21 мая 1998г.

Около десяти дней меня держали в палате под замком. Пичкали разными зельями, идентифицировать которые мне не удалось ни по запаху, ни по вкусу. Все эти дни мне удавалось прочищать желудок почти сразу после приёма. Никто не заметил.

Сегодня меня выпустили из палаты в общую комнату — большой зал отдыха, где собираются все психи этой чертовой больницы. Мне удалось стащить записную книжку и ручку, и я пишу здесь эти строки. Я не больной. Здесь самый настоящий дурдом. Я держусь в стороне от этих умственно отсталых кретинов, но их вопли и бессвязная речь меня раздражают.

… Как бы долго я здесь не пробыл, что бы они тут со мной не делали, я должен помнить, кто я. Я — лорд Волдеморт. Я буду свободен.

Я не могу использовать свою магию. Уже в министерстве я проснулся и обнаружил, что мои лодыжки и руки сковывают браслеты, а шею огибает ошейник — подавители магии. Такие не использовались уже две сотни лет. Как бы я ни старался, я не могу их снять.

Ошейник давит на меня. Я чувствую, как он душит.

22 мая 1998г.

Еда здесь не такая плохая, как я думал. Она довольно качественная, но почти безвкусная и скудная. Смотря на свою тарелку каши-размазни, я невольно вспоминаю свое детство в приюте. Там я никогда не наедался, а здесь я хотя бы не чувствую постоянный голод.

Вскоре после завтрака в мою палату вошли двое санитаров и медведьма. Я думал, мне как всегда дадут зелья, и я благополучно прочищу свой желудок, (пусть я и буду потом голодный до самого обеда). Но в её руке был шприц. Я сопротивлялся, но моей физической силы недостаточно против двух мужчин внушительного телосложения. Мне вкололи эту дрянь, и я понятия не имею, что это, и каков будет эффект.

Позже ко мне зашел мой колдомедик — тот самый в очках, представился как Ричард Мэйсон. Он заведующий отделением. В нашу первую встречу больше недели назад он всегда говорил нарочито спокойно и снисходительно, будто разговаривает с ребёнком или имбецилом. Сегодняшний день не стал исключением. Он сказал, что зелья пока не дали должного эффекта, и он решил ускорить процесс инъекциями. Я не верю ни одному его слову. Этот ублюдок хочет прикончить меня. Я вижу это в его глазах.

Я… Я с трудом пишу эти строки. Мои руки трясутся, я не могу нормально держать ручку. Я чувствую себя отвратительно. Чувствую себя слабым, моё тело едва слушается меня. В моей голове что-то не то. Стало так тихо…

Я захватил один из стульев в общем зале и сел в самом дальнем углу. Тут меня никто не видит, но из этого угла отличный обзор. Я вижу, что делает медперсонал и с каким интервалом перемещается. Я должен все это запомнить, потому что планирую сбежать.

Здесь есть телевизор. Подавляющее большинство пациентов смотрят его, не отрываясь. Что-то про мир животных, о том, как трахаются носороги. Меня сейчас выбесит, и я разломаю этот чертов говорящий ящик.

Слежу за стрелками часов. Время посещений заканчивается. Я здесь уже больше недели, но никто так и не явился ко мне. Я ведь вызволял их из Азкабана… И вот как они мне отплатили? Неблагодарные! Я здесь словно в тюрьме.

Вечером меня снова заставили проглотить зелья. Они держали меня в смирительной рубашке несколько часов. Может быть два-три, я не уверен. Могли ли они догадаться или увидеть, что я провоцирую рвоту?

У меня начались галлюцинации. Периферийным зрением я постоянно вижу чтото черное в движении в абсолютно белой палате. Добавился ещё зуд.

Ощущение, что что-то ползает по мне. Я не могу перестать чесаться и думать, что в моей палате насекомые. Может быть они уже ползают по мне.

23 мая 1998г.

Я не спал всю ночь. Никак не мог избавиться от ощущения, что по мне что-то ползает. Зуд прошел только утром. Моя голова будто свинцом налита. Я хотел заснуть, но мне не дали этого сделать. Меня снова накачали. Я едва соображаю…

Телевизор. Как этот бесконечный бубнёж меня раздражает. Как меня бесят эти больные идиоты. Я знаю, меня сюда поместили лишь с одной единственной целью — свести меня с ума, а затем уничтожить. И я во что бы то ни стало должен сопротивляться. Я ещё не забыл, кто я такой. Я — лорд Волдеморт.

ПОЧЕМУ НИКТО ЗДЕСЬ МЕНЯ НЕ БОИТСЯ?! ПОЧЕМУ КО МНЕ ОТНОСЯТСЯ ТАК, БУДТО Я ЕЩЕ ОДИН «НАПОЛЕОН»?! …Они не знают, кто я?

24 мая 1998г.

Я сломал телевизор. Я поднял его и со всей силы швырнул в стену. Я не мог больше терпеть этот бесконечный галдёж целый грёбанный день. Я с превеликим удовольствием раздолбал эту говорящую коробку и смотрел, как она разлетается на куски, искрит и дымится!

Санитары быстро упаковали меня в смирительную рубашку, не смотря на то, что я упорно отбивался. Не знаю, что они вкололи мне после, но я отключился. Проснулся я час назад, и это было уже утро. Дальше все по старой схеме — зелья, уколы. Освободившись наконец от смирительной рубашки, пишу эти строки. К ужасу я осознаю, что начинаю привыкать к эффектам этих лекарств.

30 (?) мая 1998г.

Прошла почти неделя. После инцидента в общем зале, меня держали в палате под замком. Я выходил лишь в душевую с сопровождением. Я не мог даже побриться самостоятельно. Санитары, видимо, решили не давать мне в руки острые предметы.

Мне снова позволили проводить время в общем зале. Телевизор был там, и в него по прежнему уставилась большая часть пациентов. Я должен стараться держать себя в руках, если не хочу сидеть в своей палате до конца дней.

В общем зале есть книжный шкаф. Там были в основном какие-то легкие романы, история и книги какого-то Гилдероя Локхарта. К последнему я даже притрагиваться не стал. Я сидел в дальнем углу, который негласно принадлежал мне, освежая в памяти историю магии.

Я читал до последнего, пока часы не пробили восемь вечера. Всех отправляли по палатам, и я тоже вынужден был вернуться в свою. Вскоре после этого ко мне вошли медведьма и санитары. Смирительная рубашка перед приемом лекарств стало привычным делом. К своему ужасу я перестал сопротивляться, просто позволяя им затягивать ремни. Я проглотил зелья. Я смиренно стерпел укол. Возможно, они посмотрят, что я перестал сопротивляться и взамен перестанут одевать на меня рубашку.

? июня 1998г.

Не знаю, какой сегодня день. Я только что пришел в себя и не уверен, что всё помню. На днях ко мне заходил Мэйсон, сказал, что я стал спокойнее, но агрессия никуда не ушла. Он сказал, что теперь мне будут проводить электросудорожную терапию — ЭСТ три дня в неделю. Он сказал, что эта методика отлично помогает людям с резистентной к терапии шизофренией. Но ведь он же сказал, что мне становится лучше?.. Его лицо как всегда источало саму доброту, а мне каждый раз становилось не по себе. Я чувствую от него угрозу каждой клеточкой своего тела.

Перед процедурой меня накачали. В кабинете меня приковали к столу. Засунули мне в рот капу. Я был в сознании, когда меня пытали током. Я не могу передать всю ту боль, что я испытал. Наверное, эта боль сравнима с круцио. Я никогда не испытывал ничего подобного в своей жизни. После этого я не мог ни на чем сконцентрироваться, едва мог говорить или держать ложку. Между приемами лекарств я или просто лежал или спал.

… Я понятия не имею, сколько еще впереди таких «процедур». Это была только первая. Это было лишь начало.

13 июня 1998г.

Благодаря телевизору я узнал, какое сегодня число. Эта коробка может быть полезной иногда. Я пережил три пытки ЭСТ, а это значит, что прошла ещё одна неделя.

Всю эту неделю меня рвало, я чувствовал постоянные головные боли, головокружение, я не мог ни на чём сконцентрироваться. Из-за этого я не мог читать, не мог ничем себя занять. Находиться в общем зале, когда вокруг столько шума, было невыносимо. Я вынужден был попросить сделать что-то с этим, хотя бы избавить меня от головных болей. Добрый доктор лишь улыбался и говорил, что мне не о чем волноваться, и вскоре все вернется в норму. Ублюдок.

???

я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти отсюда я просто хочу выйти…

20 июня 1998г.

Мне удалось получить зажигалку и пачку сигарет — новенький санитар дал мне их. Пожалуй, курение это единственное доступное здесь удовольствие. Остается уповать на то, что и это не отнимут у меня.

23 июня 1998г.

Заставляю себя писать эти строки. Это словно бесконечный кошмар, повторяющийся раз за разом. Мне кажется, я стремительно теряю себя. Я… Если эти пытки током будут продолжаться и дальше… Я не знаю, что со мной будет.

Не знаю…

После последнего сеанса ЭСТ прошло пара часов. Волдеморта под ручки привели в кабинет целителя, усадили, словно безвольную куклу, на стул и пристегнули. Мужчину потряхивало, будто через его тело всё ещё пропускали электричество; его яростный дикий взгляд был прикован к колдомедику, спокойно стоящему у стола напротив. Несмотря на то, что его только что подвергали жестокой болезненной пытке, Волдеморт все еще мог соображать. Его череп будто сдавливало тисками, перед глазами периодически темнело, но благодаря силе воли он не позволял себе отключиться и кануть в беспамятство.

— Добрый день, мистер Риддл. Сегодня Ваш первый сеанс легилименции, где мы с Вами попытаемся глубже изучить природу ваших недугов, — бесцветно сообщил ему мужчина в синей мантии. Целители ментальных заболеваний носили синие униформы. То, что этот человек носил мантию, говорило о его степени мастера.

Глаза Волдеморта расширились от ужаса, когда доктор взял со стола свою волшебную палочку и направил прямо на него. Паника перехватила дыхание. Он едва держался в сознании. Его сил не хватит, чтобы его окклюментные щиты выстояли против мастера легилименции. Он узнает про дневник, узнает мысли, узнает прошлое.

— Рекомендую расслабиться, так как метод может быть неприятным, — скучающе проговорил волшебник. Волдеморт сжал подлокотники, — legilimens!

В голову будто вонзили что-то острое, когда Риддл почувствовал резкое бесцеремонное вторжение в свой разум. В ушах затрещало, и он будто слышал, как трескались и крошились его ментальные щиты. Изможденный лекарствами и пытками Волдеморт уже не мог сопротивляться, и последняя преграда на пути к его сознанию рухнула. К этому всё и шло. Они изводили его, мучили и издевались, чтобы в конечном итоге влезть в его голову и узнать все его секреты.

Перед глазами проносились образы из его детства, юности, зрелости: все дети получили булочку с сахаром, а он — нет, потому что сделал что-то «странное»; Билли Стаббс и Эрик Уолли толкали его и обзывали фриком и психом; миссис Коул не разрешает ему брать новые игрушки, потому что Том может якобы их сломать; миссис Коул обсуждает его «ненормальность» с другими воспитателями и хочет вызвать психиатра; мальчишки будят его среди ночи, пытаются стащить с него пижаму, и Том с ужасом осознает, что те собираются его изнасиловать; вой сирен; ночи, проведённые в бомбоубежищах под грохот падающих снарядов; страх, страх, СТРАХ; Дамблдор сжигает его вещи; в школе даже среди таких же, как он, его не принимают, называют «грязнокровкой»; Том не может найти себе друзей даже среди волшебников и окончательно разочаровывается в мире; узнает, что он наследник Слизерина и открывает Тайную Комнату… Вся его жизнь была как на ладони, словно раскрытая книга. Он случайно убивает Миртл и разорвал свою душу в первый раз, а затем второй, третий…

Наконец образы прошлого перестали мелькать, и Том почувствовал небывалое облегчение, когда эта пытка закончилась. Он безвольно уронил голову, впадая в обморок от истощения и изнеможения.

