Маки толчками разбудила ее после обеда на радостях. мол, руки в ноги и шуруй до Сукуны, забирай кулек с добром. пару часов на раздуплиться, и Тодзи уже лениво брела до чужого-родного дома по знакомому маршруту. в детстве эти пару кварталов пути казались такими большими, а сейчас даже если идти медленно - все равно быстро придешь.
еще издали поседевшая собака тявкала в приветствии. она сует мокрый нос в открывающиеся ворота и просится наружу. Тодзи пихает ее коленкой чтоб не выбежала на улицу, закрывает за собой ворота и шмыгает к дому. собака плетется за ней до порога, виляет хвостом и просится с ней, но остается гулять. свежий воздух для дряхлой старушки.
время переваливает ближе трем, а Сукуна как обычно встречает ее в чем совсем недавно проснулась - майка да трусы. проснулась она может и давно, но как обычно валялась в постели часа два. дома кроме них никого. Ураумэ уже где-то таскается, лето все-таки, все дети насаются по дворам. а у Сукуны во рту зубная щетка. Тодзи морщится. отлично подгадала.
- ты меня для этого позвала?
- я что, не могу просто зубы почистить?
- когда это ты просто так при мне зубы чистила?
- и то верно. я о твоей гигиене забочусь, могла бы и спасибо сказать, - в хищной улыбке намыленные зубы отсвечивают ядерно-синей пастой, пена стекает по подбородку и шее. Сукуна сонно бредет обратно до ванны, плюется, полощется, снова возвращается.
Тодзи пока закинула сумку на пустую вешалку. пара ветровок-демисезонок с весны до сих пор болталась на крючках в прихожей на случай, если снова посреди лета похолодает.
никакого больше таинства между ними как раньше нет, поэтому обхватив Тодзи за костлявую спину, Сукуна волоком тащит ее в свою комнату. она давно без прелюдий и стыда. ну, если только чуть-чуть и иногда.
в комнате Сукуны всегда царила такая особая атмосфера, словно у американской девочки-подростка: бардак из кучи шмоток в разных углах, не выводящийся запах удушливо-сладкого парфюма висящий под самым потолком и заваленная, никогда не заправляющаяся постель. на розовом пушистом пледе, накинутом поверх барахла, кокетливо лежал подключенный к розетке вибратор.
- да блять, нет, - Тодзи попыталась убрать чужие руки, но Сукуна ее как тощего бездомного котенка подмышки - и на койку. - я только за хэшчкой, Маки ждет.
- подождет. скажешь потом что дунули, вот и задержалась.
это, конечно, хорошее оправдание. Маки антипример хорошего опекуна, антипод Мегуми. Маки разрешает ей дуть не только мыльные пузыри, конечно, под ее присмотром и то, что сама проверит. заботится. а у Сукуны в доме старая собака со стажем службы в полиции семь лет. Сукуна на блохастую и ее хозяйку плевала с громко звенящей колокольни, все равно умудряясь без палева проталкивать кулечки счастья и добра в неуместной новогодней обертке даже тетке через сестричку.
честно, Тодзи это все даром не надо, ей такие виды досуга вообще не интересны.
она мычит бессвязно в попытке отвоевать у Сукуны собственные штаны. сопротивление тщетно каждый раз, Сукуна разматывает ее на раз-два. за сдернутым бельем тянется бордовая склизкая нить, как по линейке ровно падает на простынь и пол.
- видишь? не сегодня.
- сегодня, как раз.
это напоминает ей, как Сукуна в детстве вылизывала ее разбитые до мяса коленки и локти. каждый раз.
она выколупывала кончиком языка куски асфальтной крошки и щепки древесины, вдавленные поглубже от удара оземь, слизывала всю кровь, а потом плевала сверху погуще и волокла ее зареванную домой. слюна обезболивает, обеззараживает.
коленки с локтями потом поменялись на уши и шею. Тодзи бесилась каждый раз, когда Сукуна засовывала ей язык в ухо. противно. язык у нее ловкий, острый. шаловливый и болтливый. иногда кажется, что в ней живет Намэ-онна или другая оголодавшая нечисть. а может она просто тупая корова. корова однажды засунула Тодзи язык в рот и в левую ноздрю на школьной экспедиции, а Сукуна потом за ней повторила.
