Love Game

Ты идешь по коридору, прочь от праздных разговоров, музыки и звона кубов с энджексом. Кажется, никто не заметил твоего отсутствия, и это хорошо. Ни к чему лишнее внимание в столь… деликатном контексте.

Примерно джоор назад ты стояла в компании своих коллег, обсуждала детали нового проекта, который тебе поручили, выпивала, пока неожиданно хохот и разговоры на светской вечеринке в один миг не смолкли. Из распахнувшихся дверей, сопровождаемый своей бессменной телохранительницей Эйрахнидой, явился хозяин вечера — Сентинел Прайм собственной персоной. Внимание тотчас приковалось к нему. Он распростер объятия перед всеми и громогласно поприветствовал дорогих гостей иаконского дворца-башни. Спустился к толпе, ходил медленно, расслабленно и широко улыбался каждому, кто заводил с ним разговор. Лоск идеально отполированной брони, отражающей потолочные лампы, золотые крылья, движущиеся синхронно движению корпуса — иногда Прайм даже расправлял их, когда громко смеялся. Мягкий голос, раскованность, контрастирующая с жеманностью и отстраненностью остальных присутствующих — Сентинел мог запросто похлопать по плечу министра транспортной службы или дружески приобнять начальника охраны дворца, пока те терялись, как им отвечать на столь широкие жесты.

И теперь Прайм подошел к вам.

Он непринужденно вклинился в разговор, тут же перехватывая инициативу у твоего коллеги. Речь плавно перешла к тебе и к твоему проекту, ты пару раз пошутила, чем заставила Прайма заливаться хохотом. И так, слово за слово, ты и не заметила за приятной и, неожиданно, открытой беседой, что вас осталось двое — твои коллеги растворились в толпе. Сентинел явно не спешил уходить, выпивая очередной кубик с энджексом, и ты невольно засмотрелась на него. Прайм славился своей красотой и неукротимой харизмой, и ты в полной мере ощутила их влияние на себе. Ты встала чуть ближе, совсем как будто невзначай, не сводя взгляда. И он это заметил. Довольно улыбнулся и шагнул навстречу, и с того момента ваш разговор приобретал все больше двойных смыслов на грани приличия, а иногда и откровенного флирта. Пока наконец Сентинел не нагнулся к тебе, к самому лицу, отчего замерла Искра, и не прошептал:

— Хочешь уединиться?

Вентиляция твоего корпуса остановилась, и ты отчетливо ощутила, как начинают греться системы. Сам собой вырвался однозначный ответ:

— Да.

Еще мгновение, и ты бы приблизилась, чтобы поцеловать, но Сентинел успел распрямиться. Зараза.

— Тогда продолжим нашу наиприятнейшую беседу в моем кабинете.

Вы разошлись в разные стороны, чтобы не вызывать много ненужного внимания, и ты направилась в тот самый коридор, ведущий к личному кабинету Прайма на вершине башни. И спустя миг ты вздрогнула от ощущения въедливого, изучающего взгляда и обернулась. Эйрахнида. Разумеется. Ты давно работаешь во дворце и прекрасно знаешь все слухи о личной телохранительнице Прайма. Что она видит и слышит все, что происходит за стенами. Что может одна уничтожить целый взвод штурмовиков, проникнуть куда угодно. А сколько было версий про, буквально, глаза на затылке — не сосчитать! И сейчас она внимательно следила за тобой, оценивала и наверняка выводила степень угрозы всеми любимому правителю Кибертрона. В том, что Эйрахнида уже знала о предложении Сентинела, у тебя не оставалось сомнений.

“Интересно, а она будет подглядывать?” — промелькнуло в голове, но ты сразу отогнала шаловливую идею. Вдруг телохранительница еще и мысли читать умеет.

И вот ты стоишь перед гигантской золоченой дверью. Глубоко вентилируешь и после стука входишь. Замираешь и спустя клик расслабляешься: по крайней мере, не возникло из ниоткуда под пару сотен бластеров, уже неплохо. Сентинела не видно, но он мог бы легко затеряться в буйстве золота комнаты. Ты проходишь дальше, к просто огромной длины столу, высотой тебе чуть ниже пояса. Вокруг расставлены здоровенные тринадцать кресел. Праймы. Ты вскидываешь голову и видишь на стенах резные рельефы и статуи, изображающие перворожденных: Прима Воитель, Солус Созидательница, Вектор Хранитель времени… В голове мелькают имена, но ты с трудом можешь вспомнить, видела ли Праймов когда-нибудь живыми.