26 июня 1998г.

Мои ментальные щиты сломаны, я больше не могу защищать свой разум. Только не тогда, когда меня ежедневно пичкают зельями и уколами. Не тогда, когда в голову долбят мощным разрядом.

Я навёл некоторые справки. Есть здесь пациент, которому тоже проводят ЭСТ. Он рассказывает совершенно другое. То, что делают мне — НЕ ЭСТ! Я знал это… Я догадывался. Они калечат меня.

???

они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня они убьют меня убьют убьют убьют убьют убьют убьют убьют убьют убьют убьют убьют убьютубьютубьютубьютубьютубьютубьютубьютубьют

30 июня 1998г.

Мне трудно на чём-либо сконцентрироваться. Я не могу очистить свой разум, не могу практиковать окклюменцию. Все мои эмоции вышли из-под контроля.

 ̸я̸ ̸х̸ о̸ ̸чу̸ ̸у̸ м̸ е̸ ̸ре̸ ̸т̸ь

Я хочу выбраться отсюда.

1 июля 1998г.

Утро, как всегда, началось с лекарств. Я ожидал, что сегодня мне снова уготована пытка, но день пошел по другому сценарию. Я оказался в кабинете психотерапевта. Впервые кто-то здесь отнёсся ко мне как к человеку.

***

Волдеморта под ручки завели в двери нового кабинета, подтащили к металлическому столу, усадили на стул. Из столешницы торчали кандалы с цепями достаточной длины, чтобы взаимодействовать с предметами или писать, в которые мужчину и заковали. Прошло около минуты, когда из смежного помещения вышла молодая женщина. Её волосы были аккуратно собраны в пучок сзади, на глазах — нелепые круглые очки. «Как у Поттера», — подумал Волдеморт. Она прижимала к груди какие-то папки.

— Вы можете быть свободны, — обратилась женщина к двум санитарам, которые все еще стояли у дверей. Её голос был спокойный, но со стальными нотками — возражений она не потерпит.

Мужчины безмолвно покинули кабинет, плотно закрывая за собой дверь. Однако удаляющихся шагов не было слышно, а значит, что они остались стоять под дверью на тот случай, если возникнет необходимость урезонить буйного пациента.

— Доброе утро, мистер Риддл. Меня зовут Уиллоу Сильвертон, я психиатрпсихотерапевт, — она села напротив, положив свои записи на край стола, и сложила руки в замок.

Волдеморт сидел спокойно, позволяя своему взору блуждать по помещению. Небольшая пустая комната в серых тонах, больше похожая на допросную. Здесь стоял только стол и два стула, ничего более. Мужчина вновь перевёл взгляд на женщину — Уиллоу, однако ничего ей не ответил. Он не хотел желать ей ни здравия, ни доброго утра.

Психотерапевт открыла одну из папок и что-то спешно записала, а затем вновь заговорила:

— Я здесь для того, чтобы помочь Вам разобраться в себе. Я могу называть Вас Томом?

Мужчина скрипнул зубами. Он ненавидел, когда его называют по фамилии. Ещё больше, когда Томом. Сильвертон, похоже, прочитала все эти эмоции по его лицу и снова что-то записала.

— Что ж, хм, тогда мне лучше называть Вас мистером… Волдемортом?

Риддл вскинул бровь. «Мистером Волдемортом» его ещё никто не называл, но мужчина всем своим видом демонстрировал, что этот вариант самый подходящий. Сильвертон вновь сделала записи. На самом деле ему было любопытно знать, что про него пишут.

— Итак. Хорошо. — Уиллоу достала из другой папки какой-то бланк и вторую ручку, и протянула пациенту. — Это простой опросник, который позволит и мне, и Вам прояснить некоторые аспекты вашей личности. Прошу Вас, поставьте галочку рядом с тем ответом, который считаете верным. Здесь нет правильных или неправильных ответов. Не торопитесь и будьте искренне.

Волдеморт внимательно изучал женщину. На его лбу образовалась складка, а брови слегка нахмурились, отражая на его лице эмоции. Эта женщина не была похожа на других, с кем ему «посчастливилось» здесь встретиться. Она не пыталась причинить вред. Не пыталась оскорбить. Мужчина испытывал смешанные ощущения по этому поводу. С одной стороны, он был рад этому, но с другой, его это настораживало. Цепи звякнули, громко стукаясь о металлическую столешницу, когда Волдеморт придвинул к себе скрепленные между собой листки и ручку. Взглянув на тест, первое, что он увидел, было:

1. Рядом со мной не было человека, который бы обо мне заботился, проявлял участие и искренний интерес ко всему, что происходило со мной.

☐ Абсолютно не соответствует

☐ По большей части не соответствует

☐ Скорее не соответствует, чем соответствует

☐ Скорее соответствует

☐ По большей части соответствует

☐ Полностью соответствует

«Быть искренним, значит…» — Волдеморт глубоко вдохнул, выдохнул и поставил галочку рядом с последним ответом.

Вопросов было 90, и все они касались тем отношений с окружающими или отношения к самому себе. Том отвечал честно и правдиво, иногда подолгу задумываясь над вопросом. Иногда ему попадались одинаковые вопросы, но ответ был неизменным — он не нуждался и не нуждается в отношениях. Закончив, он подтолкнул листы Сильвертон. Психотерапевт забрала тест, мельком просмотрела, проверяя, на все ли вопросы дан ответ, а затем спрятала его в папку.

— Спасибо, мистер… Мистер Волдеморт. А теперь давайте начнём с самого начала — с Вашего детства и юности. Вы согласны?

Том поджал губы. Тема детства ему была крайне неприятна, и он ни с кем ее не обсуждал. Его детство было полно боли, страха и разочарований. Эти чувства сидели глубоко внутри склизким омерзительным огромным комком. Но сейчас ему предлагают выговориться. Хочет ли он выпустить эти чувства? Взгляд его потупился, и Волдеморт некоторое время размышлял над ответом. В конце концов, они уже и так рылись в его голове и знают многие факты. Зачем тогда этот маскарад с психологическими сеансами? Наконец мужчина кивнул.

— Вы не многословный, — отметила Уиллоу и улыбнулась. — Расскажите мне о своём раннем детстве, до Хогвартса. Какое оно было? Были ли в нем приятные моменты?

И Волдеморт начал свой рассказ о несчастливом детстве в маггловском приюте Вула, про то, как его презирали все обитатели детского дома; про то, как его несколько раз усыновляли, а потом возвращали обратно; про нищету, голод и войну. Из приятных воспоминаний было лишь чувство отмщения, когда Том наказывал своих обидчиков. Но за этим почти сразу же следовало наказание.

Они говорили почти час.

***

1 июля 1998г.

 ̸ ̸̸Я ̸̸в̸ыш̸ е̸ ̸л ̸о̸ ̸т ̸п̸ ̸с̸их̸ о̸ ̸те̸ ̸ра̸ п̸ е̸ ̸в̸та̸ ̸̸со̸ ̸̸с̸т̸ра̸ н̸ н̸ ̸ым̸ ̸о̸ ̸щу̸ ̸ще̸ н̸ ̸ие̸ м̸ ̸о̸ б̸ ̸ле̸ ̸г̸че̸ н̸ ̸ия̸ . ̸̸Я ̸н̸ е̸ ̸у̸ ̸сп̸ е̸ ̸л ̸в̸ы̸ск̸ а̸ з̸ а̸ ̸т̸ь ̸̸в̸сё̸, ̸ ̸ ̸̸ч̸то̸ ̸н̸ а̸ к̸ о̸ п̸ ̸и̸ло̸ ̸с̸ь ̸з̸ а̸ ̸̸го̸ ̸д̸ы ̸ж̸ ̸из̸ н̸ ̸и ̸̸в ̸п̸ ̸р̸и̸ю̸те̸, ̸ ̸ ̸н̸ о̸ ̸я̸ ..̸ .̸ ̸Я не понимаю, что чувствую.

Остановившись на пороге общей комнаты, Волдеморт внимательно осматривал окружающую обстановку и пациентов. Нет, сейчас он не хотел находиться среди людей и, развернувшись, ушел. Волдеморт вернулся в свою палату, закрыл дверь и сел на кровать. Прокручивая в голове откровенный разговор, мужчина ссутулился, закрывая лицо руками. Внутри словно раскрылась застарелая гнойная рана, которую Риддл всю свою жизнь лишь прятал, даже не пытаясь вылечить. Эти боль и обиды, копившиеся десятилетиями, Том не показывал ни одной душе. Все эти эмоции, что он испытывал тогда, вновь вспыхнули в нем. К горлу подступал удушающий ком, а глаза заслезились. Волдеморт поджал губы, гневно вытирая влагу с глаз.

Вечером, ближе к отбою, в палату явился Мэйсон. Он был в сопровождении двух санитаров, но те стояли поодаль, ничего не предпринимая. Визит был неожиданным, так как Волдеморт уже принял свои зелья и собирался ложиться.

— Добрый вечер, мистер Риддл, — спокойно, как и всегда, поздоровался лекарь. В руке он держал планшет с прикрепленными к нему листами документов.

Риддл сидел на краю кровати, настороженный и сбитый с толку его визитом спустя почти три недели. Видя добродушное выражение лица этого подонка, Волдеморт готовился к худшему. Его уже изнуряли электрическими процедурами. Что на этот раз? Том с силой сжал челюсти.

— Вы у нас уже почти два месяца, и я могу с уверенностью сказать, что вижу положительную динамику. Вы стали заметно спокойнее, перестали сопротивляться лечению. По крайней мере, у нас уже давно не было сцен, — колдомедик перелистнул страницу и быстро просмотрел записи, — Вам провели девять сеансов электросудорожной терапии, и она вам хорошо помогла. Точечные целенаправленные стимуляции лимбической системы вашего головного мозга позволили нам существенно снизить уровень вашей агрессии. Но, к сожалению, нам не удалось снизить уровень вашего иррационального страха.

Волдеморт недоверчиво зыркал исподлобья. В прошлый раз, когда Мэйсон сообщал о положительных результатах, он назначал ему электрошок. Мужчина никогда не интересовался психиатрией и их методами, поэтому не знал, чего ожидать. Есть ли что-то хуже, чем электрошок? Про лоботомию он, разумеется, слышал. Магглы использовали хирургический инструмент, чтобы повредить связи в мозгу и сделать пациентов безвольными послушными куклами — инвалидами на всю жизнь. Риддла охватил леденящий душу ужас, когда он на секунду представил, как лежит в палате парализованный, не в состоянии ничего сделать.

— В связи с улучшениями, я отменяю все ваши предыдущие лекарства и назначаю новые — они более мягкие и легче переносятся. В ЭСТ теперь нет надобности.

Что?

— Ранее мне приходилось чуть ли не клешнями вытягивать из Вас информацию, мистер Риддл. Мы полагали, что Вы сами нам не скажете, что Вас беспокоит. Мы обычно не прибегаем к методам насильственной легилименции, но в Вашем случае нам пришлось, — Мужчина вновь перевернул лист бумаги и продолжил: — мисс Сильвертон — наш блестящий молодой специалист, дала мне взглянуть на предварительные результаты. Вы продемонстрировали участие в разговоре, и наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки. Как ваше впечатление от первого сеанса психотерапии? Вы будете встречаться с мисс Сильвертон два раза в неделю по два часа.

