Когда он вошёл, белые стены комнаты словно разъехались в стороны, и пространство наполнилось солнечным светом. Айне ничего больше не видел, кроме его робкой виноватой улыбки и наполненного болью взгляда, однако краем сознания всё же отметил, как дядя берёт с полки журнал и активирует электронное табло, подключенное к датчикам.

— Мой мальчик, посмотри, кто к тебе пришёл. Ты рад?

Его взгляд, тревожно, но мимолётно скользнув по датчикам и монитору, снова устремился к лицу Айне: жадный, практически ненасытный взгляд — единственное, что он мог себе позволить сейчас, — в котором слишком ясно читалось его мучительное раскаяние. Не решаясь сделать ни шага вперёд, он застыл у двери.

— Профессор, вы уверены, что мой визит не сделает ему хуже? Я не тот человек, который…

— Уверен. Подойди к нему, Рейджи.

Его имя прозвучало как взрыв. Айне на мгновение показалось, что он куда-то падает или… сам встаёт с кровати, желая ускорить момент, когда можно будет ближе рассмотреть его повзрослевшее лицо. Датчики сразу же отозвались электронным писком, и картинка, появившаяся на мониторе, вызвала у дяди радостный возглас:

— Айне, мой мальчик, я не верю своим глазам! Неужели ты просыпаешься? — И тут же, спохватившись, дядя обратился к нему, передавая просьбу Айне: — Подойди же! Смелее! Видишь, как он рад тебя видеть?

Он подошёл и опустился на табурет у кровати. С каждым его шагом, с каждым движением белое пространство распахивалось всё шире, превращаясь в сплошное золотое солнце — так сияла когда-то давно его беспечная улыбка. Это воспоминание ярко вспыхнуло перед глазами Айне, и датчики снова запищали, фиксируя сильный всплеск его живых эмоций.

А он смотрел только на Айне, не замечая больше ничего вокруг. И шептал, как в бреду:

— Пожалуйста, проснись. Все эти годы я молился только об этом. Я не могу просить тебя о прощении, не имею на это права, но… Только проснись, Айне! Даже если мы больше никогда не увидимся, моё единственное желание — знать, что ты жив и счастлив.

Звук датчиков слился уже в один сплошной вой, напоминавший сирену. Кривые на мониторе менялись с сумасшедшей скоростью: Айне так много хотел сказать сейчас! «Рейджи, не уходи! Больше никогда не уходи! Я так старался забыть тебя, что вместе со своими воспоминаниями отказался и от самой жизни. Тогда я захотел уйти, чтобы не мешать тебе делать карьеру; чувствовал, что ты не можешь раскрыть весь свой потенциал только из-за того, что вынужден возиться со мной. Прости, я вёл себя как эгоист. Сначала мне хотелось больше твоего внимания, а потом — чтобы ты меня забыл. А ты, оказывается, помнил обо мне все эти годы и мучился чувством вины. Ты ни в чём не виноват. Наоборот, это я виноват перед тобой. Но теперь я хочу жить, я буду бороться. Слышишь?»

Но Рейджи никак не мог услышать этих слов, узнать о том, какие чувства сейчас переполняют сердце Айне: датчики фиксировали лишь его эмоции, и дядя мог расшифровать только самые простые фразы. Ну, почему рядом с ними нет Ая? Айне был уверен, что его робот непременно помог бы им.

И тут Айне озарило. Как он не подумал об этом раньше? Дядя ведь вёл записи не только эмоциональных состояний Айне, он также фиксировал всё, что делает Ай. Он рассчитывал повлиять на состояние Айне через впечатления, поступающие от его робота, но Айне всеми силами старался отгородиться от них, поскольку в этих впечатлениях всегда присутствовал Рейджи. Айне было слишком тяжело наблюдать за тем, как они сближаются, становятся сначала коллегами, работающими вместе, товарищами по группе, а потом друзьями, живущими в одной квартире. Не желая себе в этом признаться, он втайне ревновал, боясь, что Ай сможет стать его полноценной заменой не только в глазах фанатов, но и для лучшего друга, которого он никак не мог решиться назвать «бывшим».

Однако сейчас Айне вспомнил об этих записях и, отбросив последние сомнения, сосредоточился на одном из вчерашних впечатлений Ая. Вместо показаний датчиков на мониторе вдруг появилась ясная картинка: двое стоят рядом у фонтана. «Хочешь послушать, как звучит во мне твоя песня?» — и парень прикладывает руку девушки к своей груди.

Увидев эту картинку, Рейджи вздрогнул и нахмурился.

— Ай-Ай и малышка Нанами? Что это значит, Профессор?

— Это было необходимо, я тебе потом всё объясню… — ответил дядя с лёгким смущением в голосе. — Но мне кажется, Айне просто хочет, чтобы ты сделал так же.

Датчик пискнул чётким сигналом — «да», и Рейджи, порывисто склонившись, коснулся рукой груди Айне.

«Тук-тук… Тук-тук…» Непривычный шум в ушах, пульсация крови, словно горный поток, с трудом пробивающий себе русло сквозь преграды. Золотое свечение перед глазами погасло, осталось только взволнованное дыхание Рейджи совсем рядом и тепло его руки на груди. И почти сразу же вслед за этим откликнулось нарастающей болью собственное просыпающееся тело.

— Рей… прости…

Айне смог произнести это вслух, после стольких лет молчания, — и Рейджи сразу всё понял. Сначала рассмеялся в ответ коротким безумным смехом, но вдруг притих, склонился ещё ниже, к самому уху Айне, зарывшись лицом в его волосы, и прошептал:

— Я не уйду. Никуда больше не уйду. Никогда.

А потом Рейджи вместе с дядей хлопотал у его постели, помогая окончательно вернуться в этот мир. В комнате пахло лекарствами, а в открытое окно светило осеннее солнце. И боль казалась уже неважной, потому что теперь Айне хорошо знал, что будет дальше: совсем скоро он встанет с постели и познакомится с людьми, которые всё это время поддерживали его друга, заботились о нём — с Харукой Нанами и «Quartet Night». В агентство Айне, конечно, не вернётся, но будет с удовольствием слушать их песни и следить за выступлениями. А ещё он хотел бы попытаться увидеть этот мир глазами Рейджи, чтобы суметь понять его чувства. Теперь Айне твёрдо решил больше не убегать от своей судьбы. Никогда*.