— Да что с ним? — Пакура даже не злилась, она просто удивлялась тому, что всё ещё ждёт Сасори. Про его «ненавижу ждать и заставлять ждать других» в среде генинов ходили легенды. Потому никто и не хотел быть напарником Сасори: убьёт за опоздание и скажет, что так и было.
Сложив на груди руки, Пакура от безделья обошла массивную колонну галереи снова. Она знала Сасори с самой Академии и не раз видела, как его раздражают опоздания и каким взглядом он смотрит на провинившихся. Не раз видела и то, как Сасори спешил, если случалось так, что задерживался. Он не заставлял ждать дольше десяти минут! Но прошло уже почти полчаса, а его всё нет. Забыть он не мог: это же Сасори. Бросить её тоже не мог: никогда так не делал, и Пакура сомневалась, что сделает.
Они условились встретиться у музея напротив морга в шесть часов вечера и вместе прийти на Птичий оазис. Туда их позвала Карура, на встречу выпускников, мол, пока живы, надо успевать, а сейчас и так война, у всех выпал выходной… Так почему бы не встретиться?
Шла уже сороковая минута, а Сасори всё не было.
— Я ненавижу ждать и заставлять ждать других, — снова вспомнились его слова.
Пакура хмыкнула:
— Кажется, я тоже ненавижу, — и, отстранившись от колонны, отправилась на поиски.
Первым делом она пошла к нему домой. Сасори не любил гулять, и, если и выходил, то посещал обычно тренировочный полигон, госпиталь, Резиденцию Казекаге и пограничные заставы. Увидеть его в каком-нибудь кафе было почти невозможно. Подгоняемая такими мыслями, Пакура быстро дошла до двухэтажного дома, но Чиё-сама сказала, что её внук два часа как ушёл на тренировку.
Тренировался он только в одном месте. Сасори любил постоянство.
Неужели этот рассудительный парень, помешанный на пунктуальности, так увлёкся, что потерял счёт времени? Пакуре в это не верилось, но она тут же одёрнула себя: Сасори что, не человек, всегда быть идеальным?
А может, что-то случилось?
Да нет, точно что-то случилось. Пакура уже пересекла границу испещрённого невысокими скалами полигона, но ничего не услышала. Ни звона стали, ни ударов, ни привычного щёлканья двигающейся марионетки. Конечно, это ещё ничего не значило: Сасори вполне мог сделать перерыв. Но, чёрт побери, он точно не мог забыть о встрече!
— Сасори! — позвала Пакура и сорвалась на бег.
Найти бы его в этом лабиринте! Её крик он точно должен был услышать, но ответа не прозвучало.
Чакры осталось совсем мало, но это был не ноль. Сасори обвёл задумчивым взглядом пятнадцать марионеток, висевших перед ним на нитях чакры. Пятнадцать. И он уже мог ими управлять. Мог, дёрнув указательным пальцем, заставить несколько кукол отступить, а перевернув ладонь и потянув на себя нити — заставить одну из них выстрелить по мишеням сембонами, да так точно, что почти все попадут в цель. Мог, поведя вперёд рукой, прикрыть защитный строй, укрыв от кунаев врага. Скорость реакции пришла в норму, Сасори больше не сбивался.
Не путался в нитях.
Не терял контроль ни над одной из кукол.
Он мог сражаться пятнадцатью марионетками.
А если…
Сасори нахмурился и осторожно, не обрывая и не дёргая за нити, достал из подсумка ещё один свиток. В нём было запечатано пять марионеток, две из которых Сасори сделал сам, а вот остальные нашёл в кладовой бабушки.
А если попробовать двадцать? Сможет ли он? Все говорили, что десять — предел любого кукловода, но этим уровнем Сасори овладел полгода назад. Его многие звали гением, одним на тысячу. Сасори давно уяснил, что способностей у него намного больше, чем у прочих, но своих пределов ещё не знал.
Если попробовать двадцать…
Не попробуешь — не узнаешь.
Он прицепил к свитку нить чакры и, подбросив его вверх, развернул, распечатывая… Глухой хлопок — и всё вокруг заволокло лёгкой дымкой, но ветер быстро её развеял. Набросив на марионеток нити чакры, Сасори быстро подсоединил их к оставшимся ключевым механизмам. Двадцать. Чёрт побери, двадцать! Сможет ли он ими управлять? Пятнадцатью — смог, хотя и не сразу.