Волдеморт тупо моргнул, в ошеломительном удивлении и неверии уставившись на колдомедика широко раскрытыми глазами. Это обман? Шутка? Том не знал, как реагировать, ведь такой исход он никак не мог предположить. Он привык терпеть жестокое обращение к себе. Может быть, это уловка? Волдеморт судорожно перебирал в голове возможные варианты дальнейших событий, и все они предполагали обман и введение его в заблуждение для того, чтобы в конечном счете ослабить его бдительность и сделать что-то страшное. Похоже, что замешательство Волдеморта отразилось на его лице.

— Вижу, Вы устали. Доброй ночи, мистер Риддл.

Мэйсон вместе с санитарами покинули палату. Послышался щелчок, означающий, что палату заперли на замок. Волдеморт еще долго не мог заснуть.

4 июля 1998г.

Чувствую себя лучше. 3 дня без уколов, от которых у меня вся задница в синяках, и на новых зельях прошли удивительно хорошо. Я перестал чувствовать себя беспомощным, мои руки больше не трясутся. В целом я чувствую себя самим собой, но… немного другим.

Том вышел из палаты. Он был волен гулять по некоторым коридорам больницы.

Несмотря на то, что здесь повсюду были таблички «Не курить», на деле курили все. Волдеморт навалился спиной на зеленоватого цвета стену, аккурат рядом с табличкой, и закурил. Его пачка Marlboro red почти закончилась — осталось всего лишь три сигареты. Мужчина затянулся, наполняя лёгкие дымом, и выдохнул, вперив пустой взгляд в стену напротив. Что ж, это досадно. Придётся снова подключить всё своё обаяние, чтобы добыть новые. Том постоял тут некоторое время, а затем отправился в общую комнату.

Сегодня была суббота, если он не ошибался. В выходные дни работает тот новенький — Мэтт, который в прошлый раз расщедрился на целую пачку сигарет и зажигалку. Преисполнившись уверенностью, что сегодня-завтра он раскрутит этого Мэтта на сигареты. Мужчина гордо и грациозно вошел в общую комнату. Все оставалось без изменений. Как только Волдеморт приблизился к дивану, местные «зомби» оживились и бросились наутёк. Даже кресла освободились, а они считались самыми козырными местами, поскольку не приходилось делить своё место с кем-то ещё. Риддл расселся на середине дивана перед телевизором. Пациентам не давали переключить каналы, но сейчас на экран транслировался какой-то ситком про двух обдолбанных женщин с тупым закадровым смехом. Волдеморт снова закурил.

6 июля 1998г.

Сегодня в полдень состоится моя вторая встреча с Сильвертон. Я не уверен, что хочу этого. В прошлую нашу встречу я был опасно близок к тому, чтобы сорваться у нее на глазах. После сеанса было ужасно. Мои эмоции вышли из-под контроля. Этого не должно повториться снова.

Сейчас я отправляюсь на завтрак в столовую. Впервые.

Я побывал в столовой. Я некоторое время наблюдал со стороны, как пациенты просто подходят к… Не знаю, как это назвать. Линия раздачи? Они просто подходят с подносами и выбирают себе еду и напитки. Здесь, как и в Хогвартсе, на кухне работают эльфы. Выбора было не то чтобы много, но я не привередливый в еде. Я взял макароны с сыром, какой-то овощной салат и кофе. Я действительно соскучился по кофе.

Волдеморт шел на приём психотерапевта как на каторгу. К счастью, в этот раз его позорно не тащили и за руки не хватали, а просто сопровождали. Избежать никак не получится, поэтому Том вынужденно шагал между двух санитаров. В кабинете на том же месте уже ждала его мисс Сильвертон. На столе помимо папок лежали еще предметы. Том сел за стол, молча позволяя приковать себя цепями. Волдеморта это удовлетворяло, ведь его все ещё боялись. Он позволил себе небольшую ухмылку по этому поводу, встречаясь со светлым взглядом женщины напротив. От мужчины не ускользнуло, как она едва заметно вздрогнула. Наконец санитары вышли за дверь, и они с мисс Сильвертон остались один на один.

— Добрый день, мистер Р… Простите, Волдеморт. — Уиллоу сразу приготовила листок и прытко пишущее перо, которое тут же начало быстро что-то строчить. — Как Вы чувствуете себя сегодня?

Волдеморт несколько мгновений изучающе посмотрел в лицо женщины, прежде чем ответить:

— Приветствую, — сухо поздоровался он. — Относительно неплохо. — Том говорил безэмоционально и нехотя. Он вообще не хотел приходить сюда и снова обсуждать свою жизнь.

Мужчина поглядывал на перо, которое постоянно что-то записывало. Это немного раздражало.

— Вам поменяли курс лечения. Как Вы себя ощущаете на новых зельях? — пока перо делало заметки, Уиллоу достала какие-то листы из папки, а затем протянула их пациенту. — Это ваши результаты опроса.

— Лучше, — коротко ответил Волдеморт, обращая внимание на листы перед ним.

«РЕЗУЛЬТАТЫ ТЕСТИРОВАНИЯ ДЕЗАДАПТИВНЫХ КОГНИТИВНЫХ СХЕМ»

Имя пациента: Том Марволо Риддл

Дата рождения: 31.12.1926 (71 год)

Пол: мужской

Эмоц. депривированность: ▋▋▋▋▋▋▋▋▋96%

Покинутость: 0%

Недоверие: ▋▋▋▋▋▋▋72%

Соц.отчужденность: ▋▋▋▋▋▋ 64%

Дефективность: ▋▋▋▋▋▋68%

Неуспешность: 0%

Зависимость: 0%

Уязвимость: ▋▋20%

Спутанность: ▋16%

Покорность: 4%

Самопожертвование: 0%

Подавление эмоций: ▋▋▋▋▋▋▋76%

Жесткие стандарты: ▋▋▋▋▋▋68%

Привилегированность: ▋▋▋▋▋▋▋▋▋▋100%

Недостат. самоконтроля: ▋▋20%

Поиск одобрения: ▋▋▋▋▋▋▋▋▋96%

Негативизм: ▋▋▋32%

Пунитивность: ▋▋20%

Волдеморт скептическим взором прошелся по диаграмме, хмурясь на некоторых ее пунктах. «Дефективность»? «Поиск ободрения»? Эти результаты ему совсем не нравились.

— Спрашивайте, если что-то не понятно, — она терпеливо ожидала, когда её пациент ознакомится с результатами прежде, чем заговорить.

— Что это еще за «дефективность»? — Холодно и жестко спросил Риддл, сдерживая импульсивный порыв смять этот лист бумаги и бросить в лицо этой мисс Сильвертон. В какой-то степени он был рад, что его руки прикованы и сдерживают его от опрометчивых поступков.

Уиллоу поправила очки, подталкивая их на переносицу, и заговорила, словно не обращая внимания на тон её пациента: — Дефективность характеризуется тем, что в глубине души человек считает себя плохим, ущербным, несовершенным, неспособным и недостойным. Зачастую такие люди избегают близких отношений из-за страха, что их дефективность станет очевидной для партнера, и он прекратит с ним отношения. У таких людей ярко выражена склонность к самокопанию, приписыванию себе различных недостатков, обесцениванию себя. Они также гиперчувствительны к критике.

Волдеморт скрипел зубами, вперив взгляд в целителя. Нет, он не дефективный. Он добился всего сам, вскарабкался на самую вершину, шёл по головам. Лорд Волдеморт — величайший волшебник!

— Из этого вытекает следующее — грандиозность, — вновь заговорила Уиллоу, — Вы прячете эти переживания глубоко внутри, подавляете и вытесняете чувством собственного превосходства. Исходя из того, что Вы мне рассказали в прошлый раз, Вы чувствовали себя отвергнутым, униженным, одиноким, из-за чего компенсировали свои страдания, поставив себя выше других. Ребёнок, ставший жертвой насилия со стороны авторитетной фигуры, будь то родитель, опекун или воспитатель, испытывает мощный аффект, который не может осознать и понять. Аффект — это бессознательная реакция организма в ответ на эмоциональное потрясение. Иными словами, Ваша психика отреагировала на насилие по отношению к Вам и запустила защитный сценарий.

Волдеморт потупил взгляд и молча слушал этот рассказ, не перебивая, осмысливая каждое слово. На самом деле, он никогда раньше даже не задумывался об этом и не пытался анализировать свое поведение или отношение к окружающим. Он просто воспринимал свое превосходство над другими как должное, как что-то само собой разумеющееся, поскольку был достаточно умён и могущественен, чтобы брать то, что он хотел, делать то, что хотел, использовать, кого хотел. Но Волдеморт никогда не задумывался о себе как о травмированном человеке. Волдеморт почувствовал себя раздавленным этим фактом. Но его интересовал еще один пункт этого теста.

— «Поиск ободрения»? — Слегка смягчился он.

— Это проявляется в постоянном поиске признания, внимания и одобрения со стороны окружающих. Человек стремится угодить каждому, подавляя свое собственное «Я», свои потребности и желания. У таких людей самооценка в первую очередь зависит от мнения окружающих, чем от своего собственного. Человек проявляет повышенное внимание к своей внешности, статусу, достижениям, материальному положению, воспринимая это как способы получения одобрения и восхищения. Человек в данной схеме принимает решения, несоответствующие его истинным желаниям и потребностям. Гиперчувствительный к отвержению. — Сильвертон поправила очки, делая короткую паузу в своих пояснениях, и продолжила. — Я посмею предположить, что в детстве Вы часто искали одобрения среди своего окружения. Могу я спросить, о чём Вы мечтали в детстве?

Волдеморт вздохнул. Эти детские желания и несбывшиеся мечты были давно похоронены и забыты, но, прокручивая все эти воспоминания, невольно вспоминаешь и думаешь, как могло бы все обернуться. Хоть и внешне мужчина был спокоен, однако внутри зародилось чувство, похожее на сожаление.

— До пяти лет больше всего я мечтал, чтобы меня усыновили. Я мечтал о настоящей семье, где бы я мог остаться, несмотря на мою неосознанную магию. Я хотел, чтобы воспитатели не наказывали меня за магию; чтобы ко мне относились так же, как к остальным воспитанникам; чтобы дети со мной дружили. Потом я понял, что эти мечты и желания были далёкие и неосуществимые.

Мужчина замолчал. Перо быстро конспектировало слова Волдеморта. В полной тишине было отчетливо слышно, как кончик пера шелестит по бумаге. Риддлу стало тяжело в груди.

— Вы разочаровались в мире, когда стало ясно, что Вашим мечтам не суждено было сбыться в тот момент. Вы также разочаровались в таких вещах, как любовь и дружба, потому что были обделены этим. Вы пытались завести близкие отношения, когда стали старше? В Хогвартсе у Вас были друзья? Расскажите мне, как проходило Ваше обучение, были ли в тот период хорошие и запоминающиеся моменты.

Предстоял долгий изнурительный разговор. Волдеморт взглянул на настенные часы — прошло только полчаса. У них есть целых полтора часа, а он уже хотел закурить.

— Я хочу курить. — Это был не вопрос. Волдеморт просто поставил перед фактом, ожидая получить желаемое.

Сильвертон была немного сбита с толку этим требованием. Обычно пациенты ведут себя куда скромнее, однако перед ней сидит не простой пациент. Безапелляционный тон Волдеморта не терпел никаких возражений.

— Я не курю, но держу в своем кабинете сигареты и пепельницу для пациентов. Минуту. — Уиллоу взмахнула палочкой, призывая из смежного помещения пачку сигарет и пепельницу. Предметы плавно приземлились на стол рядом с Волдемортом.

