такой, что он кажется ангельским. Ирония судьбы: за последние несколько недель Чимин понял, что Чон Чонгук — это дьявол в ангельском облике, который, возможно, идеально подходит Чимину.

Младший вскрикивает, когда ладонь Чонгука резко хлопает по его ягодице, оставляя горячий след, который покалывает.

— Не так сильно, хён.

Чонгук пытается успокоить боль разминаниями. По крайней мере, у него хватает порядочности выглядеть немного невинной овечкой, когда он бормочет «прости, малыш», и наклоняется, чтобы поцеловать его в знак извинения так, что Чимин не может его не простить. Это мило — намного лучше, чем все предыдущие поцелуи. Не то чтобы Чимин вел счёт. Просто всë закончилось гораздо быстрее, чем он привык. Если, конечно, можно привыкнуть целоваться с кем-то после того, как поцелуешься раз пять.

— У тебя есть презервативы? — спрашивает Чонгук.

— Ммм, — вздыхает Чимин. — В прикроватной тумбочке. Верхний ящик.

Чимин благодарен за то, что тот спросил, потому что иначе это вылетело бы у него из головы, но в то же время… он не может отрицать, что немного разочарован. Чонгук прижимается губами ко лбу Чимина, затем откидывается на кровать, чтобы открыть ящик, и в тот момент, когда он, кажется, уже нашёл коробку, что-то заставляет Чимина открыть рот.

— Подожди.

Чонгук смотрит на него, держа пачку рукой.

— Хм, — говорит Чимин. Его внутренний голос говорит, что это ужасная идея, но его промежность говорит, что лучшей идеи и быть не может. — Я принимаю противозачаточные. Так что, если ты хочешь… — он сглатывает, колеблясь. — Ты можешь взять меня без презерватива. 

Чонгук на секунду замирает. Затем, бросив пачку обратно и захлопнув прикроватный ящик, наклонившись, он нежно берёт лицо Чимина в свои руки.

— Ты самый прелестный на свете, — говорит он. — Я сделаю так, что ты почувствуешь мой член глубоко внутри.

— Оу…

Чонгук не теряет времени. Нахмурив брови, он стягивает с себя рубашку, и Чимин чуть не хихикает от того, как поспешно он это делает, но не смеётся, потому что как он может смеяться сейчас, когда Чон Чонгук буквально выглядит, как бог, все компактные мышцы и точëные линии, и он выглядит таким большим и сильным, и Чимин не понимает, что сказал это вслух, пока Чонгук не хмыкает, снимая свои боксёры. Младший просто замолкает, зажав губы. В этот момент Чонгук выпрямляется, и взгляд Чимина падает на его член, и... 

«Господи. Сколько же он должен быть? Девять дюймов?»

Внезапно он просто не может подобрать слова.

— Ты, — говорит Чимин. — Вау…

Чимин рад, что предложил отказаться от презервативов, потому что уверен, что та пачка, которая у него есть, ему всë равно не подойдёт. Однажды Чимин, увидев в одном из своих глупых яой манхв, сделал скриншот и отправил его в групповой чат, они вместе похихикали над ним, а Сокджин ехидно комментировал, сравнивая с размером Сонхёна, и Чимину стало не по себе, он пытался его защитить, потому что это нечестно, манхвы — это всё выдумка… Ну, раньше они были такими. 

Чонгук поднимает бровь.

— Почему ты так удивлен?

Чимин теряет дар речи, но всë, что он думает сказать, растворяется в каше чистого возбуждения, когда смотрит, как Чонгук сплевывает в руку, а затем обхватывает пальцами член и неторопливо поглаживает. При этом он не сводит взгляда с Чимина. Сглатывает.

— Я… Не думал, что ты такой… такой большой.

— Испугался?

— Может, немного? — голос Чимина звучит намного громче, чем он хотел сказать.

Чонгук наконец-то улыбается.

— Не стоит. Ты ведь так хорошо принимал мои пальцы, помнишь?

