Человеческое общество, несмотря на любой этап своего развития, не могло быть полностью спокойным, даже в мирное время. Установленные или уже действующие законы и правила поведения часто нарушаются и, в случае их длительного существования, вызывают общественное неодобрение. Последнее может выражаться различными формами, такими как насмешки, публичная переоценка традиций, восстания и так далее. Люди, которые смогли изменить правила общества в угоду личным предпочтениям и идеалам, зачастую запоминаются и идеализируются после своей смерти. Тех же, кто не смог добиться столь высоких результатов, традиционно забывают или даже очерняют их память с целью сохранения общественных порядков путем изменения истории. То же самое произошло и с Диссидентом.

Роль Диссидента на участке 233 сложно недооценить. Он был лидером восстания против Капитана, защитником свобод и прав, а также примером молодого львенка, который решил сместить взрослого льва с власти. Начиная с обмана и недальновидности, Диссидент вскоре потерял основную поддержку, но не перестал стремиться к изменениям в политике «выживания» к политике «сохранения человечности». Хотя названия весьма условны и Высшее Руководство никогда не использовало такие грубые термины, в умах простых рабочих и близких к ним инженеров это было весьма логично. Однако не следует спешить с выводами о том, что второе поддерживалось хоть сколько-нибудь значительным образом. В глазах рабочих, усталых от бесконечной борьбы, изменение Порядка Капитана не могло быть поддержано. Забитые собой и другими, и даже не осознавая этого в глубине души, они желали лишь смерти Диссидента, чтобы буйство Капитана было удовлетворено, и тот позволил бы им отдохнуть часок-другой.

Но не стоит переживать о народной памяти и ее изменчивости. Нельзя сказать, что Диссидента полностью подвергли публичному осуждению на всех уровнях, хоть так и может показаться. Для большей части людей в последние дни Города он был схож с Иисусом, который умер за грехи других. В конце концов, идеи Диссидента не были забыты. После его смерти они были извращены до неузнаваемости. Однако мертвецы не говорят. Они лишь иконы для живых.

За 10 дней до падения Города

Уставший, вновь не желающий поднимать свое громоздкое и малоповоротное в обычной жизни тело, Мортимер сидел на кровати своего дома. Хотя вентиляция в его доме с Эстер была выполнена лучшими рабочими и мастерами, которых он мог найти среди множества людей, мужчине было душно. Груз ответственности, который он ранее носил на своих плечах, был сброшен, и, хотя день еще не закончился, он уже желал уснуть. Заснуть не на веки, а на недели.

Снимая свои ботинки с небольшой болью — ведь они были изношены временем и им самим, но снаружи выглядели образчиками функциональности и тепла, — Мортимер не желал снимать и несколько пар теплых, пропахших носков. Хотя температура в Городе и была приемлемой для жизни, позволяя ходить в более привычных одеяниях, Страж не хотел снимать их из-за странных опухолей на ступнях, которые по ощущениям и внешнему виду были наполнены желчью, а не кровью. Ничто иное, как броня Защитника Порядка, которую можно было смело назвать легкой в соответствии с распоряжением Капитана, давила и сковывало туловище мужчины, однако не мешала ему дышать. Перчатки были быстро сняты, а стальная и ровная дубинка, выданная ему пару дней назад взамен старой, небрежно отброшена в сторону.

Разум был уставшим, воспринимая реальность с особой настороженностью и неуверенным скептицизмом. Правая рука Капитана не могла до конца разубедить его в своих действиях. Он не надеялся на спокойную и умеренную жизнь, ведь надежда слишком много раз выставляла его круглым дураком. Лишь уверенность и крепкие руки, готовые сжать шею любого, кто угрожал ему, смогли спасти его близких и его самого. Исходя из этого принципа, что спас его, несмотря на все жертвы других, павших ради его фундамента, он должен был быть счастлив. Его жена должна была быть счастлива. Все, кто выжил, должны были быть счастливы, однако… Что-то тянуло его вниз, словно еще один камень с неимоверной высоты вновь упал на его сердце, продолжая напоминать ему о том, что ничто не обещает приблизить его к спокойствию.

Мортимер признавал, что для многих утверждение Нового Порядка стало благом, ведь давление мертвых было неоспоримым. Он не был грамотным человеком, ни в письме, ни в уме, однако на периферии его сознания постоянно промелькивал план его начальника — Капитана. Будто бы, замарав прошлое слабостью и нежеланием выжить, можно наконец снять с себя груз ответственности. Человек выжил, а значит, он сильный. Человек умер, а значит, он слабый. Всё просто.

Но сейчас что-то нужно было менять. Страж не понимал, что именно и нужно ли менять это прямо сейчас. Но это было необходимо. Уже долгое время у него было ощущение, что что-то и где-то ломается, словно треск дров в печи. Единственная причина, по которой он, с заплаканным и обеспокоенным видом, оставался спокойным и сдержанным как никогда прежде, была Эстер. С ней, или с самим Мортимером, или же с ними двумя… Мужчина не мог определиться, но явные проблемы имели место быть. Нужно ли их исправлять сейчас или стоит подождать после всего произошедшего — Мортимер не понимал. Он мог замечать некоторые любопытные детали в окружающих, но никогда не понимал, что чувствуют близкие или находящиеся рядом люди, не важно в какой момент. Он всегда был прямым человеком, однако в последние месяцы ему нужно было скрываться от всех, чтобы уберечь жену. Даже от нее самой. По мнению Мортимера, она должна была понимать это и без слов мужа, учитывая его собственное положение.

Страж тяжело вздохнул. Ситуация была сложной, и самый верный способ ее разрешить — это прибраться на кухне. Обычно этим занимается Эстер, однако в моменты, когда Мортимер не знает что делать, он обращает руки к уборке на кухне, чтобы жена была более внимательной. Затем нужно достать еду и поесть, но уже вместе. Именно тогда что-то должно измениться по мнению мужчины.

Страж, с неохотой и тяжело потянулся к ботинкам, на которых снег еще не успел оттаять, чтобы вновь одеть их. С тихим кряхтением и небольшим усилием Мортимер сумел обратно их одеть, однако остальную одежду на туловище он решил оставить на кровати. Он не собирался уходить из дома, ему это позволили. Немного пошатываясь, мужчина побрел к лестнице косолапым шагом, грузно и слегка покачиваясь из стороны в сторону, что невозможно было увидеть издалека. Половицы скрипели под его тяжестью, хоть при Эстер этого звука не было. Когда они поселились в этом доме только вдвоем, она изволила пошутить, что лестница не может выдержать живота мужа, как бы тот ни старался похудеть, бегая по поручениям Капитана. Тогда еще хоть какая-то теплота в их отношениях оставалось.

Придя на кухню, которая была грязной от ботинок двух разных размеров и находящихся пустых бутылок с самогоном, Мортимер решал что убрать первым. Для начала он решил собрать и поставить бутылки в угол комнаты. Некоторые из них были полупустыми и, чтобы не хранить их, Мортимер сливал их в одну бутылку, чтобы затем запрятать их в кухне, вытаскивая лишь при особых случаях.

Медленно перебиваясь с одной ноги на другую, Страж сумел убрать большую часть из бутылок. Также оставалось стекло, которое хоть и резало при уборке его тряпкой, однако оставлять его было не совсем в его планах, которые были быстро разрушены грубым стуком в дверь.

Мортимер повернулся в сторону входной двери, хоть он ее и не видел на кухне. Мало кто стучался в те моменты, когда Мортимер был дома, поэтому всегда открывала Эстер. Грубый и не желающий отлагательств стук продолжал бить по несчастной двери.

— Открывайте, Мортимер, ради Нового Порядка. Вы арестованы за освобождение Врага Народа!

***

Площадь Города наполнялась рабочими, детьми и местными проходимцами. Многие из них направлялись на кухни, чтобы получить свою порцию пайка, даже не удосуживаясь постоять в тесной кухне, ведь место для сотен человек весьма ограничено, а места для сидящих заняты более расторопными горожанами.

