В пещеру с сетью тайных ходов почти не попадал лунный свет: полумрак рассеивали факельные огни. Один из подчинённых АНБУ подошёл к алтарному камню, расписанному вязью письмен, и развернул на нём полный чакры свиток. Мгновение — и с лёгким хлопком на алтаре появилось тонкое девичье тело с глубокой рваной раной в груди. АНБУ мигом сложили печати, сдерживая рвущегося наружу биджу.
— Значит, провал… — протянул Ягура, не сводя с девчонки Нохара взгляда.
Похоже, Коноха будет стоять ещё какое-то время, раз сровнять её с землёй сегодня не вышло. Напряжение чакры вокруг стремительно росло, и Ягура не стал медлить: схватив посох, он прокрутил его в руках — и перед ним появился круг воды, принявшей вид зеркала, из которого миг спустя выскочило тело мёртвой джинчурики.
— Мы следили за группой преследования, однако в один момент их чакра пропала, — встревоженно, но сдержанно доложил главный сенсор. — Вернуть тело Нохара Рин удалось до прибытия подкрепления из Листа.
— Хорошо, — принял Ягура к сведению. — Надеюсь, вы понимаете, что вас ждёт, если Лист напал на ваш след.
Подчинённые дружно кивнули. Прекрасно вымуштрованные пираньи, которые по приказу Мизукаге разорвут на части хоть самого биджу. Они справятся и с новой задачей.
— Я стану джинчурики Санби.
— Что? — ошарашенно повернулся к Мизукаге ближайший АНБУ. — Но, Мизукаге-сама!..
— Выполнять! — прикрикнул Ягура, сосредотачивая в очаге чакру. — Положение критическое, мы не можем медлить. Из всех присутствующих самый подходящий на роль джинчурики — я.
Подчинившись, АНБУ применили фуинджутсу, и тело Нохара охватила чакра, которая то и дело становилась красной демонической, сменяясь обыкновенной голубой, но ненадолго. Поднявшийся в пещере ветер обжёг хлёсткими касаниями, и Ягура, стиснув зубы, мёртвой хваткой вцепился в посох. Скоро придёт дикая боль… Он должен будет выдержать. Нельзя допустить высвобождения Санби, нельзя позволить этому случиться! Туман обязан победить в этой войне, остановить чёртову агрессию Листа!
— В нашем распоряжении только техника временной печати!
— Я сказал, выполнять!
Именно эта печать — недолговечная, слабая — стояла на Нохара Рин, но Ягура не мог терять время. Рвущаяся наружу красная чакра будила в душе странный, первобытный страх, заставлявший тело каменеть, и, чёрт побери, подавлять эту демоническую энергию уже стало почти невозможно. Лежавший рядом с Ягурой зеркальный труп джинчурики мог ненадолго остановить биджу, но…
— Печать подавления! — рявкнул капитан АНБУ, и на несколько драгоценных секунд чакра биджу сменилась яркой голубой. Столб чакры с воем взвился ввысь, пробив, казалось, верх пещеры, стало светло, как днём, и Ягура сцепил пальцы в печать Тигра:
— Сейчас!
Окутавший Нохара кокон плотной чакры медленно, сопротивляясь, словно бы с неохотой вытянулся вверх, покидая тело джинчурики, и Ягура явственно чувствовал: эта чакра обладала разумом. Кокон постепенно слез с девчонки, принял форму некой черепахи с костяными наростами на морде, и по ближайшим АНБУ хлестнуло три хвоста. Резко направив чакру в руки, Ягура потянулся ею к биджу, коснулся его дикой силы своей человеческой, и внезапный внутренний ожог оглушил — но лишь на миг.
— Печать, — процедил сквозь зубы Ягура, медленно сменяя ручные знаки, и Санби, воя, потянулся к его животу, как вода — в воронку водоворота.
Боль ослепила, но Ягура держался, в голове билась единственная образ-мысль: справиться, справиться, справиться. Запечатать, контролировать чакру, запечатать, права проиграть не было, не было права проиграть, запечатать в себе биджу, управлять им… В живот словно ввинчивался раскалённый меч, и из груди рвался крик, но Ягура держался. Он… Он станет джинчурики легендарного водного биджу… и закончит войну победой Тумана!
