– Я сделал всё, что мог. Потом поймал одну из бант Хетта. В городе... искал медика, который мог бы прооперировать тебя.

Бен лежал на кровати, прикрыв глаза. Он громко дышал; единственному оставшемуся лёгкому предстояло работать за двоих, и старик ещё не привык к этому.

– Уверен, что мне не отпилили пару лишних почек? – со слабой ухмылкой ответил Бен. – Местные и не на такое способны.

– Не скажу точно. – Мол сидел в кресле, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди. Он улыбался. – Он позволил нам сохранить анонимность... Я отблагодарил его.

– Чем же?

– Не свернул ему шею за то, что операция стоила, как здоровая банта.

Бен вытер взмокшее лицо. За окном разгорелся день; от шкур, заменявших одеяла, шёл трупный душок, и старик откинул их, обнажая яркие шрамы на боку и груди.

– Я уже думал, ты окончательно разочаровался во мне, – произнёс он, взглянув в сторону Мола. – Может, то, что мы имеем, действительно показалось тебе нарушением свободы...

– Мы уже говорили об этом, – оборвал его Мол. Не хотелось снова проходить через это.

– Да?

– Мысленно. Пока ты был в ступоре.

– Не может быть, – Бен рассеянно отвёл взгляд. – Ничего такого не помню.

Мол сосредоточенно вздохнул. Значит ли это, что чудо было всего лишь обманом разума? Что он сам убедил себя выжить и спасти Кеноби? Или Бен зачем-то шутит над ним?

– А что с Хеттом? – более строгим голосом спросил старик.

– Мёртв. Он обхитрил меня, заставив убить лучшего друга. Я вынудил его отплатить.

– Уверен?

– Да. Даже если свершится чудо, он не умеет нести возмездие. Угрозы больше нет.

С лица Бена не сходила задумчивость. Заложив руку за затылок, он осторожно произнёс:

– Что мне сделать в благодарность?

Мол усмехнулся.

– Тот же вопрос. – В ответ на удивлённый взгляд он добавил: – Я был потерян без тебя. Опустошён. Моя связь с тёмной стороной ослабла. Можешь утверждать, что это хорошо, но твои высокомерные порывы ничего во мне не изменят. Ты – источник моего могущества, Кеноби, и я буду беречь твою жизнь, как свою собственную.

Бен медленно привстал на кровати. Прошло двое суток, может, чуть больше с тех пор, как они покинули лагерь, но сам Кеноби постарел на пару лет. Он протянул Молу свою широкую, заскорузлую ладонь, и забрак поспешно взял её.

– Если тебе комфортно в этом состоянии, я не буду вмешиваться, – заверил старик. – Хотя... мы могли бы начать что-то вроде бескорыстного обмена знаниями. Для общего развития.

– Это всё?

Бен очень серьёзно смотрел ему в глаза.

– Если болезнь нельзя вылечить, можно заставить её не причинять столько боли, – кончиками пальцев другой руки он дотронулся до шрама на своём боку. – Я знаю, что ты чувствуешь, и если ты хочешь разобраться, я всегда рядом.

Мол опустил голову, крепко зажмурился. Резь в сердцах, притупившаяся на время, вновь дала о себе знать. Он был почти убеждён, что выдумал обещания Бена тогда, посреди костров, но...

Но он мог добиться своего. Не сразу, мелкими шагами, и поход был только первым из них. Он терпелив, особенно, когда дело касается Кеноби.

Вершина столовой горы – удобная для медитации и достаточно узкая, чтобы не дать разгореться крупной ссоре.

– Ты не понимаешь!

– Нет, не понимаю, чего ты стесняешься. – Бен сидел напротив в медитативной позе, пока Мол отползал от него.

– Прям таки дать тебе залезть мне в голову?! – забрак был в бешенстве. – Что ты собрался увидеть, Кеноби? Себя в золотом ореоле?!

– И только в нём.

– Не обольщайся. – Мол поднялся на ноги.

Бен схватил его за край плаща.

– Друг мой, я хочу изнутри взглянуть на то, что причиняет тебе мучения, – безмятежно продолжил старик. – Позволь мне понять. Прошу.