Сцена, на которой когда-то выступал Капитан, прежде чем начинал подниматься по лестнице на Генератор, теперь пустовала большую часть времени. Градоначальник, словно строгий дирижер оркестра, часто весьма жестко и активно жестикулировал руками, что придавало ему грозности, несмотря на его относительно слабую фигуру по сравнению с обычными Стражами или охотниками.

Генри, одетый в найденное плотное рванье и перебираясь с ноги на ногу из-за слабости, осторожно и с опаской двигался к сцене, пока была такая возможность. Его встреча с Мортимером окончилась весьма положительно, если судить по местным меркам — изначальным намерениям Стражника, юношу можно было назвать крайне удачливым.

Для него не было секретом, что вся его попытка изменить положение дел в Городе была смехотворной с самого начала; просто он не хотел видеть иной возможности. Теперь, вдоволь вкусив последствия, Генри может лишь с неприятной желчью осознавать, через что проходили люди, которые доверились ему, пока он сам прятался. Бастард понял это и осознает, почему большинство его оставили, а те, кто остались, желали лишь, чтобы он перестал сопротивляться.

Теперь нужно что-то изменить. Сбежать из Города Генри не сможет. Прятаться тоже не имеет смысла — Капитан его больше никогда не оставит. А если вернуться, то он просто обесценит всё, ради чего шел. Генри верил, что людей еще можно вразумить. Если даже Мортимер, второе лицо Города, освободил его, значит, и другие могут измениться. Нужно лишь подобрать правильные слова. И что можно использовать, если не их? Генри отдал Эдварду последнюю запаску припрятанной еды, а оружия и людей вокруг него не осталось. Только слова и отсутствие вездесущих Стражей на короткое время смогут изменить ситуацию. Пусть Генри и умрет — при таких раскладах он не сможет прожить долго, но зародить в убежденных людях семена сомнения в Новом Порядке будет необходимой и разрушительной задачей для Капитана, а значит, и его деспотический режим падет. Если не будет убедительных до костей приверженцев Порядка, то всё может измениться.

Словно поднимаясь на гору под давлением надежд и скорой смерти, Генри приближался к сцене, оглядываясь на наличие Стражей или Пропагандистов. Лиц тайных осведомителей он, конечно, не мог знать, однако риск того стоил. Последние явно не успели бы сообщить, как бы не старались.

Очередной слегка неуклюжий шаг не вызвал никакой реакции со стороны прохожих, однако такая безответная реакция была последней. Добравшись до небольшой лестницы на сцену, Генри ощущал под собой всю тяжесть и раздражающий скрип досок, доносящийся из каждого дома и здания Города, словно никто не старался сделать жильё или здания комфортными для людей.

Ступенек было немного, но с каждой из них глаза прохожих начинали обращать внимание на выскочку. Кто-то видел в нем оборванца, недавно вылезшего из снега за пьянку или за попытку подраться с менее пьяными рабочими. Кто-то узнавал Генри, но, не желая выдавать этого ради собственной безопасности, смотрел на юношу с немного вопрошающим, но больше избегающим взглядом. Им хватило того, что с ними сделали, и того, что угрожали их близким или родным. А кто-то считал его возмутителем спокойствия, незаконно поднимающимся на сцену. Они справедливо считали, что именно благодаря Новому Порядку люди были согреты и накормлены, а остальные лишения нужны лишь потому, что Капитан так решил. Последних было подавляющее большинство, что и определяло накаленное настроение толпы.

Генри видел это. Он не скрывал от себя настроений толпы и не слишком лелеял надежду. Но иначе он не мог поступить. Просто больше нет ничего, что могло бы помочь.

Уже поднявшись, инженер направился к середине сцене. Тихое возмущение промелькнуло среди малочисленной толпы, что решила задержаться и узнать что желает сказать потрепанный человек, не носящий знаки Порядка. Большая часть из них были рабочими на угольных сменах угледобытчика, что недавно лишило их работы в виду истощения залежей, пока Центр Пропаганды искал им новую работу, больше не связанную с угледобытчиками из-за решения Капитана. Чумазые, в нескольких неудобных и неподходящих друг другу по стилю слоев одежды, и разевая рот со слегка поредевшим рядом зубов, они внимали с возмущением.

Генри же, потирая больную и слегка кровоточащую рану, нанесенную Мортимером, решил начать, пытаясь не обращать на вырывающееся из груди сердце.

— Сегодня, братья и сестры, я хотел бы… Я хотел бы рассказать вам лекцию о тирании и то, как ее маскируют, чтобы вы не увидели ее.

***

Жар Генератора, согласно отчетам, добирался до каждого дома и большей части предприятий благодаря паровым центрам, незаметно для многих подключая их к зависимости от тепла. Однако проблемой было то, что огромное количество угля тратилось лишь на поддержание огромного Города в рабочем состоянии. Капитан хранил эти отчеты в особом ящике как предмет гордости и постоянных головных болей. Угля нужно было много, чтобы поддерживать систему в стабильном состоянии, а новые способы добычи несколько разочаровывали. Кроме того, нельзя забывать, что необходимо развивать поселение внутренне. Проведение систем водоснабжения и улучшение отопления были ближайшими задачами на месяцы, и Градоначальнику нужны были идеи, а не просто следование инструкциям. Если же были бы другие, но не менее важные и многообещающие, их пришлось бы отложить в другой ящик. Значит, нужны инженеры, мотивированные на долгую и кропотливую работу.

К счастью для Градоначальника, такие люди вскоре нашлись с предложениями об отоплении и центральном водоснабжении. К несчастью для пришедших, Капитан был не в духе, как с раннего утра. Заметное опустошение, которое раздражение и желчь не могли заполнить в должной мере, свалилось на него. Неожиданная неприятность, однако, не полностью мешала ему думать. Хоть и существовало желание устранить человека, создавшего в нем такое неприятное чувство, внутренняя рациональность не позволяла эмоциям взять верх. Бастард Крейвена мог стать полезным, хоть и в качестве подопытного, вещи для снятия стресса или, что более практично, как инженера с его идеями. Запереть в комнате, дать инструменты, обеспечить контроль — и на этом практически всё. Лишать еды в случае непослушания. Генри умён, хоть и наивен. Смерть в тюрьме не даст ему никаких политических преимуществ и будет бесполезной. Остаётся только подчиниться, по мнению Капитана.

В его кабинете стояла группа инженеров с разным уровнем благонадежности, возраста и личных заслуг. Привычные для их категории людей: в пилотных очках, с полусломанными карандашами в захудалых карманах, аккуратные, но грязные от смеси пыли и угля руки. Каждый по отдельности вызывал бы разную реакцию в зависимости от их готовности служить Городу; однако толпой они создавали ощущение доверия к своим знаниям. Позади них по стойке смирно стоял Швейгер, в томительном ожидании. Пропагандист понимал, что сама мысль предложить Капитану встретиться с взволнованными инженерами намного раньше установленного срока опасна, а предложить это напрямую с полной сдержанностью было самым рискованным заданием за всю его жизнь. Однако сам Капитан, к удивлению подчиненного, с необычайной легкостью согласился выслушать идеи и ознакомиться с неаккуратно исписанными чертежами. Казалось, что механизм принятия решений и сдерживания своих слов, даже в мелочах, не может давать сбоев. Швейгер предположил, что что-то произошло утром, до того как он сам увидел Градоначальника. Пропагандист, сдерживая себя, внутренне готовился к наказанию или штрафу со стороны начальника, настолько он боялся его гнева, хоть и не показывал этого за маской исполнительного и верного работника.

