А это не про нас,

Это не про тебя.

Смотри, там в облаках,

Сгущается луна…***

— Ну отдай! — смеясь, Лиза прыгала, пытаясь выхватить из его рук свой свитер, что был нагло взят со своего места.

Хотя, грубо говоря, он был не совсем её, скорей очередной вещью, украденной из гардероба Димы. Впрочем, он вроде как бы не против — во всяком случае, не высказывал своего недовольства, лишь временами дразнил её, отбирая ту или иную вещь и тем самым вызывая на её милом личике недовольное выражение. Сведённые вместе брови, едва заметная складка между ними и сморщенный носик. Смотреть на это без смеха было просто невозможно, потому и девушка не могла долго злиться.

— Не морщись ты так, морщины будут. — Улыбнувшись, Матвеев нагло коснулся губами кончиками её носа, а затем накинул злосчастный свитер на голову, после чего победно выпрямился и скрылся в комнате рядом.

— Если ты продолжишь надо мной издеваться, то у меня будут не только морщины… — недовольно пробурчала себе под нос Нестеренко и, усмехнувшись, наконец-то надела отвоёванный предмет одежды.

Тело мгновенно окутало тепло и Его запах, что вызвало улыбку. В такие моменты девушка проклинала университет больше обычного, а ведь так не хотелось уходить… Надевая обувь, Лиза краем уха услышала приближающиеся шаги и, состроив самую недовольную моську из всех возможных, подняла голову.

— А тебе не пора на съёмки? — максимально вредным голосом сказала она, смотря на до сих пор ухмыляющегося чернокнижника.

— Как раз собираюсь. Ты ведь помнишь…

— Да-да, в семь у нашего места, — перебила его девушка, закатив глаза.

Конечно, она привыкла к напоминаниям, потому что и сама любила пунктуальность, но временами Дима уж слишком часто напоминал. Наверное, нервничал? Быстро накинув на плечи кожаную куртку, Нестеренко подошла к Диме и, встав на носочки, чмокнула его в щёку, после чего хитро сверкнула глазами и выскользнула из квартиры, довольная лёгким недоумением и даже удивлением на лице любимого. Конечно, они уже отпраздновали годовщину их отношений, но это было дома, тихо и уютно, сегодня же они должны были пойти в ту самую кофейню, где когда-то познакомились. Удивительно, как круто может измениться жизнь благодаря одному единственному знакомству, подарившему им друг друга.

Дверь подъезда открылась, сопровождаемая негромким скрипом и пищанием. Вдохнув полной грудью свежий весенний запах, Лиза подняла голову вверх, смотря на их окна. Как и ожидалось, там стоял Матвеев. Помахав ему, девушка пружинистой походкой направилась в сторону университета. Их квартира была всего в получасе ходьбы и обычно девушка предпочитала подъезжать туда на автобусе или вызывать такси, но в этот раз ей захотелось прогуляться. Тёплая весенняя погода этому лишь способствовала. Лёгкий тёплый ветерок развивал распущенные вишнёвые волосы, вызывая улыбку. Она даже не надела наушники, шла слушая звуки оживлённого города и природы, что столкнулись вместе. Почки на деревьях давно распустились, а яркие зелёные листья, ставшие отрадой для глаз после затянувшейся зимы, привлекали внимание. Гудки машин, шум ветра и гулко бьющееся сердце, чей стук отчётливо ощущался в висках. Это было счастье… Мыслями Нестеренко уже была в той самой кофейне, смеялась, сжимая руку чернокнижника. Переходя дорогу, она чуть замедлилась, раздумывая о том, что именно подарить, поскольку должна была купить подарок именно сегодня. Это была простая, совсем узкая дорога, с которой можно было свернуть во дворы, совсем рядом был лежачий полицейский, вынуждающий водителей затормаживать, чтобы оставить машину в ценности и сохранности. Вот только в этот раз водителю было глубоко плевать и на машину, и на прохожих. Воздух прорезал звонкий сигнал машины. Тело застыло на месте. Она должна была бежать, хотя бы попытаться успеть, но просто замерла, смотря на то как приближается машина. А дальше была только боль от удара, визг автомобильных шин, скользящих по асфальту и чьи-то крики…

***

Очередной кошмар. Это воспоминание в самых разных его вариациях снилось Лизе часто. Просыпаясь, она чувствовала боль в бедре и горячие слёзы, текущие по щекам. Девушка не сразу поняла, что хрипит. Хотя объяснить, что именно за звук она издавала, было сложно. Голова будто раскалывалась, жутко хотелось пить. Коснувшись висков, Нестеренко села, плавающим взглядом осмотрела комнату и замерла. Тело сковал холод. Кажется, по спине скатилась капля ледяного пота. Она была в Их спальне, а в дверях стоял заметно запыхавшийся Дима.

