Гардала попала в карцер по чистому недоразумению. Лорд Мирааз решил, что она замыслила покушение на него, но видят боги, ей на сносях не то что покушаться не хотелось — дышать было тяжко. Обычно провинившихся жен Лорд предпочитал отправлять куда подальше в поместье, где отрекался от них, разводился и оставлял с минимальным финансированием до тех пор, пока они не найдут себе либо новый гарем, либо какое-то приносящее прибыль занятие. Но после общения с Лордом Бирианом в какой-то период, а после и с другой дурной компанией, характер Лорда Мирааза крайне испортился. Поскольку дурной пример заразителен, то он придумал провинившихся сначала сплавлять в каменную башню, а после ее полной достройки сделал в подвале замка карцер — полностью обшитую металлом комнатку, в которой едва хватало места развернуть крылья. Без окон и с одной весьма крепкой металлической дверью с тяжелым засовом снаружи.
Теперь Гардала получила возможность оценить все «прелести» карцера на собственной шкуре. И вместо уютных покоев на гаремном этаже вынуждена была крутиться в абсолютно пустой железной комнате и тихонько подвывать от безнадежности. Мало того, что тут было слишком тошно от замкнутого пространства, так еще и почему-то холодно. Для теплолюбивой демонессы, да еще донашивающей последние дни весьма тяжелую беременность, это было губительно. Гардала надеялась, что Лорд смилостивится и через пару часов вытащит ее отсюда, тем более, что ей уже хотелось пить и есть. А еще начинал понемногу ныть живот, и демоница хорошо знала, что такие боли означают. Это был уже пятый ее ребенок и наконец-то сын. И она надеялась, что к моменту полноценных родов окажется хотя бы в собственной комнатке, раз уж на целителя не заслужила, а как максимум в лазарете. Но время шло, а ничего не менялось.
Спустя несколько часов, когда Гардала уже отчаялась и ощущала неслабый голод и жажду, в коридоре загромыхали шаги. «Наконец-то!» — подумала она, но увы, ее ожидания не сбылись. Послышался женский плач и крик стражника: «Делай, что велено!», а затем тяжелая дверь открылась и стража впихнула в карцер еще одну провинившуюся — Маланику.
Гардала удивленно вскинула брови и хотела было спросить, не соизволят ли им дать воды и еды, но стражник захлопнул дверь и велел сидеть тихо. Маланика подвывала на тихой ноте и размазывала слезы по лицу. Она была одета в свое самое красивое золотистое платье, накрутила красивую прическу и нацепила с десяток драгоценных украшений. Гардала поняла, что Маланику Лорд вызвал к себе, но что-то пошло не так. Видимо, вторая беременная жена тоже чем-то провинилась. Срок Маланики был намного меньше, а платье так искусно скрывало живот изящными складками, что не приглядываясь можно было и не догадаться ни о чем.
— Ну а тебя-то за что? — с тоской спросила она, слушая то, как стражники говорят, что через час дадут бабам пожрать и сдадут смену. Это неплохо. Пожрать хотелось.
— Я… — Маланика разрыдалась пуще прежнего. — Я на Лорда… вырвала… — она схватилась за живот и скрутилась в комочек.
— Боги… какого ангела он тебя вызвал вообще? Он же знает, что ты ждешь ребенка, — Гардала присела на корточки, так как ноги нешуточно ныли, а сидеть на холодном полу было вредно как для нее, так и для ребенка.
— Ну ты же знаешь, что если ему чего-то захочется, то проще дать, чем объяснять почему нельзя. А меня стошнило… — Маланика всхлипывала и выглядела крайне жалко. После такого ее скорее всего отправят вон из гарема и хорошо еще, если не убьют, чтобы замять позор, который видела еще пара служанок.