— Ты… ты не можешь сравнивать свои пальцы с… — Чимин приподнимается на локтях, чтобы недоверчиво посмотреть на него. — С этим!

— Я отчётливо помню, как ты говорил, что справишься со мной, — говорит Чонгук. — Или это была пустая болтовня?

Его лицо вспыхнуло. Чимина поймали.

— Нет, — неубедительно отвечает младший. Снова сглатывает. Боже, как же у него пересохло во рту. — Я могу.

Чонгук фыркает.

— Да?

Наступает короткое молчание, когда Чимин замешкался, и, должно быть, он выглядит тревожно, потому что выражение лица Чонгука смягчается.

— Мы не обязаны этого делать, если ты не хочешь, — говорит он и берёт Чимина за руку.

Но Пак действительно хочет, чтобы старший трахнул его. Просто это немного страшно.

— Нет, — говорит Чимин. Он сжимает руку Чонгука. — Я доверяю тебе, хён.

Улыбка Чонгука искренняя, и, может быть, Чимину это только кажется, но в ней чувствуется нечто большее, чем просто симпатия.

— В этот раз я буду действовать медленно, — успокаивает Чонгук.

— Хорошо, — шепчет Чимин, широко раскрыв глаза. — Хорошо. Спасибо.

Чонгук тихонько смеется.

— За что ты меня благодаришь?

Чимин трусит. Он опускается на кровать, прижимаясь спиной к простыням.

— Не знаю. Ты очень добр ко мне.

Чонгук хмыкает, но больше ничего не говорит. Он стоит на коленях, положив одну руку на бедро Чимина, а другой обхватив член. Пак не может оторваться от созерцания. Это просто безумие. Сонхён был его первым, а он был в два раза меньше Чонгука. Не говоря уже о том, что у него не было секса с тех пор, как они расстались. Полагает, что это просто прыжок в глубину. Что вполне нормально. Чимин вздрагивает, когда Чонгук прижимается членом к его промежности. Стимуляция его клитора посылает маленькие волны по всему организму, а щёки, вероятно, пылают. В таком положении он видит, что их разница в размерах почти комична. Это немного сюрреалистично — то, что будет внутри него. Он представляет, как его полностью заполняют, насаживая на член Чонгука, и начинает понемногу расслабляться. По позвоночнику пробегает дрожь, с тревогой закусывает нижнюю губу. Нервы, безусловно, ещё на месте, но они переросли в нечто более… отчаянное. Энергия, которая немного более предвкушающая. Чонгук дразнит его членом у складок, двигая туда-сюда, пока Чимин не убеждается, что он должен быть полностью покрыт его смазкой, потому что он просто… Он такой мокрый, несмотря на свою нерешительность. В комнате царит тишина, только вентилятор тихонько крутится над головой. В конце концов Чонгук останавливается, немного отстраняется, готовясь, водит по члену. Чимин заворожён.

— Ты готов? — спрашивает Чон.

Чимин сглатывает.

— Да.

Чонгук хмыкает.

— Не забывай дышать, оки?

Кивнув, Чимин напрягается, широко раскрыв глаза и внимательно следя за каждым движением Чонгука — как он придвигается ближе, как пристраивается к дырочке Чимина, как прислоняется головкой к его складкам, как чуть сжимает челюсти, когда начинает толкаться внутрь.

От этого растяжения Чимин даже задыхается. Его руки хватаются за запястья Чонгука по обе стороны от его тела, пока он смотрит на старшего.

— Подожди…

Может, конечно, у Чимина просто низкие стандарты в отношении мужчин, но он точно знает, что Сонхён бы так просто не остановился. И Чонгук только усугубляет ситуацию, когда наклоняется и покрывает поцелуями чувствительную шею Чимина.

— Расслабься для меня, прелесть, — говорит он.

Чимин хмыкает.

— Я стараюсь, клянусь.

