— Ты не нравишься Злости, — вдруг усмехнулся Луканис, перевернулся на бок и подпёр висок кулаком.
Они лежали безнадёжно голые в кровати с древним запылившимся балдахином, расшитым эльфийскими золотыми узорами, в комнате, подвешенной в Тени, и не было уверенности, что когда они оденутся и раскроют дверь, дрожащие в мерцающем густом воздухе ступеньки вернут их на Маяк.
Но сейчас это не имело никакого значения.
— Оооо, — гортанно протянула Нэв, и по коже Луканиса электрическими разрядами проскользнули мурашки (хотя, может быть, это Злость пытался протестовать, но вибрировашая в углу эльфиская сфера действовала безотказно), — да ты знаешь, что сказать женщине, чтобы подогреть в ней страсть в постели.
Луканис рассмеялся:
— Я думал, ты спросишь, почему.
— Это была моя вторая реплика, — Нэв с ухмылкой пятернёй расчесала волосы. — Так почему?
Вокруг них дрожали, пищали и съёживались голубоватые огоньки. Нэв разомлевшей кошкой щурилась, глядя на них, а Луканис задавался вопросом, скольким обитателям Тени они разнесут то, что происходило сегодня под балдахином — всё-таки хорошо, что на Маяке много пустующих пыльных комнат, — и сколькие — попытаются это повторить.
— И каковы ваши версии, детектив? — хохотнул Луканис.
Нэв карикатурно постучала кончиком пальца по губе — примерно так описывали детектива Нэв Галлус в газетах, о которых восторженно щебетала Беллара практически за каждым совместным обедом, — и сдвинула брови к переносице. И хотя она старалась казаться озадаченной, хищный взгляд, перескакивающий с одного огонька на другой, будто бы те могли стать зацепками, выдавал, что в ней пробудился детектив.
Где-то в подсознании заворочался Злость, но здесь и сейчас Луканис был сильнее.
Мимоходом подумал: может быть, в Нэв Галлус живёт такой же дух Детектив, который просыпается, когда ей в руки попадает неразрешимая загадка. Впрочем, Луканис уже не был уверен, что для неё найдётся такая.
— Что ж, рассмотрим, что мы имеем, — указательный палец Нэв метнулся в правый угол комнаты.
На потрескавшемся витраже пламенели волосы девушки, похожей на Андрасте. Вьющаяся лоза буйно проросла в углу рамы, заползая в комнату. Смотреть на неё было гораздо приятнее, чем на расползающуюся по всему миру из узлов скверну.
— И что это? Андрасте? Витраж? Тень?
— Солас.
Его имя стеклянным шариком прокатилось на языке Нэв. Луканис с протяжным вздохом накрутил на палец свесившийся с подушки кончик пряди. Хотелось ещё раз услышать, как его имя —Лу-ка-нис— срывается с этих мягких губ со смазанной лиловой краской и теряется среди огоньков.
— Вот теперь ты разрушаешь всю романтику….
— Из-за него всё началось, — Нэв кончиками пальцев подкинула снижавшийся огонёк.
— Ты имеешь в виду создание мира, — прищурился Луканис, приглаживая растрепавшиеся волосы (но томление в теле подсказывала, что напрасно), — или нас с тобой?
— И то, и другое, видимо. Он отделил духов, вычеркнул из мира, из-за чего они превратились в нечто… Злое?
Нэв озадаченно нахмурилась.
В родном городе Нэв — маленькие, узкие улочки, петляют, причудливо переплетаясь, уводят всё дальше, глубже, если не знать, куда идти. И Луканису вечно кажется, что сознание Нэв — такое же: водит ее по хитросплетениям событий, фактов и домыслов, путает петлями. Хорошо, что Нэв знает, что делает.
Впрочем, Луканис разгладил складки на мягком мятом покрывале, они оба скорее похожи на тех, кто не ведает, что творит. Нэв взмахнула рукой — в воздух взметнулась едва различимая крошка ледяных искр.
— Может быть, Злость был чем-то милым когда-то за Завесой, а потом его выдернули… — Луканис потянулся было спросить, в чем здесь догадка, но пальцы Нэв накрыли его губы невесомо щекотным холодком. —Тц. Я не закончила. Откуда столько нетерпения, Ворон?
— Хочу напомнить, детектив, я ждал в Костнице о-о-очень, очень долго… Может быть, все десять лет…
Луканис обхватил запястье Нэв и коснулся губами мягких костяшек. Она улыбнулась уголком губ:
— Так вот, может быть, Злость был чем-то милым и мои догадки раздражают его? Не все любят вспоминать о прошлом.
