***

Лепесток, бледный, нежный и хрупкий, упал на руку, а стебель обильно выдавал листья, совсем не отращивая новых бутонов, отчего благородное растение по виду мало отличалось от сорной травы. Бинхе недовольно нахмурил тёмные брови и глубоко вздохнул. До чего же привередливое, одно неправильное дуновение или упущенное время для полива — сразу начинает хворать, как домашняя барышня от летнего дождика.

Впрочем, за это Полуночное знамение и любили. Редкое, ценное из-за трудностей при выращивании и любимое многими. Иногда этот цветок в миру даже называли обручальным или сводническим, больно нуждался в заботе и внимании, как малое дитя. Влюбленным приходилось вместе приглядывать за растеньицем и сменять друг друга на посту, чтобы точно соблюсти все условия. Но это того стоило.

При цветении от Знамения исходил просто чудесный аромат, да и сам распустившийся бутон крайне радовал глаз того, кто наблюдал это зрелище. Для тех, кто растил, это было по-особому волшебный момент. Цветок становился буквально символом любви и верности.

«Странно, что у оригинального протагониста он расцвел и не умер» — буркнул Юань про себя. У оригинального Ло Бинхе точно не было времени присматривать за сюжетной безделушкой, которая должна была выражать его симпатию к очередной сестричке.

Хотя кого обманывать, сам Шэнь Юань явно не располагал временем, раз несчастное растение вяло, будто о нём периодически забывали, хотя новоявленный император демонов бывал рядом с ним чаще, чем с кем-либо ещё из дворца.

Очередной разочарованный вздох. С Инъин всё выходило гораздо лучше. Да и в принципе чувствовал себя рядом с ней полукровка гораздо лучше.

Полив, подкормка ци — ежедневный ритуал, чуть утешающий душу. Несложные действия просто напоминали о днях на родном пике. По крайней мере, о хороших днях.

Бинхе рывком поднялся, выпрямляя спину, и окинул садик взглядом. Цветение и благоухание, во многом его стараниями. До его прихода, в дворце ХуаньХуа мало кто интересовался и занимался не лекарственными растениями, изредка только старый хозяин пополнял коллекцию чем-то редким и необычным, а потом просто забывал о существовании этого зала, оставляя всё на попечение адептов, которые и сами-то не знали всех тонкостей. Так небольшой садик и хворал, пока ни дождался нового негласного хозяина.

Разворот, только взметнулись чёрно-золотые одежды. Настала пора всё же покинуть этот зелёный оазис посреди его личной золотой клетки.

Дворец ХуаньХуа оказался не так приятен, как перерожденец себе его представлял. Нет, несомненно, всё соответствовало книге, но…

Жить в такой обстановке было просто невыносимо.

Золото. Оно было просто повсюду — лепнина на стенах, нити в одежде адептов, артефакты и украшения — куда ни кинь взгляд, попадёшь во что-то блестящее. Мир перед взором от этого уже откровенно рябил, особенно после Бездны с её мрачными, но не настолько раздражающими оттенками. Из всех комнат полудемон выбрал самую аскетичную и простую, просто стараясь скрыться от этого влажного сна Мидаса. Сейчас Юань как никогда скучал по родной школе. Золото никогда не будет лучше зелени.

Отдельным пунктом выступали обитатели. Одни смотрели на него, как на восставшее божество, особенно после тех историй, что молодой император рассказал перед главой и адептами. И именно этих людей он опасался, хоть раньше и получал моральное удовлетворение просто от факта их существования. Фанатики хуже смертельного оружия, пусть их и можно использовать в своих целях.

Вторые относились нейтрально. Спокойные ученики, среди которых Ло Бинхе заимел вполне хороших знакомых, что могли помочь по части вопросов. А третьи…

Третьи желали сбросить его прямо туда, откуда вылез бывший адепт Цанцюн. И ведь он мог их понять — сам был бы возмущен, если б приемником главы назначили какого-нибудь внезапно объявившегося адепта совсем другой школы. Но они все молчали и тупили взгляд в пол, не желая смотреть ему в лицо. Просто боялись, и было из-за чего.

В дни проживания и обучения в ХуаньХуа, парень невольно вспоминал одну цитату из русской литературы, что услышал от однокурсника: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.» Он не знал автора, не знал названия произведения, но эти слова пришлись, как родные.

Старый глава дворца проявлял слишком много внимания и был хуже настойчивого любовника. Поначалу парень придумывал ему хоть какие-то оправдания — хотел привязать к себе и этому месту потенциального сильного приемника, чтоб опозорить родную школу Ло Бинхе и выдать за достойного человека свою не в меру настырную и наглую дочь. (Полукровка был готов поклясться, что Гунъи Сяо от счастья упился вином, как только узнал, что больше не жених этой истеричке)

Но это переходило все рамки. Серьёзно, он с родным отцом в прошлом мире столько времени не проводил, сколько пришлось с главой ХуаньХуа. То тренировки, то разговоры, то какая-нибудь церемония. Глаз уже грозился начать дёргаться, благо старик хоть руки не распускал.

Но хотел…

Ло Бинхе чувствовал это всем своим телом, каждой клеточкой, каждой крупицей сознания. Так не смотрят на ученика, так не смотрят на возможного приемника или члена семьи. Хищник смотрит так на добычу, насильник смотрит так на следующую жертву. С животным плотским голодом и нездоровым блеском.