Поцелуи переходят в покусывания, и Чимин вздрагивает, откидывая голову набок.

— Хорошо, можешь продолжать.

Чонгук продолжает, шепчет что-то вроде «ты у меня такой хороший, красивый». Господи, Чимин и так знал, что у него есть кинк на похвалу, но сейчас он просто доведен до максимума. Голос Чонгука — чистый мёд в его ушах, и Чимину необходимо слышать, как он называет его хорошим мальчиком, иначе он может умереть. Прижавшись бёдрами, Чонгук со вздохом снова пытается войти. Можно с уверенностью сказать, что Чимин не думает, что будет трудно не почувствовать Чонгука глубоко внутри себя. Не тогда, когда он уже так чувствует себя полным.

— Просто дай мне знать, когда ты будешь полностью готов, — говорит Чонгук, и Чимин кивает, закрывая глаза.

Они остаются так на некоторое время: Чимин изо всех сил старается привыкнуть к огромному размеру члена Чонгука. Глубоко вдохнув, Чимин сосредоточился на жаре в животе, горячем дыхании Чонгука на его шее и — сильном давлении на клитор. Открыв глаза, Чимин видит, как рука Чонгука тянется вниз, к его бёдрам, и глубоко выдыхает, глядя на то, как мастерски Чонгук работает своими проворными пальцами над его маленьким комочком нервов. Он знает, что делает, — возбуждение нарастает в венах, и Чимин корчится от него.

— Пожалуйста, — говорит Чимин.

Чонгук лишь тихонько смеётся.

— Пожалуйста что?

— Не дразни меня, — хнычет Чимин. Он слегка покачивает бёдрами, пытаясь насадиться на член, заставляя Чонгука хихикать.

— Я не могу удержаться, когда ты такой, — отвечает Чонгук с полуприкрытыми глазами. — Скажи мне, чего ты хочешь, детка.

— Ты буквально… — выдыхает Чимин. Прекрасно. — Пожалуйста, войди в меня полностью.

Чонгук поднимает бровь.

— Хён-ним, — торопливо добавляет Чимин.

— Раз уж ты так мило попросишь, — говорит Чонгук и вынимает свой член, который так сильно был захвачен стенками, и тут же вставляет его обратно, да так резко, что Чимина подбрасывает на кровати, и ему приходится вцепиться руками в простыни. Его челюсть полностью отвисает, рот раскрывается. Он не может сдержать вырвавшийся наружу крик.

— Как же тесно, чёрт возьми, — хрипит Чонгук.

— Ах, хён, — стонет Чимин, закрывая глаза, когда Чонгук берет на себя отвественность задать такой темп, что его мысли превращаются в сплошную дымку, вызванную похотью. Дискомфорт и тревога, которые были раньше, отходят на второй план, и он чувствует себя просто идеально полным, потому что старший такой чертовски большой. Чимин никогда не чувствовал ничего подобного, как сейчас, и ему это нравится. Очень, очень нравится. Чонгук наклоняется, чтобы заглушить его звуки своим ртом, но не останавливается и не замедляется. Всё, что слышит Чимин, — это громкие шлепки бёдер Чонгука о его задницу, стук его сердца в ушах и собственное мычание, поглощённое поцелуем. В конце концов они отрываются друг от друга, чтобы перевести дух, и Чонгук прижимается лбом к его лбу. Он замедляет темп, вгоняя в него свой член в более спокойном темпе. Чимин чувствует, что сходит с ума: вкус дыма и искусственного вишнёвого ароматизатора на его языке, когда он облизывает губы. Ни с того ни с сего Чонгук хватает руку Чимина и кладёт её ему на живот, задирая рубашку и заставляя посмотреть вниз.

— Посмотри на это, — кричит Чонгук. — Ты видишь это, прелесть?

Чимин смотрит вниз и сначала смущается, но потом Чонгук нажимает чуть сильнее, и он видит это — заметную небольшую выпуклость на животе, которая появляется каждый раз, когда Чонгук трахает его. И он тоже чувствует это — как ощущается член Чонгука внутри него.

