Вечерело. Как всегда, именно ближе к вечеру известное кабаре наполнялось людьми. Обычно сюда приходили, чтобы отвлечься от жизненных трудностей. Красочность обстановки кабаре резко контрастировала с привычной серостью будней. Казалось, в заведении кипела жизнь: повсюду мелькали блёстки, перья, фонарики, играла музыка, сменялись актёры на сцене. Элиану, одиноко сидевшему за дальним столиком, вся эта яркость казалась фальшивой и вульгарной. В этой пестроте тонули таланты, меркли чьи-то души. В воздухе невыносимо пахло абсентом, сама атмосфера этого места будто душила Элиана, хотелось убежать отсюда прямо сейчас, но он не мог. Его не особо волновали танцовщицы в красочных нарядах, но при этом он не сводил глаз со сцены, будто ожидая чего-то.
Вдруг яркий свет померк, сменившись более спокойным и мягким освещением. На сцену вышел парень. Даже в дорогом костюме его внешность казалась слишком простой и непримечательной для такого заведения, казалось глупым, что владелец кабаре решил спрятать его настоящее имя за французским псевдонимом, ведь юный исполнитель был ни капли не похож на француза. Люди, видевшие его впервые, недоумевали, что такой простак забыл на сцене знаменитого кабаре, но все их предубеждения разбивались будто стекло, стоило им лишь услышать его голос. Он был чистым и мягким, слушателей поражало разнообразие ролей и репертуара актёра, казалось, этот парень мог в одиночку сыграть всех персонажей в пьесе. Но на сей раз композиция была более спокойной и печальной. Это было последнее выступление артиста на этой сцене. Мадам Риззель, пожилая богатая вдова, весьма щедро заплатила хозяину кабаре за то, чтобы этот молодой исполнитель мог выступать только с её разрешения и только в одобренных ею заведениях.
Увидев артиста на сцене и услышав первые ноты композиции, Элиан почувствовал, как по его телу пробежали мурашки. Около полугода назад он был приглашён сюда в качестве композитора для господина Де Голля, выступавшего сейчас на сцене. Именно он написал эту песню, специально для него. Это была песня о прощании с прошлым, о страхе перед неизвестностью, страхе потерять кое-что ценное. Элиан почувствовал, как его передёрнуло от отвращения. Он не мог представить, что эта композиция, которую он посвятил самому артисту, будет использована как финальный аккорд, как подпись под договором о купле-продаже. Не отводя глаз, он смотрел на исполнителя, чувствуя, как в груди сжимается сердце от такой жестокой несправедливости. Он отчаянно жаждал встретиться взглядом с тем, кого публика знала под фамилией Де Голль, в его взгляде Элиану хотелось прочитать ответ на своё недавнее предложение. Элиан предполагал, что скорее всего мадам Риззель уже позаботилась об этой проблеме. Он буквально чувствовал, как кто-то из толпы направил на него револьвер. Никто не будет озабочен гибелью какого-то иностранного композитора, из своей далёкой страны мальчишка привёз Риззель больше проблем, чем пользы. Даже несмотря на предчувствие, Элиан не покидал своего места, он лишь снова потянулся к карману пальто, крепко сжимая лежавшие там билеты.
Он знал, что его действия зависят от решения Де Голля. Нет. Лиама. Он не будет называть его этой фальшивой фамилией даже в мыслях. Он продолжал смотреть в сторону сцены, погружаясь в воспоминания. Когда Элиан впервые преступил порог этого заведения и встретил Лиама, он, как и все остальные, не понял, что этот парень делает в таком кабаре, но его причина была другой. В Лиаме он увидел что-то родное и близкое, как если бы смотрел на своего соотечественника или единомышленника. Элиану казалось, что Лиаму не место на этой фальшивой сцене в окружении вульгарных декораций и таких же фальшивых людей. Он заметил, что Де Голль изо всех сил старается исполнять все указания владельца кабаре, пытается подстроиться под ситуацию, скрывая свои истинные чувства. Беседуя с ним, Элиан видел возведённые им стены и отчаянно желал пробиться сквозь них, разрушить их полностью, не оставив ни кирпичика. Этот парень не один из множества артистов кабаре, он нечто другое, он совершенно не принадлежит этому месту, оно отторгает его, как бы он ни пытался с ним бороться.
Элиан всё чаще и чаще стал замечать за собой, как он невольно наблюдает за Лиамом, вскоре он научился замечать даже маленькие, едва заметные проблески его настоящих чувств и настроения, его страхов и переживаний. Однажды Элиан подошёл к нему, чтобы задать один-единственный вопрос.
— Господин Де Голль, вы хоть немного счастливы здесь?