«Мерзость»

Но приходилось терпеть. Старик ему ещё нужен живым, нужно лишь немного потерпеть с натянутой улыбкой. Он ещё доберётся до правды и мотивов. А уж потом…

Из старого лиса паршивый воротник, но хорошее чучело.

Полукровка мотнул головой. Нет, кровожадные мысли конечно часть эффекта Синьмо, но нужно было стараться держать себя в руках. Нельзя позволить себе сойти с ума, он ещё не познал всё, что хотел.

Впрочем, клинок приносил определенную пользу. Когда говорил он, не было слышно Системы. Она вообще с того момента не появлялась, видимо места в голове хватало лишь на одну злобную железяку. Может позже ему прилетит наказание, но пока перерожденец наслаждался жизнью и не беспокоился.

Как вообще до этого дошло? Юань наверно и не помнил…

А нет. Помнил.

***

Честно говоря, когда попадаешь в главного героя, не сразу вспоминаешь, что перед чередой побед и гаремом красоток нужно перетерпеть боль, унижения и лишения во имя дешёвой авторской драмы и пыли в глаза читателей.

Реальность больно ударила обухом по голове несчастного попаданца, ещё не отошедшего от нелепейшей из смертей. Подавился от возмущения булочкой. Прекрасный конец. Есть ли ещё более глупая смерть?

В тот день шёл дождь. Холодный, промозглый, пробирающий до костей даже несмотря на тёплый сезон. Измождённые руки испачкались в грязи и собственной крови, но семилетний мальчик лишь закусывал губу, ощущая металлический привкус во рту, и продолжал рыть. Нельзя не предать тело земле. Матушка не обретёт покоя.

Кровь, грязь и слёзы смешались в единую массу, стекая с дождём по стенкам могилы прямо на завернутое в белый тело. Всё, что мог сделать сын простой бедной прачки, ещё и не обладающий какими-то особенными данными.

Он только пришёл в этот мир, а тот уже предпочёл сделать ему больно утратой близкого человека и отвратительной детской беспомощностью. Судьба будто смеялась — Юаня перенесло в это тело ровно за три дня до переломного момента. До смерти приёмной матери Ло Бинхе.

У каждого уважающего себя главного героя есть три вещи — красивая женщина, сильное оружие и мёртвые родители. Клише, кочующее из произведения в произведение. И новоявленный протагонист клял этот замученный сюжетный ход.

Болезнь сгубила её буквально за три дня. Болезненный в прошлой жизни юноша просто не мог принять и осмыслить, что за столь короткий срок вообще возможно расстаться с жизнью от такой болезни. В этот временной период ещё не диагностировали точно, различались названия, но Шэнь Юань прекрасно знал имя «убийцы». Это была проклятая всеми богами пневмония. Заболевание, которое в его время уже удавалось как-то лечить и подавлять. Но к чему вспоминать это, будучи в Древнем Китае, где ещё до пенициллина не дошли.

Он не успел узнать её, не успел привыкнуть, ничего не успел, но уже глотал горькие слёзы, хороня бездыханное тело. Может собственная давно почившая сентиментальность внезапно восстала из мёртвых, а может остаточные следы бывшего хозяина тела дали о себе знать, факт оставался фактом — впервые за долгие годы он плакал так, что слёзы просто кончились, пересохли, как у героя тупой сопливой мелодрамы.

Только тогда Шэнь Юань смог протереть глаза ещё грязными пальцами и рассмотреть хоть что-то из окружения. Дождь кончился. Боль от утраты оттенялась раздражением.

/Поздравляем с завершением задания «Она забирает лучших». На ваш счёт зачислено 100 баллов/

Ребёнок глухо рыкнул. 100 баллов. Столько стоит человеческая жизнь и его личные мучения?

/За задание высокой степи моральной тяжести вам начислена компенсация в 100 баллов/

Он не выдержал, хрипло засмеялся.

«Ты ведь только что это придумала, тварь механическая?»

Система молчала. То ли не услышала, то ли проигнорировала. Так и лучше.

Кое-как Шэнь Юань поднялся на ноги. Всё тело нещадно болело, особенно сильно ныли конечности и спина. Мальчишка плотно сжал ладони в кулаки, впиваясь в кожу нестрижеными ногтями, и вновь прикусил щеку, будто надеясь заглушить перегруз детского нелепого тельца. Знакомые ощущения, но сейчас они особенно сильно раздражали. Здесь он не мог позволить себе быть слабым. Древний Китай слишком опасен для того, у кого пока нет ни гроша в кармане. Пришлось терпеть и пытаться делать вид, что никакой боли в природе нет.

Неудачливый главный герой медленно побрёл домой. Нужно хоть немного восстановиться перед следующим заданием, гуй побери эту дрянную железяку. Всего ничего проходил с её голосом в голове, а уже хочется что-нибудь себе расцарапать, чтоб хотя бы просто её не слышать.

Глубокий вдох. Не стоило поддаваться таким порывам. В конце концов в этом мире должно было быть что-то хорошее.

Перерожденец поднял взгляд к небу. Иссиня-чёрное, усыпанное звёздами, будто дорогое платье драгоценными камнями. В родной вселенной он такое небо видел лишь в провинциях или на окраинах, когда бывал ещё мальчишкой в санаториях. В столице звёздам не дают места земные огни большого города и облака смога, смазывающего благородные синие оттенки в грязный лилово- серый.

В полумраке ещё раздавалась песнь ночной заблудшей птицы, и за эти звуки можно было и душу продать, а ветер неспешно колыхал дикие травы, убаюкивая лёгким шелестом всё живое и даруя покой мёртвому.

