Дурной сон

Задание было выполнено, и Сасори возвращался, однако, вопреки обыкновению, не торопился к Кабуто с отчётом о проведённой разведке. Он, конечно, ненавидел заставлять других ждать, но в Чистый мир пока не хотелось.

Происходящее казалось сном.

Сасори остановился на ветви раскидистого клёна, с тёмным стволом и красной листвой которого сливался, как хамелеон. Медленно он поднёс к лицу ладонь. Эдо Тенсей воссоздавала внешность воскрешённого с хирургической точностью, хотя тела и состояли наполовину из земли и пыли. Основой, насколько помнил Сасори, было живое тело, медленно умирающее от вселённой в него чужой души.

Однако оно всё равно отвратительно походило на настоящее человеческое. С тем лишь исключением, что его слабости исчезли, сменились такими неоспоримыми достоинствами, как бесконечная чакра и неуничтожимость.

Опустив руку, Сасори закрыл глаза и увидел так ярко и так чётко, словно находился сейчас там — на поле своего последнего боя. Сотня сломанных марионеток. Вместо Третьего Казекаге — обломки. Венец коллекции — «Скорпион» — скован печатью, и сейчас Сасори не взялся бы сказать наверняка, что его шедевр не уничтожен Скрытым Песком.

Вечность.

Три раза ха.

Пока пробирался к Чиё со спины, чтобы нанести наконец решающий удар, Сасори увидел по меньшей мере десять человеческих марионеток, которые ремонту вообще не подлежали: проще было сделать их заново, да вот беда — тело и чакра основы безвозвратно утеряны.

Разве может вечность закончиться?

Сасори умер, а его коллекция, уничтоженная, осталась лежать без хозяина. Но он потерял сотню, а не двести девяносто восемь марионеток. Большая часть коллекции уцелела…

— После поражения Пейна в Скрытом Дожде полно шиноби Листа, а теперь ещё и Песка, Камня и прочих, — со змеиной ухмылкой ответил на предложение Сасори Кабуто. — Я туда не сунусь. О том, что я использую таких сильных шиноби с помощью Эдо Тенсей, должны не знать как можно дольше, ведь мне надо расхитить ещё так много могил.

…но смысл в словах Кабуто был.

К тому же, Сасори не знал, смог бы смотреть на свои произведения искусства без презрения. С точки зрения теории они действительно были вечны и прекрасны, но на практике… Сасори не смог это проверить. Ни его марионетки, ни он сам не перегнали по возрасту даже «не-вечную» старуху Чиё.

Чёрт.

Что за отвратительное чувство.

Сасори так давно не испытывал сомнений, что даже, кажется, забыл, что это такое. И постигал заново.

Вероятно, причина такого состояния крылась ещё и в сердце. У воскрешённого Эдо Тенсей было сердце, пускай и чужое, благо что почти не билось и вовсе останавливалось, когда тело «умирало» и воссоздавалось.

— Сердце… — задумчиво пробормотал Скорпион, открывая глаза.

В прошлом у него тоже было сердце. Оно-то его и убило, именно по нему ударили, чтобы победить. Сасори полжизни искал способ заменить последнюю живую и слабую свою часть неорганическим аналогом и проводить операцию по её марионетизации не рисковал: слишком высока была вероятность смерти.

Человеческие куклы более совершенны, чем их кукловод, потому что не имеют слабых мест.

Сасори рассматривал возможность замены сердца другим — тоже живым, конечно, но это был оптимальный способ продления жизни.

Какузу тому подтверждение.

Тайну его техники узнать так и не удалось. Сейчас же Сасори и вовсе не понимал, а нужно ли ему это вообще.

Раздражённо цыкнув, он оттолкнулся от ветви и продолжил путь. Ветер обдал тело прохладным дыханием, по ощущениям — приятным, но Сасори это не нравилось. Ему сейчас вообще ничего не нравилось.

Особенно то, что собственная жизнь казалась отвратительным сном.