— Здесь.
Орочимару отворил дверь в собственную комнату. Темноту немного рассеивала одинокая свеча на прикроватной тумбе, и чернила тени, расползшиеся по стенам, полу, потолку, подрагивали в такт огоньку. Сасори шагнул внутрь. Он впервые попал сюда. И хотя стены были голыми, а пол — ничем не покрытым, спальня не казалась пустой: в углу стояла кровать, рядом — тумбочка, а справа протянулся ряд стеллажей, заполненных разных мастей книгами и свитками.
— Ну, — Орочимару закрыл дверь, — ты спросил меня о месте, где нас никто не потревожит.
Сасори повернулся к нему. В янтарных глазах Орочимару плавилось ожидание пополам с предвкушением, настоящей жаждой узнать, что же Сасори задумал. Что тут можно сказать… Всё могло завершиться разочарованием. Однако Сасори хорошенько обдумал решение, которое воплотит в жизнь сейчас.
Мелькнула даже мысль, что они с Орочимару непонятно как, непонятно когда именно — стали чуть большим, чем просто напарниками.
— Если моя тайна уйдёт дальше тебя, тебе не жить, — предупредил Сасори со спокойствием человека, уверенного в том, что говорит.
Усмешка Орочимару стала чуть шире, а голод во взгляде — сильнее.
— Я умею хранить тайны. Особенно тайны таких людей, как ты.
Больше не тратя время на слова, Сасори потянулся к вороту чёрного плаща Акацки и щелчок за щелчком расстегнул его сверху донизу. Орочимару, казалось, впитывал каждое движение пальцев Сасори, каждый шорох снимаемой одежды, даже распахнул шире глаза — не удержался. Хорошо, не облизнулся, а то водилась за ним эта привычка.
Сасори шевельнул плечами, освободил руки из рукавов, и плащ скользнул вниз, мазнув по ногам. На пару стен прыгнули белые пятна, смешанные с серым, причудливой формы: свет огонька отразился от сложенных сейчас стальных крыльев. Их не получилось бы использовать здесь, в небольшом помещении для сна, на полную. Но на защиту хватило бы. Было и много другого оружия. Сасори согнул правую руку, повернул рычажок в полости предплечья, и из ладони с глухим звуком выдвинулся канал для огня.
Беззащитным Сасори себя не почувствовал.
— Великолепно.
Ему показалось, или Орочимару произнёс это не без восхищения?
Орочимару тряхнул головой, как будто пытаясь стряхнуть наваждение. Сделал к Сасори один шаг, другой… ещё, ещё и ещё. Обошёл вокруг него, рассматривая с настолько живым интересом, что это уже становилось опасно. Не более опасно, чем обычно, однако.
— Ты — оружие в прямом смысле слова, — протянул Орочимару задумчиво, когда остановился перед Сасори. — Ты сделал марионетку из самого себя.
— Верно, — кивнул он. — Было непросто, но, как видишь… — улыбнулся, вспомнив, сколько времени и сил вложил в то, чтобы стать таким, какой есть. Однако лишь этого было недостаточно. Оставалось слабое место. О нём Сасори Орочимару не расскажет и под пыткой, по крайней мере сейчас.
— А это?.. — Орочимару коснулся кончиками пальцев тубуса, встроенного в грудь кукольного тела Сасори.
Сасори внутренне дрогнул, ничем то не выдав, и опустил взгляд. Бледные до белизны пальцы, широкие ногти, покрытые фиолетовым лаком — и каллиграфически красивый иероглиф «скорпион», красное на белом.
— Это — название.
— «Сасори»… — пробормотал Орочимару, усмехаясь с неясным удовлетворением. — Похоже, ты — вершина своей собственной коллекции кукол.
Сасори не прогадал.
Орочимару уловил самую суть. Внутри тубуса, купаясь в растворе, хранились запечатанными мозг и сердце Сасори. Досадная необходимость, чтобы удержать разум, не превратиться в вещь… Таилось что-то ироничное в том, что Орочимару сейчас касался единственного, что было в Сасори живого.