Шэнь Юань любил и ненавидел «Путь гордого бессмертного демона». Ненавидел за множество хороших, но бездарно обрубленных путей и линий, за бестолковый сюжет, за картонных персонажей и бессмысленные «папапа» в каждой главе. Но любил. За мир любил, за дивных зверей и богатое царство причудливых растений, что показывали лишь на секунду ради очередной «сцены», любил, за удивительные реликвии любил. Любил и не понимал, почему другим это показалось менее интересным, чем порно с очередной сестричкой, залетевшей в гарем главного героя. Иронично звучит с учётом ника автора.

Но сейчас… он и есть главный герой. Он и есть Ло Бинхе, это его мир, бескрайний и невероятный, опьянивший перерожденца с первых секунд. И теперь есть возможность полностью его познать, не опираясь лишь на мелькавшие описания. А безобразное…хах, сейчас у бывшего читателя есть шанс переписать всё паршивое. Он больше не заперт в своём же теле, не прикован на короткий поводок к больницам, это тело может стать здоровым и крепким просто из-за демонического наследия, нужно просто ждать и активно работать.

Улыбка расплылась на лице. Нет, этот мир слишком прекрасен в своей жестокости, чтоб просто так его оставлять.

***

Идти на отбор на пик было…страшно. Да, определенно так.

Нет, хребет Цанцюн был прекраснейшим местом, если опираться на то, что было описано в романе. О да, Юань ещё помнил первые главы, когда автор ещё явно горел страстью к произведению, когда не было пустого бессмысленного конвейера, когда от слов перед глазами вспыхивали невероятные картины, пугающие своей точностью, взгляд от лица героя был живым, свежим и интересующимся всем вокруг, он жил своей жизнью и чувствовался настоящим. А как хорошо были обрисованы вершины и вспоминать грустно. Как это скатилось в то, чем всё кончилось? Жалеть было бессмысленно, оставалось лишь гадать, чья это деградация, писателя или его персонажа.

Впрочем, сейчас у Шэнь Юаня был прекрасный шанс рассмотреть всё своими глазами, просто потому что…

/Вы НЕ МОЖЕТЕ отказаться от этого задания, так как это часть основной сюжетной миссии. За невыполнение будет назначен штраф./

Юань после этого глубоко вздохнул и попытался смириться. Спорить с механической стервой не было желания, а выяснять, какое там наказание, уж тем более. Зная характер железяки, кара была истинно ужасна. Ещё и это поганое ограничение ООС. Невозможно быть белым лотосом, если душой ты тянешь максимум на кактус. Который ещё и цветёт только раз в год или пять, а всё остальное время портит вид подоконника и попадается под руки, щедро делясь занозами-колючками.

И снова приходится притворяться. Как всегда, совсем ничего нового. Когда вообще Шэнь Юань был настоящим?

Он всегда прекрасно играл роли. Перед родными, перед знакомыми, перед преподавателями в универе, из которого он ушёл на втором курсе. Притворство — часть его жизни, часть жизни его окружения, часть, в конце концов, его собственного потерявшегося образа. Живого и настоящего Непревзойдённого Огурца видел лишь интернет, лишь комментарии на форумах и аноны, прячущие личину за серыми аватарками и глупыми никами. На нормальные контакты почти не хватало сил и возможностей. Перед реальным миром стоило вести себя тихо и играть паиньку по ситуации, чтобы не было ненужных проблем. Он уже пытался показывать характер, ничем хорошим это не кончилось. И так слишком много проблем принес собственной семье лишь одним фактом существования.

Ноги болели от долгой перегрузки, а мысли мрачно клубились в голове, подобно рою мух над полусгнившим телом.

Он хочет в школу, хочет пройти этот момент, но не хочет к тому, кто стоит во главе его будущего дома. Юань ещё не видел Шэнь Цинцю, но уже прекрасно осознавал, что придётся пережить из-за этого куска го…кхем, текста.

Было мерзко просто от мысли, что и это придётся терпеть. Неизвестно, сколько продлится ограничение, а значит останется лишь принимать тумаки и грязную работу, «эпично превозмогая» и представляя утопические картины сюжетной мести. У этого урода не было оправданий, только огромный список грехов, жертв и отрицательных черт. Завистливый, злобный, лицемерный — автор просто собрал всё отвратительное в одного персонажа. Ни капли мотивации, лишь беспричинные издевательства над протагонистом. До ужаса ленивый ход, но может это к лучшему. Такому роману большего и не требовалось, хоть откровенной ненависти Непревзойдённого Огурца, растянутой на сотни страниц, это не преуменьшало.

Кажется, только на этой злости Юань и рыл себе моги…кхем, яму, почти ничего не чувствуя. Обычному ребенку уже не хватило бы терпения и сил, а он всё копал. Сюжетная условность, если смотреть трезво, но попаданец даже был благодарен миру за её существование.

Явственно ощущались взгляды в спину, парень даже мог догадываться чьи.

Заинтересованный, пронзительный, сопровождающийся отдаленным баритоном — глава пика Байчжань, Лю Цинге. Память ещё доносила, что он заинтересовался Ло Бинхе на отборе.

Холодный, будто лёд, изучающий, окутанный тишиной и зеленью, если новоявленный протагонист правильно угадал. Вот и глава Пика Искусств, его "прекрасный" будущий (мучитель) учитель, скорее всего с Нин Инъин рядом — слух улавливал девичий взволнованный девичий голосок. Когда там каноничная перебранка?