Гардала устало выдохнула. То, что стало твориться в гареме, означало одно — Лорд чувствовал, что его скоро сменят. Не важно, на сына, который еще не родился, или Владыка поставит кого-то другого. Важно то, что Лорд Мирааз пустился во все тяжкие и отрывался теперь на ни в чем не виноватых женах. В отличие от других гаремов, у него подобрались примерно одинаковые по характеру женщины, с небольшой разницей в возрасте и старались жить более-менее дружно. В последние три десятилетия не умерла ни одна супруга, а наложниц Лорд что-то давненько и не брал. Насколько Гардала помнила, наложницы Лорду не нравились, он брезговал покупать их, мол, мало ли кто с ними спал и что с ними вообще делали до него. Нет, он предпочитал молодых красивых дочерей знатных родов, чтобы быть точно уверенным, что до него эту женщину не перетрахали все работорговцы вместе взятые.
— Что с нами теперь будет? — наконец более-менее связно спросила Маланика, перестав рыдать, и вытерла заплаканное лицо. Косметика размазалась, но демоницу волновало не это.
— Что, что… Меня скорее всего убьют вместе с сыном, — Гардала погладила ноющий живот. — Если он не родится раньше. Этот карцер его будто провоцирует. А тебя отправят в поместье. Там и родишь, а дальше будет видно.
— Но почему? Нет никаких доказательств того, что ты что-то замышляла против Лорда. Да ты ведь ничего и не делала, — Маланика удивленно уставилась на нее.
— Потому что под Лордом зашатался трон, а мой сын станет наследником. Потому что неспроста он так зверствует, чует, что это его последние дни.
— Проклятье на его голову, ну почему все так сложилось? — Маланика всхлипнула снова.
Стража не обманула и через час им действительно принесли еду, правда, просунули сквозь такую мелкую щель, что и ящерка не пролезет, не то, что женщина, да еще и с животом. Еще и напомнили, что наказание до утра, а там видно будет. Гардала лишь поморщилась — до утра могло произойти много чего, это она уже чувствовала своим чутьем и усиливающимися ноющими схватками. Пока что время было. Она надеялась, что Лорд не принял то проклятое зелье, глушащее связь супругов, и почувствует, что ей нужна помощь. Быть может. Вытащит их отсюда. Ну или хотя бы ее. У Маланики пока ничего страшного не наблюдалось, ну кроме той случившейся рвоты.
— Так ты что, съела что-то не то? — предположила Гардала, чтобы отвлечься от происходящего.
— Да ангел его знает. Вроде бы нет. Просто в покоях Лорда сильно воняли благовония, а ты же знаешь, что меня сейчас любые запахи раздражают и сильно, — Маланика все так же сидела в углу, натянув платье на обнажившиеся коленки и стараясь согреться.
— Да, такое бывает. Я тоже что-то плохо себя чувствую. Так что готовься помогать, если все же начнется. Только бы он зелье не пил… — Гардала поморщилась. Мужики в последнее время совсем с ума посходили. Считают, что если накидали драгоценных камней женщине в пазуху, то большего от них и не надо. Презирают традиционный способ родов, в котором участвуют оба родителя. Стараются держаться как можно дальше от детей и не укрепляют связи. Все четыре дочери Гардалы отца видели так мало, что эти разы можно пересчитать по пальцам. Разве что на официальных приемах, куда допускались жены и признанные дети.
— Да у нас тут же ничего нет. Ни воды, ни пеленок, ни полотенец! — ужаснулась Маланика, представив себе эту картину. — Мы же ребенка угробим и хорошо, если не тебя.
— Ну а что ты предлагаешь? Тапкой заткнуться, чтоб ребенок не лез? — фыркнула Гардала и стала медленно ходить из стороны в сторону, облегчая боль и одновременно стараясь правильно дышать. Она знала, что нужно делать, но все предыдущие разы рядом с нею была куча женщин помощниц, целители и служанки, готовые по первому писку принести воду, лекарства и все необходимое. А тут случилось то, чего никто не мог предвидеть.
Маланика резко подхватилась на ноги и буквально врезалась всем телом в дверь.
— Эй, мы тут рожаем! Слышите, нам нужна помощь! — завопила она. Гулкое эхо зазвенело в ушах обеих демониц.
