Наше отражение

Ди редко где мог найти понимание. Оно и понятно, участь дампира не отличалась особой лёгкостью и в отношении себя он получал либо предвзятое отношение, либо пустые влюблённости.

И это повторялось из раза в раз. Из раза в раз, как самое настоящее проклятие, которое преследовало его не оставляя в покое. С таким происхождением ему не оставалось ничего, кроме скитаний с места на место и простого выполнения своей работы. Не за бесплатно, конечно, а хотя бы за какую-то плату.

Но порой он ловил себя на мысли, что он… Уставал. Неохотно, сразу же отгоняя от себя подобный признак совсем нелепой слабости. Для Ди это глупо. Как бы в глубине души он не надеялся найти себе место и остановиться, слишком многое обязывало его двигаться дальше. Каким бы сводящим с ума ни являлся сей порочный круг, в который он оказался загнан.

Новое место, деревня, городок, пустыня, что угодно, очередная история, драмы и сражения, может, временами следы, оставленные нерадивым отцом и новые потери, а затем снова дорога впереди. И необходимость слушать ворчание паразита, что в последнее время Ди как-то слишком размяк и пора бы ему работать в чуть большем темпе.

Рутина. Бесконечная рутина. И сегодняшняя маленькая остановочка в лесу, находящегося близ от очередного города, где его ожидал новый заказчик — её часть.

Ди не мог бы замёрзнуть, смена температур не сильно влияла на него, но в том, чтобы бессмысленно тыкать палкой в костёр, подталкивая ветки ближе к огню, имелось нечто успокаивающее. Умиротворяющее, даже.

Как вдруг он услышал шорох. Где-то вдалеке, едва заметный. Но всё-таки, выработанная с годами интуиция подсказывала ему, что это точно не был какой-нибудь безобидный для него зверь.

Правда, каким же было удивление Ди, когда по другую сторону своего клинка он увидел не просто какого-то обычного человека, проезжающего мимо путника, направляющегося в город… В целом кого угодно, любую личность, которую было бы логично встретить в таком месте.

На секунду ему кажется, что это скорее галлюцинация, чем что-то реальное, настоящее. Но такая версия не имела места быть, мало какие вещества оказывали на него сильный эффект.

И уж точно вряд ли что-нибудь могло бы заставить спутать другого дампира с каким-то другим созданием.

Напряжение было заметным. Их клинки могли бы разрезать его вместо воздуха и глоток друг друга прямо сейчас.

Чёрт, до чего же странным для Ди чувствовать нечто подобное. Чувствовать, что в острие меча, приставленного к его шее, действительно присутствовала существенная угроза, с которой следовало считаться.

И куда страннее было смотреть вперёд и как будто видеть собственное отражение. Дело было даже не в таких же длинных волосах, точёных чертах лица, бледности и прочей внешней чепухи. Скорее… Что-то в золотистых глазах, в плясках отблесков от огня, делавших их завораживающими, практически волшебными, цепляло Ди за остатки того живого, что могло в нём ещё найтись.

Навряд ли хотя на каком-нибудь клочке земли ему ещё довелось бы найти такие же печальные глаза, отражающие его собственное одиночество и усталость в той же степени.

Нигде и никогда более Ди не смог бы встретить ту душу, что являлась ему роднее всех прочих.

То, с какой лёгкой, понимающей усмешкой другой дампир опустил своё оружие, почти заставило его покрыться мурашками. До того непривычная, яркая для Ди реакция, что такое попросту сбивало его с толку.

Очевидно, он пригласил присоединиться к нему. Парой сухих фраз, ибо на большее Ди всё равно никогда не был особо способен. Разговоры, речи — не его прерогатива, в конце-концов. Главное, что он был хорош в выполнении своей работы и нёс свой долг дальше, как бы тот не давил ему на плечи невыносимой тяжестью.

Алукард. Не звучало как настоящее имя, скорее, как псевдоним, но Ди и эту мелочь слишком сильно понимал. Он предпочитал молча слушать неожиданного спутника, изучая его и отвечая, лишь когда требовался прямой ответ.

Впервые он настолько забылся. Ди думал о том, чтобы странная ночь не заканчивалась, чтобы утро не наступало и он не был вынужден отправляться дальше в путь, в город, снова брать заказ и опять сражаться, сражаться, сражаться. Если бы весь мир застыл в этом миге, что удивительно, Ди бы даже не жаловался.