— Вам была дана возможность предоставить свои идеи по улучшению Города досрочно в виду поручительства вашего товарища. В последующих случаях будут приняты меры по предотвращению подобного поведения. Распространите эту информацию после встречи среди инженеров, без исключений. А теперь, встреча начинается. В чем заключается ваша идея? — немного отринуто и без особого чувства раздражения спросил Капитан

Группа инженеров, до этого момента нервно перебирая чертежи, отдаленно похожие на строение Города и еще кое-чего, решили осторожно подойти к разговору, несмотря на свой энтузиазм.

— Сэр, мы хотели бы улучшить качество инфраструктуры Города, как это было в Лондоне, но только еще лучше, — выступил первый, более пожилой и менее энергичный инженер.

— Система водопровода может помочь снизить антисанитарию в домах и повысить комфорт в домах, вернув старых образ жизни. Ванные комнаты, горячая вода… — слегка мечтательно сказал инженеров, лишь в конце проявив слабость, чем заслужил молчаливое неодобрение более старших коллег.

— Ее создание будет более осуществимым, нежели в Англии повсеместно. Малая площадь и особенность рельефа станут для нас, проектировщиков, осуществимой задачей. В конце концов, Город будет стоять вечно, — чуть более харизматично и одновременно с инженерной убедительностью сказал мужчина средних лет. Остальные же из группы, что побоялись говорить с Градоначальником напрямую, поспешно кивнули в знак одобрения.

Капитан не показал на своем лице радость и удивление, хоть и приятно переживал это чувство спустя долгое время после падения Британской империи.

— Покажите ваши чертежи. Также расскажите ваши предложения по использованию особенностей рельефа и миниатюрности Города, — медленными жестами сказал Капитан, показывая на многочисленные чертежи.

Инженеры воодушевились и всей толпой, не совсем организованно, начали раскладывать их на столе Градоначальника, перебирая и передвигая драгоценные, по их мнению, чертежи, которые могли бы были быть принятыми в качестве бесполезной макулатуры несколько лет назад в Оксфорде.

Швейгер хотел было помочь организовать своих товарищей, что слишком были воодушевлены своими идеями, однако не посмел сдвинуться с места, поскольку малозаметное для незнакомых Капитану людей проявилось на складку между бровями, что явно показывало о недопустимости подобного поведения. Однако приказа о немедленной остановке бурной деятельности не последовало, что также было не в духе привычного Градоначальника.

Инженеры начали показывать примерный план Города в жилых районах и то, как соединены трубы Генератора с домами. По мнению Градоначальника и инженеров, это была весьма точная копия, пусть и имевшая некоторые неровности, однако в целом была передана отлично. Можно было с уверенностью сделать вывод, что была подготовка чертежей еще до объявления, что могло вызвать подозрения, если не природа большинства инженеров — выделиться и жить в лучших условиях, одновременно находясь под защитой государства. Британская империя многим из них помогала в освоении дел и улучшению производств, выдавая кредиты с меньшим процентом, чем в остальных случаях. В этом же конкретном случае, как подозревал Капитан, в случае одобрения их идеи они могли бы быть наравне в социальном плане как Стражи. В целом, если бы идея могла была быть реализована в кратчайшие сроки, то Градоначальник пошел бы на такие условия без сожалений или раздумий. Лишь бы стабильность и спокойствие Города не было нарушено смутьянами.

Инженер средних лет, с немного погрубевшей около рта кожи, с осторожностью развернул первую схему.

— Капитан, мы предлагаем сделать подачу горячей воды в жилых и производственных районах Города с помощью Генератора. Мы можем разработать специальные трубы, что позволят нагревать воду, используя конструкцию Генератора. Так как мы находимся на платформе с пропастью, то бурить или серьезно взаимодействовать с землей не получится без огромных рисков. Так как платформы расположены несимметрично, а что-то похожее на пятиконечную звезду, мы могли бы использовать этот недостаток как преимущество. Поскольку Генератор является жизненно важным для всех нас, то и отключить его ни при каких обстоятельствах нельзя. А значит нагрев воды для людей будет бесперебойным. Мы лишь немного будем копать под землей, чтобы проложить трубы, однако также придется отдельно разрабатывать решение для прочных труб, которые будут проведены под мостами, иначе сталь из-за падения температур может сломаться и возникнут серьезные протечки. В случае же восстания, как вы сделали со вторым жилым районом, линию с горячей водой можно будет выключить, оставив предателей без возможности согреться.

Капитан с небольшим прищуром посмотрел на мужчину, пока чуть более молодой инженер не вмешался.

— Сэр, есть также и другое решение. Мы могли бы использовать паровые центры в районах как станции отопления, не проводя из Генератора отдельные трубы и разрабатывать решения для более прочных видов последних. Однако по нашим расчетам радиус паровых центров будет снижен из-за использования тепла для обогрева примерно на 10%, если не больше. К сожалению, мы не успели подготовить более точных расчетов, однако если вы…

— Достаточно, — в приказном тоне сказал Капитан, внимательно рассматривая чертежи, — почему вы предложили несколько вариантов? Городу нужно одно решение проблемы.

Инженеры немного замялись.

— Мы не смогли определиться что будет лучше с учетом возможных минусов и последствий, — меланхолично вздохнув, сказал пожилой инженер.

— Есть ли разработки и реальные использования нужных нам систем до падения Лондона? — спросил Капитан. Если можно было использовать старые наработки, как это делалось ранее, то и избежать долгоиграющих непредвиденных последствий можно было бы, ведь всё было определено заранее.

— Боюсь, Капитан, опробованных решений в наших условиях нет. Старая система Лондона вызывала множество болезней и миазмов, да и не была рассчитана на рекордно низкие температуры. Сталь будет с легкостью рваться, что вызовет протечки, угрожающие людям. В Лондоне ее не могли убрать, поскольку город пришлось бы перекопать. В нашем же случае мешает холод и хрупкость наших материалов, — с особым объяснением ответил старик, глядя то на Градоначальника, то на чертежи.

Глава Города сосредоточился на чертежах, внутренне взвешивая все возможности и последствия данных решений. Каждое из них имело право на существование, однако Капитан не чувствовал, что способен принять решение именно сейчас. Надвигающаяся природная катастрофа, предатели, воспитание приемника — это сильная нагрузка и требует максимального вмешательства. Если пару недель назад было необходимо заниматься каждым вопросом поселения и держать всё в уме, то сейчас ситуация позволяла отодвинуть некоторые планы на чуть более долгий срок.

— Оставьте их и возвращайтесь к работе. Решение по вашим проектам будет принято позже.

— Но сэр…

— Пошли вон, — грубо и без возможности продолжить прорычал Капитан, подготовив пальцы для щелчка. Стража снаружи услышала бы его, если бы произошло что-то не так.

Быстрое изменение настроения Градоначальника не на шутку испугала инженеров и пропагандиста, внутренне раздосадовав их. Они хотели в самое ближайшее время приняться за работу, однако этого не случилось. Резкость Капитана никогда не была шуточной и «проектировщики Рима» ушли, поджав хвосты. Сохраняя свое недовольство, инженеры только после выхода из кабинета пробурчали, что откладывать решение не стоит, каким бы оно ни было. Рабочие все равно будут устанавливать и следовать приказам бригадиров-инженеров.

В комнате настала тишина. Капитан начал собирать и складывать чертежи не так бережно как сделали до него, но с явным почтением и внимательностью. Швейгер не знал как поступить. Уйти ли из комнаты или же предложить свою идею, вновь воспользовавшись своим положением? Учитывая явное предпочтение в идеях отопления, пропагандист решил обратить на себя внимание своего начальника.

— Сэр, прошу прощения что обращаюсь к вам столь внезапно и возможно бестактно, но я также имею идею по улучшению отопления в домах жителей, — осторожно и медленно начал оставшийся инженер, тем самым привлекая внимание Капитана, смотрящего на него усталыми и, по мнению Швейгера, хищными глазами.

— Извольте, — коротко разрешил Капитан, уже завершая уборку чертежей в свой ящик для стола. Скоро ему понадобится большой шкаф для всевозможных бумаг, будь то обращения, предложения, жалобы и так далее.

