Ночь была поздней, Джули тоже опаздывала.
Северная антро-олениха тянула алую лямку, подтаскивая полные подарков сани к отдалённой деревушке в канадской тайге. Работа тяжёлая, худенькая девушка обычно не бралась за такую, но за праздничную смену серьёзно доплачивали. Только вот из-за неподготовленности Джули по графику она серьёзно отставала, пару раз прибывала позже, чем просыпались дети, и сейчас пёрла вперёд вопреки ломоте в мышцах, только на страхе, что Санта отдаст её на паштет за неисполнительность. Ну и ещё это был единственный способ согреться - по службе Джули были положены лишь ремни с бубенцами. Благодаря пушистости обморожение не грозило, но всё равно ничего приятного.
Особенно когда ты ступаешь по снегу не то что голыми копытами, а по копыто. Пронизывающий ветер не добавлял оптимизма, но собиравшийся в неприятные шарики снежок холодил ноги девушки, морозил их неприятно, а остановиться и стряхивать снег - значит, потерять время. Выдыхая облачка пара, в котором смешивалась обида на саму себя и гнев за неумолимое время, Джули бросила взгляд вперёд и чуть не взвыла от унылого вида заснеженного поля.
Её истёршаяся магия не позволит пройти по полю так, как ходят никуда не опаздывающие, послушные и сильные северные олени, которым не грозит мясобойня и консервы "Дядя Ваня". Или "Uncle Jim". Хорошие олени не доводят заклинание до такой степени, чтобы потом не идти, а барахтаться в снегу, сдвигая проклятую повозку на жалкие пары дюймов.
Дорога вышла к пологому берегу озера. По другую сторону ледяного, ровного полотна теплели огоньки деревни, но дорога огибала водоём. Санта строго велел тем, кто не умеет летать, всегда держаться от льда подальше, но огибать это озеро - это крюк в несколько километров! Никто ведь не узнает, если пойти напрямик, а опоздание это с гарантией наверстает! К тому же, Джули это озеро знала, на нём часто катались на коньках детишки, лёд был здесь надёжен.
Она стала аккуратно спускаться с берега, несколько раз припадая на колено и придерживая упряжку. От холода и волнения внизу её живота, прямо над сокрытым шерстью лобком, зажглось какое-то тягучее, но горячее чувство, с каждой секундой становившееся всё сильнее. Джули сглотнула - если бы ей удалось срезать через озеро, может быть, котлеты ей и не грозят...
Улыбаясь своей догадливости и подрагивая уже не от холода, на который она не обращала внимания, а от волнения, Джули спустила сани на лёд и потянула их напрямую к домикам. Дорога сразу стала легче, полозья хорошо скользили, и олениха увеличила темп, уже не уныло бредя, а изящно, пусть и устало, скача трусцой.
Копытца её почувствовали себя свободней, тонкий слой снега защищал её от скольжения. Она спешила вперёд, не чувствуя, как лямка врезается в шкуру, как внезапно налетевший морозный ветерок холодит пусть и укрытые, но всё-таки недостаточно защищённые шерстью соски, скользит ей между ног, цепляясь за бёдра... Она успеет, она обязательно успеет!
Скрипели полозья, скрипели всё громче. Потом через скрип начал пробиваться едва заметный треск, но Джули больше внимание обращала на жалкий клубок ажиотажа в груди, чем на заглушённый снегом под копытами звук. Но когда треснуло громко, а сани завалились на бок, проваливаясь в длинную узкую лунку, не обращать внимания на это ЧП уже было нельзя.
Джули испуганно рванулась, дёрнулась вперёд, невзирая на адскую боль от ремня. Сани ненамного выскользнули из пролома, скользнули даже на лёд, но из-за стараний самки он теперь трещал и у неё под ногами. Быстрая трещина рванулась вперёд, лёд вздыбился; насмерть перепуганная олениха заметалась, теперь сани скользнули назад по кромке полыньи, которая не выдерживала - и вот сани уже скользнули в объятия холодного озера, унося с собой и взвизгнувшую от ужаса олениху.
Копыта подкосились, Джули шлёпнулась на наклонившуюся льдину, пытаясь за неё схватиться, но пальцы и грудь соскользнули лишь с лёгким трением о снег, и Джули съехала в воду, будто на горке в аквапарке, только плюхнув. Льдина качнуламь и выпрямилась, замерев у неровной полыньи, полной мелких ледяных осколков.
Джули догадалась сжать рот и зубы просто до боли, потому что от шока ледяной воды первое, что ей хотелось сделать - это закричать. Тонкие оленьи ноги забили в отчаянии, будто ища опоры, но и опереться ей было не на что, и в воде копытца двигались гораздо менее, бурлили только зря; она не догадывалась выскользнуть из лямки, просто протянула к ускользающей поверхности обе руки.
Кто-то отважился нырнуть следом, и Джули мысленно поблагодарила всё возможное рождественское чудо, что злой рок не усугубил её глупость. Золотое мохнатое существо опустилось к ней, зубами и когтями сдирая лямки, пользуясь удобной для этого позой оленихи - разве что ноги над копытами ей стянул длинный хвост, чтобы они не пинались.
- Мфмффм? - она испуганно дёрнулась от этих грубых действий, не соображая, что по-иному и спасти её не получилось бы. Ноги её всё-таки делали попытки пинаться, лапы зачем-то упёрлись в покрытую золотым мехом грудь, затем стали хвататься за предплечья - это ледяная вода снаружи и появившийся в груди жар безвоздушья одновременно атаковали самку, спутав мысли и заставляя её саму мешать своему спасению.