— О боже, — с придыханием произносит Чимин. — Боже мой.

— Готов поспорить, что с твоим бывшим такого не было, — говорит Чонгук, слишком довольный собой.

— Перестань, — хрипит Чимин. — Ты просто слишком большой.

— Ты просто маленький, — он ласково поглаживает живот Чимина. — Такой чертовски очаровательный, серьёзно.

У Чимина даже не хватает сил ответить, особенно когда Чонгук подкрепляет свои слова особенно мощным толчком — таким, что его бёдра подрагивают, а киска сжимается, когда Чонгук находит его точку G .

— Вот так, — задыхается Чимин. — Пожалуйста, хён… — он прерывается, когда Чонгук, не задумываясь, внимает его словам, снова нажимает на эту точку, когда он вынимает член до конца, чтобы снова войти в него, резко и глубоко.

Чимин стонет. Чонгук повсюду. Зубы на его коже, одна его рука чуть выше бёдер, обхватывающая его талию для опоры, когда он входит в него, другая под рубашкой и дразнит твёрдый сосок, а его член, горячий и пульсирующий, внутри его киски. Его зрение расплывается. Глаза застилает блестящая пелена, и он закрывает их, зажмуриваясь, чтобы не потерять себя от одних только ощущений, от жара. Он даже не осознаёт, что плачет, пока Чонгук не хмыкнет. Он замедляет темп, переходя на ленивые движения.

— Я же говорил тебе, — сказал он, смахнув слёзы двумя пальцами. — Что я говорил? — он проводит влажными пальцами по нижней губе Чимина, и ему даже не нужно ничего говорить, чтобы Чимин открыл рот.

Чимин с энтузиазмом посасывает пальцы, а его заплаканный взгляд устремляется на нависнувшего над ним Чонгука. Зрачки старшего расширены, язык высовывается, чтобы поиграться с пирсингом.

— Хороший мальчик, — говорит Чонгук, и Чимин присасывается сильнее, клитор пульсирует. Он чувствует вкус соли и чего-то более терпкого. — Я же говорил, что ты будешь плакать на моем члене, не так ли? — говорит Чонгук, осторожно вынимая пальцы.

Чимин кивает.

— Ммм…

— Посмотри на себя, — Чонгук вздыхает. Он прижимается к щеке Чимина и проводит пальцем по его губам. — Ты будешь выглядеть так красиво с моим членом во рту.

Чимин только хнычет, представляя, как будет ощущать тяжесть члена Чонгука во рту, как он будет извиваться до боли в коленях и…

— В следующий раз, — говорит Чонгук. Его пальцы нащупывают клитор Чимина, заставляя младшего подпрыгнуть от возбуждения, и он отстраняется, подавая бёдра вперёд, и грубо вбивается в него, прежде чем Чимин успевает отреагировать на всё это.

Удовольствие бурлит в его венах, пронизывая всё тело. Мышцы напрягаются всё сильнее и сильнее, когда Чонгук сжимает челюсти и трахает Чимина именно так, как Чимин себе это представлял, в комфортной обстановке этой самой комнаты. Он до сих пор не может поверить, что это происходит.

— Я уже близко, — задыхается Чимин, поднимая руку, чтобы притянуть Чонгука к себе и прижаться губами к стыку между его плечом и шеей.

— Ты близко? — Чонгук звучит забавно. — Уже собираешься кончить для меня?

— Мм, да, — стонет Чимин. — Собираюсь… собираюсь кончить на члене Чонгук-хёна.

— А что случилось с выносливостью, а?

Чимин хнычет, хлопая его по плечу. Он продолжает говорить слова ему в лицо, а Чимин просто хочет кончить.

— П-прекрати.

Чонгук усмехается. И останавливается. Выходит.