— Ты кричала… Всё в порядке? — осторожно, будто прощупывая почву, обеспокоенно спросил Матвеев.

Стало больно от одного его лица. Он не должен был беспокоиться, должен был забыть, ровно как и она. В голову стали медленно возвращаться воспоминания о вчерашнем вечере и о том, что произошло. Вернулись и проклятые галлюцинации. Пол комнаты практически полностью был покрыт белым вязким туманом, в нём копошились тени. Они ползли по стенам, напоминая руки. Рядом с Димой они сгущались, он и был их источником. За его спиной виднелись силуэты, но они были далеко не человеческими. Болезненно скорчившиеся, беззвучно кричащие от боли или наоборот, наслаждающиеся болью и страхом.

— Нет-нет-нет-нет… — руки сами собой потянулись к лицу, закрывая глаза в надежде, что тени исчезнут, если их не видеть.

Вот только это не помогало. Страх продолжал сжимать её тонкую шею, выуживая оттуда тихие всхлипы, напоминающие мольбу о помощи.

— Лиза! — его голос был спасением и проклятием.

Тем, что могло помочь и тем, что тащило в самую пучину отчаяния. Руки чернокнижника сжимали её плечи, создавалось ощущение, что от них исходит холод. Он пробирался в кожу, сжимал кости, что были готовы треснуть под таким натиском. Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, словно она вот-вот задохнётся. Бежать некуда, он рядом и он держит её… Нестеренко не знала, что именно было хуже, пока вновь не услышала его голос. Обеспокоенный? Уставший? Она не могла точно понять, что за эмоцию он выражает. Знала одно — наступил момент, который она так долго оттягивала. Пришёл момент поговорить. Безумно неудачный, неловкий и даже в какой-то мере отвратительный, но неизбежный.

— Да объясни ты наконец, в чём дело! Почему ты избегаешь меня!? Почему боишься!? — кажется, он тряс её, будто пытался привести в чувства.

Нет… Она не может сказать. Это ведь её ноша. Так ведь? А страх продолжал сужать невидимое кольцо вокруг её шеи, пока наконец давление не достигло своего апогея, выпуская наружу все мысли, что всё это время множились в её голове.

— Потому что я вижу кого-то! Потому что стоит тебе подойти как я начинаю видеть какой-то бред!! Потому что я боюсь тебя! И… и потому что я не могу тебя отпустить… — хриплый, срывающийся голос резко затих, сдерживать рыдания становилось всё сложнее и сложнее, как вдруг крепко держащие руки отпустили её, а через несколько секунд послышался звук закрывающейся двери, оградивший её от холода.

***

Как говорил знаменитый поэт Т.С Элиот: «Где ад? Ад — это ты. Единственный на свете, другие в нём лишь вымысел. И некуда бежать. И неоткуда тоже. Есть только ты один». Их отношения в последнее время и правда походили на ад, в котором находился он один. Во всяком случае, Дима так думал. Отсутствие какой-либо информации, простых разговоров и страх сделать хуже затягивали удавку всё туже с каждым днём. Проклятая авария… Всё началось после неё и продолжилось после. Что это было? Месть от Бога за использование запретных сил и знаний или простая, но коварная судьба? Мог ли он изменить всё ещё тогда, если бы попросил её задержаться или вовсе не идти в университет? Был ли у него шанс?

Матвеев никогда не отличался «оседлым» образом жизни, не задерживался в одних отношениях долго. Лиза изменила его, помогла посмотреть на мир иначе, по-настоящему влюбиться, как влюбляются старшеклассники. Наивно и по-доброму. Так, как можно влюбиться лишь раз в жизни. И конечно, он не хотел терять такой подарок самой судьбы. В начале просто обнадёживал себя, а после просто пытался удержаться на плаву, что ему удалось, чего не скажешь о самой Лизе. И всё же девушки — прекрасные, но крайне хрупкие существа.