***

Юань и раньше получал ожоги. Ещё свежи были воспоминания, как младшая сестра уронила на него горячую чашку с чаем, благо попало в основном на ногу. Кожа там была вся красная, покрытая вздувшимися волдырями, а шрам от этой нелепой случайности оставался с юношей до самой смерти. Но он не злился. Мэймэй тогда очень громко плакала и искренне извинялась, разводя бурную деятельность по первой помощи, не слишком действеннную правда из-за её возраста на тот момент. Было больно, но не слишком обидно. Она же не специально. Воспоминание об этом ощущалось иронично тёплым.

Но сейчас он вновь кусал губы, бинтуя обожжёные руки.

«Урод…ненавижу-ненавижу-ненавижу…»

Светлые глаза гневно жмурились, а кулак сильно сжал край бинта, отчего мальчишка зашипел. Надавил случайно на уже забинтованный.

Люди в комментариях писали, что неправильно поданный чай равноценен оскорблению. Что это просто элемент от времени, что автора стоит похвалить за соблюдение такой маленькой, но важной детали. Раньше Непревзойдённый Огурец был даже готов поверить этому, звучало же логично.

Но сейчас он понимал, что Шэнь Цинцю — просто злобная дрянь с наклонностями садиста.

Эти холодные глаза… Превосходство, гордость, унижение всего сущего. И Юань под этими глазами, подобный грязному уличному щенку. Мерзко. Он ведь не сделал той ошибки, что совершил Бинхе в каноне. Учитель просто издевался над ним, просто издевался!

Кулак вписался в деревянную стенку сарая. Его туда бросили сразу же, видите ли нет места в общежитии. Врут, как дышат.

Чем он всё это заслужил? Чем так сразу не понравился?

«Хах, может он любил мою настоящую маменьку, а я отвратительно похож на родного отца?» - пронеслась в голове шальная мысль об одном книжном тропе, вызвавшая кривую усмешку.- «Ну нет. Тогда бы всё закончилось фразой про глаза…хоть это Самолёт не украл.»

Закрепление повязки и падение на сено. В реальном мире грязная тряпка точно занесла бы в рану инфекцию, но главный герой же не может умереть в самом начале пути от чёртового сепсиса?

Юань прикрыл глаза. Человеческий шум слышался за хлипкими деревянными стенками, копошение учеников, его братьев по учению, что в итоге равным его никогда не признают. Когда парень мечтал попасть в книгу, хотел он явно не этого.

До Пика его довело только чудо и бурчащая система, являющаяся скорее раздатчиком моральных пинков и комментариев «100 баллов за то, что вы не умерли по дороге, уважаемый пользователь». Поможет ли это ему сейчас — вопрос спорный. Тяжело выполнять бытовые поручения в Древнем Китае, если в своём времени ты скорее бытовой инвалид, кое-как совладавший со стиральной машинкой.

Юань плохо переживал переезд сначала в общежитие, а потом и в свою же квартиру. Когда ты домашний ребенок из обеспеченной семьи, от тебя ничего особого не ждут и не просят. Всему приходилось учиться самому на ходу. А уж с учётом его здоровья…всё доходило до раздражающей, но верной клички. «Одуванчик»

«Чуть дунет, сразу в постель сляжет»

Использованием этого прозвища баловались старшие братья. Нет, юноша любил их, но такое просто вызывало гнев и …зависть. Оба были спортивными, сильными и красивыми, а Юань…

По сравнению со старшими, младший Шэнь был просто кожа да кости. Изящество присутствовало, но схожесть с девушкой особых плюсов никогда не давала, только комплексы. Слишком тонкие руки, слишком заметная талия, слишком женственное лицо. Как уж с такими параметрами найти спутницу жизни? А глаза…глаза зеркало души и образа жизни. И тут выходила странная химера непроспавшейся совы и панды. Баллов привлекательности это не придавало.

Но этот мир ещё даст ему тело. Главное ждать. Главное дожить, если смотреть трезво…

— Там адаптировался и тут выживу, — раздался твёрдый уверенный шепот. Он должен выжить, должен приспособиться…хотя желание лечь и не встать ещё маячило в сознании. Бороться с этим становилось всё сложнее.

Оно и раньше часто возникало. А Юань и рад поддаться. Так хандра и апатия просто съедали день за днём, делая их похожими на серую полосу, просто пролетающую перед глазами без разделения на день и ночь. Отвратительное состояние бездействия при наличии времени с желанием, но полном отсутствии моральных сил.

Сейчас на это просто нет времени. И место совсем не подходит. Апатично смотреть в потолок в конце концов не позволят физически.

«Золушка терпела, и я потерплю,» - раздалось в мыслях и вызвало нервный смешок. Нереалистичная сказка, подстать нереалистичному роману. Тут даже есть своя мачеха, в сей истории скрывающая лицо за веером. Удивительная схожесть, хотя что такого в типичном тропе «из грязи в князи». Каждому нужно фантомное ощущение, что даже из замученных трущоб и кредитов можно выбраться в короли по взмаху волшебной палочки неясно откуда взявшегося родственника. Хотя можно даже без родственника. Уберсильное наследие тоже подойдёт, в конце концов у попаданца сейчас только оно.

Остается ждать конец со злодеем, танцующим в раскаленных башмаках. Или это была уже другая сказка? Неважно. Многое сейчас неважно.

Дверь нежданно скрипнула, заставив тело мелко вздрогнуть от неожиданности.