Чимин замирает. На глаза наворачиваются свежие слёзы, на этот раз слёзы растерянности и разочарования, и он начинает выкрикивать слова, которые даже сам не понимает — пока Чонгук не дотягивается до него, срывает с него юбку и подхватывает его, и прежде чем Чимин понимает, что его несёт Чонгук, что Чонгук встал и… Чонгук собирается трахнуть его стоя?

Блядство. Может, он и вправду влюблён. Чонгук, крепко держась, подносит член к киске Чимина и проталкивается внутрь. Гравитация делает большую часть работы. Чонгук делает всё остальное: он входит в Чимина быстрыми, глубокими толчками, которые каждый раз попадают в ту самую точку.

— А, ч-чёрт, — заикается Чимин. — Как ты можешь быть… таким чертовски горячим?

Чонгук не отвечает, но Чимин слышит его смех. Жар в его теле только нарастает. Чонгуку почти не требуется времени, чтобы вернуть его к пределу, на самый край разрядки. Чимин задыхается. Притягивает ближе, упирается подбородком в его плечо, скрещивает лодыжки, крепко обхватывая ногами талию Чонгука.

— Малыш, — тихо говорит Чонгук, и Чимин качает головой.

Он не хочет сейчас слышать такие прозвища, как бы сексуально он их ни произносил.

— Нет?

— Скажи моё имя, пожалуйста, — умоляет Чимин, почти бесконтрольно двигая бёдрами в поисках разрядки. Он так близок.

— Чимин, Чимин, Чимин, — напевает Чонгук.

Чимин хнычет, тяжело дыша. Его тело напряжено. Осталось сделать последний рывок.

— Ты так хорошо справился со мной, Чимин, — говорит Чонгук. — Такой идеальный для меня.

И ноги его становятся желейными, тело бескостным, рот раскрывается в беззвучном крике, когда он кончает, судорожно сжимая член Чонгука. Он клянётся, что на секунду теряет сознание, клянётся, что у него на мгновение пропадает слух, клянётся, что на мгновение забывает где он находится. Чонгук делает ещё три толчка, прежде чем кончить, и гортанно стонет, заливая горячей спермой киску Чимина. Веки Чимина трепещут. Это странное ощущение, но ему кажется, что ему это нравится. Его киска выжимает из Чонгука всё, что он может, непроизвольно сжимаясь вокруг его члена. Отдыхая, Чимин крепче обхватывает Чонгука за шею и прижимается губами к влажной, солёной коже.

— Вернёмся в постель, — умудряется сказать Чонгук.

В кои-то веки он запыхался. Чимин даже не может вымолвить ни слова в ответ, только качает головой в знак согласия. И вот Чимин снова лежит на спине, бёдра всё ещё слегка подрагивают, а послеоргазменное оцепенение настолько выбило его из колеи, что он забыл, на что согласился. Горячий язык, вылизывающий полоску на его такой же тёплой киске, заставляет его оживиться.

— Хён, слишком рано, — прохрипел Чимин. — Ах, чёрт…

Чонгук то ли не слышит его, то ли игнорирует, предпочитая раздвинуть бёдра и погрузить язык между мокрых складок. Он ведёт себя практически хищно, рыча между ног. Это звучит так… так влажно, так грязно, что Чимин снова начинает возбуждаться, но это ещё не значит, что его повышенная чувствительность после оргазма прошла.

— Х-хён, я слишком чувствителен, — прохрипел Чимин. Ему кажется, что его мозг плавится в слякоть и капает из ушей. — Хён-ним, пожалуйста…

Но Чонгуку всё равно, его опытный язык входит и выходит из его разрушенной пизды, выедая её так, словно он давно изголодался по киске, а бедра Чимина дрожат, ноги то открываются, то закрываются, словно его тело не уверено, стоит ли ему подставляться под удовольствие или отвергнуть чрезмерную стимуляцию. Вскоре Чимин кончает снова — нервы исчерпаны, кожа сверхчувствительна, но оргазм так же хорош, как и первый — он запутался пальцами в тёмных волосах Чонгука и дёргается, запрокидывая голову назад и выгибая спину. После того как наслаждение проходит, в его костях и мышцах поселяется боль, но почему-то это всё равно приятно. Его так никогда не трахали, и уж точно не до такой степени. Почти сразу же Чонгук подползает к Чимину, закрывая глаза. Он постукивает по нижней губе в простом жесте. Открой его.