Ноги сами привели его в ванну. Открыв кран, Матвеев небрежно плеснул холодную воду себе в лицо, провёл мокрой рукой по волосам назад и протёр глаза. Шум воды заглушал путающиеся мысли. Этой ночью он не спал, просто не мог, зная, что Нестеренко в любой момент может проснуться и уйти, в очередной раз оставляя его в одиночестве. Оно тяготило, как и осознание того, что он больше не увидит её улыбку, не запустит пальцы в ставшие родными вишнёвые волосы… Лиза сводила его с ума. Она была похожа на вирус, на паразита… Вот только ему нравилось это вынужденное сотрудничество. Они дарили друг другу эмоции, жили ими, наслаждались каждым моментом вместе, совсем как ангел и демон, знающие, что скоро их разлучат.

В голове сами собой всплыли её слова… «Потому что я вижу кого-то!» — вот только что или кого именно она видит? Закрыв кран, парень неспешно вышел из ванной. Холодные капли текали по его лицу, падая на одежду и вскоре впитываясь в неё. Зайдя в зал, Дима замер, задумчиво смотря в окно. На улице давно было светло, вот только этот свет не радовал глаз. Хотелось вернуть тьму, что приносит долгожданная ночь, но не для того чтобы закрыть глаза и уснуть. Всё что происходит ночью, остаётся там. Все постыдные тайны и секреты, грехи и признания…

Быть может, она видит какие-то сущности? Могла ли произошедшая авария подарить ей возможность видеть то, что ускользает от других? Если это так, то необходимо действовать, причём незамедлительно. Кто знает, сколько именно эти сущности подпитывались его энергией? Открыв одну из выдвижных полок массивного комода из тёмного дерева, Матвеев извлёк из самого её дальнего угла потрёпанный жизнью блокнот и начал спешно листать страницы, ища нечто определённое. Наконец, отыскав нужный заговор, чернокнижник выудил из всё той же полки большую чёрную свечу со спичками. Место для проведения очищения искать долго не пришлось, им было решено использовать балкон. Зайдя туда, чернокнижник закрыл за собой дверь и открыл нараспашку окно. Прохладный осенний ветер ударил в лицо, щекоча неуспевшую высохнуть кожу и влажные волосы, что под своей тяжестью снова опали по две стороны от лица. Чиркнула, загораясь, заговоренная спичка. Кружащий по помещению ветер заставлял пламя трепыхаться подобно крыльям, попавшей в банку бабочки, но оно не затухало, пока не перешло на фитиль свечи. Выдохнув, Матвеев чуть склонил голову, сгорбившись перед свечой, словно в ней была сосредоточена его жизнь, его сила. Сухие губы зашевелились, повторяя текст заговора, что больше походили на шелест ветра. Слов было не разобрать, даже если прислушаться, но слова эти были не так важны. Пламя свечи развивалось на ветру, будто флаг, впитывая в себя не только кислород для химической реакции, но и нечто иное, из-за чего словно назло усилившийся ветер лишь злобно свистел, не в силах его затушить. Наконец, когда с самим заговором было покончено, взгляд тёмных глаз Димы устремился на свечу, что он сжимал в руках. Наверное, на ней останутся следы. Протянув одну из рук ладонью вверх, чернокнижник чуть наклонил свечу, вынуждая крупные капли тёмного воска падать прямо на ладонь, обжигая кожу. Когда же весь расплавившийся воск вылился на ладонь, Матвеев сжал её в кулак и высунул её из окна, заставляя начавший застывать воск ломаться и деформироваться, после чего вновь раскрыл ладонь, наблюдая за тем как он падает вниз, унося с собой всё то, что тяготило его душу.

***

Негромкий стук в дверь вырвал Лизу из удушающей тишины, что служила ей кандалами, её наказанием. Вернулся страх, он заставил тело застыть, прямо как тогда, перед аварией… Глаза нервно забегали по тёмной комнате, застыли на окне. Шестой этаж. Сможет ли она выжить если спрыгнет? Нет, вопрос в другом… А стоит ли прыгать?

— Лиза, я могу войти? — всё такой же уставший, но тёплый голос, чей звук обволакивает подобно тёплому шоколаду.

Ответ пришёл сам. Всё же бегать больше и правда не было смысла. Она всё равно в конце концов вернётся к Нему...

— Входи… — тихое согласие, слегка приглушённое уткнувшимися в губы коленками, было услышано сразу.

Дверь медленно открылась. Тихий скрип заставил поморщиться, глаза сами собой закрылись, желая сохранить оставшийся рассудок в целости и сохранности, лишь бы не видеть тот ужас снова, однако… холода не последовало. Носа коснулся слабый аромат родного парфюма, он пропитал собой всю комнату, но отчего-то Нестеренко ощутила его лишь сейчас.

— Ты что-то сделал?... — робкий, всё такой же тихий вопрос, полный надежды.