какое-то врожденное отклонение, видимо. сует в рот все подряд, и дела нет ей до того, увидит ее кто-то или нет с неопознанным предметом в зубах. Сукуна ела сопли лет до двенадцати, а может и сейчас продолжает. нехватка соли в организме, а может мозга, который с соплями вытекает. хронический насморк.
когда интерес к лизанию отверстий видимых у Сукуны пропал, как и стыд, она перешла к лобызанию мест потаенных. лизать чужую вагину ей понравилось больше. денно и нощно, в овуляцию или первый день цикла - рогатка Тодзи самый желанный гость для Сукуны в любое время.
вылизав все досуха, Сукуна загнула Тодзи в бараний рог. глядя через раздвинутые ноги на чужое раздраженное лицо ей становилось смешно. она и смеялась, кулаком давила при этом на чужой лобок. садюга, ждет пока Тодзи скривиться или обоссытся прям здесь. потом засунула в нее два пальца, вытащила их обмазанные розовой кровавой смазкой и затолкала в рот. как малый ребенок.
терпя экзекуцию, Тодзи лежала и слушала, как собака в дверь скребется. бедняга. за годы она зубами выела дырку в углу входной двери. Сукуна годами выедала дырку к ней. вцепившись в мясную складку над клитором, Сукуна с чувством лязгнула по ней зубами. слабое возбуждение как рукой сняло. Тодзи что есть сил - а их почти нет - с чувством пнула ее по спине. та только прыснула от смеха.
- овечка ты ебаная, - она схватила Сукуну за волосы на затылке. волос у нее хороший, кудрявый и крепкий, не то что ее. таскать бы ее за такие космы из угла в угол, желательно еще приложить обо что-нибудь. Тодзи этот любовный порыв сдерживает из последних сил.
Сукуне это очень нравится. она причмокнула колючий лобок, наконец опустила чужую задницу на кровать и подползла повыше. когда обмазанная кровью довольная рожа Сукуны была уж совсем близко, Тодзи скривилась пуще прежнего.
- отвали.
- поцелуй сестричку.
не дожидаясь ответа она с силой сгребает Тодзи в охапку, сжимает ей плечи до треска в костях. присасывается к чужому рту насмерть, давит в постель между плюшевыми игрушками, чтоб не вырывалась. на языке у нее горечь от менструальной крови, она как шарпей ждет пока скопившаяся горьковатая слюна вытечет в рот Тодзи. чужое недовольное рычание и вой Сукуна проглатывает, не давая уйти в сторону. потом отстраняется. ей нравится чужое сопротивление, но Тодзи давно уже не делает того, что ей нравится, поэтому Сукуна ищет новые методы вывести ее из себя.
- фу блять.
- да ладно тебе.
губы противно стягивало от липкой размазанной крови, и Тодзи пыталась стереть ее остатки предплечьем. плюнула на кожу - и размазывает, вытирает об плед. Сукуна глядя на это стягивала трусы. нависла над ней снова, словно туча.
она ясней остального помнит их первые ножницы, хотя это было давно. Сукуне купили фигурные ножницы, они как обычно бесились и резали ими все что под руку попадет. а потом Сукуна заперла их в туалете и угрожала нарезать язык Тодзи в форме зигзага. елозить голой задницей по холодному кафелю с ножницами во рту, пока за подпертой дверью что-то кричат пьяные взрослые - незабываемый опыт.
сейчас ножниц у нее во рту нет, но Сукуна и без них сможет оторвать ей язык. она стягивает с Тодзи футболку не первой свежести, открывая вид на нелепо большие груди. покрытые растяжками, они расплываются по грудной клетке, чуть синюшные и с яркими прожилками вен. ее как будто собирали в конструкторе с запчастями из разных наборов.
Сукуна без потуг задирает чужие ноги повыше, обхватывает за икры и садится сверху промежность к промежности, крест на крест. она вылизала Тодзи совсем недавно практически до чиста, но у той снова между ляжек растерлась бордовая липкая кровь со слизью. бедняжка, сказала бы она, так корчится, мучается, да только Тодзи хрен клала на слежку за здоровьем, и цикл у нее даст бог один в квартал. для Сукуны это праздник, Сукуна все знает. как Мегуми трясется над течками своей собаки, также и Сукуна пристально наблюдает, чтобы у ее суки все было, ну, относительно стабильно. относительно стабильное поедание отслаиваемого эндометрия.