Длины цепей не хватало, чтобы дотянуться до лица, и Риддлу пришлось ссутулиться, наклоняя голову, чтобы взять сигарету в рот. Взгляд метался в поисках зажигалки, и Сильвертон взмахом палочки подожгла сигарету. Он сделал глубокую затяжку и выпрямился, выдыхая дым. Волдеморт начал свой рассказ с момента, когда впервые оказался на Косой Аллее, погружаясь в воспоминания…

Юный волшебник был полон неудержимого восторга, рассматривая витрины магазинов и таких же волшебников, как он. Этот дивный новый мир блистал всеми возможными цветами, был словно ярче, чем тот — маггловский серый Лондон. Первой остановкой был банк Гринготтс, в котором заправляли гоблины. Том даже испугался их. Однако он получил определенную сумму от школьного фонда и отправился за необходимыми покупками. Сумма была небольшая, поэтому пришлось экономить. Мантию он приобрел подержанную, как и учебники; некоторые предметы из списка тоже были не новые, однако это не могло омрачить юного Тома Риддла. Что плохого в подержанных вещах, если они хорошие? А вот с волшебной палочкой возникли сложности. Мальчик испробовал с десяток или даже больше волшебных палочек, но ни одна из них не желала его выбирать. На десятой или одиннадцатой он чувствовал себя расстроенным, отвергнутым. Неужели ни одна палочка не желала быть его, Тома? Тогда мистер Олливандер скрылся в самой глубине своей лавки и что-то бубнил себе под нос. Из недр он принес очень пыльную коробочку, а в ней лежала белая палочка с формой рукоятки, похожей на кость. «Тис и перо феникса», — тихо произнес мастер, словно это что-то сакральное, — «Тринадцать с половиной дюймов, умеренной гибкости». И когда Том взял палочку, он почувствовал тепло, словно палочка была рада встретить его. Палочка его выбрала! «Мы можем ожидать от Вас великих дел», — сказал тогда Олливандер.

Первый день в Хогвартсе был очень волнительным. Кое-кто из первокурсников сказал ему, что их ждет некое «распределение». Том нервничал, ведь и понятия не имел, как это будет и куда его распределят. Среди сверстников он с замиранием ожидал своей очереди, и вот шляпа наконец громко выкрикивает его факультет — Слизерин. Предыдущим студентам Слизерина, чьи фамилии были известны в кругах чистокровных волшебников, «змеи» активно аплодировали, приветствуя нового члена их Дома, но Тому Риддлу никто не хлопал. В тот самый момент мальчик с горечью осознал, что и тут его ждет то же самое. Тома сразу невзлюбили, придирались к его фамилии и поношенным вещам, называли «грязнокровкой». По сути, для Тома Хогвартс ничем не отличался от приюта за тем лишь исключением, что здесь была вкусная и сытная еда, хорошие условия и доступ к магическим знаниям. Желание доказать, на что он способен, и жажда знаний движили юным Томом Риддлом. Мальчик усердно учился, жадно читал доступные ему книги и показывал превосходные результаты на уроках. Пользуясь возможностью и огромной коллекцией книг в хогвартской библиотеке, Том между уроками и домашними заданиями искал информацию о своих родителях. Он не нашел никакого упоминания фамилии Риддл ни среди чистокровных, ни полукровок и даже грязнокровок. Тому с отвращением пришлось признать, что его отец был магглом. Но зато он нашел упоминание о некоем Марволо Гонте, а Гонты — потомки одного из основателей школы — Салазара Слизерина, который был темным волшебником и умел разговаривать со змеями. Юный Волдеморт загорелся и стал изучать всё, что было связано со Слизерином. Тогда он абсолютно уверовал, что являлся наследником самого Салазара Слизерина, и это меняло всё. С этого момента началось восхождение Тома Марволо Риддла — наследника великого Салазара Слизерина на вершину.

К четвертому курсу он стал не только лучшим студентом своего факультета, но и всей школы. Тогда вокруг Риддла начинала собираться довольно пёстрая толпа волшебников разного факультета, возраста и нрава, но Том очень тщательно выбирал себе компанию — влиятельных и богатых сторонников, среди которых он занимал лидирующую позицию, навязывая им свои правила и иерархию. Он называл свой небольшой круг по интересам Вальпургиевыми рыцарями, а себя самого величал лордом Волдемортом. Его «друзья» охотно верили в его чистокровность, поэтому позволяли себе открыто выказывать ненависть и нетерпение по отношению к грязнокровкам и полукровкам. Том в тайне их ненавидел. Они оскорбляли его в его же присутствии. Но Риддлу нужны были эти связи, чтобы обеспечить себе имя в дальнейшем. Он нехотя потакал убеждениям этих идиотов, что грязнокровки — слабое звено, недостойное иметь волшебную палочку и жить среди «настоящих» чистокровных волшебников. Эти бестолочи и не догадывались, что лорд Волдеморт — полукровка и является ярким сосредоточением силы и величия.

Углубленно изучая тёмные искусства, к пятому курсу Волдеморт узнает о существовании самого тёмного ритуала — крестраж. Крестраж — это ключ к выживанию. Раскол души позволит ему пережить войну и жить без страха за свою хрупкую конечную жизнь. Затем Том находит вход в Тайную комнату, которую искал на протяжении четырех лет. Восторгу юного Волдеморта не было предела, когда он вошел в тайную обитель своего великого предка. В тот день он воочию увидел Василиска — гигантского змея, о котором упоминается в старой легенде о Тайной комнате. Лишь наследнику было под силу найти комнату и пробудить великого змея, чтобы избавить школу от грязнокровок. В тот момент Том действительно задумался о том, чтобы воплотить в жизнь эту легенду. Убив он несколько грязнокровок, его власть и влияние прочно укоренятся среди его сторонников, что даст ему огромное преимущество и кредит доверия в дальнейшем.

Между пятым и шестым курсами, будучи старостой школы, Волдеморт совершал одно нападение за другим, однако никто из грязнокровок не погиб — они лишь впадали в оцепенение. Будущего темного лорда не устраивали такие результаты. Неудача за неудачей. Том не мог смириться с этим, ведь на кону стоит его репутация, статус и власть, которых он добился таким трудом без чьей-либо помощи. 13 июня 1943 года вечером, перед отбоем, Риддл снова открывает проход для Василиска в туалете для девочек на втором этаже, даже не подозревая, что в закрытой кабинке прячется магглорожденная когтевранка Миртл Уоррен. Девчонка стала случайной жертвой — она умерла, лишь взглянув в жёлтые глаза Василиска. Том отправляет змея обратно в Тайную комнату, а сам в спешке покидает туалет, оставив труп Миртл. Это было его первое убийство человека, и юноша чувствовал легкую панику. Честно говоря, Том не знал, что чувствовать. В этот вечер Том разделяет свою душу, вселив её часть в свой личный дневник, и это была агония, словно тебя действительно заживо рвут на куски. После ритуала Том ощутил, будто часть его воспоминаний и эмоций как-бы поблекла, потеряла прежние цвета. Ночью он должен был дежурить по коридорам школы, но Том чувствовал себя измученным. Риддл держался подальше от второго этажа. Труп нашли за пару часов, когда не обнаружили девочку в своей спальне после отбоя. Дамблдор, который постоянно придирался к Тому, стал расспрашивать о нападениях. Он пристально следил за мальчиком, пронзительно вглядываясь в его лицо, будто хотел увидеть там неоспоримое свидетельство причастности Тома. Юноша не выдавал своих раздражения и усталости, и откровенно лгал профессору в лицо, уверяя, что понятия не имеет, кто стоит за этими преступлениями. На следующий день Риддл узнает шокирующую новость — если преступника вскоре не поймают, и нападения продолжатся, Хогвартс могут закрыть. Том считал Хогвартс своим домом, и если его закроют, то ему придется вернуться к магглам. К счастью, ему было на кого свалить всю вину. На третьем курсе Гриффиндора учился полувеликан Хагрид, который имел нездоровую страсть ко всяким магическим и зачастую опасным существам. Том рассказал директору Диппету, что это Хагрид выпустил Ужас Слизерина. Слов лучшего студента Хогвартса и старосты школы было достаточно, чтобы предъявить бездоказательные обвинения и исключить, и все потому, что Хагрид был полукровкой.

Никто не хватится Тома, поэтому на каникулах юноша решил отправиться на поиски своих родственников. Он не планировал убийство, а просто хотел взглянуть на них, узнать о своем наследии. Семья Гонт, как и Риддл, жила в одном городке под названием Литтл Хэнглтон — ничем не примечательное полуволшебное поселение. Двигаясь в сторону поместья Гонтов, Риддл прокручивал в голове, какой будет эта встреча. Очевидно, Гонты не знали о его существовании, и внезапно нагрянувший родственник станет для них сюрпризом. Однако, придя на место, Том обнаружил не роскошный особняк древнего благородного рода, а какую-то дряхлую лачугу с прибитым к парадной двери трупом змеи. Том скривился от отвращения. Он даже брезговал стучать в эту дверь. На пороге Тома встретил безумный на вид мужик в каком-то грязном рванье и сразу начал с угроз. Хоть Тому удалось его образумить, продемонстрировав свой парселтанг, но стало ясно, что он не хотел иметь ничего общего с этим оборванцем. Однако, ему нужна была информация. От Морфина Том узнает про свою мать и про то, что его отец просто вышвырнул её на улицу, а Гонты прогнали прочь, узнав, что она беременна от маггла. Это в корне меняет дело. Том загорелся желанием убить и своего отца и уничтожить Морфина. Новый план родился моментально. Чтобы будущего тёмного лорда не вычислили по его палочке, он оглушил Морфина и забрал его палочку, которой он и собирается совершить свое второе убийство. В следующий момент юноша уже стоял на пороге поместья богатеньких Риддлов. Простое отпирающее заклинание, и вот он уже внутри. Том застал своих родственников за ужином в богато обставленной столовой — они о чём-то беззаботно беседовали и смеялись. Только Том появился в поле их зрения, они резко замолчали. Риддлы уставились на Тома, Том — на Риддлов. Том был поражен тем, что он копия своего отца. Они несколько минут просто смотрели друг на друга, и внутри Тома поднималось это знакомое чувство — они не принимают его, он видел это в их глазах, в их лицах. На лице Тома Риддла-старшего застыла гримаса шока, на лицах бабушки и дедушки — брезгливость. Они не хотели его. Никогда не хотели. Том был словно клеймом на их семейном древе, ужасной ошибкой. Юношу обуяли ненависть, обида и разочарование, он снова почувствовал себя никому не нужным, и это лишь усиливало его гнев, перерастающий в ярость. Рука, держащая палочку Морфина, затряслась, и Том с силой сжал ее, а затем направил на застывших за столом людей. В тот короткий миг три яркие зеленые вспышки озарили поместье Риддлов. Это было первое настоящее убийство, которое он действительно хотел совершить. В тот момент Том принял окончательное и бесповоротное решение — никогда больше он не будет называть себя никчемным маггловским именем ненавистного отца, именем тех, кто предал и бросил его. Он — лорд Волдеморт. Вернувшись в лачугу Гонтов, Волдеморт изменил воспоминания Морфина, внушив ему, что именно он расправился с семьей Риддл, и бросил ему его палочку. Он уже собирался уходить, как при свете камина что-то заблестело на руке Гонта. Это оказалось фамильное кольцо. Не задумываясь, Волдеморт стащил его с пальца мужчины и забрал себе. В его мыслях родилось импульсивное желание создать из этого кольца ещё один крестраж. Волдеморт не желал чувствовать то, что он чувствовал сейчас. Никогда.

К моменту, когда Волдеморт закончил свой рассказ, было выкурено больше полпачки сигарет, и пепельница наполнилась пеплом и дымящимися окурками. Лицо мужчины было пустым и уставшим. Прытко пишущее перо безудержно строчило мысли и выводы мисс Сильвертон. Её лицо не выражало ни злости, ни отвращения, когда она молча и терпеливо выслушивала этот рассказ.

— Что Вы чувствовали, когда создавали крестражи? — наконец спросила она.