Лиам заметно растерялся от такого вопроса. Никого никогда не интересовало его счастье. Он поспешил ответить как можно более нейтрально и сухо.
— О чём вы, господин композитор? Неужели вам необходима эта информация для вашей работы?
От такого ответа Элиан нахмурился и тяжело вздохнул.
— Отбросьте все эти формальности. Вам никогда не приходило в голову, что мы с вами оба лишь узники?
С того самого дня стены, возведённые Лиамом стали постепенно рушиться. Он рассказал Элиану о том, что хозяин кабаре, Зиглер, нашёл его на улице, когда ему было не больше восьми лет. Тогда он, оставшись один на улицах большого города, просил милостыню у прохожих и пел им песни. Зиглер же предложил ему еду и кров в обмен на его выступления и, как оказалось в будущем, в обмен на свободу, ведь в итоге мужчина выставил Лиаму счёт, который тот был не в силах оплатить. Поэтому он не мог просто уйти отсюда, он сам не заметил, как стал рабом, пешкой в игре влиятельных лиц. Богатая вдова мадам Риззель была готова оплатить все его долги, но мысль об этом внушала Лиаму лишь отвращение. Такой исход означал лишь то, что ему просто сменят рабовладельца. Ничего более.
Элиан не мог спокойно слушать рассказы Лиама, не мог сдержать гнева. Каждый раз он порывался подойти к Зиглеру и ударить его, да побольнее, но Лиам останавливал его, прося просто остаться рядом с ним, просто поговорить.
Элиан, в свою очередь, рассказывал Лиаму о своём детстве в далёкой Элисане. О том, как к нему был жесток отец, о том, как у него попросту не было никакого выбора и, конечно же, о своём побеге. Эта часть истории особенно поражала Лиама, ведь он не знал, хватило бы у него сил и смелости сбежать. Он провёл большую часть жизни подавляя свою волю, казалось, он уже и не помнил, каково это, быть по-настоящему живым и свободным, жить без чьих-то приказов, перестать быть лишь чьей-то собственностью. Но ему казалось, что рядом с Элианом его душа оттаивает. Элиан казался ему вольным духом, забредшим сюда по ошибке. Общение с ним было для Лиама будто глотком свежего воздуха, впервые на душе у него было тепло. Лиам понял, что как минимум в одном Элиан был прав: они оба узники. Они были совершенно разными, но глядя друг на друга, видели своё отражение.
Глядя на Лиама, Элиан чувствовал, что именно в этом человеке он нашёл душевный покой, нашёл того, кто мог понять его как никто другой. Он искал встречи с ним каждый день, каждый вечер и каждую ночь. Казалось, что именно ночью можно дать себе волю, не прятать ничего, ночная тьма скроет всё. Сейчас, сидя за отдалённым столиком, Элиан вспоминал их прогулки по парку, вечерние разговоры о мечтах и возможном будущем, их танцы на крыше кабаре под спокойные и слегка грустные мелодии уличных музыкантов, что не прекращали играть до позднего вечера. Прошлой ночью они сидели на крыше, вглядываясь в звёздное небо. Элиан гладил Лиама по голове, ласково перебирая рыжие пряди, и рассказывал ему об элисанских легендах. Элиан чувствовал, как в его душе будто расцветают самые прекрасные цветы, когда он слышал, как Лиам смеялся над некоторыми его историями. Элиан подумал о том, что он хотел бы всегда быть рядом с ним, быть причиной его улыбки и смеха, подарить ему свободу, показать мир, уберечь от всей боли и от всей этой фальши, он больше смерти боялся его потерять. Он не хотел, чтобы Лиам остался лишь далёким воспоминанием, ему казалось, что теперь их судьбы неотделимы друг от друга.
Элиан долго не решался высказать всё, что чувствовал, не мог подобрать слов, но сегодняшняя ночь могла оказаться для них последней. Неважно, если слова прозвучат нелепо. Он обнял Лиама покрепче и прикрыл глаза.
— Знаешь, мне кажется, сама Альдонея хотела, чтобы я встретил тебя. Все дороги на моём пути вели к тебе, и я благодарю судьбу за это, — тихо прошептал он. —Завтра твоё последнее выступление здесь. Давай сбежим, у меня есть два билета в Элисану, никто и не подумает искать тебя там. Прошу, позволь мне подарить тебе свободу.
Лиам нерешительно посмотрел на него. В его взгляде читалось, что его мучили противоречия, борьба страха с желанием навсегда покинуть это место. Лиам понимал, что мадам Риззель не отпустит его просто так, ведь она потеряла столько денег, оплатив его долги. Меньше всего на свете ему хотелось втягивать в это Элиана и подвергать его опасности. Часть него уже давно смирилась с тем, что такова его судьба.
