Глава 1

Самое худшее в одиночестве — это тишина. Просто не для кого издавать звуки, а самому все понятно и без них. Он всегда считал, что звуки нужны людям и всем остальным, у кого есть уши. Но со временем понял, что звуки ему тоже нужны. Пусть свои, пусть чужие, пусть просто звуки космоса. Какие угодно.

Он часто включал радио. И если раньше радио он использовал, чтобы предупредить корабли об этом всеми проклятом поясе астероидов и космической пыли, то сейчас он просто слушал переговоры. О том, кто меняет курс, кто куда летит и что или кого везет. О том, какие опасности подстерегают в космосе. О том, где чья жена и дети остались и как их сильно ждут. О том, что где-то напали пираты или о том, что где-то таможенники ведут плотные рейды и облавы. О том, как космические армии сражаются и побеждают друг друга. О том, как происходит сама жизнь. Связываться визуально без разрешения он не мог, а вот слушать… О, слушать он умел прекрасно. Его идеальная память фиксировала и анализировала все происходящее в радиусе многих парсек вокруг его дома. И он приблизительно понимал, что происходит вокруг.

А еще иногда с кораблей в эфир шла музыка. Если настроить сенсоры на определенные частоты, можно было услышать песни людей. Тех, кто когда-то создал его и наделил важнейшей миссией. Тех, кто по-настоящему живет, мечтает, любит, страдает и умирает. Тех, кто может что-то чувствовать. Не то, чтобы он совсем ничего не чувствовал, но все никак не мог взять в толк, как у них получается эта музыка и что нужно делать для ее создания. Про ноты он нашел информацию, но вот как скомбинировать эти ноты так, чтобы вышло что-то «жизненное», он пока не догадался. Да и его мозг не был приспособлен для музыки, его готовили для совершенно других задач. Очень важных задач в глубоком космосе на краю астероидного кольца.

У него было вдосталь времени, чтобы научиться жить в одиночестве. Он так привык к тому, что всегда один, что когда корабли пролетали слишком близко, то даже побаивался их. А ну как им взбредет с голову нарушить его мнимый покой? Что, если они захотят что-то изменить или переключить в программе? А если люди его сломают? О, сколько он слышал о том, как ломались и корабли, и станции, и даже целые космические города. Ошибка, неверное движение, человеческая халатность… И он снова и снова закрывал все шлюзы и оставлял лишь сигналы и специальный маяк, чтобы корабли облетали подальше его привычный пояс астероидов, такой опасный и невозможно прекрасный.

Он привык любоваться видами космического пространства, далекими и близкими звездами, огненными кометами и одинокими скитальцами астероидами, вырвавшимися из общей вертящейся вокруг небольшой звездочки каменной канители. Он хотел и дальше наблюдать за ними, хотел светить маяком, хотел быть нужным и одновременно самостоятельным.

Искин космического маяка Т-109 по прозвищу «Смотритель» продолжал нести свою одинокую службу в глубинах космоса. Он не знал, что остался один навсегда, не знал, что его станцию списали и давно вычеркнули из списка техобслуживания. Он не знал, что по новым нормам давно сломан и испорчен. Он просто продолжал свое мерное и неспешное существование, выполняя неимоверно важную программу — он подавал сигналы и координаты пояса астероидов и предупреждал пилотов об опасности. И он собирался делать это как можно дольше и лучше. Всегда.