Шелест неровных шаркающих шагов был едва различим за монотонным стуком каблуков, который, слишком очевидно, был значительно медленнее того — за столько лет въевшегося в эти бетонные стены. Двери лифта шумно сползлись, замыкая пространство, а измученный опустошенный взгляд серых, словно гематит, глаз, уперся в женский силуэт: белокурые, спадающие вдоль лица волосы, едва касающиеся плеч, светлая, отсвечивающая золотом кожа и изумруды уставших очей, устремлённых куда-то сквозь него. Ладонь, осторожно касаясь острого подбородка, приподняла голову, заставляя взоры слиться воедино.
— Ира, — надрывный, тяжёлый шёпот заставил вздрогнуть, а от настигшего пропитанного едким запахом перегара дыхания хотелось поскорее увернуться, но, коснувшиеся виска губы, постепенно продвигающиеся ниже, замирающие в итоге в нескольких миллиметрах от уголка её рта, не позволили сделать ни единого движения.
Хотела что-то сказать. Даже сделала глубокий вдох, чтобы мысль наверняка не затерялась в робком лепете неуверенности, но слова, казалось, намертво застряли в горле — ни единого звука, лишь спокойный размеренный выдох. Заметить мужчине, несколькими часами ранее вынужденному оказаться на похоронах своего собственного ребёнка, мужчине, чьи ладони начинали медленно скользить по её талии под толщей нескольких слоёв одежды в поисках тривиального, но настолько необходимого ему человеческого тепла, что всё происходящее сейчас крайне неуместно, было как-то неправильно.
Закрывшаяся дверь квартиры погрузила помещение, освещаемое до этого момента едва проникающими внутрь отблесками подъездной лампы, в непроглядную тьму. Оказавшись прижатой к стене, ощущая тепло ладоней, которые, плавно поднимаясь вдоль её бёдер, постепенно избавляли те от стесняющих движения оков чёрной юбки, провела ногтями по мягким обоям, пытаясь нащупать выключатель.
— Толя, — тихим сочувствующим шёпотом обратилась к Анатолию, поцелуи которого, становясь всё настойчивее, покрывали шею и пуговица за пуговицей освобождаемую от тонкой ткани тёмной рубашки зону декольте. — Давай не здесь, — прихожая озарилась ярким жёлтым светом, на мгновение ослепляя обоих, а на пусть и с трудом различимый в мрачной тишине квартиры голос хозяйки быстро, словно по мановению волшебной палочки, прибежал Кот. Мужчина лишь сильнее прижал её к себе, в попытке не упустить ту интимную единящую атмосферу, которую дарила растворившаяся во всепоглощающем присутствии искусственного освещения ночь.
Крепкие объятия убивали ощущение острого одиночества, как и ластящийся к ним домашний любимец, присутствие которого, впрочем, было сейчас не совсем своевременно.
— Чёрт, — выругался Толя, и без того крайне нестабильное из-за принятого алкоголя положение которого было нарушено вдруг возникшим под ногами пушистым хвостом, — пойдём в спальню. — Сцепив пальцы на хрупком запястье, он, стараясь удерживать равновесие, двинулся в сторону заветной комнаты.
— Стой, — мягко, но чуть громче прежнего произнесла Ира, пресекая его действие и, попятившись назад, словно противовесом, утянула его за собой, — надо раздеться, — пальцы свободной руки скользнули по бедру, поправляя минутой назад задранный подол.
Мельтеша в предельно ограниченном пространстве коридора, она, быстро сняв пальто и тут же повесив то на ожидающую его вешалку, переобулась. Приблизившись к Толе, который, опершись ладонью о стену, всё ещё пытался разобраться с ботинками, присела на корточки, помогая ему справиться со шнуровкой, после чего, вновь приняв вертикальное положение, стянула с его плеч более не требующийся предмет верхней одежды.
Как только они добрались до спальни, он резко опустил Иру на постель, неосторожно наваливаясь сверху. Ладонь коснулась её волос, а пристальный взгляд был прикован к зеленеющим глазам, в которых, вопреки всем резким словам, брошенным им с одной единственной целью — задеть, цвела нежность, перемежающаяся щемящей жалостью.
— Толя, — произнесла беззвучно, одними губами и, привстав с мягкого матраса, прикрыла глаза и осторожно его поцеловала. Подушечка большого пальца руки, уютно устроившейся на слегка шершавой щеке, медленно, поглаживая, скользила по скуле.
— Прости, — отстранившись, виновато сказал он, и, отодвинувшись на свободную половину кровати, отвернулся. — Спать хочется, — серые глаза вновь покрылись прозрачной пеленой слёз.
— Спи, — раздалось прямо над ухом, вслед за чем, на тело опустился мягкий тёплый плед, проникнув под который, Ира, обняв, крепко прижалась к его спине, постепенно начиная проваливаться в сон.