— А-Ло, всё хорошо? — послышался девичий голосок.

— Конечно, шицзе, я в порядке, — даже не поднимая взгляда, бросил Ло Бинхе с милой улыбкой.

Вот ещё одна часть его новой жизни.

***

По правде говоря, при прочтении очаровательная шицзе главного героя Непревзойдённого Огурца откровенно раздражала. То ли дело его ненаглядная Ша Хуалинь, хотя сейчас не об этом…

Слишком невинная. Слишком милая. Слишком правильная. Слишком клише. Почти в каждом произведении такого жанра есть эта чистая непорочная сестричка, умиляющая читателей просто одним незамысловатым действием. В первые разы ещё ведёшься, но потом это просто начинает надоедать, а героини, попавшие под этот зловредный штамп, начинают терять имена, становясь просто «ну, та самая сестричка» с припиской фэндома.

Но Нин Инъин всё же выделяло кое-что, и оно же доводило Огурца до зубного скрежета. Непроглядная глупость.

Каждый раз, когда девушка случайно приносила неприятности протагонисту, парень просто отходил от компьютера, подышать в окно свежим воздухом. Иначе читать новеллу будет не на чем. Многострадальный пк, много слышавший за последние годы, не пережил бы очередной срыв своего хозяина. А уж что подумали бы соседи о том самом «тихом мальчике» этажом ниже Юань даже думать не хотел. Возвращался он лишь полностью постигшим умиротворение и в который раз себя убедившим, что нельзя ненавидеть персонажа за то, что автор — ленивый гад, не умеющий придумывать нормальные сюжетные ходы.

Но к собственному удивлению, Непревзойденный огурец всё же смягчил это мнение.

— А-Ло, смотри, сейчас распустится, — шептала завороженно девушка.

Ло Бинхе не мог не улыбнуться, смотря на её увлечённость. Было глубоко за полночь, звёзды уже во всю светили с чёрных небес, впрочем, уступая по силе луне. И они оба определенно в это время должны были спать.

Но звёзды светили, небо чернело, а два ученика Пика Искусств сидели на корточках в кустах, глядя, как в ночи показываются лепестки чуть посверкивающего цветка, и ощущая невероятный приятно сладковатый запах.

Первое и последнее в его жизни цветение «Полуночного знамения».

Инъин сдерживала желание коснуться лепестков — хрупкое растение раскрывало бутон, обнажая градиент от нежно-голубого до молочно-белого. Их личный цвет радости.

/Задание «Любовь и розы» выполнено, вам начислено 40 баллов/

Система пыталась сближать его с шицзе. И у неё это получалось.

На первых порах хотелось браниться. Магнит для неприятностей, постоянно гуляющий где-то рядом, сомнительное удовольствие для любого человека.

А потом этот магнит для неприятностей стал единственным, кто поддерживал его увлечения. Всё банально и просто.

— Как же красиво…потом вырастим тот красивый цветочек, который…ммм, ну тот, с розовыми лепесточками! — взметнулась девушка, сверкая глазами.

— Цвет пустыни? Ох, будет трудно…- нахмурился Бинхе, задумчиво смотря в сторону.

— Ты и про этот говорил так, но он же вырос! — Нин Инъин забавно надула губы и вела брови.- Значит и этот выходим!

Парень не смог сдержать усмешки. В такие моменты она была невероятно похожа на его младшую сестрёнку. Те же привычки, та же походка, похожий звонкий голосок и импульсивность. По тексту не скажешь, но если смотреть собственными глазами, от ощущения не отделаться.

И это вызывало лёгкую тоску.

Шэнь Юань ведь почти и не задумывался, как там сейчас его семья. Плачет ли мама, помнят ли братья, скучает ли сестрёнка. Эти мысли возникали лишь ненадолго, а потом пропадали, как туман на рассвете, но это отдаленно казалось столь странным и неестественным. Будто кто-то специально пытается заставить его забыть о близких, оставшихся в том мире.

«Система наверно…»

Это даже логично звучало, но не могло быть проверенным. Железная стерва почему-то всегда молчит на неудобные для неё вопросы.

Юноша отвлекся, отводя глаза. На фоне лунного света виднелся уже поднявшийся девичий силуэт. Кажется, пора всё-таки возвращаться и ложиться досыпать. Цветок оказался прикрыт листвой и ветками, надёжно спрятан за кустами. Не хватало ещё, чтобы лишние глаза увидели их общее сокровище.

По правде говоря, конкретно Ло Бинхе опасался вполне конкретных глаз. Первые несомненно принадлежали его ненаглядному шицзюну. Как же иначе. И Инъин ничего не будет. Старый урод точно глаз на нее положил, на занятиях задерживает, сама девочка говорит, что они правда просто дополнительно упражнялись, но чуткое братское сердце чуяло подвох…и помнило о пристрастиях учителя по канону. Сколько ударов придется пережить Юаню за ночную самодеятельность же, тот считать даже не брался. А вот вторая пара глаз…

Сказать, что Мин Фань просто заноза, было бы оскорблением. Он был не просто занозой, о нет, он был целым увесистым суком, насквозь пробившим ногу. Юноша понимал, чем вызвал неприязнь старшего товарища, но упорно не мог понять, где его вина, особенно с учётом того, что Бинхе был тише большинства учеников пика и большую часть времени старался провести за чтением. Кажется, это тоже бесило старшего.

Мин Фань явно показал себя тем самым типичным хулиганом из подростковых американских фильмов. Сила есть, ума не надо, только бессмысленная ревность и зависть. Ну, не даром именно его старый урод избрал старшим среди обучающихся.