— Ах вот ты где, — доносится справа от тебя, и ты оборачиваешься на голос. Сентинел, сложив руки за спиной и вальяжно покачиваясь, подходит к тебе и тоже смотрит на рельефы. — Любуешься обстановкой?

— Да, она поистине завораживает, — отвечаешь ты и глядишь на него. Прайм стоит прямо, горделиво, и в то же время его лицо совершенно расслабленно. Он здесь хозяин, полноправный и несменный — весь его вид буквально кричит об этом. — Хотя и несколько обескураживает.

— Почему? — эмоционально интересуется Сентинел и разворачивается к тебе.

— Этот стол и кресла… — замолкаешь, не зная как продолжить мысль и стоит ли вообще.

— Да, наследие моих братьев и сестер по оружию несколько… крупновато, — его лицо еле заметно кривится. — Места много занимает и требует тщательного ухода. Но я хочу оставить это как память об их великой жертве ради Кибертрона.

Прайм проходится вокруг тебя, не убирая рук из-за спины. Ты чувствуешь уже совершенно другой взгляд на себе — живой, любопытный, скользящий от шлема до самых пят. Ты кокетливо ведешь плечами — непринужденно, но заметно. Пусть рассматривает подольше.

— Но хватит о прошлом, весь день прошел в трагических воспоминаниях, — легко откидывает он тему разговора, останавливаясь по другую сторону. — Сейчас хочется насладиться настоящим моментом, не так ли?

Сентинел расцепляет руки, подмигивает и слегка выставляет бедро, ожидая твоего ответа. Ты тихо сглатываешь ротовую смазку — этот бот явно знает, как быть до шлака привлекательным.

— Да, лорд Прайм, — улыбка с чуть заметной хитринкой растянулась на твоих губах.

Ты осторожно касаешься руки Прайма, приподнимаешь ее и целуешь в легком поклоне. Его крылья дернулись, а ладонь развернулась, чтобы нежно погладить тебя по щеке.

— Зашла с козырей, да? — Сентинел, рассмеявшись, притягивает тебя к себе.

— Почему бы и нет? — улыбаешься шире и припадаешь к его губам.

Сначала чуть робко, но позже уже активно и страстно ты начинаешь его целовать, а он с удовольствием отвечает. Серо-золотые ладони начинают гладить сначала твою спину, а затем плавно переходят к бедрам и бамперу. Но и ты не промах — руки аккуратно скользят по грудной броне пока еще не носящего Матрицу, потом пальцы ловко очерчивают контуры талии, и, наконец…

— К платформе, — с легкой хрипотцой выдыхает в твои губы приказ Сентинел, стоило нежно помассировать его паховую броню. И вспыхнувшая небесно-голубая оптика подсказывает тебе, что он был готов сынтерфейсить тебя прямо на этом самом древнем столе, будь у него чуть меньше терпения.

Прайм ведет тебя вглубь кабинета. Вы продолжаете притрагиваться друг к другу, почти невесомо, оставляя в местах прикосновения жгучую неудовлетворенность. Доходите до стены с раздвижной дверью, Сентинел вводит пароль и галантным жестом приглашает внутрь. Ты шагаешь вперед.

Первым бросилось в глаза зеркало, большое, во весь рост нынешнего Прайма. Стеллажи и полки вдоль стен, забитые датападами, светящимися кристаллами и иногда полиролью, небольшой стол с креслом, гигантские панорамные окна, с которых открывался изумительный вид на ночной город. И платформа. Огромная платформа, на которой бы легко поместилось несколько ботов. Спрашивать, осталась она от первородного или сделана под заказ Сентинелу для интересного времяпрепровождения, ты не решаешься.

Дверь закрывается.

Ты поворачиваешься спиной к платформе и лицом к Прайму. В приглушенном свете он кажется больше, особенно когда шире расправляет крылья. Сентинел приподнимает пальцем твою голову за подбородок, любуясь. Ты нетерпеливо сжимаешь губы. Голод в его взгляде смешивается с легкой самоуверенностью. Он ведет тебя к платформе, не спуская глаз, рассматривая жадно, с вожделением — как и ты его. Ты знаешь, насколько Сентинел любит ощущение власти, и поэтому догадываешься, что он прикажет лечь на платформу, сам опустится сверху… будет ждать беспрекословного подчинения.

Но так неинтересно.

Ты резко разворачиваешься вместе с Сентинелом и толкаешь его спиной на платформу. От неожиданности он падает, и в тот момент ты напрыгиваешь сверху и седлаешь его, оперевшись руками в грудь. Победоносно смотришь прямо в оптику, немного растерянную голубую оптику, и это, шлак дери, юникроновски заводит.