С губ всё-таки слетел крик боли и торжества, когда чакра сожгла ткань одежды и проявила на животе узор временной печати — чёрные уродливые витки, сплетавшиеся в спираль водоворота. Тело жгло, казалось, изнутри, но Ягура стиснул зубы и ослабил боль своей чакрой, прогнав её по каналам циркуляции. Запечатывание… завершилось. И завершилось, судя по ощущениям, успешно. Однако следовало проверить всё ещё раз: это лишним не будет.
— Мизукаге-сама! Как вы? — посмотрел на Ягуру капитан АНБУ. Он отмахнулся:
— Цел.
Наконец сумев сфокусировать взгляд, он посмотрел на мёртвую Нохара в обожжённой чакрой биджу одежде, местами приваренной к коже. Устало приказав избавиться от трупа, Ягура подозвал к себе медика и, развернувшись, медленно, слабым шагом пошёл прочь из ритуального зала пещеры.
* * *
Быть джинчурики оказалось донельзя странно: ты вроде бы оставался собой и, тем не менее, чувствовал некую двойственность сознания, будто принадлежал уже и кому-то другому, и это ощущение Ягуре не понравилось. Он — Четвёртый Мизукаге. Он — лучший шиноби Деревни, идеальнейшее оружие, во власти которого находилось множество других. Ягура не мог стать чьей-то марионеткой. Не мог отдать Скрытый Туман кому-то другому, пусть даже биджу, а значит, пришла пора переговоров.
Искусством медитаций Ягура владел в совершенстве. Ими он и занялся, когда прибыл в Деревню и уединился в подземном зале Резиденции: проникнуть в подсознание получилось легко, без всяких препятствий. Бескрайнюю водную пустыню — и ни единого островка земли увидел Ягура, когда, ощутив себя бесплотной душой, открыл глаза. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего интересного, что выбивалось бы из общей пустынной картины, он обратился к слуху. Волны монотонно шелестели под ногами, лёгкий ветер разносил над водой запах соли. Раскинувшийся над Ягурой купол неба тоже не дал никаких подсказок.
Устало вздохнув, Ягура сосредоточился и позвал приказным тоном:
— Санби! Я, Четвёртый Мизукаге Ягура, пришёл поговорить с тобой.
Над водой прокатилось утробное, рокочущее урчание, и он пошёл на звук, без труда определив его источник. Ягура шагал и шагал вперёд, не оборачиваясь, но неизменно вслушиваясь в морское безмолвие своего внутреннего мира, и интуиция шиноби подсказывала, что путь был выбран правильный. Спустя, по ощущениям, час неторопливого пешего хода пейзаж перед глазами дополнился туманом, и Ягура напрягся пуще прежнего, зная об особенности чакры Санби. Временная печать не отличалась мощью, так что было не исключено, что биджу нашлёт на Мизукаге морок.
Однако Ягура смело вступил в призрачную влажную пелену, зная также, что вырос на сырой туманной земле, что туман давно стал частью него самого, а бояться родной природы — глупо.
— Мизукаге Ягура, значит, — раздался спереди звонкий низкий, явно молодой голос.
По мере приближения сквозь туман проступали очертания неровных, странных прутьев с небольшими выступами, и вскоре Ягура увидел коралловую клеть, в которой лежал, устроив у морды хвосты, легендарный Трёххвостый Зверь. Жёлтая радужка с красным зрачком и красным белком выглядела жутко, но бояться следовало не внешности, Ягура хорошо понимал это.
— Твоя печать слаба, Мизукаге Ягура, — недобро смотрел на него биджу. — Ты скоро умрёшь.
— Я бы не был в этом так уверен, Санби, — улыбнулся Ягура лёгкой холодной улыбкой. — Я пришёл не драться. Я пришёл поговорить, поэтому предлагаю покончить с взаимными угрозами.
— Думаешь, я поверю тебе, шиноби?