— Я работал над отчетом по добыче древесины и заполненности складов. Скоро Городу негде будет хранить огромное количество деревянных брусьев и остального. Мы могли бы решить эту проблему не только увеличением количества складов, но еще и возможной раздачи ее для горожан на бесплатной основе. Если произойдет резкое снижение температур и Генератор не справится, то дополнительное отопление в домах будет хорошим подспорищем для людей. Я могу разработать минимальные нормы дров для увеличения обогрева и показать вам. Мне нужно лишь ваше разрешение.

Капитан посмотрел на него с интересом, раздумывая над его предложением. Излишки древесины явно были и их нужно было куда-то использовать, нежели просто хранить. Неожиданная инициатива Швейгера была отличным решением ситуации, однако Капитан был не совсем убежден в том, что Генератор не справится с нагрузкой. Если при самом прибытии такая мысль могла справедливо появиться в головах людей, то к этому моменту, когда Город находится на пике своего могущества и продолжает развиваться, то пораженческая мысль Швейгера явно выбивалась из общего ряда и, по мнению Капитана, не могла быть полностью допущенной.

— Вы предлагаете абсолютно каждому жителю раздавать древесину? — спросил Капитан.

— Да, сэр.

— Я предлагаю изменить вашу идею. Для каждого дома и его жителей будет рассчитано количество дров для отопления в зависимости от благонадежности проживающих. Это позволит создать стремление людей быть исполнительными и послушными перед законом. Если житель дома будет недостаточно благонадежен, то количество дров на дом будет уменьшено, а его соседи проконтролируют его в случае необходимости.

— Но сэр, люди ведь могут…

— Отопление от Генератора не будет отключено даже самым неблагонадежным домам. Будьте любезны, мистер Швейгер, верить в идеалы Порядка и Генератор, что может согреть и объединить нас на победу над холодом. Я даю вам разрешение на эксперименты с выявлением минимального количества дров на дом, но только не во время ваших смен. А теперь возвращайтесь к работе.

Тон Капитана был без выборным, но достаточно спокойным по отношению к пропагандисту. Он сразу же понял, что его идея в чистой задумке была отклонена. Люди могут замерзнуть, если угля не хватит в один день, и начнут умирать. Швейгер, слегка поклонившись в знаке благодарности, решил вернуться на первый этаж, пока Капитан возвращался к отчетам о количестве больных детей в Городе, посматривая на примерное количество часов до выздоровления Лилии Верлир в лазарете Финеаса.

Градоначальник не был удивлен тому, что она слегла с болезнью. Завтра к полудню она выздоровеет, а значит вернется на рабочую смену. Капитан сделал внутреннюю заметку, что утром ее стоит посетить, напомнив о уроке и накормив. Завтра будет обычная каша без опилок, чтобы не подорвать ее здоровье.

Однако внезапно, как только Швейгер был у двери, ее кто-то в срочном порядке выбил, сильно и бесцеремонно ударив инженера по носу, отчего инженер с болью упал на пол, держась за лицо, которое начало кровоточить. В комнату вбежал запыхавшийся Хафт, и, с небольшим покачиванием в теле, принял стойку смирно, посматривая со строгостью и уважением на Капитана и с раздражением на подвернувшегося Швейгера.

— Капитан, прошу прощения за вторжение, срочное донесение! — расторопно и чуть ли не крича сказал Хафт, глубоко дыша.

— Если это не срочно, то вы поплатитесь за вашу дерзость. Что произошло? — со смешением негодования и серьезности спросил Градоначальник, не обращая внимания на стонущего инженера на полу.

— Около Генератора собралась недовольная толпа, слушая антигородскую речь предателя, недавно схваченного Мортимером и его подчиненными, — сказал Джозеф.

— Вам удалось идентифицировать агитатора? Толпа людей была недовольна чем?

— Идентифи… Эм… Это, как сказал один человек из толпы, был Генри. Толпа людей была недовольна именно агитатором, нежели положением в Городе, — немного промямлив в начале, ответил Хафт.

Капитан был удивлен. Генри был на свободе, что не могло было быть правдой. Если только…

— Последним посещающим его камеру был Мортимер.

— Джозеф Хафт, вам велено допросить Мортимера немедленно о его причастности к этому делу. И вы! — Капитан резко показал пальцем на интересующихся Стражников около двери, которые с любопытством смотрели на разворачивающуюся сцену, — за мной. Пора остановить этот балаган. По дороге к площади необходимо собрать всевозможной Стражи. Бегом!

Капитан немедленно направился на выход, чтобы остановить Генри. Времени на расспросы не было, а значит необходимо действовать быстро, несмотря ни на что. Привычное раздражение с желанием не опоздать вновь напомнили о себе Капитану, возвращая в его привычное русло. Швейгер продолжал стонать, но уже начал предпринимать попытки встать, когда все из кабинета, включая торжествующего Хафта, который бежал на первый этаж, чтобы узнать где живет злополучный Мортимер.

Градоначальник же спешил изо всех ног. Нельзя было позволить Генри вновь обратиться к людям и, тем более, умереть от их рук.

***

Мортимер не знал, что делать: открыть дверь Хафту, не одевшись в форму Стража, угрожающему ему изменой, или сначала одеться, а уже потом открывать. Мужчина не рассматривал вариант бегства или пряток, ведь это было бессмысленно. Хафт явно знал, что Мортимер и Эстер живут вместе именно здесь, и что нет никого, кто мог бы их приютить на время, пока Капитан не сменит гнев на милость. В стиле общения последнего такого никогда не было, а даже наоборот: тянуться за всеми недовольными до самого конца, пока не уничтожишь в них угрозу для себя.

Когда Мортимер, немного покачиваясь, тяжёлым шагом направился к лестнице, входную дверь начали выбивать, словно это делали не один человек, а сразу несколько. На крепость материалов стоило надеяться хотя бы на время, по мнению мужчины; однако его надежда быстро была поставлена под сомнение. Множество злых и сильных ударов начали немного прогибать дверь, пока вскоре она предательски не открылась из-за отошедшего замка.

Дуновения насмешливого и безжалостного ветра проникли в дом раньше Стражей, обживая территорию. Мурашки пробежались по не согретым ногам Мортимера, но он мог вытерпеть это лишь пару минут. Дальше срочно нужны были теплые одежды.

Мортимер ощетинился. Как и предполагал, грубо вошедших было несколько, и среди них был Джозеф Хафт с… отрядом Мортимера. Если первый выглядел озлобленным и предвкушающим триумф, то последние либо сильно скрывали своё сожаление, либо и вовсе его не испытывали. В любом случае, они предали его, причём очень вовремя.

Хафт, тряся ружьём от гнева, забыл правила ухода за оружием. Оно старое, и в любой момент может выстрелить; куда попадёт пуля — это вопрос случая.

— Ты где блять был, что мы тебе двери выбивали, херов сын?! — злостно спросил Джозеф, явно не сдерживаясь больше ни в чём.

Мортимер лишь устало смотрел на него, ожидая приговора. Возможно, его дни сочтены, однако Капитан должен помнить кто ему служил и выполнял все его приказы. Хэндела пощадят и, скорее всего, отпустят.

Остальные же, по давней инструкции, начали быстрый и осторожный осмотр помещений. Стражи не смотрели на своего командира, пока гнев Хафта не вылился на них.

— А вы что делаете ещё?! Он здесь один, никого нет в этом доме! — прокричал Джозеф, тем самым приказывая остановить досмотр.

Не было похоже, что он принял это решение из-за рациональности, скорее из личных побуждений и мнения, что досмотры помещений на засаду или ловушки бессмысленны. Нехотя и с тревогой Стражи окружили Мортимера.

Последний же не проявил и малейшего сопротивления, лишь сутуло сгорбившись. Глаза Хафта и Хэндела встретились и были на одном уровне.

