Кэйа уперся головой в изголовье кровати. Тело казалось приятно тяжелым. Из незанавешенного окна в келью проникал лунный свет, в серебристых лучах которого кружились пылинки. Тишина окружала мягким одеялом. Розария, положившая затылок ему на грудь, тихо дышала, не говоря ни слова. Кэйа тоже молчал.

Время как будто остановилось.

Кэйа приподнял уголок рта. Так странно было так лежать в чужой кровати и ощущать ее при этом своей. Странно было обнимать женщину, с которой разговариваешь только наедине. Странно было быть в одной комнате с другим человеком и не пытаться выстроить вокруг себя стены. Розария все равно увидит его сквозь них.

От нее пахло ладаном и воском, а запах табака почти не ощущался. Видимо, сегодня была вечерняя служба.

— Роза? — позвал он.

— Ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда меня так называют, — ответила она негромко, не пошевелившись. Тон ее голоса не был раздраженным, она просто констатировала факт.

— Ты кому-то говорила о нас?

Розария молчала некоторое время. Кэйа не ждал ответа. Он знал, что торопить ее бесполезно. Если она не захочет отвечать, то не станет.

— О том, что мы спим, — ответила она наконец, — нет.

Кэйа положил подбородок ей на макушку. Он тоже никому не рассказывал, но и сам не знал, почему. Может, не видел смысла, может, случая не предоставлялось. Никто не спрашивал его о личной жизни, а первым заводить разговор о ней он не собирался. Разве что Дилюк мог заметить, что Кэйа стал немного иначе вести себя, когда в Доле Ангелов с ним заигрывали девушки. Только вот уж кто, а Дилюк точно не станет интересоваться его отношениями.

А можно ли считать отношениями то, что происходит между ним и Розарией? Они встречаются только ночью, занимаются сексом, иногда разговаривают, но чаще просто молчат, лежа рядом. Днем они не заговаривают друг с другом, даже не видятся, а вечером, если у Кэйи выходной, они изредка пересекаются в таверне, но и там не остаются наедине и пьют в компании с кем-то еще. В Мондштадте ходит много сплетен на тему того, кто с кем спит, но про себя и Розарию Кэйа подобного не слышал ни разу. Может, дело в том, что его часто видели с разными девушками, с которыми он вел себя совершенно иначе, чем с Розарией, может, в том, что саму Розарию никогда не видели с мужчинами, — Кэйа не знал, да и не то чтобы интересовался.

— Кем ты меня для себя считаешь? — спросил он.

Розария пожала плечами.

— Не думала об этом. Тебя это волнует?

Кэйа вздохнул и погладил ее запястье большим пальцем.

— Не в плохом смысле, — ответил он. — Просто иногда задумываюсь, как назвать то, что между нами происходит. Мы вообще в отношениях?

— Учитывая, что мы регулярно трахаемся, то в каких-то отношениях мы состоим, — хмыкнула Розария. — В сексуальных уж так точно.

Кэйа тихо рассмеялся. Келья снова погрузилась в тишину. Розария положила ладонь свободной руки ему на предплечье и едва заметно сжала его. Кэйа не видел ее лица. Он почти никогда не видел ее лица во время их ночных разговоров. Розария всегда ложилась ему на грудь спиной, и Кэйа предполагал, что это значит, что он для нее — надежный тыл.

— Ты хочешь навесить на наши отношения какой-то ярлык, — проговорила она, — но я не вижу в этом смысла. Зачем оно тебе?

— Наверное, просто хочется определенности, — пожал он плечами. — В моей жизни ее всегда было маловато.

Розария не ответила. Кэйа мягко поглаживал ее кожу, прислушиваясь к себе. Любил ли он ее? Скорее да, чем нет. Не было никаких бабочек в животе, не было волнения или трепета, когда он касался ее или произносил ее имя, но с ней было хорошо. Он мог молчать с ней, не чувствуя дискомфорта. Он доверял ей. Он знал, что ничего, что он скажет ей, не уйдет за пределы этой кельи. Он ждал встреч с ней. Он хотел ее. Наверное, это и была любовь в каком-то смысле. К другим женщинам он такого не чувствовал и ни с кем, кроме Розарии, после начала их странных недоотношений не спал. Другие женщины в принципе перестали его интересовать. Зачем, если есть Розария.

Она была одной из немногих, кто понимал его, и единственной, кто понимал его настолько хорошо. Не лезла в душу, не торопила, не насаждала свое мнение. Выбор открываться ей или нет всегда стоял за ним, и он без колебаний выбирал первое.

— Ты любишь меня?

— После таких вопросов в дешевых любовных романчиках обычно начинается бессмысленная драма, — фыркнула Розария. Кэйа тоже не сдержал смешок.

— И тем не менее?

Розария замолчала надолго.

— Я не знаю, — проговорила она наконец. — Наверное. Не то чтобы мне было с чем сравнивать.

Кэйа прижался губами к ее макушке. Розария переплела с ним пальцы. Они оба оказались изголодавшимися по прикосновениям.

— Не хочешь начать встречаться официально?

— Вовремя ты, — хмыкнула Розария. — Всего-то полгода прошло.

Кэйа не смог сдержать тихий смех.

— Обещаю, компенсирую все полгода подарками.

— Запоздавший конфетно-букетный период устроишь?

— Если захочешь, — кивнул Кэйа и добавил со смешком: — Но что-то мне подсказывает, что цветы ты назовешь веником и выбросишь, а конфеты скормишь сестрам.

— Нет, — неожиданно ответила Розария. — Я не стала бы так делать.

Кэйа приподнял брови, хоть она этого и не видела. Розария словно почувствовала его удивление.

— Ты прав в том, что я не вижу ценности в подобных подарках, — проговорила она. — Но раз ты мне их подарил, очевидно, что они для тебя что-то значат. А раз они что-то значат для тебя, то просто так избавиться от них будет неправильно.

Кэйа приподнял уголок рта.

— То есть я могу завалить всю келью розами?

— Я верю в твою рациональность.

Они снова замолчали. Кэйа прикрыл глаза, уткнувшись носом в волосы Розарии. Очередная ночь в ее келье. Очередной ночной разговор. Ее тело снова греет кожу. Ее пальцы снова переплетены с его. Все та же узкая кровать, все тот же лунный свет, все та же тишина.

Ничего не изменилось.

— Давай не будем афишировать отношения, — вдруг попросила Розария, нарушив продолжительное молчание.

— Почему?

— Не хочу ничего менять.

Кэйа обнял ее немного крепче. Ему было все равно, поменяется что-то или нет, но отказаться от мысли раскрыть, что они пара, было легко. Ему нравилось жить, как они живут сейчас. Дни вдали друг от друга и ночи в одной кровати.

Ночью, наедине с Розарией, он мог расслабиться и не беспокоиться о своих тайнах, которые она давно уже знает. Мог почувствовать себя дома.

— Как скажешь.