одинокий вибратор больше не кокетничает, не тычется в плечо Тодзи, он звонко упал и закатился под кровать. она уткнула глаза в сгиб руки, чтоб не видеть дикующую над ней Сукуну. та уставилась вниз, смотрела, как сгустки крови и выделяющейся смазки блестят между складками их плоти. она сует палец между их половыми губами, задевает и трет клитор Тодзи, но той уже насрать на возбуждение и удовлетворение. засунув испачканный палец в рот, Сукуна елозит по ней, наращивая темп.
одной ногой Тодзи приобнимала ее за шею. извилась в какую-то странную позу, в которой в бедре судорогой не сводило ослабшую мышцу. поясница ныла от навалившегося давления, грозили переломиться позвонки. удерживая себя одной рукой за спину, Тодзи ждала.
Сукуны надолго не хватает. она над ней уже почти скончалась, это ощущается по пиле сжатия посиневшей ноги.
кончив с звуком, напоминающим подступающую тошноту, Сукуна ослабила хватку. замерла. Тодзи только успела руку с лица убрать, как сестричка уже шлепнулась на нее всем телом, не отнимая задницы от задницы. матрас под ними подпрыгнул, от этого Сукуна мерзко хихикнула. детство вспомнила.
у них каждый раз все упирается в ностальгию. "а вот помнишь...", "а ты тогда...", "а мы ведь раньше...". Тодзи мало что помнит, да и честно смысла не видит помнить, Сукуна ведь ей всегда напомнит. от тряски матраса и смеха в ухо ее затошнило, скрутило, и все что она смогла выдать это присмертный слабый вой. щас тут и откинется.
Сукуна с нее слезла, чуток отстранилась, а потом снова прилипла. замерла, прижавшись телом к телу, обвила теплыми мягкими бедрами и ногами чужие колючие холодные коленки, придавила грудью к матрасу и сгребла в охапку, как одеяло перед сном.
Сукуна всегда такая теплая и мягкая. это Тодзи нравится. Сукуна вообще классная девчонка, у нее и сиськи красивые, и волосы шикарные и густые, ноги длинные и обалденные, и пахнет от нее всегда вкусно. у такой классной девчонки должна быть в меру классная девчонка, или мальчишка, но она предпочитает яшкаться со своей типа сестренкой. холодной, колючей и нервно потеющей как лягушка по поводу и без.
Сукуна любвеобильная, но садистка до мозга костей. такая вот у нее любовь, через травлю и чтоб до слез. ей наверное среди них всех поэтому и сложно. даже Ураумэ вписалась в их семейку, а Сукуна на отшибе осталась.
пригревшись, Тодзи немного расслабилась. она часа четыре на ногах, но сейчас бы снова уснула, под гнетом чужого тела от которого кровь перестала поступать в пару конечностей. запах кожи и пота Сукуны был так неуловим, что приходилось делать резкие вдохи, чтоб побольше его захватить. после очередного вдоха Сукуна отлипла от нее, потревоженная чужим содроганием тела.
- щас Мегуми с работы вернется. пошли в душ.
она с легкостью встала с места, побрела обратно в ванную. со спины, скрытой за густыми кудрями Сукуна тоже красивая. ее нагота кажется такой естественной, словно так всегда и должно быть. она всегда должна быть голой, при этом всегда будет красива. глядя на себя в зеркале ванной Тодзи думает, что голова у ее тела явно лишняя. неуместное наличие головы. а у Сукуны все гармонично.
Тодзи неспеша за ней пошла до ванной. аккуратно встала с места, придерживая себя рукой за промежность - чтоб не насвинячить. хотя, тут и так все уже измазано в крови. Сукуна в свои месячные так же развлекается?
доковыляла до аптечки в прихожей, зубами вытащила таблетку обезбола из блистера и проглотила со слюной. Сукуна ее уже звала, сидя в огромной ванной причудливой формы.
- спинку потереть?
- ну потри.