— Попытаемся… — пробормотал Сасори, заставляя кукол дружно обнажить оружие: у первой, человекоподобной, — катана, второй — карлик — распечатал из свитка кусари-гама, из рук Карасу вышли лезвия, похожие на пилы, Куроари распахнула туловище, чтобы поймать воображаемого врага, а пятый — Варан — защитил чакро-щитом своего кукловода.
Скорости никакой, в бою двадцать кукол Сасори не применит. Но он ведь впервые попробовал, верно? Главное другое.
Сасори радостно улыбнулся.
— Я могу.
Заканчивать тренировку резко расхотелось. Он попытался разыграть бой двадцатью куклами: сначала двигался медленно, прощупывая свои возможности, боясь упустить нить чакры и уронить хоть одну марионетку. Он справится. Затем увеличил скорость, заставил кукол драться и отражать атаки или же уклоняться от них.
Чакры становилось всё меньше, но ещё хватало.
Он потратит совсем немного.
В какой момент чакры стало так мало, что силы резко пошли на убыль, Сасори не понял. Нити истаяли, и он уронил марионетки.
— Чёрт, — успел он сказать прежде, чем сознание погасло.
Отыскала она его быстро. Замерла на несколько секунд — так удивилась увиденной картине. Куча разбросанных по песку марионеток, и посреди этого — бесчувственный Сасори, упавший на свою левую руку. Что здесь произошло?! Пакура подбежала к нему, присела на корточки, с усилием перевернула на спину.
Сасори выглядел, как спящий человек, спокойно, ровно дышал, разве что был очень бледным. К щеке его прилипло несколько песчинок, и Пакура осторожно, едва касаясь кожи пальцами, смахнула их на землю. Сколько он пролежал так? Под солнцем? Сдерживая волнение, Пакура поднялась на ноги и полминуты походила вокруг Сасори, примериваясь, как отнести его в тень. В конце концов она просто подхватила его под мышки и оттащила к ближайшей изрезанной техниками Ветра скале.
Прислонив Сасори спиной к камню, Пакура помедлила и повернулась к куклам, разбросанным по сверкающему на солнце песку. Встречались среди них и звериные, и человекоподобные. Нахмурившись, она сосчитала их, начав с той, что лежала дальше всех. Пять… Десять… Двенадцать…
К концу подсчёта Пакура сидела раскрыв рот.
Двадцать. Причём, судя по позам марионеток, Сасори их уронил с определённой высоты, а не положил (ведь всегда это делал аккуратно).
Переведя на него взгляд, Пакура выдохнула:
— Дурак. Никто не может использовать двадцать марионеток сразу.
Десять — так или иначе, предел каждого кукловода. Неудивительно, что Сасори потерял сознание, хотя в стремлении к силе Пакура его прекрасно понимала. Она присела рядом с ним на колени и, поддавшись внезапному порыву, осторожно взяла в ладонь его руку.
Кукловоды…
Большая часть из них казались обыкновенными людьми, но встречались и такие, как Сасори, — странные. У него были тонкие и длинные пальцы, с едва-едва отросшими ногтями. Пальцы кукловода, ловкие и смертоносные. Пакура сдвинула брови, устроила руку Сасори у него на животе, отцепила от пояса подсумок и принялась искать нашатырь, впервые радуясь, что в Деревне военный режим и ходить без обычного арсенала нельзя.
От резкого запаха Сасори проснулся быстро и дёрнулся назад, тут же ударившись затылком о камень.
— Спокойно, это я, — подала голос Пакура, пока её не схватили, спутав с врагом.
Секунды три он удивлённо на неё смотрел — явно не ожидал увидеть, — но быстро вернул на лицо спокойное выражение. И отвернулся к марионеткам, похоже, вспомнив, что те попадали где как. Поднявшись на ноги, Сасори подошёл к лежавшему недалеко свитку, взял его и посмотрел на валявшихся кукол.
— Попил бы сначала, что ли, — заметила Пакура, тоже встав на ноги, но тот отмахнулся:
— Вода закончилась, — и развернул свиток на песке, сложил было печать… и опустил руки. — Чёрт.