Действительно. Кажется, биджу знал, что ложь и шиноби были лучшими друзьями. Ягура сдвинул брови чуть сильнее, внимательно вглядываясь в глаза Санби и всё яснее понимая, что разумность демонической чакры ему не померещилась. Биджу — создания, считавшиеся дикой, стихийной, безрассудной силой — обладали разумом и собственной волей? Что ж. Сейчас это стоило учитывать.
— Я предлагаю договор, Санби, — заговорил наконец Ягура. — Ты спокойно остаёшься внутри меня, а я время от времени буду давать тебе то, что нужно: смерть, страх и кровь.
Мелкий перестук, словно сверху посыпался град, наверное, был смехом.
— С чего ты взял, что мне нужно именно это? — поинтересовался Санби. Жаль, выражение его морды оставалось неизменным. Мимика непросто давалась биджу, напоминающему окаменелости.
— Что же тебе нужно?
— Если я скажу «свобода», ты ведь откажешься от договора, — снова с мелким перестуком заметил он. — Ты, Четвёртый Мизукаге Ягура, всего лишь человек, а печать, которая меня сдерживает, слаба и непостоянна. Твоя смерть — вопрос времени.
Ягура, велев себе набраться терпения, медленно, сквозь зубы, вздохнул и на миг сомкнул веки. Вновь посмотрев на несговорчивого биджу, он попытался ещё раз:
— Мы, люди, заблуждались, — заговорил он совершенно серьёзно. — Мы считали биджу неразумной тупой силой, которая нуждается в ошейнике, чтобы не уничтожить мир. Однако, Санби, смотря на тебя сейчас, я понимаю, что и шиноби, и биджу — одинаковые.
— Что? — удивлённо протянул Санби, но Ягура не спешил радоваться столь маленькому успеху.
— И шиноби, и биджу — оружие. Оружие, которое не может без хозяина, без руки, которая его направляет. Что ждёт тебя на свободе, Санби? — задал он вопрос и тут же дал на него ответ: — Очередная охота на тебя людей. Очередная защита людей от тебя. Что ждёт на свободе шиноби, который суть оружие своей Деревни? Охота за его головой. Защита от него людей. Шиноби и биджу ничем не отличаются друг от друга, Санби.
Почти минуту длилось тяжёлое, полное неприятного, настороженного ожидания молчание. Ягура не отводил взгляда от красно-жёлтых глаз биджу, чувствуя, как исходящая от него, пускай подавленная, но всё такая же мощная чакра становилась гуще, окутывая душным коконом и не давая свободно вздохнуть. Однако печать сдерживала биджу, и Ягура не беспокоился, что тот вырвется. С ним надо было только договориться.
— Складно поёшь, — наконец подал голос Санби. — Оружие, значит… А ты сам-то чьё оружие, а, Четвёртый Мизукаге Ягура?
— Я — лучшее оружие своей Деревни. Ты же будешь лучшим моим оружием, — Ягура позволил себе улыбку, хотя взгляд оставался напряжённым. — Сейчас идёт война. Скрытому Туману нужна твоя сила, Санби.
— Но Скрытый Туман не нужен мне.
— Однажды я обязательно отпущу тебя, — пообещал Ягура, зная, что лжёт. — Однако до тех пор надо победить в войне.
— Почему я должен тебе верить, человек? — Санби вдруг отбросил титул. Человек… Вечный враг хвостатых зверей. В улыбку Ягуры проникло торжество:
— Потому что я пришёл не заставлять тебя, а договориться.
— Хм-м-м…
Вновь воцарилось молчание, но пережить его получилось легче прежнего. Ягура уже отчётливо видел в недвижных глазах биджу — сомнение, а значит, полдела было сделано.
— Я тебе не верю, человек, но, так и быть, даю немного времени. Ты первый, кто заговорил со мной, как с равным себе. Считай это моей благодарностью.
В улыбке Ягуры мелькнуло уже неприкрытое торжество. Надо было закрепить успех…
— Вместе мы будем совершенным шиноби, Санби. Совершенным оружием.