На рынке полно народу, и толкотня сбивает Рейстлина с ног и мыслей. От некоторых продавцов приходится отпинываться. Не посохом отбиваться – и ладно. Хрустящие яблоки ему не нужны, наиполезнейшие орехи тоже, отстаньте!..
...Запах пекарни Рейстлина вводит в ступор.
Почему-то перед глазами всплывает Крисания, кинувшая на эту витрину заинтересованный, пусть и короткий взгляд. А она, витрина, – блестящая, напудренная и румяная.
Крисания – тоже, и блестящая, и напудренная, и румяная; очень живая.
Рейстлин правда не думает о том, какой, наверное, мягкий на ощупь её слегка выпирающий живот.
Рейстлин думает о витрине пекарни. Правда.
К горлу подступает неприятный ком. Не для него это всё мучное богатство, не для него. Уйти бы поскорее, но в голове неосязаемо витает идея – наверное, хуже от неё не станет.
…Выходит Рейстлин из пекарни с полным пакетом, и чувствует себя… по-дурацки. Оттого Крисании потом его протягивает с самой кислой миной.
– Держи.
– И в честь чего же? – Крисание подозрительно заглядывает туда.
– Собираюсь отравить.
– А если серьёзно?
– Скидки были, – врёт.
– Выгода, – Крисания прищуривается и кивает самой себе – этот ответ её устраивает, но в то же время и расстраивает. – Маги всегда ищут выгоду.
– Да, – Рейстлин соглашается, поэтому и спрашивает – почти участливо. – Вкусно?
– Вкусно, – Крисания протягивает ему пакет, тыкая им почти в нос. – А ты?
– Нет, спасибо, – от запаха любой еды мутит; вид Крисании, увлечённой пышкой, отвращения всё же не вызывает.
…В следующем городе Рейстлин покупает булочки с повидлом – уже не думая. Он ругает себя, но их не выбрасывает – чего добру пропадать.
Крисания благодарит и улыбается, а Рейстлин с минуту совершенно не думает о её щеках.
Собственная щедрость его удивляет.
Нет, пугает.
– Знаешь, брат, кажется, у нас в женщинах одинаковый вкус. Ну, знаешь, дородные…
– Заткнись.
Только братца ещё не хватало.
До Замана остаётся несколько дней пути, и никакие булки (и прекрасные округлые бедра, которые очерчивает белое одеяние) Рейстлина не остановят.