Самым желанным было хотя бы сейчас просто ему не попасться. С этим куском стереотипов и авторской лени договориться было просто невозможно.

Но в этом был свой шарм. Девчушка держала его за руку, улыбаясь под вуалью ночной тени, шептала ему что-то восторженно, фонтанируя идеями. В крови гулял адреналин от их маленькой опасной вылазки, но на душе было столь тепло. Он может и не чувствовал истинного влечения, но желание быть близко и защищать, очень даже. Отчего-то шицзе казалась столь хрупкой…

В ту ночь они дошли до общежитий, и всё было столь хорошо… Инъин даже обняла Бинхе! Но вот утром…

— А-Ло, он его растоптал! — девушка заливалась слезами, прижимаясь к младшему. Мин Фань до цветка всё-таки добрался, сопоставил же факты и промелькнувшего ночью брата по учению и просто не смог пройти мимо. Только этот крайне умный персонаж не заметил, что юноша тогда провожал шицзе.

— Тс, не плачь…вырастим новый, лучше прежнего, — Юань честно старался успокоить хотя бы потому, что она просто его не отпустит. Нет, парню нравились объятия, но вот всем окружающим, особенно виновнику слёз, очень даже нет.

— Правда? — как же у неё загорелись глаза на этих словах.

— Правда, — твёрдо кивнул Ло Бинхе, ни капли не сомневаясь в своих словах. У них ведь ещё так много времени.

«…правда ведь вырастим?...»- думал полудемон, наблюдая, как удаляется утёс с фигурой уже бывшего учителя и закрывается проход в Бесконечную Бездну.

/Миссия «Выживает сильнейший» успешно запущена! Принять?/

— Да

***

Если ад существует, то Бездна — его подразделение.

Ну или хотя бы подразделение Чистилища.

«Гуев ленивый автор»

Об этом месте можно было бы написать многое, но лучше всего её характеризовало лишь одно слово.

«Пустота»

Пустота моральная, пустота физическая, пустота в душе и того, кто волей злых богов в неё попал. Часы сливаются с минутами, и река времени становится чем-то несуществующим, пропавшим и не имеющим силы, потерявшим берега и чёткость.

Полукровка не знал, день или ночь, суббота или понедельник, весна или осень. В Бездне всё было одинаково. Жар, копоть, голод и злость — всё, что осталось в разуме, подобно шраму от клейма. Мало что оттуда задержалось в памяти. В период пребывания в бездне, мысли будто были в тумане. Нет, это даже не туман. Ядовитый душащий смог, что не давал мыслить и чувствовать. Дыра в душе и голове, жив и мёртв одновременно.

Он помнил первые впечатления. Казалось бы, пустота и тишина, лишь местная природа издает хоть какой-то шум. Но пустота была слишком обманчивой. Бездна казалась живой в самом прямом значении, будто бы вся демоническая злость, голод и чернота слились и породили что-то пугающее и отвратительное. Она наблюдала за ним, следила за каждым шагом и смеялась над каждой неудачей. Эти рассуждения могли быть бредом, но отчего-то Ло Бинхе так было легче. Чувство полного одиночества окончательно убило бы рассудок.

Отдалённо отдавались в памяти воспоминания о поселениях. Демоны умудрялись как-то находить чуть более безопасные места и сбиваться в стаи, чуя, что иначе им просто не прожить. Бинхе проходил в такие, даже как-то торговал. Кажется, именно в этих деревнях чудом выживших его настигла первая слава.

После одной из таких он шел по бесплодной серой земле, окруженный лишь голой пустыней. Мрачный пейзаж даже для Бездны, в конце концов, полукровка и здесь умудрялся замечать что-то красивое, хоть это что-то в основном просто хотело заманить его и сожрать. Какие намерения, впрочем, ожидать от того, что родилось в окружении чистой демонической ци.

Тело постоянно напряжено и готово сорваться на бег. Тишина обычно знаменовала приближение бури, опасности, чего-то более крупного и злого. По сути, это было первым правилом выживания в такой среде, а второе вытекало из него.

«Всегда будь наготове»

Бинхе даже усмехнулся. Конкретно эту истину ему ещё учителя доносили, что старый урод, с которым спокойствие только снилось, что Старейшина Мэнмо.

Старика сейчас страшно не хватало. Даже его постоянного ворчания. Особенно его постоянного ворчания, с учётом того, что кроме него и Инъин хоть какую-то поддержку Юаню никто не оказывал. Статус главного героя ли или просто невероятная скука с одиночеством, но факт оставался фактом — демон привязался к «глупому мальчишке», привязался сильно. У него точно были свои цели, но симпатия кажется занимала не меньшее место. Слишком искренне рад был признанию учителем, причём не показушно — пришлось системой проверять этот момент, баллы потратил, но оно того стоило. Впрочем, симпатия симпатией, а гонял старик и в хвост и в гриву, при этом откровенно нарушая правила, установленные злобной железякой.

Через сны же можно было показать воспоминания, и это не нарушало пункта о неразглашении.

Только после сотого показа полнометражного дешевого слэшера, который Старейшина посчитал комедией, Ло Бинхе сильно пожалел об этой дыре в правилах.

Хотя сейчас…

В Бездне не снятся сны. Ночь проносится беспокойно и быстро, не забивая память отголосками ночных видений. Да и совсем не до этого становится, когда всё живое и мёртвое жаждет твоей плоти.