Джозеф отвёл глаза, немного прокашлявшись для речи. На памяти всех присутствующих, он делал это в первый раз.

— Горожанин Мортимер Хэндел, вы обвиняетесь в потворстве беспорядкам, неправомерному освобождению особо опасных преступников на свободу, использование своего служебного положения для личных целей, а также в предательстве Нового Порядка, — закончив часть приговора, Джозеф быстро сплюнул на пол накопившуюся слюну, — вы будете лишены вашего статуса, а затем будет проведено расследование вашей деятельности как Стража. С этого момента вы более не являетесь частью Стражи. С вашей стороны возражения не принимаются.

— Так точно, — послушно ответил Мортимер, на что его бывшие товарищи были удивлены, кроме Джозефа. Последний лишь усмехнулся, считая, что сумел победить своего грозного врага.

Хафт направился к двери, пока остальные Стражи переглядывались на Мортимера. Именно он сумел объединить их и превратить в сплочённый отряд и всегда шёл рядом с ними, когда мог отступить. Зачем он предал Порядок, если так шёл рядом с ними и выслуживаться перед Капитаном?

— Мортимер Хэндел, — полушёпотом обратился к нему один из его бывших подчинённых. Они все понимали, что Мортимеру не удастся вернуться на свой прежний пост после таких обвинений, — почему вы так поступили?

Мортимер лишь продолжил стоять и, спустя несколько долгих секунд, ответил.

— Меня сломали, — коротко и чувственно выдавливая из себя, ответил Хэндел.

Стража слегка опешила. Правая рука Капитана до сих пор не говорил с ними с той чувственностью, что только что была. Для многих людей это могло показаться обычной скупостью, но для более знакомых с Мортимером людей это было откровение. Страж не знал как выразить всё накопившееся словами из-за своей малограмотности. Адаптация и сила не привела его к тому, чего он так желал.

— И кто же это сделал?

Мортимер лишь устало повернулся на задавшего вопрос и не ответил. Глаза бывшего Стража были чистыми и глубокими, что осталось никем незамеченным.

— Не волнуйтесь, Мортимер…

Мы позаботимся об Эстер.

Фраза, что сумела остановить весь механизм личности Мортимера, изменило всё. Простое словосочетание, а весь исход и смирение Хэндела быстро начало меняться.

Удивительно, что обыкновенное обещание будущему осужденному способно так сильно изменить мир человека.

Мы позаботимся о Лили, Карл.

Образ девочки, что шла добровольно к Капитану, одному из самых жестоких людей Города, если не из оставшегося человечества, внезапно ударил в память. Мортимер ведь до сих пор не узнал о ней ничего и даже не пристроил ее. Где она? Что же…

Я позабочусь о людях, Мортимер. Шанс на спасение их от воли Капитана еще есть. Только выпусти меня и я смогу всё сделать.

Слова Генри перед его освобождением. Мортимер ведь только утром сумел его заточить, а потом… Просто отпустил ради… Зачем?

И даже на этот вопрос пленник знал ответ.

Задача представителей Порядка — это забота о людях.

Лицемерие. Гордыня. Желание контроля… Мортимер знал зачем он выполнял любую работу, а точнее ради кого. Но кому он служил?

Теперь мужчина не был так уверен в том, что его пощадят. Или точнее, что после допроса на Эстер никто не нападёт. Хафт явно что-то задумает, пока мужчины не будет. Но также есть шанс, что его не выпустят. И кто же тогда…

Всё очень просто, Томас. Я понимаю куда вы попали и хочу хоть как-то помочь. После ее смерти я…и того, что было мы с ней сделали, пока тебя не было…

Внезапный приступ рвоты и паники накрыл опытного Стража и бойца. Томаса не было рядом с Маргарет и они… Он и его товарищи воспользовались этим, устранив назойливую и брыкающуюся женщину. Что станет с Эстер, когда, а не если, Мортимер ее не защитит? И ответ был более прост и одновременно ужасен.

Бывшие подчиненные Мортимера немного не понимали что происходит с их командиром. В душе они продолжали называть его лидером, так как именно он спас их в дни беспорядков и недавнего бунта. Именно он держал их в строю, когда даже не получил особого признания от Капитана. Даже хуже, он получил от его верную службу только пулю в голову.

Мортимер повернулся назад. Лицо его было закрыто тенью для смотрящих. Было видно, что он на что-то решался, но его подчиненные не могли понять этого выбора. Внезапно большая и сильная рука мужчины резко схватили голову товарища. Другие попытались понять, но резкий удар Мортимера вырубил одного из его сослуживцев. Джозеф повернулся назад, чтобы увидеть происходящее.

Мортимер хотел повторить казнь Карла. Он должен был убрать всех, кто мог навредить его жене. Он знал, что это опасно, но никто ведь не тронет ее, если он снова убьёт кого-нибудь, верно? Ему не было важно, что его люди, так верившие ему, были его жертвой.

Сжать руку сильнее на шее. Отбиваться от остальных. Удушаемый пытался протянуть руки и остановить Мортимера в неверии, но безрезутатно. Еще немного надавить и резко вздернуть руку, а затем приступить к остальным и…

ВЫСТРЕЛ.

Затылок мужчины был окровавлен. Воля в теле резко пропала и Мортимер, словно огромный медведь, пал всей тяжестью тела на выжившего, что не верил своим глазам. Он не думал, что сможет выжить. Лицо же погибшего сохранило обеспокоенный виды, однако его глаза представляли из себя смешение помешательства и чистоты. Его взгляд разительно отличался от того что было до того, как он воспользовался Маргарет Гудрингс.

Джозеф Хафт стоял посередине, опустив горячее оружие к полу. Наконец-то его старания признают и теперь он заслужит место получше. А место лучше Мортимера он и не знал. Он улыбался, пока его глаза были опьянены, словно глаза шулера.

***

Капитан спешил к Генератору вместе с попутной Стражей. С невообразимой для правителя Города скоростью он пробирался сквозь жилые дома, заученные еще с планирования построек и их размещений. Из-за рельефа привести к упорядоченности зданий, от мала до велика, было практически невозможно, из-за чего приходилось идти на всевозможные уступки внутреннему перфекционизму, чтобы в конце концов утвердить план и поручить ответственным бригадирам его постройку, с учетом всех новомодных технологий, которые сейчас активно разрабатываются инженерами. Около десятка Стражей шли за ним беспрекословно, молчаливо и решительно, что существенно уменьшало необходимое время для объяснений.

Капитан должен был признать, что Мортимер хорошо смог их дисциплинировать, делая из них полезные людям функции. При его допросе Градоначальник должен учитывать это, как и то, что Хэнделу необходимо назначить процедуры исправления, однако в более мягкой форме, чем тому же Томасу, который был и всегда будет полем для необходимых для всего человечества экспериментов. Одна жизнь ради спокойствия и стабильности всего общества — это самая маленькая цена, которую Градоначальник смог заслужить для всех горожан. Иной путь не смог бы им помочь в эти недели, он был убежден в этом.

Мимо проходящие горожане в основном были хмурыми, не столько из-за снега, который не мог достичь их лиц вблизи Генератора, сколько из-за речей на площади. При виде Градоначальника они либо сразу старались улыбнуться и изобразить восторг, либо скрывали свои лица при виде Стражей с ружьями и старались медленно исчезнуть. В любом случае, никто из них его не интересовал. Нужен был тот, кто пришел на сцену с бессмысленной попыткой изменить происходящее. Генри не представлял угрозы в своей текущей позиции; самостоятельно он ничего бы не сделал. Однако его революционной фигурой можно было бы воспользоваться после некоторого времени, что отдалит людей от стабильности и Порядка, возможно, даже навсегда. Именно поэтому Генри не должен был успеть стать хотя бы временным светочем, да и его смерть была бы невыгодна. В любом случае, Стражи должны были успокоить толпу и, в случае необходимости, спасти бастарда от народного гнева, а затем вновь заковать в кандалы, но на этот раз навсегда, без возможности выбраться. Забытый, мало кому нужный, вычеркнутый. Всё это могло помочь.

