Следы на снегу

Мы познакомились поздней весной. Она стояла на мосту в белом до середины колена платье, затянутом широким черным поясом, и вглядывалась в свое отражение в воде. И волосы её были белыми, как платье, не считая одной черной пряди. Я подошел к ней сам не зная почему. Я не планировал оставаться в городе, сближаться с кем-то из местных — тоже. Но не было смысла и в том, чтобы быть вечно одиноким.

Мы говорили, а я раз за разом бросал взгляд на её отражение в реке, пытаясь разглядеть то, что видела она. Но мешали рябь потока и лепестки, скользящие по поверхности воды. 

Тогда она взяла меня за руку и повела к себе домой. Я не сопротивлялся. Только сказал, что уйду, как только убью чудовище. На слове «чудовище» её плечи непроизвольно дернулись, а лицо на мгновение побелело. Но она озорно улыбнулась и крепче сжала мою руку. 

— Кстати, у меня сегодня день рождения, — Сказала она.

Свое имя она прошептала мне на ухо глубокой ночью, в темноте её спальни, что мы разделили. И других слов в эту ночь не было.

Нежить я упокоил на третий день. С моего плаща капала черно-красная жижа, когда я пришел попрощаться, так что в дом я не вошел, боясь залить этой дрянью полы.

В следующий раз я вернулся в город в разгар лета, когда мир умирал от жары, и не планировал встречаться с ней. Но посреди вокзала чьи-то нежные руки закрыли мне глаза. Я обернулся, не сомневаясь кого увижу, и отчитал её за беспечность. Я ведь мог не совладать с рефлексами и напасть на нее. 

Она жадно рассмеялась и сказала, что рада меня видеть. Её плечи были голыми и такими фарфорово-белыми, словно солнце их и не касалось. А на шее переливались всеми гранями черного крупные стеклянные бусы. 

В этот раз работа оказалась несложной, единственное, что задержало меня до рассвета была она. 

Но человек, плативший мне за работу, вдруг замялся.

— И ещё… Жители начали видеть белого тигра по ночам в полнолуние.

— Он опасен? Кого-то убил? — Коротко спросил я.

— Нет, но… — Покачал головой человек.

— Вы готовы заплатить за его шкуру?

— Нет.

— Тогда пусть живет.

Работа вернула меня в этот город посреди осени, когда с неба сыпался холодный дождь, подозрительно похожий на колкие льдинки, а ветер вырывал деревья с корнем.

Мерзкая и страшная погода. Я постучал в её дом, не надеясь на то, что мне откроют. Но она открыла и была рада, хоть и выглядела слегка растерянной. На ней была пестрая юката и ярко-красная помада на губах. 

Осень сделала её печальной, но ничуть не менее красивой. В её доме кто-то был. Мужчина сидел за низким столиком в зале и пил сакэ. Она повернулась к нему и приказала:

— Убирайся.

Он посмотрел на нее удивленно, потом перевел взгляд на меня. 

— Выгонишь меня и хороших рекомендаций не жди. Кто придет к тебе, зная, что ты выставишь их ради побродяги? К тому же, сомневаюсь, что у него есть деньги.

— Убирайся, — повторила она и от звуков ее голоса волосы встали дыбом. Ослушаться ее приказа было бы до нелепого опасно для жизни. И мужчина не ослушался. Он исчез так быстро, будто его и не было никогда.

Она коснулась средним пальцем уголка губ и чертыхнулась. На пальце остался ярко-красный след. Я протянул ей белоснежный платок, с вышитыми А.Р. подарок моей сестры.

Она быстро стёрла помаду.

— Тебе следовало выгонять меня, а не его, — сказал я то, о чем мы оба думали.

— Просто не судьба, — грустно улыбнулась она, — это не страшно. Я справлюсь и так. Только знаешь, так голодно. Всё время голодно.

Я бросил походную сумку в угол комнаты и достал из нее то, что купил на базаре два месяца назад. И протянул ей свёрток.