— Зачем тебе так рисковать? Ты ведь талантливый композитор, ты мог бы работать в самых известных театрах, писать музыку для оперных див.
Услышав этот вопрос, Элиан закрыл глаза, отрицательно покачал головой и слабо улыбнулся.
— Мне это не нужно. Не нужны мне никакие оперные дивы, я бы хотел писать только для тебя.
Лиам вновь глубоко задумался. Заметив его нерешительность, Элиан вновь придвинулся к нему.
— Подумай об этом. Просто помни, что ты не чья-то собственность. Ты не принадлежишь ни Зиглеру, ни Риззель. Точно также как ты не принадлежишь и мне. Сделай собственный выбор, я приму любое твоё решение, ведь ты дорог мне.
Немного помедлив, он поцеловал Лиама в лоб, ещё раз мягко проведя рукой по его волосам.
— Elte lení.[1.] Люблю тебя.
Элиан улыбнулся ему и, пожелав ему спокойной ночи, поспешил уйти в надежде скрыть смущение.
Лиам остался наедине с бескрайним ночным небом. Он не понимал родного языка Элиана, но значение этих слов показалось ему настолько очевидным, будто их произнесли на языке, который он понимал с детства. Эту ночь Лиам провёл в размышлениях. Сама судьба говорила, что настал момент сделать собственный выбор, его и ничей более.
То было вчера. Сегодня же он вновь выступал на сцене. За долгие годы он научился скрывать свои переживания, никто и не подозревал о том, что эту ночь он, терзаемый противоречиями, провёл без сна. Он исполнял композицию, но мысли его были далеко, Лиам не думал ни о сцене, ни о публике. Перед ним стоял выбор: либо пустая и серая, но привычная и понятная жизнь, либо неизведанное, полное будущих горестей и будущих радостей. Лиам знал, что за кулисами его поджидала мадам Риззель, его тошнило от мысли о том, что ему придётся провести немало лет принадлежать ей, но страх подвергнуть Элиана опасности сковывал его. Окинув взглядом зал, он увидел Элиана. Хоть тот и сидел вдали, Лиам будто чувствовал его взгляд. Ему показалось, что их глаза встретились, в этот момент Лиам вспомнил слова, сказанные ему Элианом напоследок, ему будто стало тяжело дышать. Наконец-то он осознал, насколько сильно устал от своей блеклой жизни. Устал быть чьей-то собственностью, быть чем-то, что можно купить или продать. В этот миг он понял, что готов принять решение.
Элиану не нужно было слов, он понял решение Лиама по одному лишь взгляду, по тому, как едва заметно дрогнул его голос в финальной ноте. Ему было трудно поверить в истинность происходящего, поэтому в момент, когда Лиам вместо того, чтобы уйти за кулисы, решительно шагнул со сцены в зал, Элиану показалось, что это лишь сон, который в любой миг может разбиться на тысячу осколков. Когда Лиам наконец подошёл к нему, Элиан лишь кивнул ему, будто говоря: «Не задавай никаких вопросов, просто поверь мне». Он взял Лиама за руку и потянул за собой. Скрываясь за красочными декорациями, они бежали к выходу. Вдруг рядом с Элианом просвистела пуля, от звука выстрела в зале поднялась паника. Лиам почувствовал оцепенение от ужаса, но Элиан, будто догадываясь, что произойдёт нечто подобное, не терял решимости. Когда они оказались за пределами здания, он почувствовал, как Лиам потянул его в сторону подворотни. Он вспомнил, что Лиам долгое время провёл на улицах города и знал короткий путь. Элиан услышал, как кто-то пробежал мимо подворотни, от этого он почувствовал облегчение. Вскоре они добрались до порта. Судно отправлялось через пятнадцать минут. Оказавшись на борту, они смогли вздохнуть свободно. Элиан знал, что даже если преследователи доберутся до порта, они вряд ли обратят внимание на судёнышко, отправляющееся в далёкую маленькую страну. Когда судно отправилось в море, Элиан заметил, как Лиам в задумчивости смотрит на удаляющийся берег. Он вновь взял его за руку.
— Тяжело прощаться с прошлым?
— Нет, я рад с ним проститься, но неизвестность пугает меня. — ответил Лиам. — Но я уверен в одном.
Элиан улыбнулся.
— В чём же?
— В том, что я буду счастлив рядом с тобой. Прошу, никогда не покидай меня, — он вновь устремил взгляд в морскую даль.
Элиан почувствовал, как у него стало тепло на душе от его слов, он сильнее сжал его руку.
— Никогда. Клянусь.
Закатное солнце красило море в рыжие и алые тона. Но им этот закат казался рассветом, знаменующим начало их новой жизни. В этот раз настоящей, свободной, без клеток и оков.