Стражники были наготове. Они ожидали любого приказа Капитана, даже открыть огонь на безоружную толпу. Они были готовы, так как последствий за их действия не будет; Градоначальник их защитит. Однако добраться до площади становилось труднее. Толпа людей, преимущественно рабочих, всё чаще собиралась в кучки, лишь бы чуть лучше услышать выступающего. Большинство того, что они могли узнать, были слова их товарищей, что рьяно радели за Новый Порядок и слегка искажали услышанную информацию, не по злому умыслу. Скорее это было связано с их непреодолимым негодованием по отношению к юноше, чья речь была практически не слышна.

При виде Капитана многие рабочие удивлялись и, стараясь пропустить благодетеля к сцене, охотно расступались. То же самое Стражи делали по внутреннему принуждению, нежели от высокого уважения. Чем дальше они пробирались, тем злее становились люди в толпе. Они шумели и галдели, пока избитый и еле реагирующий Генри пытался продолжить, однако было видно, что силы его подходят к концу. На его несчастье, он замечал медленно приближающихся к нему Стражей и самого Капитана, которого он мог хулить хоть несколько дней подряд. Язык был подвешен в частных разговорах, но с толпой это явно не работало.

Приближаясь к площади, Капитан остановился, чтобы подождать Стражей. Настало время отдать им распоряжения, учитывая взрывоопасную обстановку.

— Вашей главной задачей будет защита оратора от враждебной толпы. Он должен быть пойман живым. О причинах и соучастниках побега будет проведено расследование позже. Окружайте сцену. Выполняйте, — приказным тоном сказал Градоначальник, что хоть и ввел в удивление своих подчиненных, но те не стали противиться его распоряжению. Это не было в их стиле.

Капитан начал пробираться к сцене, которую видел издалека. Рабочие теперь уже перестали обращать внимание, который, стараясь не привлекать внимание, скрывался в толпе и медленно подходил. Генри становилось труднее вести речь, однако стало виднее, что он еще теплит надежду на благоразумие толпы. Градоначальник немного больше разочаровался в инженере. Он явно не видел подавление рабочих стачек ни в Лондоне, ни где-либо еще. Неспокойную толпу не следует учить принципам идей благоденствия, когда они готовы разорвать тебя за любое неосторожное слово.

— И важно помнить, люди, что тиран не проявляет себя изначально. Сам Наполеон Первый изначально слыл как мелкая сошка для великой Британской армии, однако затем слыл беспощадным для своего народа. Он утопил французов в Ла-Манше, он заморозил народы в Российской империи ради своих амбиций… — пытался перекричать толпу Генри, но толпа не желала слушать.

— Пошел вон со сцены!

— Ты уничтожаешь Порядок, что дал нам спасение!

По мнению Капитана, юноша явно не умел читать настроение толпы. Или попусту игнорировал это.

— Не это ли делает в глазах всей разумной общественности мира Наполеона тираном, что ради своих амбиций был готов пожертвовать каждым французом в Париже? Еще как делает. Но во Франции до Великого Мороза он почитается как воитель и защитник революции. Никак не тиран. Так кто же прав по-вашему? Весь мир или французы?

Капитан осторожно пробирался к сцене, чтобы Генри не увидел его. Речь инженера он слушал и поражался её… нелепости. Это была стандартная ситуация: для своих граждан правитель, который действует жестоко ради интересов нации, а следовательно, и власти самого правителя, в глазах других народов напоминает тирана. Действуя лишь в национальных интересах, такие лидеры способны добиться гораздо большего для своих людей, чем пытаясь балансировать на мировых компромиссах, одновременно готовясь к войне и повышая налоги. Внешняя политика не может работать вечно, когда в первую очередь учитываются интересы других стран, а затем уже свои граждане и благополучие государств. Подобное невозможно реализовать стабильно в долгосрочной перспективе: рано или поздно недовольство возрастёт, что приведёт к беспорядкам или катастрофам.

Тем временем толпа всё больше заряжалась. Стража медлила из-за мешающих рабочих, которые неосознанно взяли на себя роль защитников Порядка — усмирить оратора и, в случае возможности, заставить его замолчать. Генри, в свою очередь, начал замечать приближающихся карателей. На секунду он испугался, однако сразу приободрился, хотя из-за малых сил это выглядело слишком вяло.

— И любой тиран стремится уничтожить оппозицию любыми методами. Страх, шантаж, подкупы… Но самое эффективное оружие — это убийство. Показное, чтобы каждый человек его видел и устрашился гнев их лидера.

Стражи сумели подойти близко к сцене, сделав из нее плотное кольцо. Градоначальник сумел дойти до небольших ступенек. Бастард был повернут к нему спиной и был сосредоточен на приближающихся Стражей. Он явно не ожидал прихода самого Капитана.

— Так кто же по-вашему Капитан? Он обычный шарлатан, что вознес свое эго над остальными. Он убивает, лжет и плюёт на каждого жителя в частности. Так называемый Новый Порядок — это ничем более обычной узаконивания всех своих злодеяний. И он продолжит убивать и ломать жизни каждого, в ком он усомнится хоть на…

Генри не успел договорить, как нечто тяжелое с большой силой ударило его в лоб, что в моменте дезориентировало. Рана начала истекать кровью. Это был камень.

Толпа ревела и старалась подняться на сцену, чтобы убить оратора. Гнев и ненависть смешались в лицах массы, что создавало жуткий образ единого плотью чудовища. Стража, вместо того чтобы напасть по мнению юноши, наоборот начала отталкивать людей подальше от сцены, тем самым заслуживая больший град оскорблений и жесткого противодействия.

— Да пусть он сдохнет!

— Да благоволит нам Капитан!

— За Новый Порядок!

Генри опустил взгляд, прижимая два пальца к кровоточащей ране. Густая кровь начала капать на дерево. Тем временем, Капитан быстро поднимался к сцене. Он знал, что нужно остановить толпу в первую очередь, так как очередной арест инженера может быть сорван.

Юноша не увидел взошедшего на одну сцену, по его мнению, тирана Города. Последнему же было всё равно на отчаяние юноши, что выразилось в апатии.

— Стража! Немедленно прекратите стачку и уберегите горожан от лишнего насилия! Ваше дело правое и не смейте сомневаться в этом! — грозно говорил Капитан, напрягая свой голос и нервы до неимоверности. До этого он действовал, всегда прячась в стенках его кабинета, но теперь, чтобы жители остановились, пренебрег своим правилом. И всё это произошло лишь из-за одного неудавшегося заговорщика.

Стражники, уверив в праведность своих сил, с новой силой оттесняли от сцены, встречая лишь больше сопротивление и негодование. Толпа была оскорблена внезапным, по их мнению, предательстве Капитана, не давшего им самолично расправиться с предателем. Те, что были подальше, кидали всё что попадалось под руку. Грубый лед, камни, твердый уголь — всё это полетело в сцену, однако, в виду отсутствия точности, это больше вредило тем, кто был оттиснут Стражей, нежели виновнику.

Капитан старался успокоить население речами, пока ошеломленный Генри стоял позади него, не веря своими глазами и дрожа. Его плечи опустились, спина слегка согнулась, а глаза начали становиться более влажными.

— Я призываю вас всех к Порядку! Город, без приказа Высшего Руководства, не должен проливать собственной крови. Немедленно расходитесь и приступайте к работе…

Внезапный быстрый скрип досок сцены попал во внимание Капитана. Обернувшись на секунду, он смог увидеть убегающего Генри, что направлялся к выходу со сцены, подальше от Генератора. Его движения были неорганизованными, он выбивался из сил и на последнем дыхании стремился уйти. Градоначальник нахмурился, так как юноша очевидно совершал глупость, намереваясь сбежать, тем самым отказываясь от защиты Стражи и передавая себя во власть агрессивной и бодрой толпы.