Мол удручённо опустился на землю перед ним.

– Ты не трогаешь ничего раньше Набу, – процедил он.

– Так и быть. – Бен взял его руки в свои. – Я не причиню тебе вреда, Мол. Смеяться или жалеть уж тем более не стану. К слову, – он склонил голову набок, как птица, – ты ублюдок.

Мол усмехнулся. Кеноби, наконец, отрастил хребет.

Страх. Как можно раскрыть перед кем-то свои щиты, обнажить всё, что никогда не должно быть известно?

Нет, нет, нет...

Бен продвигался вперёд, настойчиво, не бился, как сделал бы враг. Как умиротворённость и тревога могут существовать, словно единое целое? Но они существуют в облике Бена. Первородный инстинкт взывает к нападению, к агрессивному порыву защитить разум от вторжения, но...

Слишком много времени ушло на дорогу. Слишком много – на поиски врача. Как бы жители не уверяли, что этот хирург умеет делать свою работу и не потребует имён, Мола не покидали подозрения в обмане. Местные пугались его.

Времени мало. Бен не отвечает. Может, уже поздно.

Поздно.

Мол упал на песок, впившись в него ногтями. Струи пота стекали по лицу. Ужас бился в жилах и отдавался колотьём в сердцах.

– Мол, – Бен потянул его за руку, – иди сюда.

Вцепившись в него, охватив руками, прижавшись так, что запах зноя и взмокшей кожи смешался во что-то родное и привычное, он положил голову Бену на плечо и тяжело задышал.

– Я здесь, – мягкая ладонь легла на его щеку, другая поглаживала спину. – Я живой, друг. Во многом благодаря тебе.

Мол не ответил. Он дрожал. В прошлых жизнях он ни разу не испытывал ужаса от приближения чужой смерти.

Время текло медленно в его объятиях, как всегда в их монотонной, размеренной жизни. Мол не мог к ней привыкнуть. Они не охотились на дичь крупнее вомп-крысы, и в своих прогулках не заходили слишком далеко. Пару раз наведались в окрестности фермы Ларсов: со времён инцидента в каньонах Избранник находился под строгим надзором опекунов, и смертельная опасность, пока что, ему не грозила.

Они говорили. Однообразность вынуждала говорить: Бена – о своей юности, о войне, о том, что он узнал о Силе, будучи в изгнании, или, когда исчерпывались темы, жаловался на здоровье. Было настоящим шоком узнать, что Кеноби всего на три года старше.

Мол не любил рассказывать о себе. Не хотел давать волю сердобольной натуре Бена. Особенно не любил, когда всё сводилось к одному.

– Я жив, – повторил Бен, убирав руку с его щеки. – Мол, ты не станешь неполноценным, когда я умру. Что бы не привил тебе учитель, как бы он не вбивал в тебя, что сам по себе ты – ничто, ты не единожды на своём опыте убедился, что это ложь.

– Хватит.

– Ты самостоятелен. – Бен положил руку ему на плечо и слегка отстранился. – Ты в правду хочешь привязать себя к одному человеку и свести счёты с жизнью, если его вдруг не станет? Или этого хотел бы твой учитель?

Мол поднял взгляд. На лице Бена читалось столько нежности, сколько хватило бы на каждую из его мёртвых любовниц, но этого было мало.

– Хватит! – Мол выскользнул из его рук. – Я не буду об этом говорить.

– Ничего. В следующий раз, – бросает Бен ему вслед.

Мол знает, что сдастся. И что надо что-то предпринять. Доказать. Доказать что-то Кеноби... или самому себе.

Первые месяцы после пережитого Бену не стоило носить тяжести. Мол отправился к Анкорхэд один – продать шкуры, которые они с Кеноби сдирали и обрабатывали, и закупиться тем, что нельзя было добыть в пустыне.

А затем он встретил мальчишку.

Скайуокер-младший появился чуть позже его, обозначившись у палатки молочника. Завидев Мола, он помахал ему рукой.

Второй раз они пересеклись на обратной дороге. Лэндспидер Люка затормозил рядом с ним, вздымая клубы песка.

