Таня очнулась резко, будто нею выстрелили из пистолета. Она открыла глаза и тут же сощурилась от яркого белого света. Из глаз потекли слезы от непривычки. Руки зашарили по чему-то гладкому. По пластику?

— Она очнулась, — уверенный голос произнес это прямо у нее над головой.

Так, свет, голоса… похоже на больницу. В принципе, ничего другого после обстрела Таня и не ожидала. Теперь оставалось понять, что от нее осталось и насколько она повреждена.

— Спокойно, не спеши, подруга, успеешь. Не дергайся, — что-то вверху щелкнуло, на Таню пахнуло ароматом цветов, спирта и лекарств. Точно, больница.

Она наконец открыла глаза и обмерла. Над нею склонился доктор и осторожно вытаскивал из вен иголки от капельниц. Вот только трубочки не тянулись вверх, как положено, а уходили куда-то в сторону. А над нею нависала прозрачная крышка чего-то определенно похожего на гроб.

Таня закашлялась и дернулась. У нее из носа аккуратно вытащили какую-то трубку, еще что-то потянули по животу, тоже похожее на трубку или шланг. Она растерялась от такого, ведь не знала точно, как именно лечат в реанимации.

— Где я? — хрипло спросила она. Как далеко ее отвезли от дома? Сможет ли мать навещать ее?

— Так, только без паники, — доктор внимательно всмотрелся в ее зрачки и повел молоточком перед глазами справа налево и обратно. — Ну, вроде реакции нормальные. Приготовьте успокоительные на всякий случай, — скомандовал он медсестре. — Итак, гражданочка, вы на планете Закат, в центральной всепланетной больнице, в отделении реанимации, в отделе для приведенных душ, — оттарабанил он с легкостью.

Таня кашлянула и задохнулась. У нее галлюцинации. Точно. Она бредит. Больница, реанимация есть, доктор тоже есть и медсестра со шприцом в руках есть. А вот то, что сказал доктор — улыбчивый гладко выбритый мужчина примерно пятидесяти лет — это уже бред сивой кобылы. Не мог нормальный доктор такое сказать.

— Ок, реанимация, — выдохнула она и глянула на свои руки. Руки оказались ровными, нежно-белыми, с тонкими синими венками и… совершенно без всякого маникюра. Короткие ноготки были обрезаны под корень. Странно, вроде бы в реанимации маникюр не делают.

Только сейчас она поняла, что абсолютно голая сидит на краю какой-то странной гробообразной штуки под нависающей над нею прозрачной крышкой. Медсестра правильно поняла ее испуганный взгляд и принесла тонкую белую сорочку в мелкий цветочек. Таня поблагодарила ее и поспешила натянуть хоть такую одежду. В процессе натягивания она ясно поняла, что тело точно не ее. Слишком стройное, без привычных родинок и шрамов. И слишком молодое, гибкое и легкое.

— Ну что ж, это самая хорошая реакция, которую я видел, — доктор поднялся с места и велел медсестре убрать все лишние лекарства и инструменты. — Итак, я доктор Полянски, Сирей Полянски, реаниматолог и специалист по воплощенным душам. Работаю здесь уже два года и, как видите, результат… весьма неплох. А как зовут вас?

— Таня, — женщина отвечала все еще хрипло, похоже, у нее в горле и раньше были трубки, но их убрали до того, как она очнулась.

— Так, это уже хорошо. Вы помните момент своей гибели? — заинтересованно спросил он и подошел ближе.

Таня поморщилась. Момент гибели? Что он такое несет? А потом на нее навалились воспоминания. Грохот, удар, дрожь пола под ногами, боль во всем теле и… кажется, она плакала. На нее что-то упало, кажется, шкаф или кусок потолка. И что-то потекло по руке и спине горячее и мокрое. Таня всхлипнула и прикрыла лицо руками.

— Помню, был взрыв… — прошептала она.

— Так, хорошо, остаточная память души работает, вам так будет намного легче, — доктор Полянски довольно улыбнулся. — А вы помните, в каком мире умерли?

— Планета Земля, — безошибочно оттарабанила Таня и ойкнула. Ну да, Земля осталась теперь в прошлом. — У нас война была и… ну, в общем, к нам домой прилетело… — она неуверенно сползла со своего лечебного гроба и встала босыми ногами на неожиданно теплый кафель.