Генри, уже подбегая к лестнице, смог с помощью наскока выбиться из узкой толпы, что не особо стремилась к краю сцены, что позволило ему сбежать. Капитан действовал незамедлительно:

— Стража! Немедленно начать преследование беглого преступника, пока он не скрылся! Горожане, немедленно расступитесь!

С последними словами Градоначальник побежал сам за юношей. С одной стороны, это было весьма глупо, так как его могли затоптать взбешенное население, однако уже во второй раз тело Капитана испытывало жгучий и неосознанный адреналин, что приятно обжигал голову и направлял тело к возможной опасности. После долгого нахождения в четырех стенах своего кабинета это было освежающим.

Толпа, не понимающая, что происходит, не могла и даже в некотором роде не хотела пускать Стражей в направлении бежавшего, толком и сама не направляясь на погоню. Было удивительно видеть, как Капитан, который всегда предпочитал действовать с помощью ручки в своем непреступном кабинете, выдвигается на поимку преступника лично. Это восхищало население, которое было ему благодарно за еду и кров. Перед ним расступались без каких-либо вопросов и претензий.

Лидер Города, до этого не особо занимавшийся физической активностью, не был лучшим преследователем преступника. Однако, учитывая ослабленное состояние последнего, это была равная погоня. Генри лихорадочно бежал, часто меняя направления из стороны в сторону. На удивление, он лишь мельчал при каждом повороте, что позволяло продолжить погоню.

Улицы Города были благосклонны к правителю, не запутывая его в своих лабиринтах, выстроенных тщательно и с большим усердием по приказу последнего. Капитан начал тяжело дышать, погоня была практически проиграна, пока он не услышал резкий звук скольжения и падения. Он замедлил шаг.

Очередной поворот оказался достаточно просторным и пустоватым — что было нечастым зрелищем под давлением стен домов. Остерегаясь льда и глубокого снега, Капитан тяжело дышал и пытался осмотреться, пока не увидел упавшего в странной позе юношу. Его ботинки были покрыты кусочками льда, снега и грязи. Лицо его было не видно, но нужно было лишь подойти и осмотреть. Самое странное и ужасное было то, что он не пытался подняться. Капитан решил проявить осторожность, так как не знал отчаянных планов юноши.

Тяжело дыша, Капитан сосредоточился на любых возможных движениях. В позе Генри было практически невозможно оказать сильное противодействие, но нельзя было быть уверенным в этом. Некоторые Стражники уже добрались и начали окружать небольшую импровизированную площадь.

Осторожно подбираясь к юноше, Капитан не заметил признаков бодрствования. Медленно толкая его плечо, он не получил никакой реакции. Повернув голову Генри, Капитан увидел, как глаза молчаливого молодого человека были наполнены смесью страха и непонимания. Он так и не смог понять, почему всё так обернулось.

Капитан отпрянул, испугавшись. Толпа уже подходила. Стражи, издалека понимая, что стало с Генри, начали аплодировать Капитану. Последний, в свою очередь, приложил пальцы к шее юноши.

— Смерть Диссидентам!

— Да здравствует Капитан!

Стражники подначивали народ на аплодисменты и радостные выкрики, что удалось практически сразу. Как бы ужасно это не звучало, но многим людям понравилась смерть врага. Градоначальник дрожал, то ли от холода, то ли от более тягучих чувств.

Не было пульса.

Шея юноши, скорее всего, была свернута. Или же он умер от болевого шока. Это было неважно, ведь…

— Это победа Нового Порядка над кознями Диссидента!

Это было глубоким поражением

***

Дом, находящийся на окраине второго жилого района, был полупустым. Из-за ошибки в постройке и планировке только половина дома отапливалась тепловым центром, в то время как другая оставалась гораздо холоднее, хотя и не слишком из-за влияния тепла. Это здание не было популярно среди основных масс населения Города, что делало его заурядным. Однако именно основной контингент людей в этом месте придавал дому некую особенность.

Политика Города, хоть и объединяющая многих под единый флаг Нового Порядка, не оставляла места инакомыслию, позорному прошлому и навыкам. Здесь жили несколько подмастерьев иконописцев, барбеков*, стариков и немощных, которых нельзя было причислить к сброду или инвалидам просто за наличие конечностей и желание прокормиться. Сильная рука, которую они считали необходимой для направления на богоугодный труд, отмела их в сторону. Однако они не были наполнены злобой или неприязнью, скорее ненавистью к себе. Желая работать ради Бога, они не могли быть удовлетворены работой ради общества, которое считали малозначительным перед лицом вечности.

Бригадиры и их коллеги не слишком жаловали тех, кто не отличался рвением в службе и труде, всячески не давая им передохнуть лишнюю минуту. Они искренне считали, что такое наказание поможет приобщить этих людей к коллективу. Однако для рабочих это оказало противоположный эффект — они лишь укрепили своё нежелание присоединяться, стараясь сохранить свою бессмертную индивидуальность.

Если бы обычный обыватель Города, хоть и не сильно заряженный идеями Порядка, описал их простыми словами, он с легкой руки назвал бы их изгоями — и был бы абсолютно прав. Люди, стремящиеся к практически противоположным общественным интересам и ценностям, едва ли найдут отклик или сожаление. Такие персоны обычно не объединяются по своей прихоти, а лишь благодаря чьей-то воле, что привлекает их и развивает в них дух общности с товарищами по несчастью.

Таким объединителем стал Эдвард, который легко смог найти и собрать под своё крыло. Его знание божественных текстов, красноречие и мягкая, но сильная воля завлекали и удерживали людей. Юноша, скрывавшийся в рясах священника, выбрал это место, поскольку оно находилось вдали от надзора Капитана. В отличие от дома опеки, которым предпочитал пользоваться Генри, он выбрал неприметный дом, куда, благодаря просьбам и давлению на одного из верных работников Центра Пропаганды, смог заселить большинство таких изгоев. Постепенно он накапливал таких же объединённых Верой в ближайших домах. Жители, ранее обустраивавшие своё место, получили распоряжение съехать в другое, что они приняли с надлежащей покорностью и рвением в служении, как и подобает истинным последователям Нового Порядка.

Сам дом был обустроен в качестве небольшого молельного дома, где спящие в нём люди не грешили бы перед самим Господом, по заверению Эдварда. Прихожая осталась нетронутой, так как существовал страх, что сюда может явиться посторонний. Однако кухня и спальни были наполнены плохо сделанными маленькими иконами и крестами, чтобы в случае проверки быстро их было можно спрятать. Они были расположены по углам как малозаметные, но очень важные элементы для такой импровизированной общины.

Каждый из жителей этого дома был обязан вставать в одно и то же время, проводить утреннюю молитву, вместе садиться за один стол, уходить на работу и возвращаться также в одно и то же время, чтобы слушать проповедь Эдварда о Вере, Боге и Его замысле насчёт человечества. Однако сегодня был необычный день. Из-за дневных беспорядков все, словно коллективный разум, решили вернуться домой. Эдвард, к их удивлению, не осудил их, а поддержал, ведь по его словам, не стоит нагружать свой разум мирской грязью, которая ослепляет их путь к Богу. Пусть они будут решительными в нужный час, нежели глупыми в час испытания Веры.

Эдвард сидел на втором этаже, приняв молящуюся позу, пока остальные сидели внизу и молились Богу. Ему нужно было просидеть ещё час в такой позе, чтобы наконец заняться своими делами. Группа продолжала осторожно набирать больше последователей, проверяя каждого, прежде чем вступить с ним в контакт. Капитан знает слишком много, однако единичные разговоры, похоже, он пока не стал просить у своих осведомителей.