Диана была права… Ведь стоило. Стоило рассказать ему обо всём сразу же, как это началось! Тогда боль не продлилась бы так долго. Что её сдерживало? Желание сделать всё лучше? А может просто страх?

— Открой глаза и сама узнаешь, — в голосе слышалась лёгкая усмешка.

Воздух колыхнулся и матрас рядом чуть прогнулся, сигнализируя о том, что Матвеев сел рядом. Он был прав, стоит просто открыть глаза… Он ведь чернокнижник, наверняка провёл какой-то ритуал, очистился. Неужели этот кошмар кончится? Слегка приоткрыв веки, щурясь, девушка с заметным страхом посмотрела на Диму, ожидая увидеть тени и страшные морды потусторонних сущностей, но… Ничего не происходило. Рот Лизы сам собой чуть приоткрылся, она открыла глаза полностью и, не дыша, в сотый раз рассматривала лицо возлюбленного. Он изменился, чуть похудел, а под глазами залегли тени, но больше никаких аномалий девушка не заметила. В уголках глаз засверкали едва заметные капельки слёз, грозящиеся стать самым настоящим водопадом.

— Д-Дима… — она звала, шептала, молила, — Прости… Пожалуйста прости меня!

Рванувшись вперёд, Нестеренко вжалась в его грудь и повалила на кровать. Она сжимала его одежду, что медленно намокала от текущих слёз. Растрёпанные волосы, размазавшийся к чёртовой матери макияж, тихие всхлипы и бесконечные мольбы о прощении. Такой она была сейчас и пускай это выглядело жалко, она была Его, его маленькой Лизой… Сильные руки аккуратно прижимали её к рвано вздымающейся груди, чуть поглаживая, пытаясь успокоить. В какой-то момент негромкие женские всхлипы превратились в смешки, что через некоторое время переросли в самый настоящий смех. Она смеялась, самозабвенно и громко. Смеялась над абсурдностью происходящего, смеялась от счастья… Их объятия продлились минут пять, пока девушка наконец не успокоилась и не отпрянула назад, всё ещё чуть опасливо смотря на Матвеева, но после вернулась к нему, положила голову на грудь, слушая сердцебиение.

— Ты здесь…

— Да, я рядом…

С обкусанных губ слетел смешок.

— Я знаю…

— Тогда почему пыталась убежать, спрятаться? Почему отталкивала? Ты ведь даже не сняла серёжки, что я тебе подарил. Помнишь? — теперь усмехнулся Дима, запустив пальцы в спутанные вишнёвые волосы, отдающие запахом табака.

— Я… сама не знала, что делать… Прости, я вела себя как маленькая, мучала нас обоих…

— Ты ведь могла просто сказать о том, что видишь. Знаешь же, я сталкивался с вещами куда хуже…

Нестеренко не дала ему закончить. Оперевшись на локоть совсем рядом с головой чернокнижника, Лиза заглянула в его глаза, оставляя между их губами ничтожное расстояние, что так и хотелось уничтожить.

— Прошу, просто… Давай забудем о том что произошло, пожалуйста… Прошу, просто дай мне шанс всё исправить…

Шанс, последний шанс… Заслуживает ли она его? Лиза знала, что нет и она ненавидела себя за это, ненавидела за то, что не хотела услышать ответ, боялась отказа, пускай и знала что всецело его заслужила. Не дав Матвееву ответить, девушка прильнула к его тёплым и даже мягким губам своими сухими, вымаливая прощение. Дыхание перехватило. Он и правда был её наркотиком и ломка была просто невыносима. Она не могла потерять его, не могла отпустить…

Лежащие на спине руки прошлись вдоль её позвоночника, выделяя каждую выступающую кость, остановились на пояснице и чуть сжали её. Дима отстранился первым, отвёл взгляд и чуть сжал челюсть, вероятно сдерживая зевок.

— Тебе нужно отдохнуть. Я пока посплю на диване, — несколько отстранённо произнёс чернокнижник, отодвинув её от себя и готовясь встать.

— Нет! Подожди… — положив свою руку на его, Нестеренко закусила нижнюю губу, собираясь с силами, — Пожалуйста, останься… Я не хочу… Не хочу снова тебя потерять…

— А я не хочу потерять тебя… — губы Матвеева растянулись в горькой усмешке.

Забравшись на кровать полностью, он раскрыл объятия, приглашая девушку лечь рядом. Тепло родного тела, слабый, чуть горьковатый запах парфюма и размеренное дыхание над ухом… Она снова дома.