— А, Земля… — доктор потер глаза. — Да, за минувшие дни к нам оттуда попало несколько человек. Но все они пока совершенно не в кондиции, увы… — он махнул рукой в сторону, и Таня обернулась.

За ее лечебным гробом стояло еще много-много точно таких же, но закрытых. В ближайшем лежал абсолютно голый мужчина, его тело было обвито такими же трубками, трубки торчали у него из носа и изо рта. Ее догадка о першении в горле была правильной.

— То есть, это по-настоящему? — неверяще произнесла она и сделала шаг вперед, глядя на капсулы.

— Увы, да. Война собирает свои жертвы по всем мирам. Боги собирают те души, которые не принадлежат другим богам и воплощают в своих мирах. К сожалению, ваше тело рассыпалось сразу после воплощения, поэтому нам пришлось воссоздавать другое тело другой расы, чтобы соблюсти законы мироздания, — доктор вздохнул, прихватил Таню за плечи и подвел к большому зеркалу с другой стороны этой громадной палаты. — Вот, полюбуйтесь на работу.

Из зеркала на нее глядела самая натуральная мультяшная эльфийка. Ну, в насколько возможном реалистичном варианте. Из светлых пшеничных волос длиной до талии торчали длинные заостренные уши, в глазах плескалась нереальная нечеловеческая синева, а кожа была такой нежной и гладкой, будто у младенца. Таня коснулась щек, прошлась кончиками пальцем по носу и губам, а потом улыбнулась. Абсолютно новое и здоровое тело, говорите?

— И мне точно больше не нужно колоть инсулин? — пораженно воскликнула она.

— Совершенно точно. Прямо сейчас вы абсолютно здоровы, как может быть здорова молодая совершеннолетняя эльфийка. Кстати, запомните сегодняшний день — пятнадцатое гирда — это теперь будет ваш день рождения. И у вас будет два возраста — биологический примерно лет на сто двадцать — самая молодость эльфийки, и по документам. Когда пойдете оформлять документы, назовете им дату, чтобы не было путаницы. А так-то сейчас вы официально новорожденная, с чем вас и поздравляю, — по-доброму улыбнулся он.

— Спасибо, — Таня неуверенно потянула подол сорочки. Судя по всему, фигура там, под больничным одеянием очень даже неплоха…

— Кстати, да, рекомендую вам все же побыть у нас пару дней, мы вас обследуем хорошенько, потому что иногда у воплощенных душ бывают осложнения — они перетягивают в новые тела свои психические проблемы, а некоторые умудряются еще и фантомные боли приобрести. Особенно те, кто умирал медленно и мучительно.

Таня вздрогнула. О фантомных болях она знала — так бывает, когда у человека отрезали конечность, а ему кажется, что она есть и болит. Но ей же… получается, ей заменили все тело целиком. И болеть тут совершенно нечему.

— Хорошо, как скажете, — покорно выдохнула она. Если врач считает, что так надо, значит надо. В голове вертелась картинка ее последних минут жизни.

Что же она тогда говорила? Таня поежилась от странного холодка, пробежавшего по плечам. Она молилась. Не важно, какому богу, она просто молилась, чтобы это все поскорее кончилось, чтобы можно было пожить по-человечески и… воспоминания обрывались.

— Не напрягайтесь, не все и не сразу, — доктор показал на медсестру, принесшую даже на вид мягкие белые тапки. — Вот, пожалуйста, сейчас Марта отведет вас в палату, через час пойдете обедать — ходить вам полезно, так что не обижайтесь. Вечером, если все будет хорошо, выйдете на прогулку. Ну а если вам станет плохо или страшно или еще что-то пойдет не так — сразу жмите большую красную кнопку над кроватью, тогда к вам точно кто-то прибежит.

Таня обулась и почувствовала себя увереннее. Да, эти доктора точно не напоминали коновалов, которые вечно на нее ругались в родной поликлинике. То за диету, то за неправильный подсчет калорий и хлебных единиц, то за лишний вес… можно подумать, она хотела толстеть, слепнуть и болеть, конечно… Да и зрение тут стало великолепным — не щурясь и не приглядываясь она могла рассмотреть мельчайшие детали шероховатостей коры в дереве за окном.