Вдруг дверь распахнулась. Пока остальные делали вид, что просто что-то высматривают на полу, Эдвард внутренне раздражился. Каждый раз, когда происходит что-то неожиданное, ему нужно выкручиваться из ситуации. Медленно и театрально открыв глаза, словно он был в глубокой молитве, он увидел на пороге молодого человека, который, по его наставлению, должен был сегодня утром быть на аудиенции у Капитана, чтобы предложить идею об развитии Города. Нужные наставления в самый подходящий час для юных дарований всегда будут хорошей идеей, ведь это принесёт выгоду в будущем.

Сам же молодой человек, с лицом, полным смущения и неуверенности, направился к лестнице, чтобы поговорить с Эдвардом. Тот, в свою очередь, тихо и осторожно направился в свою личную комнату, которую называл кельей среди остальных, оправдывая это тем, что к его фигуре жители дома еще не привыкли, и он должен позволить им жить в свободе от гнева и неприязни, чтобы укрепить их отношения, полные верности друг другу и благодати.

Открывая дверь в свою комнату, Эдвард натягивал на своё лицо добродетельную улыбку, стараясь сохранить в своей речи и разуме спокойствие. Они сейчас были ему явно нужны.

Инженер, внемля намекам своего покровителя, не сразу начал разговор, закрыв дверь. Он ждал жеста, и Эдвард, слабо кивнув ему, позволил начать.

— Ваше превосходительство, — начал юноша в уважительной форме. Эдвард в первые разы его останавливал, однако в глазах священника горел легкий огонек тщеславия при каждой ошибке юноши, отчего он перестал это делать, — как вы и предсказывали…

— Я не предсказываю, я лишь слышу намерения нашего Господа, — резко перебил Эдвард, сохраняя благочестивый вид.

Юноша немного поперхнулся, но затем быстро исправился.

— Генри, что рьяно защищал людей от неведения, погиб от рук слуги Повелителя Лжи**, — нарочито и с искренним сожалением сказала молодой инженер.

Эдвард в задумчивости промолчал. Генри, которого он не особо любил и лелеял, сыграл именно то, что ему нужно. Возможно, Генри слишком поспешил со своей смертью, что изрядно раздражало его, поскольку Эдвард не успел собрать много верных людей, что несомненно расстраивал. В любом случае, спасать Генри от лап толпы ему не хотелось. Живым он был бесполезным, а мертвым хоть что-то может стоить.

Однако сейчас придется действовать быстрее. Как он читал, если вид не адаптируется к быстроменяющимся условиям — он умирает. Смерти он не хотел, слишком молод и опытен для нее для своего возраста.

— Это… Удручающе. Я хотел поговорить с ним и попытаться наставить на путь истинный. Но, видимо, я опоздал, — откровенно для себя изрекая ложь, чуть ли не жалостно и с сожалением шептал Эдвард, чем сразу же заслужил реакцию от инженера.

— Не волнуйтесь, сэр, мы все разделяем ваше горе. Однако, если вы не будете сильны в этот сложный час, когда безбожники охватывают сердца людей. Но нужны слова, что проникнут в их душу, чтобы наставить их. Прошу вас, как и в прошлый раз, укажите нам дорогу, — с почтительностью просил юноша, словно сын у отца.

Эдвард этого и ждал, но из роли выходить не спешил. Слишком рано. Он слегка всплакнул и повернулся к стене, где висела импровизированная икона, грубо нарисованная и явно в спешке, но передающая основную суть. У местных иконописцев не было ни времени, ни инструментов, ни материалов для более лучшего результата. Эдвард изобразил осознание чего-то далекого. Юноша следил за каждым его взглядом и движением.

Затем священник поглядел на свой маленький стол, где лежали страницы из Библии до того, как ее конфисковал Капитан. Это злило и эту золотую священную рукопись нужно было вернуть. Цитировать листы помогало, но до поры до времени. Нужны атрибуты авторитета.

Эдвард подошел к столу и, изобразив вид, что он что-то ищет в тексте, чтобы казаться более убедительным, и, находя взглядом, поворачивается к юноше.

— Благодарю тебя, что наставил меня на путь. Мой долг сообщить и приободрить остальных, чтобы они не были отчаянны в потере своего брата по мысли. Идём же, им пора знать правду.

— Ваше превосходительство, подождите, ответьте мне на вопрос.

— Какой же? — с любопытством спросил Эдвард.

— Мортимер был убит, когда я направлялся к вам. Зачем слуга Дьявола убивает своего верного последователя?

Эдвард с удивлением посмотрел на юношу. Этого не планировалось, абсолютно. Однако, сохраняя удивленное выражение лица, священник осознал, что так даже лучше. Сломить Мортимера и подтолкнуть его к сумасшествию через смерть или изнасилование его жены, единственной опоры, больше не нужно. Теперь Эстер бесполезна и Эдвард нет до нее дела. Было жаль лишь время, что он потратил на нее, когда Мортимер, скорее всего, сам себя погубил. Капитан лишь ослабил свои позиции, ведь теперь страха перед Хэнделом среди Стражей больше нет, а значит и исполнительность последних будет неуклонно падать. Вспомнить хотя бы что было, когда умер Карл Верлир. Тюремщики, и так обремененные недисциплинированностью, теперь не способны ни на какую самоорганизацию и побегут при первом же страхе из рядов Капитана.

— Как и пути Господни, извилины Люцифера были, есть и будут его кознями. Пойдем же, не будем говорить о мертвом. О них либо хорошее, либо ничего, — ответив на вопрос, Эдвард направился к остальным. Пора им узреть куда и с какими темпами будет развиваться их община, чтобы сместить Капитана. О последнем, конечно же, они не должны знать.

Эдвард направился ко второму этажу и, максимально мягко положив свои руки на перилла и тем самым привлекая к себе внимание, немного кашлянул. Верующие, оторвавшись от своих глубоких молитв, обратили на него внимание, ожидая речи от своего наставника.

— Сегодня, когда мы собрались здесь, среди бескрайних снегов, в этом опустошенном мире, когда тьма окружает нас, я обращаюсь к вам с глубоким волнением в сердце. Время, в которое мы живем, полотно холодной и безрадостной действительности, пытается подавить нашу веру и наше стремление к свету. Мы наблюдаем, как безбожники, укрытые в тени недоверия и отчаяния, теряют надежду, не видя ту искру, что может вернуть им жизнь.

Все внемли его словам, слушая с печалью. Они потеряли старый мир, а теперь теряют и путь к Богу.

— Мы слышим отголоски прошлого, что среди нас был Новый Иисус, который пришел к нам с любовью и жертвой. Мы помним его слова, как сказано в Писании: «Я пришёл, чтобы имели жизнь, и имели с избытком». Но кто он на самом деле? Может и так, а может и нет.

— Мы призваны обратиться к угнетенным, к тем, кто живет в тени сомнений, и зажечь в них огонь веры. Но помните, братья и сестры, не все, что выглядит как свет, есть свет истинный. Нам нужно быть бдительными, как говорит Писание: «Ибо в последние дни восстанут лжехристы и лжемессии». Сомнения могут преследовать нас и сбить с пути. Но в нашем цельном стремлении к спасению, веру и надежду мы не можем оставить!

Люди слушали и принимали всё, что говорит Эдвард, веря ему без доказательств. Последний же был крайне этим доволен.

— Наша задача — создать паству и возвысить имена заблудших, напоминать каждому, что Иисус страдал и умирал за них. Как говорил Павел: «Смотрите, чтобы кто не обманул вас». Мы призваны служить праведности и восстановить в сердцах людей понимание о спасении. Но как справиться с теми, кто отвергает истину и позволяет дьяволу овладеть своим сердцем? Лишь нашим усердием он услышит зов Господа нашего и отринет лжеучения! А теперь вознесите молитвы, ведь скоро пелена слуги Дьявола падёт и заблудшие овцы окажутся на перепутье. Станем же пастухами, не забывших благодати, для них.

Группа, что когда-то кричала, приняла усердную молитву и была готова к действиям. Хранители почти погибшей Веры набирались сил.



Эдвард лишь улыбался. Всё шло так, как и должно было быть.