Юань даже смирился. Ко всему ведь можно привыкнуть. Даже к странному коматозу, что шел за ним всё пребывание в этом аду. Поганое состояние, в котором не помнишь даже своего имени и не чувствуешь мыслей, идя как на механизме. Земля будто отнимала эмоции, вбирая всё в пепел, покрывающий местность. В таком беспросветном кошмаре недолго стать просто бесплотным призраком, скитающимся под фальшивым небом этого места.

Ло Бинхе уже видел таких. Серых, будто мёртвых, но ещё ужасающе живых. Они выживали лишь на рефлексах, почти ничего не чувствуя.

И это пугало.

«Можно ли в этом контексте использовать эффект зловещей долины?»

Такое даже вызывало дрожь.

Призрак был и в одном из прошлых поселений. Юный лицом, но хромающий и облаченный в серое тряпьё с частями доспех. Странное, неестественное сочетание. Глаза казались стеклянными и бессмысленно смотрели в землю импровизированного лагеря, будто что-то внутри существа пыталось вновь собраться, но терпело неудачу раз за разом.

Бинхе тогда сидел недалеко, перебиваясь хоть какой-то пародией на еду. Он не хотел этого, не искал специально возможности, но по воле случая они пересеклись взглядами. Кажется, впервые за долгое время мурашки пробежались по коже бывшего ученика Пика Искусств.

Бездна под блеклым голубым стеклом. Если долго смотреть в пустоту, она посмотрит в тебя и затянет, оставив уже бесполезную оболочку бродить по свету и ожидать своего конца. Юноша чувствовал это каждой клеточкой тела. Безысходность стала чумой для выживших, смертельной болезнью.

Она ведь смогла добить куклу с голубыми глазами. Юань это помнил слишком хорошо. Как в замедленной съемке. Кадр. Нападение червя-гиганта на лагерь. Второй. Паника, подготовка, оружие и попытки отогнать тварь прочь. Третий. Бесплотный шагает впереди всех, направляясь в сторону нападающего. Четвёртый. Конец. Тщедушное тело марионетки с оборванными нитями пропало в пасти. Он ведь даже не сопротивлялся, не хотел бороться. Сдался самым ужасающим способом.

Именно в тот момент Ло Бинхе понял, как же сильно ему хочется жить.

Должен вернуться домой. Должен увидеть небо голубым, а землю — зеленой от травы. Он не может стать таким. Не может умереть так. Не может отдать душу этому проклятому месту. Ни за что.

Юань уже не помнил, как они отбили нападение, как восстанавливались и что делали в принципе. Только пустота эта под голубым стеклом перед глазами стояла, несколько дней туман в памяти гуще, чем обычно стоял, голова болеть начинала.

Но это побудило к действиям, а уж они дали свои плоды…

Зверь гиб медленно и болезненно, рыча утробно, искалечено.

«Ты просто выбрал противника не по силе”- пронеслась слишком чёткая мысль. Руки в крови по локоть, густой и чёрной, капающей на песок под ногами. Освежевать заживо было тяжело, но добить эту тварь было бы ещё сложнее. Меньшее из двух зол…для него самого. Эти оспоминания в мирной обстановке вызывали тошноту, но тогда времени на это не было.

«Либо ты, либо тебя»

А ведь интересный был зверь, напоминал отдаленно гибрид медведя и волка, окрашенный в черный цвет. Сейчас бы Ло Бинхе даже попытался бы приручить, но в момент схватки такие мысли были излишни, а уж потом…

Эти демоны смотрели с восхищением. В обществе, где царствует сила, победа над почти бессмертной тварью дает тебе превосходство, и Юань этим наслаждался. Странно. Неестественно. Даже весть о крупной сумме баллов от Системы не вызывала такого удовлетворения, как это несчастное восхищение товарищей по несчастью.

И он захотел большего. Но это сыграло злую шутку.

/Миссия «Меч в гробнице» успешно запущена. Приготовьтесь к вторжению/

«Вторжению?”- лишь успел подумать Ло Бинхе, берясь за Синьмо на постаменте, как тут же понял, что имела в виду стальная сволочь.

В ушах застучало, сама голова будто оказалась меж молотом и наковальней. Ощущения, если бы кто-то приклеил к ушам колонки и на всю включил что-то тяжелое и немелодичное. Но это что-то было невероятно прекрасным…

Ноги предательски подкосились, меч остался единственной опорой. Всё тело трясло, будто в лихорадке. Но к чему внешнее, если внутренне гораздо страшнее?

Это пьянило. Это чувство бесконечной власти, будто он единолично стал богом этого жалкого мирка. Богом карающим, богом злым. Месяц притупленных эмоций вспыхнул первородной злобой и чистой ненавистью.

УбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбитьУбить

Картинки вспыхивали перед глазами слишком яркими образами. Отрубленная голова обидчика. Кровоточащее тело Шэнь Цзю, лишенное всего выпирающего. Улыбка наползала на лицо сама.

Трясущиеся руки сжимали клинок. И эйфория. Он может хоть сейчас открыть разрыв и прийти к ним, несчастным уродам за масками мудрецов. И эти глупцы будут думать, что ещё что-то могут сделать. Хохот вырвался из горла, разносясь по всей бездне и смешиваясь с какофонией кровожадного шума и голосов в голове полудемона.