— Позволь спросить, что это ты делаешь? — Сентинел несколько напрягается, но сопротивляться не торопится.

— Хочу немного поиграть, — просто отвечаешь ты, осторожно берешь его руки и кладешь к себе на талию. — Вы не против?

Прайм задумывается, вскинув одну бровь, и вскоре проводит руками по твоим бедрам, отчего хотелось чуть сильнее выгнуться. Сладкая истома мелькает на твоем лице, и Сентинел ухмыляется уголком рта.

— Давай поиграем.

Ты опускаешься к нему и начинаешь страстно целовать, на грани откровенной грубости. Прайм жадно отвечает, так, что в какой-то момент поцелуй начинает походить на борьбу. Ты бесстыдно трешься о его паховую броню, пока он гладит твои бедра, сначала с внешней стороны, а потом, когда ты приподнимаешься, плавно переходит ко внутренней, не скупясь на электричество в ладонях. Приятные покалывания становятся все нестерпимее, а внутри сладко и требовательно тянет. И когда серо-золотая ладонь достигает уже твоей паховой брони, ты без раздумий убираешь щитки, чтобы впустить теплые пальцы в сочащийся порт. Отрываешься от поцелуя и распрямляешься, насаживаясь глубже, и с твоих губ срывается стон. Прайм смотрит, как ты глубоко вентилируешь, когда его пальцы умело ласкают все внутри, смотрит так уверенно и триумфально, что хочется вновь что-нибудь сделать, чтобы выбить его из колеи. Но думать с каждым прикосновением становится тяжелее, а дрожь по корпусу расползается все больше.

— Как тебе такая игра? — весело спрашивает Сентинел.

— Я… ах, хочу перейти к следующему уровню.

— Неужели? — если бы не желание в его взгляде, ты бы подумала, что он издевается. — Мне кажется, тебе и сейчас очень хорошо.

— При всем уважении, лорд Прайм... если вы сейчас меня не сынтерфейсите, я вас здесь же и убью.

И это абсолютная правда. Даже жуткая Эйрахнида кажется теперь такой незначительной перед охватившим вожделением, перед жаром корпуса под тобой, перед касаниями, которых все мало и хочется больше.

Сентинел смеется, заливисто, отчего захотелось его стукнуть.

— А ты, значит, с огоньком... — он резко садится, не вынимая пальцев, и шепчет на аудиодатчик: — Люблю таких.

Слышатся характерные щелчки расходящихся щитков, и ты чувствуешь бедром сформированный джампер. Прайм наконец вытаскивает пальцы, мучительно медленно, и кладет ладони тебе на талию. Разгоряченная скрутка трется о порт, с каждым скольжением выдавливая из тебя приглушенный нетерпеливый стон. Сентинел припадает к твоей шее и жарко, влажно целует, пока ты проходишься ладонями по джамперу.

Прайм хотел было начать подключение, но ты его опережаешь и в пару движений насаживаешься сразу во всю длину. Жадно ловишь удивленный и одновременно сладкий стон Сентинела. Ты и понятия не имела до этого момента, насколько тебе нравится, когда он теряется. Всегда такой непоколебимый, гордый, смотрящий на многих свысока, хоть и пытающийся это скрывать… Но сейчас…

Ты вновь валишь его спиной на платформу, и, не убирая рук с его плеч, начинаешь нарочито медленно двигаться. Видишь, как Прайм сдерживает стоны и вздохи, как смотрит на тебя снизу вверх, как его оптика постепенно затуманивается от удовольствия и вспыхивает, когда ты сжимаешься крепче вокруг него. Опускаешься ниже и покрываешь поцелуями сначала подбородок, шею, потом грудь, ловя каждый момент, когда Сентинел под тобой становится громче.

Тебе невероятно хочется сейчас схватить его за руки, прижать запястья над головой, чтобы он выглядел раскованнее и беззащитнее, и спуститься с тормозов окончательно. Или… ох, или заковать в наручники, поставить на колени, закрепить руки наверху, так, чтобы он не мог прикоснуться. И самой ласкать и будоражить: нежно гладить дергающиеся крылья, скользить пальцами по шее, торсу, ногам, а потом дойти до самого интересного. Обхватить джампер ладонью и слышать частую, прерывистую вентиляцию Сентинела, пройтись по всей длине, когда Прайм начнет подаваться бедрами вперед. Погрузить пальцы в его открытый порт и наслаждаться сдавленными ругательствами, когда Сентинел, дрожа, начнет сжиматься от всепожирающего желания, равно как и ты сейчас. Но ты знаешь, как удержать бота на пике и не дать сорваться, поэтому он бы продолжал сдержанно стонать, может быть даже попытался полусерьезно угрожать… Но в конце концов стал умолять, чтобы ты дала ему разрядиться. Великолепное зрелище.