– Эй, – окликнул Люк. – Здравствуй.

– Тот самый? – спросил с пассажирского места мужской голос.

– Да, – бросил Люк через плечо и повернулся к Молу. – Подвезти?

– Если будешь любезен, – кивнул Мол.

Пожилой человек хмуро окинул его взглядом и недоверчиво прищурился, когда Мол поставил между ними свои вещевые мешки. У человека была винтовка.

– Оуэн Ларс, – с видимой неприязнью он протянул руку для рукопожатия.

– Зовите меня Старый Мастер.

– Вот дрянь, – закатил глаза Оуэн. – Весь Пикковый оазис стоял на ушах неделю после того случая. – Он в миг помрачнел. – Ты живёшь с тем умалишённым из Дюнного моря?

Мол ухмыльнулся.

– Жизнь... – Он обратился к Люку: – Прошу, на запад. Я скажу, когда остановиться.

Люк рванул с места. Поездка обещала быть занятной.

– Ты водишь спидер, как если бы водил корабль, – сказал Мол, наклонившись к Люку.

– Пока что «как если бы», – отозвался Люк, проворно объезжая скалы. – Потом корабль будет настоящий.

Оуэн пробормотал что-то злое.

– Сбавь скорость! – наконец, крикнул он.

Люк нехотя послушался. Похоже, его впечатлило упоминание полётов.

– Вообще, – увлечённо продолжил он, – у меня это от отца.

– Следи за дорогой! – окликнул Оуэн.

– Он бы хотел, чтобы я стал пилотом, – не унимался Люк, проигнорировав опекуна.

– А ты, – оборвал Мол, – хотел бы?

– А как же!

Оуэн вцепился Молу в плечо и наклонился к уху.

– Если этот старый хер, – гневно зашептал он, – решил подослать своего головореза и похитить моего ребёнка, передай ему, что в следующий раз я его зарою. – Он наглядно потряс винтовкой. Мол равнодушно откинулся в кресле. – А тебя прямо сейчас могу...

– Дядя Оуэн, – раздался голос Люка, – может, перестанешь?

Оуэн сел ровно.

Приближались знакомые пейзажи: Мол окликнул юношу, попросив остановиться.

– Прости за него, – тихо сказал Люк, мотнув головой в сторону Оуэна. – Ещё раз спасибо.

Мол что-то сказал на прощание, но мысли его были заняты другим.

– Твои родственники, – улыбнулся Бен, кивая в сторону змей, выползших на вечерние скалы.

– Примитивные предки.

– Именно. Вы оба любите шипеть.

Убить змею нелегко: прежде всего надо отрубить голову извивающейся твари, для чего нужен был определённый навык.

– Тихо! – Бен замахнулся посохом; Мол успел увернуться. На скале билась блестящая багровая полоска, едва на атаковавшая забрака сверху.

– Ты выше, – с хитрым блеском в глазах промурлыкал Бен. – Поэтому на тебя и набросилась.

– Мне тебя на плечи посадить? – прошипел Мол, потянув его на себя.

– А потом я буду виноват в чьей-то поломанной спине, – возразил Бен, подбирая с земли корзину с добычей.

Возвращаться домой не хотелось, поэтому решено было пройтись. Наружу они выходили вечером, ночью или утром, отсыпаясь во время дневного пекла: Бен – наверху, Мол – в подвале, в мастерской, где занимался сборкой тренировочного дроида, предназначенного Люку.

– Бен... – Мол положил руку ему на плечо. – Что я для тебя?

Кеноби замялся.

– Мол... – он вздохнул. – Пусть то, что ты порой делаешь, отвратительно, есть много причин, по которым твоя компания мне приятна. Очень приятна.

Закат был прекрасен. Статный силуэт Кеноби казался только величественнее в оранжевом свете солнц. Мол вдруг понял, что околдован не только таким Беном. Изнурённый и потрёпанный, он был не менее притягателен.

– Поэтому я бросил попытки подогнать тебя под чужие рамки морали, – продолжил Кеноби.

Мол уловил лёгкую горечь в его голосе.

– Тебе неудобно из-за моей принадлежности к тёмной стороне.

