Граница между пустыней и тропической частью Сумеру всегда была очень резкой во всём. Одни считались сильными, другие умными. В лесу была жизнь, в пустыне царила смерть. Первые скорбели по своей богине, потеряв веру в будущее, а вторые с надеждой ждали возвращения царя. Между двух огней не могло быть абсолютно ничего, только, — со стороны пустыни, — резко вызженная солнцем земля, жара и бескрайние пески, уничтожающие все, что войдёт сюда извне. Так же негативно относился к врагам и тропический лес. Его агрессивные животные способны были разорвать на куски любого чужака, который на секунду потеряет бдительность.
Босые ноги медленно наступают на бережно выложенную каменную плитку. Она казалась бездушной по сравнению с теплым и мягким песком пустыни, в который хотелось зарыться и стать его частью, чтобы скарабеи заползали под плащ и прятались ближе к телу... Обоженные до шрамов стопы почти не чувствуют ее холода, но само только чувство назождения здесь, в зеленом городе, вселяло в тело только лёгкую дрожь, которая отдавалась везде: от груди до кончиков пальцев.
— Хей! — кто-то окликнул его из-за спины. Мальчик в длинном черном плаще повернулся боком, чтобы полностью увидеть человека в расписном длинном халате, идущего в его сторону. Глаз и тела мальчишки не было видно, в тени плаща нельзя было разглядеть ни единой детали, кроме поджатых губ. Мужчина в берете подошел к ребёнку непозволительно близко, но тот не сдвинулся ни на шаг. Каким же странным и подозрительным казался маленький человек с торчащими из капюшона двумя тканевыми ушами, с худыми смуглыми голенями, едва выглядывающими из-под плотной черной ткани. — Ты потерялся? Где твои родители?
Мальчик медленно поднял руку и протянул ее вперед, чем вызвал у незнакомца лишь недоумение. Ребёнок чувствовал чужое напряжение, а когда ткань его одежды оголила тёмное запястье, взрослый впал в еще большее непонимание. Это был ребёнок из пустыни? Что он забыл в городе?
— ...Если говорить ты не собираешься или не умеешь, то сейчас мы пойдём идентифицировать тебя в Академии. У тебя есть акаша? Хотя о чем я, вряд-ли... — с этими словами он берет ребенка за запястье и вдруг начинает тянуть на себя, чтобы отправиться с ним в названное здание, но встречает нечеловеческое сопротивление. Ребенок твордо уперся в землю и не давал даже малейшего шанса увести себя с этого места. Матра дернул его вновь, теперь уже явно сильнее, показывая свою настоятельную рекомендацию не задерживаться, но и на это не получает ни единого движения. Возиться с мальчишкой из пустыни вообще не хотелось, однако и применять насилие было нельзя: если этот парнишка окажется сыном какого-нибудь главаря группы серьезных мужчин, мало не покажется лично ему. — Ты понимаешь сумерский язык? Я повторю ещё раз. Мы идём в а-ка-де-ми-ю.
Ребёнок поднял голову и взглянул на повернувшегося к нему мужчину с таким холодом, совершенно не присущим маленьким детям вроде него. По чужой спине пробежала волна мурашек, но мужчина всё равно повторил попытку дернуть ребенка в свою сторону, сжимая запястье ещё сильнее. В ответ мальчик зажмурился и резко опустил голову, вдруг неистово напрягая сжатую руку. В груди начало появляться какое-то странное чувство, будто что-то там схлопнулось и закололо, тело внезапно свело одной большой судорогой...
Он должен выжить.
Ребёнок оскалил светлые зубы, явно контрастирующие со всей мрачностью остального его образа, издал глубокое рычание, напоминающее звериное. Его глубокое дыхание начало срываться на хрипы, свободная рука зацепилась за ткань одежды на груди, он судорожно её сжал. Перед глазами плыло, когда он опустил взгляд и увидел, как ленты, исписанные древними заклинаниями, обвивали его руки, словно змеи. От локтей они медленно двигались к запястьям, пробивая мальчика на всё большую дрожь. Его дыхание участилось, когда ранее схвативший его незнакомец отдёрнул руку в страхе, а детские пальцы были перекрыты длинными когтями.
Всё это длилось лишь несколько секунд, прежде чем рука, ставшая огромной фиолетовой лапой, ударила обидчика в живот, заставив тело в один миг разделиться на две части. Когти так легко прошли через слои одежды, плоть и кости Верхняя упала тут же, а нижняя стояла еще около секунды, прежде чем так же оказаться на холодной каменной дороге, которую стремительно начала заливать кровь. Ребенок молча смотрел на произошедшее без единой эмоции, его когтистая лапа была опущена, а кровь, капающая с нее и подбирающаяся к его ногам, будто угрожала утянуть его в себя и угрожающе надвинадвигалась. Матра был жив, но, кажется, ненадолго. Он кричал, бился верхней частью туловища, отчаянно стучал по кровавым плитам кулаками, срываясь на отчаянные хрипы. Окружающие начинали панику, разбегались, верещали и мчались, но никто не подходил близко.
Надо же. Так легко посеять ужас в городе Сумеру.
Виновник событий не видел и не слышал ничего. Он завороженно наблюдал за тем, как происходят чужие страдания, но не мог ничего сделать. Ему и самому было очень больно сейчас, сознание туманилось, глаза будто грозили закрыться здесь и сейчас, но он, пусть с усталостью и болью, но продолжал смотреть на мужчину, внутренние органы которого были вывалены. Сейчас это можно было сравнить с разбитым сосудом вина. Остались только осколки и красное пятно. Мужчина вдруг крепко схватился за тонкую детскую ногу и сжал из последних сил. Он что-то неразборчиво мямлил в конвульсиях, задыхаясь от слёз, ужаса перед смертью и ужасной боли. Никто вокруг не торопился помочь ему, никто и не мог. Ребёнок будто и не был впечатлён кровавым зрелищем, он лишь ждал, пока человек умрет и отпустит его, до тех пор наблюдая за страданиями.
— Он там, он там! — послышался крик где-то сбоку. Мальчик отреагировал на него молчаливым взглядом таких же бездушных красных глаз, которые, кажется, предсказывали кровь и смерть. Как и ожидалось, люди привели матр, но не врача для умирающего. Нелепо, они беспокоятся исключительно только за жизни себя самих. Несколько мужчин и женщин в такой же форме остановились и не сделали ни одного шага вперёд, когда увидели тело своего товарища, которое уже лишилось дыхания и только на рефлекторном уровне продолжало отчаянно держаться за ногу единственного человека вокруг себя. Маленький убийца уже испачкал ноги в крови, но не торопился нападать на кого-то еще. Он знал, что сможет защититься, но не бежал вперёд. Между ним и группой матр воцарило тревожное молчание, в ходе которого одни дрожали, ища в акаше инструкции по действиям в таких ситуациях, вторые пытались найти выгодную дорогу для побега, а третьи просто дрожали, глядя на смерть в обличии ребёнка.
Внезапно, уже готовящегося к атаке ребенка пробивает волна боли и усталости. Сквозь фиолетовую дымку он видел, как матры решились и побежали к нему, но не мог ничего сделать. Руки стали неподьемными, тело дрожало, в глазах стремительно темнело. Он даже не успел осознать, что случилось, как потерял равновесие и упал. Приглушённые крики звучали где-то над ухом, но ребёнок потерял чувство пространства уже через несколько секунд, закрывая глаза и чувствуя только холод каменной плитки на разгорячающемся месте удара.