— Да что ты делаешь, окаянная, себя побереги, если дитя не жалко?! — поразилась Гардала, увидев, как подруга по несчастью болезненно скривилась от удара.
— Да к ангелам все, ты не видишь, что ли? На нас всем плевать. Да так, что даже дежурных не оставили. Представляешь, мы заперты черт знает на сколько? — Маланика снова и снова колотила в дверь, но на этот раз уже более обдуманно — плечом и боком.
Гардала отпила воды из той фляги, которую им просунули вместе с едой. Есть ей не хотелось. Хотелось в тепло, согреться, укутаться во все постельные пледы и подушки, намостить из них удобное гнездо, в котором ей и сыну будет комфортно. Но увы, пока ничего из этого было невозможно. Сейчас инстинкты буквально вопили ей, что нужно убираться отсюда, найти удобное место и супруга, собраться и приготовиться, пока есть еще несколько часов до финала. Но увы, ей приходилось сдерживаться и просто ходить, чтобы хоть так согреться.
Время тянулось медленно и крайне неприятно. Гардала продолжала ходить сколько могла. Она понимала, что Лорд таки принял то глушащее связь зелье и ему было начхать на мучения жены. А ведь хорошо демиург придумал, правильно, чтобы друг без друга мучились оба. Чтоб мужику тоже досталось дивных ощущений и он знал, каким трудом достаются дети. Только вот не придумал еще, как избавиться от дурных зелий в мире.
Маланика притихла в своем углу, только плакала и вздрагивала от боли. Тот удар и стресс не прошел зря. Ее тело решило, что сейчас слишком опасно и нужно спасать себя. Так что запустило старый добрый процесс избавления от ребенка.
— У тебя платье в крови, — вздохнула Гардала.
Маланика только разрыдалась сильнее.
— Слишком рано, еще слишком рано, — бормотала она, хватаясь то за испорченное платье, то за живот, то за гладкий железный пол. Холодный до такой степени, будто его снизу кто-то обложил льдом. Демоница никогда не видела настоящего льда, но на картинках он казался внушительным и даже на бумаге холодным.
— Я не целитель, — пояснила Гардала, — но я знаю, что надо делать. Дыши со мной. Дыши и ходи, так будет быстрее.
— Не могу, мне слишком больно! — прошипела Маланика.
— Через не могу. Я же хожу.
Гардала вздернула Маланику на ноги, та поскользнулась на крови, но удержалась.
— Слишком сильное кровотечение, — Гардала оторвала кусок подола платья, еще относительно чистого, и соорудила из него импровизированную прокладку. — Давай, подложи и ходи, будет быстрее.
— А если я умру? — Маланика в панике заметалась и вцепилась в подругу когтистыми руками. — Я не хочу умирать! Не в этом подвале. Не так, только не так!
— Ты не умрешь. Если не будешь паниковать, то не умрешь, — Гардала скривилась, пережидая еще одну мучительную схватку. Да, с мужем все проходило намного легче и проще. За то время, что она только ходила, с мужем бы она уже родила и забыла обо всем. Но увы. Теперь у нее не муж, теперь у нее Лорд, которого нужно слушаться беспрекословно.
Маланика притихла и согласно заходила вместе с ней, цепляясь за руку. В моменты схваток то одна, то другая останавливались, сжимали руку подруги и снова шли. Гардала знала, что Маланика потеряет ребенка. Вопрос в том, родится он живой или мертвый. Живого еще можно будет откачать, если их выпустят. Если же нет, то все. Без целителя дети, рожденные раньше срока, никогда не выживали.
— Сколько у тебя? — хмуро спросила она у Маланики.
— Через каждые десять минут, я считаю, как нас и учили, — выдохнула та в ответ сквозь сжатые зубы.
— Нет, срок какой? По-моему, еще слишком рано.
— Семь месяцев. Очень рано, — Маланика на этот раз удержала Гардалу, которая согнулась пополам. Теперь и по ее ногам заструилась кровь.