Он был явно хищного вида, и уже одно это сильно нервировало. Особенно когда он, схватив самку за талию бёдрами и руками за предплечья, длинной пастью обхватил её морду, пробуя вдуть кислород.
Она пыталась ещё бороться, но силы её и так были на исходе, а с этим золотым созданием она просто не могла бы справиться, даже если бы захотела. Однако, когда воздух устремился в её лёгкие, она невольно прижалась к нему сильнее, закрыв глаза и полностью отдавая себя на его милость. Её и так ждёт консерва, так если хищник порвёт на части, то это хотя бы быстрее будет!
От холода ледяной воды Джули не загибалась только из-за жара внутри, который и после новый порции кислорода не прошёл - хищник или не хищник был самец, но на его чрезмерную близость Джули так же бурно реагировала. Чтобы не паниковать ещё больше и дать себя спасти, Джули представила, что расцепление защёлок хомута от разгрузки - это раздевание перед любовной ночью.
Тёплое тело самца контрастировала с пронизывающим холодом, она повела плечами, грудью вжимаясь в него, притягивая к себе, лишь ещё чуточку подёргивая ногами, и то лишь по той причине, что её телу хотелось каким-то образом снизить то приятное жжение, что бушевало в её щёлке, и от яркой фантазии стало только ещё сильнее.
Спаситель, ёрзая на её торсе явно больше, чем нужно, отцепил все четыре защёлки, после чего отпустил бёдра и хвост, а руками подтолкнул наверх, и сам оттолкнулся от оглоблей.
Озябшее тело самки и так плохо её слушалось, так ещё теперь и жар возбуждения не позволял ей нормально грести; к тому же, она совершенно не понимала, поднимается ли или опускается, и сначала просто плыла по инерции; затем задёргалась, зависла посреди озёра, сбившись с направления, растерявшись и испугавшись...
Когти парня, щекотавшие ещё пока возились с креплениями, теперь вообще скользнули в подмышки, и хвост не стягивал ноги, а махал по ним, щекотя. Спаситель тоже терял уверенность движений, больше дёргался и булькал то, что оставалось после передачи жаркого воздуха Джули.
От его нервных, неровных движений та зажмурилась - вдобавок к возбуждению и страху ещё теперь и щекотка примешивалась, создавая такое хитросплетение чувств, что бедняжка едва не раскрыла пасть в надежде загасить его хотя бы глотком ледяной воды! Разум вовремя сообразил пресечь этот опрометчивый поступок, но в остальном положении оленихи не улучшилось, крохотный дар хищника стремительно растаял в её лёгких, которые теперь требовали подпитки - а она не могла её дать, и потому сгибалась, вжимая живот и внутренне сотрясаясь от усиливающихся душных мук.
Ремни, что крепили к телеге, и водоросли то и дело попадались под бесновавшиеся лапы и копыта - не запутывая их, но поглаживая, водя по их напряжённым изгибам. Задыхавшийся хищник терял достоинство из облика так же быстро, как терял оставшиеся пузырьки из ноздрей-щёлочек. Испуганным взглядом он сам походил на жертву и умоляюще постанывал в щёки:
— Ммммымф! Мблрк!? — ещё раз гребнув к поверхности направляя туда олениху, златошёрстый врезался макушкой в лёд, приоткрыл пасть от боли и выдохнул весь оставшийся воздух, тряся головой с красиво расправившейся гривой.
Джули подплыла рядом с ним, сделав попытку поймать хвост - не поймала, но зато всплыла рядом, и тоже ткнулась в лёд, оглушённая, растерянная, потеряла положение в воде, и только могла, что смотреть на мучения хищника, что отчаянно пытался найти выход из ледяной ловушки.
Старая трещина, через которую она провалилась и куда прыгнул горе-спаситель, была либо слишком далеко, либо уже заросла свежим льдом. Парень, уже не осознавая себя, зацарапал преграду над собой, но его когтей хватало лишь оставить борозды, но не прорезаться на свободу.
В каком-то идиотском исступлении олениха не могла не восхититься этому предсмертному танцу, этой безумной ярости, что обрушил золотистый хищник на лёд, тщетно пытаясь побороть ледяную природу. Спасения не было всё равно, так что её рука скользнула между бёдер, другая же обхватила морду, потому что вид беснующегося спасителя так воспалил её желание, что всякая осторожность ушла на задний план, и возбуждение захватило власть над телом - а тут и воду глотнуть недолго.
Жмурясь и напрягая сжатую пасть, в которую залилась сводившая зубы вода, парень обнял её за талию - как поначалу казалось Джули, чтобы помочь ей насладиться последними мгновениями. Но на самом деле - подбросил её вверх, притапливая себя и упираясь задними лапами в край повозки. Рога оленихи вдарили по льду и заставили его ощутимо треснуть.
Джули издала бешеный вскрик, тут же забурлив водой, попавшей в горло, забилась, задёргалась, обхватывая самца за плечи и лапами ещё захватывая торс, уже не осознавая ни себя, ни происходящего.
Тот уже тоже действовал без былой рассчётливости, просто метнулся вверх и дожал осколки, бешено их расшвыряв, высунув морду и толкнув в полынью Джули. Откашливались они вместе.