Тусклый свет нервно мерцающих люминесцентных ламп наполнял ординаторскую плотным сумеречным туманом, а противно трещащий звук буквально кричал об их возможной неисправности. Сквозь этот дребезжащий тоской занавес виднелись очертания одиноко сидящей за столом женщины, мысли которой были определенно где-то не здесь. Спадающие на плечи светлые волосы и аквамаринового цвета хирургический костюм не оставляли ни малейшего сомнения в том, что принадлежит этот силуэт бывшей заведующей, а ныне рядовому хирургу экстренной хирургии — Павловой Ирине Алексеевне.

Машинально опершись скулой о левую ладонь, она резко вздрогнула и мгновенно отняла руку от лица.

— Сссс, чёрт, — приглушенное шипение и звон ударившейся о керамику алюминиевой ложки, которая неожиданно оказалась слишком близко к месту происшествия, оживили это доселе мёртвое пространство.

«Этого ещё не хватало», — пронеслось в мыслях, когда Ира обнаружила на своих пальцах следы тонального средства, которым так тщательно старалась замаскировать следствие унизительной пощёчины буквально полчаса назад. Впрочем, взглянув на своё отражение в маленькое карманное зеркало, она убедилась, что конспиративные меры были осуществлены с предельным профессионализмом, и поэтому целостность перекрывающего гематому слоя консилера была практически не нарушена. Сейчас даже эта мелочь была поводом для радости.

Вполне объяснимая для 6 часов утра тишина, поглотившая обычно донельзя шумное отделение, лишь усилила дискомфорт, ставший неотъемлемым компаньоном вспыхивающих перед глазами воспоминаний о сегодняшней ночи.

— Ты что делаешь? — нечленораздельно промямлил появившийся в спальне Алеников, крепкий, как казалось, сон которого нарушили странные шорохи, доносящиеся из соседней комнаты. Поднявшись с дивана, он, словно в сумраке, наощупь побрёл на звук. Всё вокруг было окутано полупрозрачной воздушной взвесью, препятствующей корректному восприятию находящихся поблизости объектов. Во рту пересохло, а ватные ноги никак не хотели подчиняться.

— А на что похоже? — сморщившись от увиденной нелицеприятной картины, язвительно выпалила Павлова, уже на автомате сворачивая очередной пиджак. — Манатки твои собираю, — бросив на него взгляд, полный злости и презрения, она нервно выдохнула. — Ты здесь больше не живёшь, можешь проваливать! — хриплый голос, прозвучавший с каким-то надрывом, эхом отразился от стен, рикошетом ударяя в и без того разрывающуюся от боли голову наблюдавшего за всем этим мужчины.

Несмотря на попытки быть или хотя бы казаться смелой, решительной и бескомпромиссной, она явственно поняла, что при виде сожителя ощутила лёгкое удушье, вызванное постепенно захватывающей в свой мучительный плен тревогой — тревогой от накатывающей неизвестности.

С вызовом посмотрев в его стеклянные глаза, женщина почувствовала, как каждая мышца её тела инстинктивно сжалась, готовясь держать оборону.

«Ты понимаешь, ты мне должна. Ты мне по гроб жизни должна. Ты во всём виновата», — всплыли леденящие душу воспоминания о том дне, когда в последний раз она видела его в таком ужасающем во всех смыслах состоянии. Тогда ему довольно легко удалось пошатнуть её внутреннее равновесие.

— Ошибаешься, Ирина Алексеевна, — резким движением, Анатолий наотмашь перевернул стул, отчего чемодан с грохотом полетел на пол, и вещи тут же разлетелись по комнате, — не надейся, никуда я отсюда не съеду. От неожиданности женщина содрогнулась и уже начала стремительно отступать в сторону ванной комнаты, как вдруг почувствовала пронизывающую боль в левом запястье. Со всей силой, которую к тому же мешал контролировать принятый часом ранее алкоголь, Толя вцепился в её руку и стремительно развернул к себе лицом. Попытавшись вырваться, она лишь отчётливее ощутила давление от сжимающих её кисть оков.

— А почему так поздно? — вплотную приблизившись к Ирине, с издёвкой поинтересовался он, пытаясь разглядеть стрелки на её наручных часах, которые, впрочем, явно заходили за полночь. — Обдумывала новый план по возвращению своего чёртова кресла? — каждое его слово сочилось ядом, а от испытующего взгляда не смогло утаиться появившееся в её глазах волнение.

«Почему из-за этой грёбаной работы ты нервничаешь больше, чем из-за того, что происходит между нами?» — окатив, как из ушата, эта мысль наполнила яростью каждую его клетку. Не скрывая раздражения, Алеников оттолкнул её в сторону кровати, на которую она тут же приземлилась, и стал уверенно сокращать между ними расстояние.

Её дыхание становилось частым и поверхностным, а глаза забегали по комнате в поисках хоть какой-то помощи. Вновь оказавшись во власти инстинктов, Павлова резко отвернулась, закрывая лицо руками, как только он оказался непозволительно близко.