— Уже скоро, — Гардала оперлась на стену и поежилась от холода. — Постарайся держаться рядом, это и правда облегчает дело. Но без мужа хреново. Знала бы я, что так будет, выла бы замуж за пастуха.
— Не говори так! — воскликнула Маланика и застонала от боли. — Не говори, вдруг нас слушают.
— А пусть слушают, мне все равно грозит смертная казнь. Два раза не убьют, а один я как-нибудь уж выдержу, — рыкнула Гардала и с усилием провела ладонью по животу, будто выдавливая ребенка. — Давай уже, сколько можно.
Она опустилась на корточки — так было легче и проще — подтянула вверх свою домашнюю тунику, в которой ее и вытащили из покоев, и стянула удобные трусики-шортики, теперь уже грязные от крови. Гардале сейчас больше всего на свете хотелось эти трусики натянуть Лорду на голову, пусть бы подумал хоть чем-то, если мозги уже усохли от его развеселой жизни. Но на счастье Лорда, его здесь не было. Потому как две мучимые болью женщины могли сделать с ним много чего нехорошего.
Маланика присела рядом и осторожно заглянула ей между ног.
— Не идет, нет ничего, — выдохнула она, с трудом опираясь на пол.
— Сейчас пойдет, — Гардала осторожно провела руками по животу, сделала короткий пасс, выдавая простенькое заклинание, которым будто просветила саму себя, удовлетворенно хмыкнула и очень осторожно легким массажем направила голову ребенка как следует. На счастье, ее сын все понял правильно и плавные сдавливания и тычки помогли ему опуститься чуть ниже.
— Такой массаж практиковала одна из акушерок, и я попросила ее научить меня, — пояснила она. Намучившись в первых родах, Гардала не хотела больше страдать и ждать, пока там боги соизволят что-то сделать. Если чем-то в жизни можно было управлять, она хотела этому научиться.
Маланика опустилась на пол рядом и поддержала подругу, стискивая ее пальцы с острыми черными когтями.
— Вот теперь нормально, — простонала Гардала. Ее тело сделало последнее усилие и вытолкнуло сына наружу.
Маланика подхватила ребенка и с трудом удержала. Он был мокрый от слизи и крови и очень скользкий, а угробить его об пол не хотелось. Не для того Гардала так страдала…
— Сейчас, сейчас, — Гардала чуть потянула пуповину и дождалась, пока та перестанет пульсировать, а после просто перегрызла ставшими крайне острыми зубами. — А теперь шлепни его, пожалуйста, но не сильно, просто чтоб заплакал.
Маланика сделала что велено и упала на спину, прижав ребенка к себе. Ее живот скрутило невыносимой болью. Ей казалось, что выкидыш был хуже, чем роды. Роды стали естественным процессом, а выкидыш — это когда тело спасается в ужасных условиях и готово буквально откусить собственный хвост, ногу или руку, лишь бы только выжить. И в данный момент ее тело выбрало ее собственную жизнь, избавляясь от ребенка как можно скорее.
Гардала подползла к ней, испачкавшись в крови, и осторожно раздвинула складки платья. Под Маланикой расплывалась лужа, такая потеря крови уже могла угрожать ее жизни. Но тут Гардала ничего не могла сделать, она не целитель. Она не знала, какую вену или артерию там внутри надо зажать. А может и разрезать, а потом зажать. Ангел его знает. Она просто приняла выпавший ей в руки комок, оказавшийся крохотной совсем слабой и почти не дышащей девочкой. Если ее сын недовольно пищал, стиснутый Маланикой слишком крепко, то девочка молчала. Ее глаза были закрыты, но грудь слабо двигалась.
Гардала почистила девочке рот и нос куском своей окончательно угробленной туники. Если они выйдут отсюда, и она каким-то чудом выживет, то действительно устроит покушение на Лорда. Ни одна жизнь не стоит его испорченной рубашки или обблеванных сапог. Переживет, не сдохнет. А вот ребенку может быть и все уже.