Не удивительно, что с утра он спросил у Алукарда до боли ожидаемое:

— Отправишься со мной?

Ответом послужил кивок.

И очередной первый опыт для него. Никогда раньше Ди не приходилось так быстро прятать лицо за шляпой, только бы не выдать, как едва заметно дёрнулись его губы в намёке на улыбку. Всё-таки, подобное проявление эмоций слишком чуждая вещь для его обычно холодного и спокойного лица. И слишком большая роскошь для проклятого отродья.

Путешествовать вместе с Алукардом — удивительно комфортный опыт. Во время битв он оказывал ни с чем не сравнимую поддержку, был солидарен с Ди в отношении того, чтобы не пить кровь, так ещё и вечера перестали быть для него такими болезненно одинокими.

Паразит в собственной руке никогда не был для него достойным отвлечением и нормальной компанией, каким бы полезным не считался временами. Да, жизнь спасал, но потом больше действовал на нервы своей болтовнёй и тем, как постоянно пытался действовать ему на нервы.

Но что поражало Ди больше всего, так это то, насколько Алукард отражал его даже в жизненном опыте. Дрянные отцы, привязанность к матери, гонение со стороны простых людей. Им в самом деле нашлось, о чём поговорить. Каждый вечер заполнялся теплом не столько от костров, сколько от каждого нового разговора, новой детали и откровенности.

Ди запрещал себе привязываться. Серьёзно, это стало бы лишь одной сплошной проблемой. Но рядом с Алукардом он чувствовал себя на своём месте. Где бы ни оказался, куда бы не занёс его новый заказ. С Алукардом под боком всё ощущалось правильным.

От родственной души и взаимопонимания до связи, без которой и существовать уже смысла не было.

До связи, когда Ди был рад знать, что у него засыпает кто-то под боком, когда он мог каждое утро тратить полчаса на то, чтобы расчёсывать гребнем густые светлые волосы, сравнивая со своими собственными и находя их всё-таки более мягкими и шелковистыми, а так же любуясь тем, как они едва ли не сияли под робкими, рассветными лучами.

Когда ему в любую секунду были готовы прикрыть спину, а он без сомнений ответит тем же, когда в очередную ночь в ожидании появления опасного вампира, — о котором твердил слишком крикливый староста деревни, явно относящийся к дампирам без особой заботы, а оттого и выделил им на ночлег какой-то хлев, где хранили сено, вместо чего удобнее, — время ожидания он предпочёл потратить на то, чтобы сорвать с чужих губ как можно более громкий звук.

Тем более, оно стоило того. Смех Алукарда даже скрашивал жалобы Паразита, пока Ди зарывался рукой в светлые пряди.

— Хватит, я так скоро подавлюсь его волосами, — едва разборчиво и отплёвываясь, ворчал раздражающий Ди голос.

— Может, стоит отрубить руку на пару часов… — шепчет уже он сам, прежде чем опять впиться в податливые губы напротив.

Солома неприятно кололась, но кого это вообще волновало? Точно не Ди, с жадностью разглядывавшего раскрасневшегося Алукарда под собой, чьи волосы были спутаны. Сколько же колосьев застряло в них?.. Не важно, всё равно с утра лично сам Ди потом будет охотно исправлять то, что натворил сейчас. Да и не смог бы он отрицать того, насколько красивым являлось всё зрелище перед ним.

Обычно все вокруг падали ему в ноги, но данный случай отличался тем, что в ноги готов падать уже он. Чтобы целовать костяшки пальцев, бережно удерживая чужие руки в своих, уложив потом голову на колени и собственнически обнять длинные ноги.

И чувствовать, что это всё ещё самое правильное место для него. Что никогда в жизни большего покоя он не обретёт.

Покой и понимание Ди смог получить только здесь. В том, как ему было позволено произносить дрожащим шёпотом «Адриан» прямо на ухо практически каждую ночь и таять, как снежинка от малейшего тепла, пока ногтями царапали его плечи, а их волосы смешивались, путались между собой, создавая контраст.

Провести ближайшую вечность бок о бок — единственное, о чём захотел бы молить тот, кому в церковь лучше никогда не ступать.