Волдеморт недолго размышлял над ответом.

— Облегчение, — он наклонился настолько, чтобы вновь втянуть в легкие дым, и, выдыхая, вновь выпрямился, — легкость от того, что избавился от той части себя, которая чувствовала.

Уиллоу взглянула на часы. Прошло чуть больше двух часов. Самое время отпустить пациента и дать ему разобраться со своими мыслями и переживаниями.

— Я благодарю вас за этот откровенный диалог, мистер Волдеморт. Я планировала провести с Вами ещё тесты, но на сегодня мы уже закончим. Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.

Волдеморт коротко кивнул, потушив последнюю сигарету. Вскоре санитары освободили его руки, и мужчина покинул помещение.

6 июля 1998г.

Только что вернулся с сеанса психотерапии. Рассказал этой барышне про свое детство, даже на её пытливые вопросы отвечал правдиво. Похоже, что я произвожу на неё хорошее впечатление. Думаю, если я буду ей подыгрывать, то она напишет на меня хорошую рекомендацию, и меня вскоре признают полностью выздоровевшим. До тех пор я буду паинькой, буду понимающим и участливым, буду покорно глотать их гадкие лекарства и проходить дурацкие тесты. Словом, стану примерным пациентом.

Разговор с психотерапевтом оставил после себя неоднозначные чувства. Я горжусь тем, кем я стал, но… Этот пункт — «поиск одобрения». Неужели я принимал решения, которые не соответствовали моим желаниям? Тогда я желал… Чего я желал?

Я — лорд Волдеморт и горжусь этим.

7 июля 1998г.

С самого утра за окном льёт как из ведра. Я проснулся ранним утром под раскаты грома. К сожалению, в палатах окна не открываются. Так что я просто стоял и смотрел, как вода стекает по стеклу и стучит по решеткам.

Заведующий отделением расщедрился, так что в моей палате теперь появился стол, стул и настольная лампа. Что ж, теперь я могу читать в своей палате в тишине и спокойствии. Я принесу сюда некоторые книги. Всё равно их тут никто не читает практически.

Я успел побродить по коридорам, посидеть в общей комнате, выкурить несколько сигарет, прочесть книгу. Ливень не прекращался. Я люблю дождь. Он меня умиротворяет. Остаток дня я планирую провести в своей палате и, может, даже уснуть под звуки непогоды.

Вообще-то я бы не хотел просить медперсонал о чем-либо, но я хочу, чтобы мне открыли окно. Не просочусь же я сквозь решетки, в самом деле.

Я решил-таки вежливо, как примерный пациент, попросить открыть окно. Долго они там совещались, прежде чем все-таки открыть его. Довольствуюсь прохладой, влажностью и шумом дождя.

***

— Итак, мистер Волдеморт, если Вы не против, я хотела бы обсудить некоторые моменты вашей истории.

На столе уже стояла пепельница и лежала пачка сигарет, и Волдеморт по обыкновению закурил, почти не обращая внимания на скованность своих движений и необходимость каждый раз наклоняться, чтобы затянуться.

— Вы отказались от своего настоящего имени. Скажите, о чем вы думали в тот момент?

Волдеморт посмотрел в сторону. Здесь не было окон, поэтому он просто вперился в серую стену пустым взглядом, мысленно возвращаясь в тот день, тот момент, когда он действительно перестал считать себя Томом Марволо Риддлом и окончательно стал лордом Волдемортом. Мужчина вновь затянулся и медленно выдохнул дым. Все эти разговорчики не приносили ему ни малейшего удовольствия. Он не хотел вновь возвращаться в прошлое. Была бы возможность, он бы снова и снова «отрезал» от себя эти воспоминания.

— Я думал о том, что мой отец — ничтожество, — безэмоционально заговорил Волдеморт, — он и его родители. Они просто сидели там и смотрели на меня, как истуканы. Мой папаша не мог не знать про меня, ведь он бросил мою мать беременную. Разумеется, он был в курсе, что где-то там есть его сын. — Волдеморт поджал губы и вновь наклонился, чтобы втянуть в себя дым. — Он ничего не сделал. Даже не поприветствовал меня. Просто смотрел, как идиот, будто и знать не знал про меня. Я был безразличен ему, но моя мать всё равно назвала меня в его честь. Зачем мне носить имя того, кому я безразличен? Кому наплевать на меня. А Гонты… Убожество. Они были ещё хуже, чем эти магглы Риддлы. Только лишь взглянув на Морфина — своего дядю, я понял, что не хочу иметь ничего общего с этими грязными уродливыми оборванцами. Лишь в этом случае я был рад, что мне досталась внешность моего папаши. Как такой великий древний род, произошедший от самого Салазара Слизерина, смог докатиться до такого — жить в грязи и трахаться с родственниками?

Волдеморт устало вздохнул, затушив окурок, и взял новую сигарету. Эти откровенные разговоры без сомнений портят ему нервную систему. Прытко пишущее перо быстро записывало все, что говорил пациент, а Уиллоу молча слушала с непроницаемым выражением лица.

— Вы сравнивали себя с отцом? Или с Гонтами?

Мужчина на минутку задумался. Разумеется, он часто воображал себе в детстве, какими были его родители. Как и любой осиротевший ребёнок, он идеализировал своих родителей. Ему сразу сказали, что его мать умерла, но отец, возможно, где-то существует, и маленький Том мечтал однажды встретиться с ним, сказать: «вот он я — твой сын», и отец, узнав своего сына, обнял бы и забрал домой. Вот она — идеальная картина мира маленького сироты

Тома Марволо Риддла. Позже он узнал о Гонтах. Они ведь потомки самого

Салазара, а значит, они очень сильные, влиятельные и одарённые, как сам Слизерин, и живут в роскошном особняке. Они пока еще не знали о существовании Тома, но обязательно узнают и примут его к себе. Как наивно.

— Скорее, я придумал себе некий идеальный образ своих родственников, с которым сравнивал себя, да.

— Совпало ли что-то с Вашими ожиданиями? — Сильвертон поправила очки. Волдеморт часто замечал за ней подобные жесты, и вывод напрашивается сам собой — она нервничает, хотя мимика никак не выдает её. Что ж, хорошо, она боится.

— Ничего. — Волдеморт сделал глубокую затяжку. Чем больше он напитывал лёгкие дымом за раз, тем сильнее эйфория. Все ещё легкая и ненавязчивая, но ощутимая.

— Наши ожидания — это лишь идеальный образ, который редко совпадает с реальной жизнью. Мы воображаем себе то, в чём больше всего нуждаемся. Какими бы ни были Ваш отец или дед, Вы не они и не обязаны быть, как они. Имя не определяет, кто Вы есть. Вы и только Вы определяете своё значение в мире, своё предназначение и свою судьбу. Вы — самостоятельная личность, не зависящая от поступков ваших родственников.

Волдеморт смотрел в стол, но не видел перед собой ничего. Его выражение лица казалось полностью отрешенным, взгляд — потухшим.

— Что Вы сейчас почувствуете, когда я назову Вас Томом?

Волшебник моргнул. Некоторое время Волдеморт просто пытался проанализировать свои ощущения, но подгрести их под определённое описание никак ему не удавалось. Чувства были слишком смутные, смешанные и непонятные.

— Я не знаю, что чувствую. — Наконец ответил он, делая очередную затяжку.

Сильвертон кивнула.

— Сейчас ваши чувства — это запутанный клубок. Совершенно нормально, что в таком состоянии Вы испытываете трудности в их понимании. Чтобы научиться лучше их понимать и отделять друг от друга, я хочу дать Вам упражнение на каждый день — ведение дневника. — Силвертон вытащила из стопки документов простого вида книжку и самозаправляющееся перо. — Записывайте всё, что у Вас на душе, чем занимались, что ели на завтрак. И не волнуйтесь, я уже поговорила с вашим колдомедиком, и он позволил вам иметь перо.

Звякнув цепями, Волдеморт потушил сигарету, взял книжку и быстро пролистал пустые страницы. Ничего необычного. Перо с металлическим наконечником. Мужчина лениво покрутил его в руках. Весьма опрометчиво доверять ему столь опасный предмет. Кто знает, что он может сделать этим наконечником… Риддл предпочел умолчать о том, что уже ведёт дневник около двух месяцев просто чтобы не свихнуться в этом месте. Он молча кивнул, забирая предметы себе.

— Теперь я бы хотела обсудить с Вами следующий момент: представьте, что Вы вернулись в свое детство, но попали на другой факультет. Какой бы Вы сейчас выбрали факультет и как бы развивались ваши отношения в новом коллективе? Появились бы у Вас там друзья?

— Мое место на Слизерине. — отрезал мужчина, и его тон не терпел никаких возражений.

— Хорошо, как скажете, — Уиллоу не рискнула спорить, — тогда мы временно забудем о предрассудках студентов этого факультета.

Волдеморт тяжело вздохнул. Друзья… Зачем ему друзья?

— Попробуйте абстрагироваться от своего неприятного опыта и просто помечтайте.

Риддл сдержался, чтобы не закатить глаза и продемонстрировать свое неудовольствие от этого разговора. Абстрагироваться… Мужчина потянул в рот очередную сигарету, и дым наполнил лёгкие, принося знакомое и желанное чувство эйфории. Столько воды утекло с тех пор, как он действительно хотел друга. Это было бесконечно давно и будто бы вообще не с ним. Он с большой неохотой пытался представить себе идеального друга.

— Мой друг делал бы то, что я от него хотел. — Волдеморт выдохнул дым, смещаясь на стуле.

— И что бы Вы от него хотели?

— Чтобы он делился со мной своими вещами, игрушками, едой. Чтобы делал то, что я скажу.

— Вы мне сейчас описали этакого идеального подчиненного, слугу. Но дружба — это не потребительские отношения. Это про равноправие, взаимопонимание, взаимоуважение, взаимовыручку, поддержку, товарищескую любовь. Такие отношения строятся на взаимной симпатии и добровольно. Важно не только принимать то, что дают вам окружающие, но и отдавать что-то взамен.

Волдеморт ничего на это не ответил.

— А что насчет романтических отношений? Были ли они у Вас в школе, после?

Он отрицательно покачал головой.

— У меня было предостаточно поклонников в Хогвартсе и после выпуска, но ни с одним из них я не имел романтических отношений.

— Простите за такой прямой вопрос, но Вы вообще испытываете сексуальное желание? — Уиллоу поправила очки.

Риддл затянулся, потупив взгляд, и через несколько мгновений ответил: — Да.

— И как Вы справляетесь с ним?

Скрипнув зубами, тёмный лорд вперился раздраженным взглядом в женщину. Эти вопросики начинали конкретно выводить его из себя, и стало довольно непросто изображать из себя белого, пушистого, понимающего и участливого пациента.

— Меня не интересуют отношения, — процедил Волдеморт, сжимая губы, — я не вступаю в половые связи. Дальше додумайте сами.

Том затушил сигарету, агрессивно вдавливая ее в пепельницу. Он откинулся на спинку стула, демонстрируя свое нежелание участвовать в дальнейшем разговоре.

Маска на лице Сильвертон на мгновение спала, обнажая в ее глазах тень страха. Женщина вздохнула, поправляя очки, и взяла какие-то листы из стопки на столе.

— Простите, если я затронула слишком тяжелую тему для Вас. Если Вы уделите ещё немного своего времени и внимания одному тесту, я отпущу Вас пораньше. — Психотерапевт протянула мужчине чистый лист бумаги и простой карандаш.

Волдеморт без интереса взглянул на эти предметы.

— Я прошу Вас нарисовать реку, лодку и людей в ней.