Марта отвела ее в отдельную палату, тоже такую же белую, чистую и едва ли не скрипящую от мытья. На кровать само собой постелили белое белье. На белой тумбочке стояла стеклянная бутылка с минеральной водой и чашка, белая, но с красным цветочком. Похоже, тут все же иногда проскальзывали вольности.

Кроме кровати, тумбочки и окна с широким подоконником в палате имелись еще и какие-то приборы, но медсестра сказала ничего не трогать, это для лечения больных. Таня же чувствовала себя весьма неплохо, даже хорошо. И напившись водички, первым делом выглянула в окно.

За окном зеленел сад. Самый настоящий, густой и ухоженный. Деревья уже отцвели, но она каким-то образом точно знала, где яблони, где груши, а где персики. Таня не могла налюбоваться на переливы зелени, солнечных зайчиков, отраженных от окна и скачущих по листве, на больших упитанных шмелей, летающих между ветками в поисках своего дупла. Деревья, кусты и травы выглядели настолько яркими, какими никогда не были дома.

— Краски другого мира… — вздохнула она и ненадолго отстранилась.

Противоположная от кровати стена чуть отъехала в сторону, и за ней нашелся шкаф с одеждой, какими-то книгами и даже с подобием телевизора. Насколько Таня смогла понять, техника здесь отличалась от земной, но не так радикально, чтобы не разобраться.

Первым делом она переоделась в найденное белье по размеру и халат — удобно будет сразу снять, если потребуется осмотр или процедуры. Снова восхитилась новым гибким и стройным телом, которое, казалось, пело от приятных для кожи тканей. Таня с удивлением поняла, что все белье хлопковое, но не выглядит уродливым, халат из какой-то странноватой шерсти, а висящие в шкафу рубашки — льняные, просто крашенные. И никакой тебе синтетики. Вот и отличия.

Она щелкнула кнопку телевизора — тут это выглядело старомодно без пульта — и увидела изображение красивой молодой женщины с темной, почти черной кожей, но удивительно тонким носом и вполне себе европейскими чертами лица.

— Добро пожаловать на Закат, — проговорила она мелодичным голосом. — Вы смотрите запись для тех, кто впервые попал в наш мир тем или иным путем. Меня зовут Аэранна Корнигаар, и сегодня мы с вами изучим первые азы пребывания на нашей планете.

Час до обеда Таня внимательно слушала передачу. Как оказалось, все не настолько плохо, как она представляла. Планета как планета, с водой, землей, вполне себе хорошим воздухом и очень красивыми закатами, благодаря коим и получила названия. Фотографии закатов, кстати, были изумительными. Разумеется, на планете было несколько действующих вулканов, всякие там разломы и землетрясения, но местные обитатели там не селились. Им хватало пространства.

Закат являлся одной из планет Содружества и в целом весьма благодатным местом для жителей как слабомагических, так и безмагических миров. Таня отнесла себя к последним. Собственно, передача шла больше о географии и населении, но в целом условия, достаточно теплый приятный климат без резких перепадов, а главное — абсолютный мир по всей планете ей идеально подходили. Разумеется, чтобы здесь не было анархии и беззакония, придется соблюдать некоторые правила, но Таня была готова к этому. В чужой монастырь, как говорится…

Поначалу ей было немного страшно от того, что все так переменилось, но к тому моменту, как негромкий сигнал ознаменовал обед, она уже ощущала себя намного веселее. Преимущества подобного места в том, что здесь она и правда могла «пожить по-человечески», как и хотела.

В столовой сидело несколько человек за разными столиками. Один мужчина уныло ковырял кашу, парочка женщин потягивала разноцветные напитки из высоких стеклянных стаканов и о чем-то болтала. Выглядели они все по-разному, но все равно смотрелись как-то странно. Таня хотела было познакомиться с женщинами, но тут живот ощутимо заурчал, и ей пришлось начать с обеда.