Но… пока рано. Сейчас Сентинел прогибается тебе навстречу и запрокидывает голову от приливающего удовольствия. Жадно хватает ртом воздух, и ты вновь сглатываешь, не в силах сопротивляться соблазнительному виду Прайма. Плавно обводишь его плечи, переходишь к груди и массируешь, дрожа от наслаждения и продолжая эту сладкую пытку для вас обоих. Ты хочешь больше, активнее, под разными углами, так, чтобы все внутри до безумия горячо сводило, поддаться страсти... но еще сильнее хочешь наблюдать за начинающим скалиться Сентинелом, терпение которого подходило к концу.

И вот он срывается, садится, хватает тебя с силой на грани грубости и вновь насаживает на полную длину. Еще один поцелуй, жадный, пьянящий, ты хочешь двинуться вверх, но Прайм удерживает тебя на месте. Возмущенно кусаешь его, но он лишь ухмыляется. Сентинел стремительно переворачивается, увлекая за собой, и вот уже именно ты лежишь спиной на платформе, а он склоняется сверху, расправив крылья и занимая собой все пространство. Чтобы сейчас больше никого и ничего для тебя не существовало. Только он.

— Я тогда ослышался, или ты хотела, чтобы я тебя сынтерфейсил? — спрашивает Сентинел.

Ты видишь, как он изо всех сил сдерживается, нацепив на себя веселость, ждет, когда дашь слабину и позволишь вам обоим предаться желанной, плавящей до самых схем, страсти с головой. Но ты растягиваешь момент, чувствуя как сам воздух чуть ли не трещит от электричества, молчишь, обводя Сентинела томным взглядом. Кто бы что не говорил, а Прайм недаром ценит свою красоту. Его крылья дергаются, а он сам опускается ниже, но не касаясь. Продолжает играть в игру. И ты решаешь уступить ему этот раунд.

— Да, лорд Прайм.

— Тогда скажи волшебное слово.

Ох, как тебе хотелось сейчас вновь впиться в его губы, кусая! Стоило Сентинелу только почувствовать контроль над ситуацией, как он не переминул этим воспользоваться. Он хочет, чтобы ты попросила и он бы великодушно исполнил желание. Ты бы продолжила игру, если бы уже буквально не сгорала от нетерпения, так что к шлаку все!

— Пожалуйста, Сентинел Прайм.

Он торжествующе улыбается и, приподняв твой подбородок пальцем, припадает к губам. Руки проходятся по твоему корпусу, от талии к бедрам, дальше к коленям... и Прайм, вжимаясь, входит так глубоко, насколько может. Ты не сдерживаешь стон в поцелуй, и уже откровенно обнимаешь Сентинела за шею. Он не скупится на движения, то набирая амплитуду, то сокращая. Набирает частоту, чем заставляет тебя дрожать и кусать губы от удовольствия, а потом становясь медленнее, позволяя вам обоим отдышаться и нежно прикасаться друг к другу. Нетерпеливо притягивает тебя к себе, жадно осыпая поцелуями корпус и иногда покусывая, отчего ты игриво скалишься.

Перерывы становятся реже, ты все активнее подаешься навстречу горячему корпусу Прайма, пока в один миг не оплетаешь его ногами так сильно, что, казалось, даже прогибаешь броню. Вцепляешься мертвой хваткой в голубой корпус и сжимаешься от резко прилившей волны наслаждения, уткнувшись в плечо Сентинела. Он резко отдергивает тебя, чтобы вновь требовательно и пылко поцеловать, его тело охватывает крупная дрожь, и ты ощущаешь, как крупными толчками внутрь вливается обжигающий энергон. Стонешь, громко, искренне, и видишь как улыбается глазами Сентинел. На этот раз даже мягко и не надменно.

Ты ослабляешь хватку, и он плавно опускается сверху, разорвав поцелуй. Вы вентилируете глубоко и медленно, ты смотришь прямо на распаленного Прайма, закусываешь губу…

И подаешься вниз, насаживаясь на джампер.

Сентинел вновь на мгновение растерялся, и ты мысленно торжествуешь. Один-один, лорд Прайм.

— Второй раунд? — бесстыдно спрашиваешь ты, заигрывающе проводя пальцем по шлему Сентинела.

Он смеется.

— А ты мне нравишься. Второй раунд. Но на этот раз игру поведу я.

Пожалуй, предложишь ему наручники в следующий раз.