— Я привез тебе подарок. Хотя теперь понимаю, что следовало привезти еды, а не безделушку.

Она дрожащими руками развернула ткань. Внутри была черная заколка-клюв с такими же черными фальшивыми камнями.

— Спасибо! — ее глаза засияли. — Она прекрасна! Я бы ни на что ее не променяла.

В последний раз я появился в этом городе в самом конце зимы, когда холод начал отступать, а снег на дорогах таять. Город встретил меня в мрачной задумчивости.

— Помните, мы говорили вам про тигра?

— Он на кого-то напал?

— Да. Нет. Это сложно объяснить. Он не убил никого из людей, но он разоряет наши курятники.

Во мне вскипело раздражение.

— Вы вызвали меня из-за десятка съеденных кур? 

— Если бы десятка… сначала так и было. Но потом за одним разграблены курятником последовал второй, третий и четвертый. Вскоре счёт пошел на десятки. А сейчас мы боимся, что кур не останется вовсе во всем городе. 

— Тигр — не тот, кого стоит злить. Если вы готовы рискнуть ради кур… Что ж, это обойдется вам дорого, но я готов рискнуть.

Как и в прошлый раз, я пришел к ней. Без уверенности, что она меня примет, но с надеждой. Она открыла. Она стояла совсем как в первый день знакомства, в белом платье, слишком лёгком для конца февраля, подпоясанная черным поясом. И с моим подарком в волосах. Глаза ее были опухшие от слез, а ногти безжалостно обгрызаны.

— Ты пришел, — с облегчением вздохнула она.

В её остывшем доме не было еды и по ощущениям, не было уже давно. На мои вопросы чем она питалась, она отворачивалась и отказывалась говорить. Хорошо, что в этот раз я приехал готовым. 

Следующие несколько дней я пытался выследить тигра, но он, словно зная о моем появлении, затаился. Разграбленных курятников больше не было. До самой весны. 

Утром первого марта зима словно решила взять реванш и с неба посыпались липкие белые хлопья, покрыв всё вокруг.

Я обнаружил ветхие остатки того, что вчера было курятником, брызги крови и… тигриные следы на снегу. Черные провалы на белом. Я затаил дыхание от такой удачи.

Снег продолжал сыпаться, медленно заметая следы. Потому я поспешил за ними. Следы несколько раз повернули в подворотни, куда обычному человеку соваться не следовало бы. А потом и вовсе уткнулись в стену чуть выше человеческого роста. Я перелез стену и, как и ожидал, обнаружил продолжение следа за ней.

Вскоре следы вывели меня на знакомую улицу. А после превратились в человечьи. Переход был резкий, мгновенный. Цепочка тигриные лап на снегу оборвалась и продолжилась босыми ступнями. Я сравнил размер следа со своим и подозрения мои окрепли. След был маленький, оставить его мог подросток или женщина. 

И я совсем не удивился, когда следы вывели меня к знакомому дому. Я удивился лишь одному — что был слеп столько времени.

Она сидела в углу, прижимая к себе колени, и рот ее был перемазан кровью как когда-то помадой.

— Прости… — едва слышно сказала она, — просто очень голодно было. Я всегда так голодна.

Она спрятала лицо в колени и на белых волосах сверкнула черная заколка-клюв.

Я выпустил стрелу из арбалета куда-то много выше ее головы, от звука ее белые плечи вздрогнули.

Прошли мучительные секунды прежде, чем она подняла на меня затравленный взгляд, и ещё дольше, прежде чем она поняла, что я в нее больше не целюсь. 

— Ацуки. У меня сегодня день рождения, — вдруг сказал я. И даже не солгал.

— Ты приносишь весну, — улыбнулась она.

Её дом полыхал ярко, унося с собой весь прошлый год, его печали и радости. Впереди нас ждала бесконечная дорога. Я держал ее за руку и не собирался отпускать.