– И, бездействуя, я бунтую против джедаев.

Довольство в груди загорелось и быстро погасло.

– Этому ты совсем не рад, – рассудил Мол.

Бен не ответил, но зашагал чуть быстрее.

– Это из-за старшего Скайуокера? – окликнул Мол. – Хватит винить себя, Кеноби. Он заслужил это.

– Не надо об этом говорить.

– Бен! – догнал его Мол. – Если тьма и ранит меня, я тоже это заслужил. Ты здесь на при чём.

– В этом обязанность...

– Лицемерие! – заявил Мол. – Ты не функция, Бен. Не шестерёнка в машине чужого комфорта. Ещё есть время научиться заботиться о себе, иначе можно оставить галактику совсем без последнего истинного джедая.

– Если ты намекаешь, – с иронией в голосе ответил Бен, – на то, что нам лучше быть по отдельности, я не держу тебя на этой планете.

Мол раздражённо потёр переносицу. Краем глаза он заметил, что Бен погрузился в размышления о чём-то очень личном.

Они любили принимать пищу под открытым небом, ночью, у костра. Молу он напоминал о дне, когда он обрёл новое предназначение. И о дне, когда предназначение привело его в чувство.

Говорить о своей обсессии не хотелось. Время шло, они всё реже говорили об этом. Молу всё ещё было стыдно. Лучшим решением было свернуть тяжелое чувство в узел и оставить где-то глубоко внутри, чтобы не показывалось и не мешало.

Прошёл год. Боль не ушла, как не ушла тьма, кошмары и обиды. Он всё ещё лелеял мечту, что однажды его заботы, его усилий, их совместных радостей станет достаточно, чтобы Бен смог ощутить то же самое.

Костёр горел и пах бензином. Кеноби кутался в плащ: у него уже давно были проблемы с терморегуляцией. Мол охватил рукой его плечи, заставив прижаться к себе. Отставив тарелку с жареной крысятиной в сторону, Бен заговорил:

– Мол, – он поднял взгляд. – Есть вещи, которые я до сих пор не могу понять.

– Например?

Над племенем вился густой, едкий дымок.

– Ты отмечаешь столько недостатков во мне. Почему я всё ещё тебе симпатичен?

Мол стиснул зубы.

– Наверно, потому что я безумец.

– Ну да, – со смешком ответил Бен. – На самом деле... Это правильно. Один из самых важных уроков, которым научила меня жизнь – никогда и никого нельзя идеализировать. Зная, что я не лучший человек, тебе становится легче?

Мол помедлил, но кивнул.

– Да, – Бен плотнее прижался к нему. Ощущение его тела смешалось с теплом костра. – Был даже один юноша, который показал мне, что платоническая любовь бывает сильнее романтической...

Мол знал, что Бен переживёт, если он умрёт раньше. Что Бен обучен справляться с потерей и двигаться дальше. Что Бен умеет привязываться так, чтобы оставаться в здравом уме.

Он посмотрел в небо. Звёзды. Там идёт война, и скоро она усилится, захватит всю галактику, дотронется до них и разрушит дорогой ему островок покоя.

Бен проследил за его взглядом и понял, о чём он думал.

– Что будешь делать, когда закончится война? – спросил он со всей серьёзностью.

– Если мы не погибнем на ней. И если она закончится.

– В теории она не может длятся вечно, – мечтательно рассуждал Бен. – Я даже... думаю бросить всё это рыцарство, поселиться в мирной глуши вроде Стьюджона на уютной ферме и выращивать тыквы.

– А Люк?

– Я всегда буду на связи, если понадоблюсь. Люк построит новый Орден, не такой, какими были прежние джедаи, где я буду не к месту. Не хочу давить его свежие идеи своим старческим брюзжанием.

Мол вздохнул. Люк всегда будет для Кеноби на первом месте, каким был его отец. Если бы был выбор между жизнью Люка и Молом, не было сомнений, кого бы он спас.

– Друг мой, – Бен устроился головой у него на плече. – Было бы смертельно скучно заниматься фермой одному.

Мол поцеловал его в лоб. Бен не отстранился, только ещё хитрее улыбнулся.