Волшебник нехотя наклонился к столу и взял в руку карандаш. Волдеморт немного рисовал, он лично придумал дизайн тёмной метки, но рисовать реку, лодку и особенно людей он не умел и не хотел. Он провел просто горизонтальную черту по центру листа — это река, что-то похожее на кривоватый и слегка вытянутый полукруг — лодка, схематичная фигура — человек. Над деталями рисунка он даже не потрудился подумать, делая всё на отвали. Наконец закончив, он протянул рисунок Уиллоу.

Женщина минуту рассматривала изображение.

— В воде есть какие-то хищники? — спросила она, глядя на довольно скудный схематичный рисунок. Очевидно, что пациент нисколько не старался над ним.

— Да. Наверное.

— Лодка крепкая или старая, дряхлая?

Волдеморт на секунду замолчал. Он даже не задумывался об этом. Лодка и лодка. — Обычная.

Уиллоу кивнула, пока прытко пишущее перо делало заметки.

— На Вашем рисунке день, я правильно понимаю?

— Наверное, — нехотя ответил мужчина.

— Что делает человек в лодке? Работает веслами или просто смотрит вокруг?

— Смотрит вокруг.

— Что ж, спасибо за разговор, мистер Волдеморт, на этом мы закончили.

Волдеморт в спешке покинул кабинет сразу после того, как его руки были свободны, забирая с собой перо и пустой дневник. Радует только то, что теперь он может записывать свои мысли в любое время и в любом месте, не беспокоясь о том, что его вещи заберут.

12.07.1998г.

Мне приснился кошмар. В нём я вернулся в своё детство, в приют. Я помню размытые образы других детей и взрослых, которые еле заметными призраками проносились мимо меня. Вдруг ко мне в комнату заходит миссис Коул и говорит, что у меня посетитель. Я сразу подумал, что это Дамблдор снова пришел сжигать мои вещи, но вдруг в комнату вошел мужчина — мой отец — точная копия меня, только взрослее, старше. Он сказал, что заберёт меня домой, и я так обрадовался, что мне больше не надо будет жить в приюте. Он привел меня к себе домой, но не в тот дом в Литтл Хэнглтоне. Я спросил его: «почему мы не в Литтл Хэнглтоне?». А он сказал: «потому что там мой труп». И сон оборачивается в кошмар, ведь я вижу труп своего отца, лежащего на полу, и с ужасом осознаю, что мне снова придётся вернуться в приют.

На этом сон обрывается, и я просыпаюсь. Подобные сны мне не снились уже… давно. Слишком давно. Не в этой жизни.

12. 07.1998г.

Пишу эти строки, сидя в общей комнате. Теперь я могу делать это открыто. Свой старый дневник я спрятал.

Дело в том, что я даже не знаю, что написать сюда. Мне надоело здесь быть, выслушивать болтовню этой мисс Сильвертон, отвечать на её дурацкие бестактные вопросы о моей личной жизни.

Я не могу выйти отсюда.

Чувствую, как… Как проваливаюсь в пропасть.

13. 07.1998г

Одинаковые дни. Я не могу отличить этот день от вчерашнего или позавчерашнего. Я просыпаюсь в одно и то же время, принимаю одни и те же лекарства, ем одну и ту же еду, занимаюсь одним и тем же день ото дня. Время здесь словно остановилось или идёт по бесконечному замкнутому кругу.

Двое суток Том не выходил из своей палаты, перестал писать в дневник, не посещал столовую и практически не ел еду, которую ему приносили в палату. Рацион Волдеморта последних двух дней состоял из зелий и пары кусочков пресных варёных брокколи. Сегодня он должен встать с кровати, чтобы принять свои лекарства, позавтракать и отправиться на двухчасовой сеанс психотерапии, но когда пришла женщина с очередной дозой, пациент лишь укрылся одеялом с головой и проигнорировал все попытки медведьмы достучаться до него. Ей пришлось вызвать санитаров на подмогу. Волдеморт не реагировал на уговоры, лежал, уставившись в одну точку на складке одеяла. Он ждал, что сейчас его наверняка скрутят и насильно запихают ему в рот эти злосчастные зелья. Но шли минуты, а за пределами его кокона слышались только шаги и голоса, на которые Том не обращал внимания — все они смешались в одну какофонию звуков. Затем на пару минут всё стихло, и снова послышались приближающиеся к кровати шаги.

— Мистер Риддл, Вы снова капризничаете? — спросил голос его лечащего колдомедика.

Волдеморт перевернулся на другой бок, отворачиваясь от собеседника.

— Вы совсем перестали есть. Снова отказываетесь от лекарств. Не пришли на приём к психотерапевту. Расскажите нам, что Вас не устраивает. Может быть, Вам плохо от лекарств? Мы подберем Вам другие.

Голос мужчины был все таким же снисходительно спокойным. Волдеморт вдруг почувствовал себя упрямым капризным ребёнком. Какой резон был во всей этой сцене? Чего он добивался? Что, по его мнению, должно было случится в результате этого мятежа? Когда начинаешь задавать нужные вопросы, искать рациональность в своих действиях, то действительно становится стыдно за своё глупое поведение, присущее маленькому мальчику. Стыд… Волдеморт не испытывал его с самого детства. И когда он вознамерился полагаться только на себя, решать свои проблемы самостоятельно, он задавил все эти ненужные чувства вроде вины и стыда. Если будешь робеть, сказал он себе тогда, то так и останешься забитым нищим сиротой.

Волдеморт вздохнул, скидывая с головы одеяло, и сел.

— Давайте вести диалог, мистер Риддл. Я ведь не знаю, что Вас тревожит. Скажите мне.

Волдеморт продолжал молчать, рассматривая складки одеяла.

— Вам плохо от зелий? — Похоже, что лекарь намерен вытянуть из пациента нужную ему информацию. Так было при первой их встрече.

— Нет, — коротко ответил Волдеморт.

— Они вам помогают?

Мужчина тянул с ответом. Помогает ли ему эта дрянь? Как она может ему помочь, если он не болен?

 — Да, — наконец ответил он. В данной ситуации лучше солгать, чтобы Мейсон не добавил ему дозу ещё чего-нибудь.

Целитель удовлетворенно кивнул и перехватил свой планшет так, чтобы можно было писать. Из мантии он достал перо.

— Вы испытываете напряжение, кажется, что Вам не по себе?

Риддл моргнул. Он должен снова отвечать на идиотские вопросы, не так ли?

— Да.

— Вы испытываете страх, Вам кажется, что должно вот-вот произойти что-то плохое?

Мужчина предпочел смолчать.

— Вас беспокоят навязчивые тревожные мысли?

Волдеморт поджал губы. — Да.

— Вы легко можете расслабиться?

— … Нет.

— Вы испытываете неусидчивость?

— Нет. — Том бы проспал целый день или пролежал, не двигаясь вообще.

— То, что приносило Вам удовольствие, и сейчас вызывает в Вас такие же чувства?

— В этом месте ничего не приносит мне удовольствие, — процедил Волдеморт, вкладывая в свою интонацию достаточно злости и ненависти, чтобы это стало очевидно всем присутствующим.

Мейсон, кажется, не обратил на это никакого внимания.

— Вы испытываете бодрость?

— Нет, — не задумываясь, ответил пациент.

— Вы следите за своим внешним видом?

Волдеморт ничего не ответил. Он уже пару дней не принимал душ и, по правде говоря, не испытывал душевной боли по этому поводу. Целитель что-то записал в свой планшет.

— Мы добились значительных улучшений. Вы отвечаете на вопросы, у нас состоялся диалог, и это прекрасно. Спасибо, что уделили время. — Мейсон кивнул, опуская перо в карман, а затем обратился к медведьме. — Прошу, оставьте лекарства мистера Риддла на столе. Он примет их попозже. — Затем мужчина снова повернулся к своему пациенту. — Я перенесу Вашу встречу с мисс Сильвертон на вечер. Думаю, к этому времени Вы немного придете в себя и выспитесь. До встречи.

Колдомедик и весь медперсонал покинули палату, оставив Волдеморта в одиночестве.

Волдеморт проспал всё утро и проснулся только после полудня. Он никогда не спал так долго, всегда просыпался рано, чтобы максимально продуктивно провести день, и порой засыпал уже за полночь. Время, проводимое им во сне, с годами сокращалось и остановилось на 6 часах. Сегодня он проспал целых 12, что в два раза больше его обычной «нормы». Минуты пробуждения дались ему нелегко. Откровенно говоря, он чувствовал себя так, будто по нему проехались катком. Лучше бы он не засыпал. Стало только хуже. Мужчина неторопливо сел, убирая с лица отросшие волосы — гладкие и сальные. От него уже разило потом, но мужчина даже не собирался идти сегодня в душ, бриться или даже расчесаться. Подойдя к умывальнику, он лишь сполоснул лицо и промыл глаза, и на этом его уход за собой окончен.

Осматривая свои «хоромы» уставшим взором, его взгляд зацепили флаконы с лекарствами. Не долго думая, Волдеморт вылил их содержимое в унитаз. Неужели эти идиоты думают, что он будет пить это добровольно? Он скривился. Как наивно. Затем он вытащил из-под подушки свой новый дневник и перо — эти ценные вещи он хранил рядом с собой или в матрасе. Открыв его, Риддл несколько минут просидел в прострации. Ему не о чем было написать. Мысли не формировались в полноценные предложения.

15.07.1998г.

Я чувствую, что деградирую здесь.

Ёмко. Кратко. И по делу. Захлопнув дневник, Волдеморт взял его с собой вместе с пером и пачкой сигарет и покинул палату. В столовой он взял только кружку кофе. Столы были заняты, и раз многие пациенты на обеде, то в общей комнате должно быть тихо, и отправился туда. Риддл занял свой стул и под негромкий бубнеж телеканалов пил свой завтрак. В голове было абсолютно пусто.

Волдеморт изредка делал глоток, дергая ногой и подбрасывая еле державшийся на пальцах тапок. Он поглядывал на книжный шкаф. Новых книг там не появилось, да и читать совсем не хотелось. Но нужно было хоть чем-то себя занять, иначе он действительно свихнется в этих стенах. Он уже чувствовал, как его разум угасает. Волдеморт перевёл взгляд на часы. Время тянулось как резина. И кофе не вкусный. Том уже вставал, чтобы отнести кружку назад, но тут к нему подошла медведьма и сообщила, что к нему посетитель и тот скоро явится сюда.

Посетитель? Ко мне?

Волдеморт озадаченно разглядывал женщину. Два месяца он здесь, и только сейчас о нём вспомнили? Мужчина сел обратно на стул, с силой сжимая кружку, а после делая большой глоток терпкого напитка. С грохотом опустив её на столик, стоявший рядом, он достал из кармана слегка помятую пачку сигарет и закурил. Волдеморт уставился в окно на серые тучи. Погода была такой же мерзопакостной, как его внутреннее состояние. Кажется, собирался дождь. Нервно дергая ногой, он затянулся раз, второй, третий. Докурил эту сигарету и начал новую. Том был уверен, что многих его последователей за это время поймали, и те уже отбывают свои сроки в Азкабане. А те, кого не поймали, скрываются. Кто же тогда явился? Кто-то из так называемых «светлых»?

Спустя некоторое время он услышал скрежет открывающейся решетки в коридоре и приближающиеся шаги. Волдеморт не спешил оборачиваться, демонстрируя свое неудовольствие, кто бы это ни был.

— Волдеморт… — прозвучал тихий, нерешительный, но до боли, до скрежета в зубах знакомый голос.