У̱̫̦̗̜̟͎̣͉͈͜б̨̠̙̱͇и̟͕̜̦̗̣͕̬̙̟͢в̡̮̦̝̙̭̘̪͔̫̯̫а͉͓̪̠̦̬͕̝̫͢ͅй͉̬͔͉͓̳̖̫͜ͅН̨͎̖̖̫͎͎͔͍̤̭ͅͅа̡̱͎͍̟͖̣͎с̨̣̰̗̭̩̲̪͕̜͇̖̝и̗̫̳̩͢л̠͔̟̭̙̫͜ͅу̧͈̖͕̞й̡̰̟̭̥̥̩̘͍͔͙̙ͅУ̨̙̪̳̖̬͓̭͎͎͓͍ͅб̙̳̗͕̘͙͢ͅи̡͕͓̰͇̱͔̬в̢̱̭̳̦͚̰а̦̯̠͚̳̖͉͢й̡̞̭̤̠̟̙͔̩В̡̝͇̳͔̮̘͙̖̥͇̟͖о͙̭͇̠͚̰̩͜р̢̖̯͕͕͓͎̦̤у͚͓̞̙͍͓͕͢й̨̪͓̖̟͍̗̯̯̥̠͙ͅУ̦͎̜̳͉̘͜б̨̟͙͖̖̟͚̤и̧̘̗͍̱̙̝в̧̗͉̖̗̗͔̪͎͕̠̦͙а̞̟̲͔̱̮͇̖̯̣͜й̣͖̥̫̝͈̪̙̰̮͜Н̧͕͍͎͇а̡̟͎̱͕̗̱͎с̯͈̩͔̣͙̥͈͇̬̪͢и̢̰̯͕̲л̭͓͚͕͜у̡͔̬͇̝̥̝̠͎й͚̙͍̫͓͎͢У̧͖̦͔̞̫̞͕̟̦̫̰ͅб̢̗̮͔͖̪̬̱̘̤͉͓и̯͔̠̭͙͙͜в̡͔̖̞̥̳͓͉а̦̘̥̟̪̣͕̝͢й̡̮̖̪̙͓͎̞В̢̠̫̳̟о̨͍̖̞̘̣͍̲͍͚̝̱р̡̦̤̗̠͓͎̰ͅу̨̘̫̜͓̥̫й̡̗̝̜͖͚̯͓̣̠͎͙

Кровь стучит в висках, переглушая механический голос. Система…бракованная богиня пыталась что-то хрипеть про ошибку, но растворялась в глючном шуме.

Впервые за долгое время ему было хорошо.

Из горла соученика в его руках раздаются булькающие хрипы, пальцы проходят в окровавленную плоть, такую теплую, сочащуюся кровью. Секунда, хруст, полные ненависти и боли глаза. Мощным движением рука вбивает в землю безжизненное тело. Ещё раз, и ещё, и ещё, пока не остается только кровавая каша из перемолотых костей и мозга.

Они боятся. Они воют. Они плачут, моля о пощаде. А он улыбается, беря одного из бывших обидчиков за волосы и сдирая скальп, обнажая человеческую начинку. Громкий болезненный крик раздается в воздухе, смешиваясь с хохотом.

Он смотрит с нескрываемым презрением. Ещё хранит гордость, мерзкая крыса. Держится, даже когда два пальца с когтями входят в глазницу, к чёрту выдавливая яблоко, когда мощная нога в сапоге одним движением ломает пальцы, наступая, а потом и рёбра, что вдавились в лёгкие. Он задыхается, он хрипит, но держит взгляд.

«Ублюдок н͓̮͈͕̲͔̜͜ͅͅе̠̝͓̥͜н̢̯̦̜̲̳а̧͎̝̫̟͈̟в̡̠͓̭̗͍̥̯̠̬̰̗̞и̱̘͙͕̮͈̫͢ж̨͖̲̰̞̙̜͉͈̥̳у̨̲͕͉͉͈н̧͔̩̝͈е̢̟͔̯͉̜͍͙ͅн̧̟͙̥̩͈̗̟̗а̫̖̞̙̠̮̞͔͍͜в̢̖̖͓̖̞͉̬͓̠̝и̢̬̭̙͉ж̧̳̠͓̖̫̣ͅу̡͚̞̜̤̦̤̳͈н̢̙͍̬̝͇̪̖̩͍е̩̯͍̠͍͍̭̦͢н̧̠̟͔ͅа̢͇̯̘̪̠̥̝̣в̭̖̤̥͕̬̫͙͜ͅи̡̘̭̣̤̱̤̬̖̭ж̝͓̠̬̮͈̪̠̝͢у̢̟̜̣̰̟̲̠͙̥»

Злоба жжётся, злоба испепеляет.

«Не моё» — пробивается в мыслях через шум. Последние отголоски ещё дают о себе знать.

Не моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моёНе моё

Оно звенело, как колокол. Оно ещё держится.

«Не для того, не для того!»

Ло Бинхе попытался встать с колен. Отдать какой-то железке тело?..

Н҈̨̱̗̂̄̀̀̎͝И̷̢̜̖҇̔̒̇̈́К҉̫͎͕̣̫͛̃͜͝О̵̜͖̖͖̙͛̈́̓͢͠Г҉̧̛̪̩͕̞͙̂͂Д҉̨̪̙̙̀̔̆̆͐͠А̶̧̥̬̫҇̈̏̑

Не отдаст, не отпустит не даст.

«Помни небо, помни зачем мы здесь, помни небо, помни небо.”- как мантра, как набат.

Тело ещё трясёт, но мутные глаза со временем яснеют.

Он больше не даст кому-то собой управлять…