В этом она была абсолютно права. Некоторые воспоминания Луканису хотелось вычеркнуть, вытравить из души и сознания, желательно — вместе со Злостью. И Нэв — знал он — тоже: она не отказалась бы отказаться от каких-нибудь проваленных дел, покушений и пережитой боли; и избавить его от Злости тоже.
Но здесь и сейчас они были абсолютно счастливы: касаясь друг друга губами, пили самый сок жизни, во много раз вкуснее кофе из «Петры».
— Ну что, я права, Ворон?
Луканис сощурился, взвешивая, и мотнул головой.
Он не знал ответ наверняка, и даже если бы этот был близок к правде, Луканис предпочел бы ещё понежится в бархатном голосе Нэв и кружащему в воздухе теплу. Она со смешком перевернулась на бок и положила ледяную ладонь на грудь Луканиса, не уничтожая, но разгоняя жгучий жар.
— Тогда версия второго порядка. Может быть, дело в том, что я маг?
— Судя по вашим с Рук разговорам, демоны должны быть в восторге от магов.
Луканис так же, как Нэв, взмахнул запястьем, однако никакие искры — ожидаемо и к лучшему — не взметнулись в воздух. Нэв хихикнула, как очередная кокетничающая с Илларио девчонка, но тут же постаралась придать лицу серьёзное выражение. Брови сдвинулись к переносице, губы сжались в тонкую линию — и только глаза лукаво сверкали, несмотря на прищур.
— Может быть, дело в том, что я маг, и почти без труда могу определить, ты передо мной или Злость…
— Ты говоришь почти, — прорычал Луканис и мягко рванул Нэв на себя.
От неожиданности она потеряла равновесие и опрокинулась на кровать. Луканис вороном вспорхнул над ней. Такая растерянная, она до невозможности мило — такое никому, кроме него, не следует видеть — моргнула и расхохоталась.
— Сейчас я знаю, что это ты. Луканис.
Луканис втянул сквозь зубы воздух. Он медовой сладостью растёкся под языком.
— Повтори…
Нэв — коварная, хитрая женщина эта детектив Нэв Галлус — улыбнулась, поёрзала на подушках, приподнимаясь, и коснулась лбом его лба.
—Луканис…
Её вкрадчивый шёпот без труда заглушил бы предсмертные вопли всех его жертв сразу. Луканис бессильно ткнулся лбом в плечо этой невозможной женщины и легонько боднул его. Холодок заструился от макушки к затылку: Нэв запустила пальцы в его волосы. От неги хотелось мурчать и потрескивать, как расползающиеся по балдахину гирляндами огоньки, но Луканис просто глубоко дышал.
Луканис вдыхал тёплый запах фруктов, которые он регулярно приносил Нэв, и пряностей, которыми посыпали рыбу в той лавке на причале. Ловил каждое её движение.
— Луканис… — позвала Нэв, поглаживая шрамы: на ребрах, на спине, на шее — следы невнимательности, неосмотрительности, неопытности. — Ты еще со мной?
— Ты не нравишься Злости, — повторил Луканис и мотнул головой в попытке хоть на миг сбросить оцепенение, убедиться, что это не иллюзия затерянного в Тени пристанища. — И это безумно нравится мне. Знаешь, почему?..
Нэв покачала головой и одними губами шепнула:
— Ты победил детектива. Сдаюсь…
Луканис осторожно заправил ей за ухо прядь. Пальцы скользнули ниже, по ключичным косточкам меж грудей, вокруг твёрдых, но таких нежных сосков… Луканис вырисовывал причудливые узоры на тёмной коже, может быть, даже руны — об этом надо было спрашивать у Нэв. Сейчас, правда, это было бессмыленно: покусывая губу, она угольками глаз, сияющих ярче проклятых, везде следующих за ней огоньков, ловила каждое его движение, отзывалась на них честными, уверенными вздохами — и слова не имели значения.
— Потому что когда ты рядом — он даже не пытается возникать. Потому что ты — Спокойствие, Нэв. La mia calma…Моё спокойствие (итал. aka антив.)
Нэв улыбнулась. Холодком пощекотало щёку, когда она вновь потянула Луканиса за собой в складки одеяла и разбросанные подушки — в горячий, отчаянно пылкий поцелуй с привкусом мороза и цитрусов, которые он покупал для неё.