Вишня

Конец июня выдался прохладным и дождливым, и потому по утрам совершенно не хотелось раньше времени выбираться из-под уютного одеяла. Тем более после трех месяцев ночевок в холодных развалинах, где дырявый матрац, найденный в чужом брошенном жилище, воспринимался подарком небес. Впрочем, Киму что в развалинах, что в гостиничном номере было одинаково невтерпеж встать пораньше и разбудить всех своим топотом. Второй чем-то усиленно гремел на кухне, попутно напевая под нос незамысловатую кадетскую песенку. Норн был совсем не против чужого хорошего настроения и искренне радовался за Кима, чье вчерашнее свидание, похоже, прошло успешно, но… Голос у Второго никогда не был тихим, разговаривать шепотом или вполголоса он также не умел, и то, что он сам воспринимал как негромкий напев от души раскатывалось по всему номеру. Спасибо, хоть слухом и голосом жизнь не обделила. Спать в такой обстановке было решительно невозможно, но Три капитана славились способностью переламывать обстоятельства под себя, поэтому Норн двумя руками шлепнул на голову подушку, а оставшимися четырьмя притянул к себе одеяло, оказавшись со всех сторон в глухом мягком коконе. Пение Кима стало звучать чуть тише, но тут из коридора прошлепали его босые ноги, судя по звуку, остановившиеся в дверях, и голос радостно, на весь номер, гаркнул:

— Рота, подъем!

Норн не шелохнулся, надеясь, что его примут за уставшего и спящего и оставят в покое. Однако Ким не стал бы капитаном, если бы не добивался своего любыми способами. Он промаршировал к кровати Норна и остановился у изголовья, нависнув над мнимо спящим. Третий почти увидел внутренним зрением, как по номеру волнами раскатывается уникальная по накалу энергия, которой Ким фонтанировал двадцать четыре часа в сутки.

— Эй, ты что, вправду спишь?

Голос Второго прозвучал растерянно и подозрительно. Он пару раз осторожно стукнул чем-то по одеяльному кокону. «Как будто рядом с этим живым будильником можно уснуть», — сердито подумал Третий, но голоса не подал и не пошевелился.

— Но-о-рн?

— Норн улетел в другую галактику, — донесся из-под одеяла глухой голос. — Но к завтраку обещал вернуться.

Ким облегченно рассмеялся.

— Подъем, соня! Севка с утра пораньше нам вкусного прислал, я уже и завтрак приготовил, и кофе сварил. А ты все дрыхнешь.

Мягкий кокон задумчиво пошевелился.

— Тебе что, энергию девать некуда? Внизу ресторан есть, сам же вчера нахваливал.

— Ну, нахваливал. Но я обещал Аните, что к следующему свиданию приготовлю ей что-нибудь сам. Вот и практикуюсь с утра.

Подушка приподнялась и из-под нее на Кима уставились недоверчивые фиолетовые глаза. А в следующую секунду Норн испуганно охнул и подхватился с постели как ошпаренный.

— Ким, что с тобой?!

— Эм… Что?

Второй непонимающе уставился на друга, который смотрел на него в непритворном испуге.

— Что ты готовил? Чем порезался? Где наша аптечка?!

Ким опустил взгляд на собственные руки, покрытые уже подсохшими красными потеками, и тогда до него дошло. Громогласный хохот Второго капитана услышали даже прохожие на улице.

— Норн, ну ты… слов нет. Это же просто вишня, сок вишневый! Я пирог готовил, вот и вымазался.

— Вишня?..

Первая волна паники схлынула, и Норн сообразил, что, как бы устрашающе ни выглядели багровые потеки, которыми Ким умудрился вымазать руки, одежду и даже лицо, эмофона крови действительно не было. Захотелось от души стукнуть друга чем-нибудь по лбу. За то, что напугал. Да хотя бы вон тем половником, который Второй сжимает в руках.

— Севка ж к матери уехал, — отсмеявшись, невнятно пояснил Ким. — А у них сад свой, и урожай они собирают вручную — роботам не доверяют. Он сегодня спозаранку нам ведро вишен прислал. Я из них начинку для пробного пирога делал, вот и… Странно, никогда бы не подумал, что ты можешь перепутать сок и кровь.

Ким посмотрел на свои перемазанные ладони и недоверчиво покачал головой. Норн попытался вспомнить, что такое вишня, но в памяти ничего не всплыло.

— А что это такое? — бесхитростно поинтересовался он.

— Где?

— Вишня. Это фрукт?

Теперь Ким недоверчиво уставился уже не на руки, а на Норна.

— Это ягода. Маленькая, красная, кисло-сладкая. Ты что, вишен никогда не пробовал? На Фиксе они не растут?

Норн отрицательно мотнул головой, и Ким с торжествующей улыбкой сцапал его за руку, стащил с постели и потащил в сторону кухни.

— В таком случае, будем тебя сейчас просвещать. Там еще почти целое ведро осталось.

***

— Сева!

Первый капитан вынырнул из густой кроны огромной вишни и, по мальчишески уцепившись за ветки, свесился вниз, чтобы кричавшая от двери дома мать его увидела.

— Что, мам?

— Ким звонит. Говорит, очень срочно.

В груди неприятно кольнуло. «Срочно» в их профессии могло значить очень многое и редко приятное. А ведь только вернулись, так надеялись отдохнуть… Всеволод вздохнул, быстро спустился с дерева и забежал в дом, на ходу вытирая руки…

— Еще ведро?

Первый недоумевающе моргнул, пытаясь осмыслить просьбу друга. Он настолько настроился на известие об очередной внеплановой командировке, что смущенный Ким, просящий еще хотя бы ведро вишен, вызвал странное ощущение нереальности.

— Только если я не слишком наглею. Просто очень хотелось к вечеру сделать пирог своими руками, обещал ведь. Аните нравятся мужчины, умеющие готовить, ну и… В общем, сам понимаешь.

— Понимаю. И вишен ничуть не жалко — все равно пропадают, пришлю и ведро, и два. Я другого не понимаю: куда вы то, что утром было прислано, дели?

Ким виновато отвел глаза.

— Я с ними Норна познакомил.

— С кем?

— С вишнями. И он проникся.

— А что, он до этого вишен не видел?

— Не видел, как оказалось. И не пробовал. В общем… Иногда шесть рук — находка, а иногда…

Ким обреченно махнул рукой, отошел от передающего экрана и взгляду Всеволода предстал героический Третий капитан, сидящий за столом прямо в пижаме и с выражением вселенского счастья на лице уничтожающий нехитрое лакомство. Первый взглянул на гору вишневых косточек, растущую на столе с катастрофической скоростью, и понял, что если Ким все же хочет успеть порадовать свою девушку сегодня вечером, то ведро или даже два посылать бесполезно. Придется сразу ободрать и переслать этим двоим целое вишневое дерево.