Посуда тут была эмалированная и явно небьющаяся. И Таня даже нашла этому объяснение — слабые после реанимации люди могли что-то уронить или сломать. Сломать же горячую большую миску с кашей уже намного труднее, чем пластиковую неглубокую мисочку. Да и самого пластика она тоже не заметила. Столы все были деревянными и окрашенными белой краской, стены покрывала уже другая, но неизменно белая стойкая краска, которую тут явно постоянно отмывали. По одной стене ездило какое-то устройство и шуршало — точно отмывало.

На выдаче стояла пышнотелая веселая тетенька неопределенного возраста от тридцати до шестидесяти. Она пообещала Тане добавку, если та справится с полной миской и вручила такой же стеклянный стакан с компотом. Судя по всему, диету ей тут соблюдать не требовалось, и потому Таня налегла на кашу со всем усердием свежесозданного организма. И с большим удовольствием поняла, что каша с мясом, с подливой и даже с маслом, а не та бурда, какую обычно давали в подобных больницах. Вот тебе и реанимация.

Компот она пила уже спокойно и не давясь, и наконец-то смогла поговорить с раздатчицей. Та охотно поведала, что у всех больных и здоровых тут индивидуальный рацион и им готовят только то, что доктор разрешит. И поскольку о новой душе ее предупредил доктор, как и о том, что та совершенно здорова, то Тане перепало все самое вкусное.

— Вечером будет суп и котлеты, — подмигнула ей раздатчица.

Таня ошалело поблагодарила ее, сполоснула тарелку со стаканом и ложкой и оставила на стойке для грязной посуды. В больнице все это наверняка как-то иначе отмывалось и стерилизовалось, но и бросить остатки каши, чтобы они присохли, совесть не позволила.

Когда она уже собиралась уходить, мужчина, до того ковырявший кашу, внезапно осерчал и перевернул стол со всем своим добром. Женщины взвизгнули и поспешили выскочить вон. Раздатчица тут же выскочила удержать мужчину. Мимо Тани пронесся доктор с двумя помощниками, на этот раз санитарами или медбратьями, она не успела рассмотреть, как нарушителя спокойствия вмиг скрутили, что-то ему вкололи и быстренько вынесли его прочь.

— Доктор Полянски, что это было? — испуганно спросила она, глядя на врача.

— Приступ, — тот вздохнул. — Видишь ли, он к нам попал из не очень благополучного мира и теперь у него посттравматическое стрессовое расстройство. Если короче и проще, то он мысленно раз за разом оказывается в травмирующей ситуации и переживает ее заново. Отсюда и агрессия. Мы его подержим еще недельку и, если не пройдет, тогда будем решать, что тут делать. Наверное, переведем в более профильную клинику, с телом он сросся хорошо и жить в нем может.

Таня поежилась и отступила, пропуская доктора на выход.

— А если и у меня такое будет? — тихо спросила она ему в спину.

— Надеюсь, не будет. Вы очень хорошо перенесли смену тела, хорошо с ним срослись и даже не устроили кипишь после прихода в сознание, что уже много значит. Не переживайте, этот случай — один на несколько сотен и это лечится, так что через какое-то время вы сможете повстречать нашего дебошира где-нибудь в городе.

Таня отошла в сторону и оглянулась, но кухня уже опустела, а раздатчица снова сидела на прежнем месте и листала какую-то книжицу. Самую обыкновенную, бумажную.

До вечера она прослушала первичную программу ознакомления с миром, как пафосно называлось видео. Больше ничего телевизор не показывал и каналы не переключал, из-за чего Таня сделала вывод, что это даже не телевизор, а какой-то аналог проигрывателя. Показывает только то, что в него загрузили и ничего больше.

За ужином она не увидела болтающих дам и буйного мужика, зато к ней в компанию прибился паренек-подросток лет пятнадцати. Невысокий, худой, как спичка, с голодными блестящими рыжими глазами. Таня впервые видела, чтобы у кого-то были почти что оранжевые глаза, но теперь поняла, что поражаться она будет на каждом шагу. На видео много говорилось о других расах и нетерпимости расизма, просили поначалу хотя бы не сильно пялиться на всех, кто отличается от привычной расы пациента и не задавать глупых вопросов прохожим. Вот она и пыталась не пялиться, но парень сам к ней подсел, не захотев уединиться за любым другим столом.

— Эх, ваша милость, вы не против? — он шумно втянул воздух совершенно сухим носом, будто привык постоянно хлюпать и подтирать сопли, и уселся за стол с полным подносом еды.