Чимин открывает. Он ждёт.

И Чонгук прижимается ко рту, давая попробовать на вкус свою сперму, ту самую, которую он только что вылизал из него, в ждущий рот Чимина и говорит:

— Глотай.

И глаза Чимина расширяются. Он так и делает: диковинная смесь спермы, смазки и слюны — это не то, что ему доводилось пробовать раньше. Она терпкая и немного горькая. Ему должно быть противно от того, что он это сделал. Должно быть. Но ему нравится. Чëрт, ему очень нравится. Он просит поцеловать его, и Чонгук набрасывается на него.

୨ৎ୨ৎ୨ৎ

— Вау, — шепчет Чимин в тишине.

Вот и всё. Теперь он может умереть. Это его пик. Всё остальное не имеет значения. У него только что был зашкаливающий, умопомрачительный, разрывающий киску секс с Чон Чонгуком.

— Вау, — повторяет он без малейшего колебания.

Чонгук фыркает, затем делает паузу и выдыхает. Чимин смутно ощущает запах свежего дыма, снова наполняющий комнату. Чимин просто смотрит на потолок. Неужели это всё? Неужели у него больше никогда не будет секса, превосходящего этот опыт? Он ещё так молод. Он не может поверить, что его сексуальная жизнь достигла пика в девятнадцать лет. Да ещё и с лучшим другом детства его хёна. Чонгук улыбается. Чимин не видит, но чувствует.

— Почему ты смотришь в потолок?

— Все кончено.

— Что именно?

— Моя сексуальная жизнь. Моя жизнь.

Старший смеётся.

— Почему?

— Я думаю, ты разрушил меня для всех остальных.

— Хм. Хорошо. Не думаю, что кто-то ещё заслуживает того, чтобы трахнуть тебя.

Чимин издаёт придушенный звук.

— Ты не можешь просто… ты… — он делает паузу, пытаясь сформулировать предложение, которое бы точно отражало его эмоции, и в итоге останавливается на этом: - Ты заставляешь меня чувствовать, что моя душа покидает моё тело.

Чонгук фыркнул.

— Я приму это за комплимент.

— Нет, — Чимин застонал и повернулся к нему. — Ты и твой член вызывают у меня экзистенциальный кризис.

Чонгук ухмыляется.

— Всегда пожалуйста.

Блять. Чимин совсем ошеломлён. Подумать только, всë началось с того, что он просто захотел научиться курить. Почему он вообще так заинтересовался курением? Кайф. И шумиха. Он хотел узнать, так ли это на самом деле. Почему так много людей попадают в зависимость? Но честно? А сейчас? Оглядываясь назад, Чимин уверен, что хороший секс в сотни раз сильнее никотина. И вряд ли он когда-нибудь захочет повторить это, если только дым, который он вдыхает, не окажется сначала на губах Чонгука. Господи, да он и вправду мог бы быть девственником до сегодняшнего вечера. Его мысли прерываются, когда Чонгук говорит, чуть наклонившись к нему:

— О чём ты так задумался, а?

— Ничего такого, о чём бы тебе не стоило знать, — хмыкает Чимин, прежде чем смягчиться. — Ты можешь…? — он жестом показывает на сигарету, потом на свой рот.

Чонгук смотрит на него, делая вид, что раздумывает. И только через несколько секунд Чонгук, надув губы, драматично вздыхает, делает затяжку и притягивает к себе Чимина.

(Чимин хихикает в поцелуе и в итоге кашляет целую минуту).