— Чакры не хватает?
Сасори ничего не ответил и собрал свиток обратно, после чего подошёл к первой марионетке и вручную поднял её. Пакура к нему присоединилась. Жаль, она не владела нитями чакры, так бы работа пошла быстрее. Перенести в тень двадцать тяжёлых боевых марионеток и не пораниться смазанным ядом оружием оказалось непросто, но управились они оба быстро.
Задумчиво глядя на последнюю куклу, она негромко спросила у сидевшего рядом Сасори:
— Десять марионеток — предел любого марионеточника. Но двадцать…
Они уже минут пять прятались от солнца за скалой, наслаждаясь прохладой.
— Я могу управлять пятнадцатью.
Вздрогнув, Пакура оглянулась на него:
— Пятнадцатью? В смысле, сможешь применять пятнадцать кукол в бою?
Никто не знал об этом, а Сасори, кажется, уже жалел, что проговорился. Минуту длилось молчание, нарушаемое лишь невесомым шелестом песков, а затем Сасори, глядя на свои руки, медленно проговорил:
— Не говори никому.
— Сасори…
— Не говори никому! — посмотрев Пакуре в глаза, велел он. — Я не овладел этим полностью, так что на войне всё равно не смогу использовать.
Немного подумав, она кивнула и на всякий случай ещё и пообещала. Его все звали гением, одним на тысячу. Сасори давно уяснил, что способностей у него намного больше, чем у прочих, но своих пределов ещё не знал. Пакура поняла это.
— Самопознание — штука полезная, — хмыкнула она. — Когда ты перешёл предел в десять кукол?
— Полгода назад. Пределов, — задумчиво посмотрел он на кукол, — пожалуй, нет. Люди сами себе их придумывают и удивляются, когда их фантазии разрушают.
— Всё равно.
— М? — Сасори повернулся к ней, вопросительно вскинув бровь. Пакура не отводила от него взгляда, пытаясь подобрать слова так, чтобы не обидеть.
— Познавай свои способности осторожнее. Ты ведь не впервые потерял сознание от подобного?
Стандарты обучения Сасори не подходили, и многое он наверняка узнавал сам. Но Пакуре не хотелось однажды прийти к нему на тренировку и снова увидеть бесчувственное тело в окружении кучи марионеток, лежащих будто после боя. Как-то сразу пришли ассоциации со смертью.
— Вообще-то впервые, — вдруг заявил Сасори и усмехнулся. — Если бы такое уже случалось, я был бы осмотрительнее.
День ещё не закончился, солнце напитывало жаром всё, чего касались его лучи, и это передавалось даже теням. Но Пакуре вдруг стало холодно. Такой талант, как Сасори, недолго будет оставаться в Деревне и попадёт на передовую намного раньше своих сверстников. Войне же не было конца.
— Что с тобой? — нахмурившись, спросил Сасори. — Ты побледнела.
— Ничего, — качнула Пакура головой. — Ты прав. Нельзя останавливаться на достигнутом.
— Ты ведь хотела сказать что-то другое.
Поджав губы, она отвернулась от него. Проницательный, гад! Или она плохо сыграла. На самом деле Пакура хотела сказать: «Не умирай», но Сасори и так не торопился к смерти.
— Ты ведь опоздал на встречу, — неожиданно для самой себя невпопад заявила она и вновь на него посмотрела. Тот в растерянности моргнул и, помрачнев, перевёл взгляд на марионеток.
— Прости.
— Всё хорошо. Похоже, мы уже никуда не пойдём, — беззлобно фыркнула Пакура. — Ты хотел бы? Встретиться с ребятами.
— Нет. А ты?
Пакура прислушалась к себе. Хотела ли она уйти отсюда к старым одноклассникам? Она всегда любила внимание, любила общаться с людьми, редко уставала от этого, наоборот, получала прилив сил. Но сейчас уходить не хотелось. От тишины и покоя.
От Сасори?
— Не хочу. Давай подождём, пока твоя чакра восстановится, и ты покажешь мне танец пятнадцати марионеток.
Сасори хмыкнул:
— Никому не говори.
— Не скажу.