Маланика слабо простонала, что это наконец-то закончилось. И правда, после того, как из нее вышел послед, кровь постепенно перестала течь. Гардала же пережила лишь небольшие схватки и отбросила кусок плаценты в сторону. Да, они изгваздали карцер как следует. Но она чувствовала себя гораздо лучше, чем Маланика, которая ослабла от потери крови и теперь тихо лежала в компании обоих детей.
Надумав небольшую месть, Гардала испачканной в крови рукой начеркала на стене: «Лорд — детоубийца». Это было похлеще пощечины. Если эту надпись увидят, то могут и на дуэль вызвать. Убивать детей непочетно. Это сейчас некрасиво. Убивать их просто так, по прихоти душевной, когда слабый младенец не может дать отпор — крайнее позорище. Раньше да, детей убивали и ели, но то были древние и темные времена. В современном мире такое не поощрялось. К тому же, в современном мире все ратовали за прогресс, а дети становились источником не пищи, а будущего достояния.
Когда утром стража открыла дверь, то увидела полностью окровавленный карцер и двух женщин с детьми на руках. Гардала держала сына, замотанного в ее грязную тунику, а Маланика грела в руках тельце дочери, которая не пережила эту ночь без помощи целителя.
Обе демоницы взглянули на стражников так, что те попятились и расступились, давая им свободно выйти. В их глазах плескалась чистая первородная ненависть, черная, как сама божественная тьма.
Никто не сказал ни слова о том, что они голые, грязные и вымазанные в крови. Никто не сказал ни слова, когда они вернулись в гарем и вызвали слуг и целителя. И никто не сказал ни слова, когда Гардала осталась на месте. Ее не тронули и не отправили на казнь, ведь теперь она была матерью будущего Лорда, а пока что наследника, который чудом пережил эту ночь.
И когда Гардала переоделась поприличнее и вдоволь наелась, никто и слова не сказал, когда она вышла из гарема и направилась к покоям Лорда. То ли указаний на этот счет не было, то ли теперь ее статус стал выше, то ли взгляд демоницы был слишком многообещающим, но никто не попытался остановить ее.
Гардала легко и просто вошла в покои Лорда, соблазнительно улыбнулась ему, валяющемуся еще так рано утром в постели, и медленно развязала поясок на халате. Играючи помахала им, подошла ближе, а потом накинула удавку на шею Лорда Мирааза.
— Ты, тварь, обвинил меня в попытке покушения, которой я не совершала. Ну так вот, пусть обвинения не будут ложными, — она давила изо всех сил. Поясок трещал, Лорд дергался и царапал ее когтями. — Твой сын чуть не умер без тебя, скотина. Твоя дочь родилась и умерла. А ты тут отсыпаешься, как ни в чем не бывало, — рычала она. Где и сила взялась душить это ненавистное существо, поселившееся в ее муже.
Гардала не ожидала от себя такой прыти, но держала и душила его на одной ненависти. Она ненавидела того, кто так халатно отнесся к женам. Она ненавидела его всей душой за то, что он подверг их с Маланикой нешуточной опасности, что заставил ее рожать как животное, даже хуже, у животных хоть нора есть или какое-то гнездо, а у нее не было ничего, только металлический пол и холод под ногами. Ни сесть, ни лечь. Она ненавидела его за то, что он позволил собственной дочери умереть. За то, что сплавил Маланику, которая, возможно, нуждалась в лечении, в карцер вместо лазарета. Быть может, она не потеряла бы дочь, если бы отлежалась эту ночь на теплой кровати и приняла какие-то лекарства.
Остановилась Гардала лишь тогда, когда шея Лорда от ее усилий хрустнула, а поясок лопнул. Но и тогда она ухватила его почти оторванную голову, вздернула, заглянув в глаза, увидела там отражение еще какого-то подобия разума и с размаху рванула.
— Лорд мертв. Да воцарится новый Лорд, — прорычала она и с размаху нахлобучила его голову на любимую трость Лорда, которую тот вечно таскал с собой, будто немощный.
Справедливость восторжествовала.