Внутри всё похолодело от этого голоса и сжалось. Мужчина зло прижал челюсти друг к другу. Разумеется, он узнал гостя. Как можно не узнать «великого» Гарри Поттера — мальчика-который-победил? Волдеморт скривил губы и повернул голову в сторону Поттера. Он осмотрел его с ног до головы оценивающепренебрежительным взглядом — неряшливый, одетый в замызганные джинсы и мятую футболку. Том затянулся, глубоко вдыхая табачный дым. Сигареты немного успокаивали, но этого было явно недостаточно. От гнева содрогалась каждая клеточка его тела. Этот гадёныш посмел явиться сюда! Волдеморт снова затянулся, и с каждой жадной затяжкой длина сигареты уменьшалась на глазах. Волдеморт стряхнул пепел в пепельницу, наполненную другими его окурками. Это была его пепельница, и никто не смел ее трогать, а уж тем более бросать туда свои бычки. Бросив туда очередной, Волдеморт взял новую сигарету.

— Зачем пришел? — Волдеморт даже не удостоил его взглядом. Он изо всех сил демонстрировал свою незаинтересованность, что ему абсолютно нет дела до Поттера, что ему плевать, по какой «важной» причине он сюда припёрся и раздражает своей очкастой рожей.

Хоть мужчина и не смотрел на парня, но он буквально кожей чувствовал волнение Поттера, его тревогу, его страх. Страх — это хорошо. Страх — это то, что должен чувствовать каждый, находясь рядом с ним, с Волдемортом. Поттер начал что-то рассказывать, размахивая руками, как ему бедному ужасно живется, потому что его беспокоят какие-то там «странные чувства». Риддл слушал вполуха, направив все свои внутренние силы на борьбу с самим собой. Отстранённым пустым взглядом он смотрел на увлекательного вида белую стену, и с каждой секундой внутри него разгорался огонь. Когда этот бессмысленный лепет наконец-то закончился, Волдеморт заговорил:

— Тебя беспокоит… — запоздало и нарочито спокойно повторил он с достаточно различимыми нотками издёвки, слегка выгнув бровь. Он медленно затянулся и выдохнул струйку дыма. — И ты решил, что можешь прийти сюда… — Волдеморт выждал небольшую паузу, — и рассказать мне, как тебе несладко живется.

Холодный отстраненный взгляд Волдеморта приобрёл осмысленность, и он затушил сигарету. Впервые за все время их диалога он удостоил Поттера своим взглядом, и в глазах его горел огонь ледяной ярости. В голове Волдеморта вдруг щелкнуло. Словно хищник, бросившийся к своей добыче, мужчина резко вскочил со стула и с голыми руками ринулся на Поттера. Лицо тёмного лорда перекосило от гнева, когда он мёртвой хваткой вцепился в шею парня.

— Я убью тебя, — тихо, почти нежно проговорил он так, чтобы услышал только Гарри, а затем резко сорвался на крик, — Я ТЕБЯ УБЬЮ!

Волдеморт испытал знакомое и поистине безумное наслаждение, чувствуя под ладонями тёплую пульсирующую плоть. Нет ничего прекраснее живого существа, барахтающегося в предсмертной агонии. Риддл растянулся в маниакальной широкой улыбке, сдавливая шею Поттера. Наконец-то, НАКОНЕЦТО он его убьёт! Внутри всё вибрировало от предвкушения скорой его смерти. Пацан даже не может достать свою палочку. Он ничего не может противопоставить в схватке против лорда Волдеморта, беспомощно ёрзая в жалких попытках сопротивляться — он лишь кашлял и хрипел, а его лицо уже начинало синеть. Какое позорище! Какое бездарное подобие волшебника!

В помещении мерзко затрещали оповещающие чары, и на звуки быстро сбежались внушительного телосложения санитары — кто-то забил тревогу. Мужчины быстро оттащили пациента от едва живого Поттера. Обезумевший Волдеморт сопротивлялся, пинался и рвался к парню, чтобы завершить начатое ещё семнадцать лет назад. Санитары настолько не справлялись с яростью пациента, что им пришлось прибегнуть к магии и связать буйного верёвками, пока медведьма бежала к ним со шприцом. Всё закончилось быстро. Лекарство воткнули точно в ягодицу, и через минуту Волдеморт уже обмяк на полу. Он лишь смотрел на Поттера дикими звериными, полными животной ярости глазами.

Перед тем, как Волдеморта левитировали в сторону его палаты, он лишь краем глаза смог увидеть, что было дальше: две медведьмы помогли Поттеру подняться и дали какой-то флакон, а затем к нему подошел Мейсон. Волдеморт мог только скалиться. Мужчину вскоре уложили на кровать, и он злобно зыркал на санитаров вплоть до появления в его палате Мейсона. Вся его ярость поблёкла, оставив после себя что-то пустое и скребущееся.

Мейсон оценивающе взглянул на своего пациента, взмахом палочки освободил его от веревок, а затем все так же снисходительным тоном заговорил:

— То, что я позволил мистеру Поттеру навестить Вас, было моей ужасной ошибкой. Лечение показало отличный результат в борьбе против Вашей агрессии, но очевидно, что визит мистера Поттера в значительной степени подставил под удар наш с Вами прогресс. К Вам еще рано пускать посетителей, так как Ваше состояние всё ещё нестабильно, хоть внешне Вы и кажетесь спокойным. Обещаю, что мистер Поттер больше не потревожит Вас. Отдохните, мистер Риддл, а вечером Вы, как и договаривались, пойдёте на сеанс психотерапии.

Успокоительное подействовало быстро. Лица и фигуры размывались, превращаясь в поплывшие силуэты, и перед глазами постепенно темнело. Волдеморт был не в силах бороться с этим и вскоре провалился в сон без сновидений.

Когда Волдеморт пришел в себя, за окном ярко светило солнце и прямо в лицо мужчине. Пока он спал, серые тучи рассеялись. Несмотря на хорошую погоду, настроение у мужчины было такое же отвратительное, как и утром, с гадким горьким привкусом после встречи с Поттером. Он уже успел о своем опрометчивом поступке. Он сорвался, потерял контроль и тем самым, скорее всего, усложнил себе жизнь в этих стенах. Мужчина сел, свесил ноги с кровати и потер ладонями лицо. Внезапно он вспомнил, что оставил в общей комнате свой дневник и перо. Волдеморт резко подскочил, чтобы вернуться туда и забрать свои вещи, но не успел и шагу сделать. Он обнаружил свой дневник лежащим на столе, слегка помятую пачку «Мальборо», вот только теперь вместо самозаправляющегося пера с металлическим наконечником лежало обычное гусиное и чернильница рядом с ним. Том поджал губы, и он злился. Нет, не из-за того, что теперь ему придется всюду таскать баночку с чернилами, а потому что острый наконечник можно было использовать как оружие. Он своей выходкой лишил себя преимущества. Волдеморт решительно сел за стол и раскрыл дневник на последней записи. Читал ли это кто-то? Вполне возможно. Но он хотел записать всё, что чувствует сейчас, избавиться от этого, перенести на бумагу. Том обмакнул кончик пера в чернила и начал аккуратно выводить слова:

15.07.1998г.

Эти стены сводят меня с ума. Здесь я теряю над собой контроль. Мой разум отравлен. Я не должен был идти на поводу у своих эмоций, не должен был срываться на мальчишку. Своей выходкой, своим необдуманным поступком я лишил себя крохотного шанса на побег, я разрушил свой образ спокойного и послушного пациента, который только-только начинал складываться. Я стал врагом самому себе. Теперь я не могу положиться даже на самого себя, потому что я не знаю… Я не знаю. Я не могу быть уверенным, что смогу сдержать свой гнев.

Волдеморт снова обмакнул перо и несколько секунд держал его над бумагой. И пока он сидел неподвижно с гримасой омерзения на лице, на кончике пера формировалась черная капля.

  ̸̸Я ̸̸д ̸должен восстановить свои ментальные щиты. Если я не буду держать над собой контроль, то всё вернётся к началу — тяжёлые лекарства и болезненные процедуры.

Дождавшись, пока чернила высохнут, Риддл закрыл дневник и встал из-за стола. В эту минуту в палату вошли двое. А вот и конвой. Санитары велели пойти с ними, и Волдеморту не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Скрипнув зубами, он последовал за ними по знакомому коридору к кабинету психотерапевта. Без рукоприкладства Волдеморта завели внутрь, где он позволил в очередной раз приковать себя к столу. Минутой позже в кабинете показалась Сильвертон, и санитары вышли за дверь, оставив их наедине.

— Здравствуйте, мистер Волдеморт, — поздоровалась она невозмутимо, раскладывая свои папки, сигареты и пепельницу на столе.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаг. У Волдеморта заурчал живот, и это было так громко, что, казалось, звук эхом отскакивал от голых стен. Том зыркнул на женщину, и они встретились взглядами, однако та ничего не сказала. Она села за стол напротив Волдеморта. Чистый лист бумаги и прытко пишущее перо уже были готовы к работе.

— Как Вы чувствуете себя? — Взгляд Сильвертон оценивающе скользнул по мужчине, визуально оценивая внешний вид и состояние пациента, однако ее лицо ничего не выражало.

— Отвратительно, — процедил мужчина, едва заметно скривив губы.

— Не расскажете мне, почему у Вас такое настроение? — Сильвертон будто бы не заметила раздраженные интонации в голосе пациента, но перо все записывало на бумагу.

Волдеморт некоторое время молчал и явно не хотел ничего говорить. Если он расскажет о своей злости, то Сильвертон как пить дать всё растреплет Мейсону, а тот снова посадит его на тяжелые зелья.

— Я не знаю, — пожал он плечами и вытянул из пачки сигарету.

— Колдомедик Мейсон сказал мне, что Вы совсем перестали есть, а сегодня утром отказывались от лекарств. Не расскажите, почему?

— Не хочу есть. — Волдеморт наклонился к столу, и отросшие волосы заслонили лицо. Чиркнув зажигалкой, он прикурил, вдыхая очередную дозу никотина, и выпрямился, позволяя слипшимся прядям волос болтаться перед лицом.

— Я слышала, как урчит Ваш желудок, что прямо указывает на голод, — парировала Уиллоу, — Вы сознательно ограничили себя в питании?

Волдеморт снова продемонстрировал этот жест плечами. Он не хотел отвечать, да и чёткого ответа на этот вопрос у него не было. Несмотря на физический голод, тёмный лорд просто не хотел ни есть, ни пить ничего, кроме кофе.

— Выглядите Вы неважно. У Вас грязные волосы, неопрятный вид. Вы перестали соблюдать гигиену, — констатировала очевидный факт Сильвертон. — Вас это устраивает или Вы испытываете дискомфорт? Может быть, Вы чувствуете, что у Вас нет на это сил, желания?

Волдеморт втянул дым и явно не спешил отвечать на эти вопросы. Какой смысл отвечать, если он уже не «пай-мальчик и понимающий, участливый пациент»?

— Не хочу, — коротко ответил он.

Уиллоу вздохнула. Разговор сегодня совсем не клеился. Казалось, что они откатились в самое начало. У ее пациента наблюдаются выраженные признаки депрессии. Учитывая, какая личность сидит перед ней, в этом нет ничего удивительного. Волдеморт — загнанный в клетку дикий необузданный зверь, которого пытаются приручить. Сильвертон достала из своей папки лист.

— Не хотите узнать результаты теста? — Уиллоу предположила, что, возможно, информация о нём самом заинтересует тёмного лорда. Как и ожидалось, в глазах её пациента блеснул огонь любопытства.

Она передала ему заключение.

«Заключение проективного психологического исследования «Вода, лодка, человек». 

Общее описание рисунка:

Рисунок схематичный, в меру крупный, расположен преимущественно в нижней части листа. Много пустого пространства. Чёткие линии, с нажимом. Изображение воды крайне минималистичное и представлено в виде четкой линии, горизонтально разделяющей рисунок на две равные части. Изображение лодки представляет собой схематичный, слегка вытянутый полукруг без парусов. Фигура человека схематичная и примитивная, представляет собой туловище-руки-ноги — палочки и голову — круг. Лица нет. Небо на рисунке не прорисовано, солнце, луна или звезды отсутствуют.