— Руку я на тебя больше не подниму, за это можешь не переживать, — стараясь не повысить голос, проговорил он, слегка опешивши от такой реакции, — но, запомни, Ира, — склонившись так, чтобы их лица оказались на одном уровне, правой ладонью он облокотился о постель, — должности тебе не видать, как собственных ушей, — всё больше напрягаясь, она подалась назад.– Взяток я не беру, тем более натурой, — с ухмылкой добавил он, видя, насколько ей сейчас некомфортно, — поэтому, заведующей ты станешь только через мой труп. Поняла?

Слишком вымотавшись за сегодняшний день, она не имела ни малейшего желания продолжать эти словесные перепалки. К тому же, от кислого запаха перегара начинало ощутимо подташнивать.

— Делай, что хочешь! — обессиленным голосом прошипела Ира, выталкивая надоевшего ей мужчину из комнаты, дверь которой с громким хлопком закрылась прямо перед его носом. Проделав то же самое с дверью ванной комнаты, и, тем самым обрубив все пути наступления, она упала на кровать, укутавшись перед этим тёплым шерстяным пледом.

Напряжение непрерывно сжимающимся шаром металлических прутьев создавало всё больший напор в районе солнечного сплетения, отчего по телу пошла неконтролируемая дрожь. Облокотившись о стол, в ладонях она крепко сжала керамическую чашку, наполненную обжигающим кофе, настолько обжигающим, что любой другой человек сейчас просто не смог бы удержать её в руках. Но не Ира. Для неё этот жгучий напиток был последним шансом на избавление от преследовавшего озноба, одной из вероятных причин которому стал крайне кратковременный ночной сон, если двухчасовое ворочание с полузакрытыми глазами вообще можно назвать сном.

Понемногу, бодрящий напиток был испит, однако это совершенно не помогло побороть чувство тотальной физической и моральной усталости. С каждой минутой ординаторская становилась всё оживлённее и, по ходу появления дежуривших сегодня врачей и удаления восвояси сдавших ночную смену, Ире становилось всё труднее держать своё сознание здесь — в материальном мире. Веки предательски слипались, а голова вот-вот норовила рухнуть, как минимум, на стол. Казалось, что кто-то вводит её в состояние гипноза. Ловя на себе сочувствующие взгляды коллег, и понимая, что оставаясь здесь, предоставляет лишние поводы для сплетен, она покинула помещение, прямиком направившись к стойке регистратуры.

— Здравствуйте, Нина, — обратилась она к находящейся за ней женщине, которая, несмотря на ранний час, была вся в работе.

— Ирина Алексеевна, — приподняв голову и посмотрев на лицо бывшей начальницы, она не сразу сообразила, что сейчас лучше обойтись без вопросов, — а вы что это так рано? — их взгляды пересеклись. В глазах Дубровской мгновенно замелькала неловкость, Ира же была предельно сдержана.

— Я могу взять ключ от своего… — проигнорировав вопрос, начала она, но вспомнив, что она тут больше не хозяйка, запнулась, издав короткий нервный смешок и с досадой улыбнувшись, — от кабинета заведующего? Там же никого нет? — её голос дрогнул.

— Да, пожалуйста, берите. Вам действительно лучше… — стушевавшись от пристального взгляда зелёных глаз, ей оставалось лишь указать в ту сторону, где находились ключи.

— Спасибо, Нина. Если я понадоблюсь…

— Я знаю, где вас искать, — одобрительно кивнув, закончила та, давая понять, что всё под контролем.

Оказавшись, наконец, в таком привычном и родном месте, Ира, впервые за последние 8 часов, почувствовала себя в полной безопасности — от Аленикова и от посторонних глаз. Сняв халат, она присела на диван и, сама того не заметив, провалилась в сон.

***

— Доброе утро, — раздался в приёмном басистый голос только что вошедшего в двери больницы мужчины. Короткостриженые с проседью волосы и стильные прямоугольной формы очки выдавали его немолодой возраст, чего нельзя было сказать об одежде. — Нина! — закончил он, внимательно разглядывая её бэйджик.

— Доброе утро, — с неким недоверием в голосе отозвалась блондинка. — Вы к кому?

— Меня зовут Бирюков Владимир Дмитриевич. Вас должны были предупредить о моём приходе.

— Да-да, — взгляд Дубровской забегал по столу, — а сегодня уже…? — найдя, в конце концов, календарь, она убедилась, что не сошла с ума. — Мы вас только завтра ждали.

— Всё верно, решил сразу с корабля на бал, так сказать, — он обаятельно улыбнулся. — Я могу получить ключ от своего кабинета?

— Ммм… — женщина на секунду замялась, но, выбора у неё не было, — там открыто, — осторожно произнесла она, указывая в необходимую ему сторону, наблюдая за возникающим на лице мужчины недоумением.