Таня только кивнула, глядя на три порции супа, три здоровенные котлеты размером побольше ее ладони, полную миску салата и почти полный заварник чая с обязательным стеклянным стаканом. Кажется, она уже начинала привыкать к натуральным продуктам, посуде, мебели и множеству остальных вещей. Отчасти стеклянные стаканы напомнили ей детство в эпоху развала Советского Союза. У ее матери были такие же стаканы, а чтобы не обжигаться горячим чаем — целая коллекция металлических подстаканников.

— Ваша милость, да вы совсем мало едити, — парень смешно коверкал слова и говорил с каким-то акцентом, из-за чего Таня несколько смутилась.

— Да я вот суп уже съела, — она заторможено наблюдала, как в парне исчезают супы — прямо по очереди каждая тарелка, котлеты и салат. Все это в процессе запивалось крепким чаем, похожим на знаменитый тюремный чифир. Таня, конечно, такое не пила, но судя по плавающим чаинкам и листкам заварки… Да уж, кое-кому явно будет сложнее адаптироваться, чем ей.

— Кушайте, ваша милость, а то в другой раз может еды и не быть, — тоном знатока ответил парень и заглотил котлету в два укуса. — Я — Стэрн Робсон.

— Таня, — тихо представила женщина, уже поняв, что что-то тут не то.

— Из Кардинавилля, чтоб ему сгореть синим пламенем, — проворчал парень и смачно отхлебнул чаю, да так, что Таня уж подумала, будто сейчас и из ушей польется. Не полилось.

— А я с Земли, — неуверенно пробормотала она.

— Ну эт че, типа мир такой, да? — пробубнил он с набитым ртом. — Эт здорово, что мы сюда попали, да? Еда, вода, моют аки господина, учат пользоваться расческой, — он провел пятерней по отливающим рыжиной волосам.

— Ну да, здорово, — вот душевую Таня еще не нашла, но у нее впереди был весь вечер и словоохотливая медсестричка, заступившая на дежурство прямо перед ужином.

— А то! Мне тут знаете, че сказали? Что мне надо в школу ходить, обещают научить читать, писать и считать, как господина какого. И что я смогу потом выбрать профессию и не надо будет торчать в этих проклятых богами фабричных цехах… — Стэрн дожевал почти все и теперь благостно развалился на стуле. — Лучшая жизнь в мире, вот что я скажу. Выучусь и буду сидеть в кабинете, эти самые ихние, как они тут сказали… информатории изучать, вот!

— Информатории? — вскинула бровь Таня, зацепившись за новое слово.

— Да, штуки такие, которые висят в каждой тутошней комнатке, уж я то видел. Из них женщина красивая говорит, прямо целая королевишна, ишь, какие у нее прически и глаза… — мечтательно протянул он.

— А, телевизор… — понимающе кивнула Таня.

— Ну не знаю, может и телвизор, кто тут их разберет, — парень смешно нахмурился. Чем больше он ел и говорил, тем больше рыжел. Таня только сейчас заметила проступающие на его лице веснушки. Она могла поклясться, что когда он сел за стол, никаких веснушек у него не было.

— А вы, Тиана, какими судьбами? Тоже померли от тяжкого труда? — ухмыльнулся он во все зубы.

— Нет, у нас война… была и есть, — уныло ответила она. От воспоминаний разом стало тошно, будто кто-то камень прямо на сердце уронил.

— Дело дрянь, — авторитетно ответил Стэрн и перестал ухмыляться. — У нас давече еще до моего рождения война была, кучу народу полегло. Отец остался без ноги, а дед так и вовсе сгинул. После войны мало народу осталось, король сказал, надо эту, как ее… икономику поднимать и построил фабрики проклятые… а на них там дымина такая, что годик поработаешь и харкаешь кровью, как старикан какой.

— У вас было что-то вроде промышленного рывка? — догадалась Таня.