Со слов испытуемого, в воде обитают хищники, лодка «обычная», человек осматривает окружающую обстановку. На вопрос о времени суток испытуемый ответил неоднозначно.

Личностными особенностями испытуемого являются:

В когнитивной сфере — анализирующий, внимательный к деталям, рациональный, способен к убеждению, чаще всего ориентируется на факты.

В эмоциональной сфере — высокая потребность в общении, однако испытуемый слишком зажат, не доверяет окружающим, закомплексован в общении, часто полагается на мнение и реакцию окружающих и проявляет агрессию, так как ждет реакцию страха от собеседника, как своего рода «одобрение» своих недружелюбных и жестоких действий, поступков или слов. Склонность к самообвинению и меланхолии, эмоционально чувствителен, но все свои переживания держит и подавляет в себе, поскольку считает проявление чувств слабостью. У испытуемого есть способность к эмпатии, однако она почти не развита. В настоящий момент испытуемый находится в нестабильном эмоциональном состоянии, переживает стресс, находится в кризисной ситуации и хочет закрыться, спрятаться от всех.

К личностным качествам — испытуемый твёрд в решениях, обладает достаточной терпеливостью, отличается трудолюбием, тягой к знаниям и любопытностью, настойчив, организован и дисциплинирован, пунктуален, аккуратен, осторожен. Экономный, к вещам относится с точки зрения практичности. Требовательный к соблюдению четких правил в выстроенной им иерархии отношений с окружающими. Несмотря на высокомерное демонстративное поведение, у испытуемого низкая самооценка и нелюбовь к себе. Он боится совершать ошибки, испытывает сложности с восприятием чегото нового. Испытуемый не может реализовать себя на все 100% в той сфере, которую выбрал, поскольку по натуре является плохим политиком. Испытуемый, насильственным образом навязывая обществу свою агрессивную политику и иерархию, где он является абсолютным и неукоснительным авторитетом, таким образом реализует потребность самоутвердиться и доказать окружающим свою силу, могущество, превосходство и высокий статус. Однако за всем этим стоит глубоко травмированный человек, подвергшийся жестокому насилию в детстве.

Расшифровка рисунка в контексте восприятия и понимания любви:

Испытуемый боится любви, он считает её опасной, и ему страшно отдаться этому чувству даже по отношению к самому себе. При этом испытуемый может испытывать любовь, однако не знает, как её распознать и что делать с этим чувством.

Таким образом, вопреки устоявшемуся стереотипу, амортенция или любой другой любовный напиток никоим образом не влияет и не может влиять на развитие плода внутри утробы матери. Ребёнок, рожденный под любовным напитком (за отсутствием патологий), является полноценным.

Взгляд Волдеморта цеплялся за неприглядные и явно ложные высказывания о его личности: низкая самооценка — «У меня не низкая самооценка! Я выше всех этих слабых и ничтожных волшебников! Я добился больше, чем все они вместе взятые!» — закомплексованность — «Какие ещё комплексы?!» — чувствительность; способность к сопереживанию; травмированный; …хочет спрятаться; …страшно отдаться этому чувству. Волдеморт стиснул зубы. Трясясь от злости, он с силой сдавил эту жалкую бумажку в тугой комок и вернул это Сильвертон, бросив на стол.

На несколько мгновений воцарилось молчание. Волдеморт зло смотрел на женщину, словно хотел воспламенить её взглядом. Уиллоу слегка поджала губы. Она понимала и принимала, что её пациент находится в стадии отрицания и может остро отреагировать на, возможно, неприятную для него правду. Если Волдеморт сейчас полностью закроется, то от лечения не будет никакого толку. Всё это будет бессмысленным. Сильвертон решила пойти ва-банк и разрушить скорлупу, в которой прячется мужчина.

Она спокойно отложила смятый комок и заговорила:

— Злиться — это нормально. Испытывать гнев, злость, ярость — это совершенно нормально.

Мужчина рассвирепел. Это было видно по его дикому взгляду, полному ненависти, но Уиллоу была настроена решительно и не обращала внимание на гнев пациента.

— Вам бывает одиноко? — Спросила она.

— Лорд Волдеморт не нуждается в друзьях, — процедил мужчина.

— А Том Риддл нуждается в друзьях?

— Том Риддл мёртв. Его больше нет.

— А мне кажется, он жив и где-то там глубоко, и ему сейчас очень одиноко. — Сильвертон слегка наклонила голову, внимательно вглядываясь в лицо Волдеморта из-под круглых очков.

Волдеморт застыл.

— Я сейчас обращаюсь к мальчику по имени Том Риддл.

Если минуту назад мужчина был в ярости, и от одного только взгляда можно было обжечься, то сейчас Волдеморт был сбит с толку, и его растерянный взгляд хаотично метался по лицу женщины.

— Ты в безопасности, Том. Тебя здесь никто не обидит, не осудит, не накажет.

Тебя примут таким, какой ты есть.

Мужчина моргнул. Он даже перестал дышать в какой-то момент, не зная, как реагировать, как себя вести, что чувствовать. На его лице читалось недоумение, непонимание, удивление, шок.

— Ты можешь снять маску «тёмного лорда Волдеморта», — Продолжала женщина ровным спокойным голосом. Её слова словно молот били по толстой скорлупе, в которой прятался тот настоящий Том Риддл.

Его глаза заблестели. На лице отразилась какая-то странная эмоция, а затем вспышка страха. Пациент отрицательно и быстро завертел головой. Казалось, что мужчина полностью потерял контроль над собой. Под звон цепей он беспорядочно вертелся на стуле, затем попытался встать. Затем ещё. И ещё. Стальной стол был намертво приклеен к полу и не сдвинулся с места, однако пациент истерично пытался освободиться. Уиллоу впервые демонстрировала испуг. Она вскочила со стула и на шаг отошла от стола. Пациент был не в себе. У него не получалось, и он начинал то гневно рычать, то скулить. Несколько мгновений женщина в шоке просто таращилась, но потом взяла себя в руки. Она профессионал, и ее обязанность и долг — помочь своему пациенту. В конце концов, она сама вызвалась работать с тёмным лордом. Она осторожно подошла ближе, выставив ладони вперед, но не чтобы уберечь себя, а показать, что не представляет опасности.

— Прошу, успокойся. Здесь ты в безопасности. Тебе ничего не угрожает. — В такие моменты Уиллоу была рада, что кабинет окружен чарами конфиденциальности, иначе бы на эти звуки уже сбежались санитары и всё испортили.

Волдеморт, похоже, её не слышал. Сильвертон подошла еще ближе и осторожно положила руки на плечи мужчины. Злость Риддла проявилась с новой силой. Волдеморт извивался и дергался в попытках избежать прикосновений и выбраться из оков. Личина «тёмного лорда Волдеморта» настолько сильно прилипла к Тому, настолько глубоко впилась корнями в его личность, что полностью затмила его самого. Он, как паразит, почуяв опасность, впился цепкими когтями в Тома, не желая разлучаться со своим носителем. Все люди носят маски — это защитники и помощники в разных ситуациях и аспектах жизни каждого. Но когда защита начинает действовать против тебя — это уже враг. Защитный механизм не до конца сформированной тогда психики юного Тома вышел из-под контроля, запустив деструктивный сценарий самоуничтожения его личности. Все эти годы «Волдеморт» планомерно уничтожал, отрывал одну часть души Тома за другой, заполняя пустоты тем, из чего был соткан — из боли и злобы. Сейчас, насколько понимала Уиллоу, душа Тома Риддла снова соединилась воедино, но «Волдеморт» никуда не делся. Он всё ещё там, и его цель осталась прежней — уничтожить и предать забвению — это то, чего подсознательно хотел тот маленький мальчик, которого гоняли, шпыняли, отвергали, ненавидели — исчезнуть из мира, который не принимает его.

Уиллоу сделала то, чего, возможно, никто никогда не делал — она обняла мужчину. Волдеморт зажался и затих. Может быть, он что-то почувствовал, а может просто устал. Они стояли так несколько минут. Уиллоу слушала, как тяжело и часто дышит мужчина, как стучит его сердце. Он понемногу успокаивался, и дыхание замедлялось. Женщина отстранилась и мягко надавила на плечи, и Волдеморт рухнул обратно на стул. Она взглянула на руки пациента

— его запястья были красные и местами содраны в кровь. Немного выше запястий руки огибали кольца металла с выгравированными на них рунами — подавители магии. Терапевт направила на пострадавшие руки кончик своей волшебной палочки и использовала невербальное «Vulnera Sanentur», чтобы исцелить их, а потом села за стол напротив. Волдеморт растерянно смотрел свои запястья, разглядывал со всех сторон и как-то странно посмотрел на Сильвертон. Возможно, к этому человеку никогда не проявляли доброты, и он даже не понимает, как реагировать.

— Том, расскажите, что Вы чувствуете сейчас? — Уиллоу снова перешла на официальный тон, — Вам не обязательно держать всё это в себе. Испытывать негативные эмоции — это нормально и нормально делиться ими. Расскажите.

Избавьтесь от них.

Том не отвечал.

— Я знаю и понимаю, что Вам сейчас нелегко все это пережить, но Вы не одинок. Если Вам нужна помощь с этим справиться, то я помогу. Скажите, Вам нужна помощь? — Уиллоу знала — если пациент не осознаёт свою потребность в помощи, то дальнейшая работа будет бесполезна. Терапевт смогла пробить в коконе Тома брешь и ослабить влияние «Волдеморта», но Том тоже должен сделать шаг навстречу.

В помещении воцарилось молчание. Сильвертон дала возможность мужчине подумать, принять решение. Сейчас это будет самое важное решение на этом этапе его лечения, и от него зависит дальнейший его исход.

Риддл молча кивнул, но настолько вяло и неуверенно, что невнимательный бы не обратил внимания. Это была победа. Но они выиграли лишь битву, но не войну. Самое главное предстояло впереди.

***

Уже после отбоя Том сидел за столом перед открытым на пустой странице дневником. Свет алого заката бил ему в глаза. Подперев лицо рукой, он задумчиво и тоскливо смотрел в стену перед собой. Он взял в руки перо, отрываясь от созерцания стены и посмотрел на пустую страницу. Теперь он снова Том и он понятия не имел, что писать, что чувствовать. Эмоции с последнего сеанса психотерапии утихли, но Том всё ещё чувствовал себя словно оголённый провод. Без оболочки. Без защиты. Как выразить, что он сейчас чувствует, что думает, какие дальнейшие планы? Он обречённо смотрел на этот пустой лист и не знал, как распутать этот клубок внутри себя, с чего именно начать.

Обмакнув перо в чернила, он красивым аккуратным почерком вывел слова:

15.07.1998г

Я снова Том.

Мужчина не утруждал себя описанием, что значить быть Томом. Это совокупность тех чувств, к которым он пообещал себе больше никогда не возвращаться. Том — это синоним боли и страха, а Волдеморт — отмщения. Он не хотел снова чувствовать то, что чувствовал Том Риддл, ведь в жизни Тома Риддла не было места приятным воспоминаниям. Пока Том погружался в размышления, чернила успели высохнуть. Больше он ничего не написал. Закрыв дневник и чернильницу, он лег в постель и ещё какое-то время смотрел в потолок, пока свет солнца полностью не скрылся за горизонтом. Он думал о том, чего бы хотел Том, какая бы у него была цель в жизни, чем бы он хотел заниматься. Быть может, Том хотел рисовать? Нет, сказал ему голос, как рисование поможет достичь величия? Размахивая кисточкой, не добьешься силы. Может быть, писать? И о чём ты будешь писать, спрашивал он, «мемуары забитого сироты»? Чего ты добился? Лорд Волдеморт достиг великой силы. Том скривился. Теперь он понял, теперь он услышал. Услышал мерзкий сиплый голос в своей голове.