— Тип того. Уж не знаю, какой там был рывок, а что все, кого не добила война, стали дохнуть на фабриках энтих, это да, — Стэрн поморщился. — Я за два года вот до чего дошел, — он ткнул себя пальцем в ребра. — Меня тута лечили аки короля какого. Трубочки всякие тыкали, лекарства прямо в глотку — бульк! Сказали, что легких, считай, и нет уже, очень долго я так жил и умирал, потому им пришлось лечить меня тут заново, а то я такой вот увечный им тут воплотился. Хех, говорят, тута боги подбирают нас всех как выброшенных на улицу котят. Хорошие боги, наши, наверное, так бы всех и выкинули, кто заповеди не соблюдает и этот самый как его… голодный месяц не ведет…

— Пост? — предположила Таня.

— А черт его знает, ваша милость, пост или дост, только вот если человек месяц не пожрет, а на фабрике работать будет, то скопытится к концу того месяца, а может и ранее, — Стэрн наконец-то нормально сел и перестал разваливаться. Он был одет в больничную рубашку и штаны и такие же белые тапки, только на пару размеров больше. Теперь он напоминал нахохлившуюся птицу.

— Эй, приятели, не хотите погулять перед сном? — дежурная медсестра заглянула в столовую и удивилась такой странной парочке. Парень-оборотень и эльфийка. Что тот, что вторая бывшие люди.

— Эт мы всегда за, хозяйка! — довольно подскочил Стэрн.

— Да уж, надо наеденное раструсить, — согласилась Таня и тоже встала.

Медсестра с улыбкой помахала перед ними связкой ключей и повела обоих на выход.

— Далеко не уходите, а то дождь на ночь собирается, — предупредила она и открыла им дверь на улицу.

Оказалось, что они все были на первом этаже громадного здания, почти полностью скрытого в густом саду. Сад окружал его со всех сторон, оставляя только дорожки и тропинки. Таня огляделась и нашла взглядом лавку для гуляк. Рядом с лавкой вместо урны стоял какой-то черный ящик с плотно прилегающей крышкой.

Небо и правда грозно синело тучами, обещая залить все хорошим летним дождем. Да уж, попали они удачно. Эдак скоро сезон ягод будет… Таня поймала себя на мысли, что до ужаса хочет ягод. Все равно каких. Аж облизывается. Пришлось говорить себе, что после больницы — что угодно. Хоть ягоды, хоть грибы, лишь бы не ядовитые. Хоть бисквиты со сгущенкой будет лопать. В здоровом теле здоровый дух, так ведь?

— Э, права хозяйка, дождь собирается, — Стэрн тоже задрал голову к небу и улыбнулся. — А воздух тут какой, а? — он жадно вдохнул душноватый предгрозовой воздух и даже не закашлялся. — Дышал бы и дышал…

Пока Стэрн ходил по двору неподалеку от больницы, Таня пошла чуть дальше по тропинке и увидела перекресток. Возле перекрестка поставили столбик с табличками и стрелочками. Она заметила, что надписи на указателе совершенно непонятные и уже собиралась возмущаться, как они быстро сложились во вполне разумные слова. «Хирургия», «Реанимация», «Кардиология», «Гинекология», «Роддом», «Терапия», «Неврология». Стрелочка от «Реанимации» указывала туда, откуда Таня пришла.

— Видимо, больничный комплекс, — пробормотала она себе под нос и повернула назад. Вымокнуть под дождем не хотелось.

— Эй, Тиана, я тут волшебный ящик нашел! — заметив ее, тут же завопил Стэрн. — Если туды палку кинуть, то она пропадает, вот, — он незамедлительно продемонстрировал это чудо, бросив в местную урну палку. Потом открыл крышку и показал совершенно пустое дно.

— Наверное, куда-то ее убирают, — с сомнением произнесла Таня. Она таких чудес еще не видывала.

— Хех, странно, да? Но хорошо, что мусора нет, а то у нас горы того мусора были, дети в этих кучах копошились, старики… — Стэрн сплюнул в траву. — И жрали оттудова все, что находили.

— Боже… ты знаешь, оказывается, мы еще неплохо жили, — вздохнула Таня и присела перед ящиком, пощупала плотный железный бок. Да уж, это вам не пластиковая урна, которую вечно перекидывали хулиганы во дворе. Эту даже не сдвинуть.

Надпись на ящике гласила: «Уличный утилизатор», что Таня и прочитала почти по слогам. Стэрн подивился, похмыкал, но совать туда руку не стал, видимо, побоялся. Что и к лучшему.