надвигающееся бедствие он видит не во встревоженных птицах, посеревшем небе и гуле чужеземных армий — потому что этого всего нет до момента икс. душно. солнечный заливает класс, в котором они дружно грызут гранит науки, мудреной и гораздо сложнее всего того, что было до. казалось бы — куда дальше-то, но, как оказалось, заклинания высшего класса должны быть настолько идеально рассчитаны, что не допускалось лишней капли — это уже будет либо другое, либо не сработает. или сработает, но с очень сильными побочными и непредсказуемыми последствиями.

чонгуку — двадцать три. юнги — тридцать один. архимаг мин мало что ведет у их курса, только какое-то одно занятие в неделю.

— боже, ну и нудятина, — тянет чимин с кислой рожей, раскачиваясь на стуле. что-то в жизни чонгука — вечно.

— эта нудятина может тебе жизнь спасти, — легко улыбается чон.

чимин в ужасе пялится на парня.

— кто ты и что с тобой произошло за последние годы? — шипит он ему, округляя глаза. — и почему у тебя такое хорошее настроение? не подумай, я не упрекаю. просто редкость такая, как если бы на моей улице караван с богатствами перевернулся.

они вчера целый вечер с хосоком — местным механиком — доделывали дирижабль, над которым так долго работали. не идеал, но они определенно достигли успеха, выжав чуть ли не все соки из сокджина и чонгука.

— не знаю, чимин, — чонгук перестает улыбаться, — не знаю.

— разговорчики в строю, адепты, — их мрачный преподаватель отрывается от чертежей и косо глядит на нарушителей тишины. их обливает водой в наказание за нарушение дисциплины. — и только попробуйте воспользоваться сушкой, адепт чон. я обязательно проверю после занятия.

чимин вопросительно вскидывает брови, когда преподаватель отворачивается, и недвусмысленно ухмыляется. чонгук строит дурачка и складывает голову на согнутые в локтях руки. сыро.

чимин ничего не знает — ни слова о непонятном между юнги и чонгуком. только мутные предостережения последнего быть наготове. чонгуку не понадобилось много времени, чтобы понять, что если и бежать — то только с теми, кем дорожишь, иначе смысла никакого. и пускай умудренный опытом архимаг хоть в лепешку разобьется с высоты своего возраста, мальчишеского для такого статуса — за сотню перевалит ой как не скоро, если с его маниакальным желанием защитить дорогое он хотя бы до полтинника доживет.

до момента икс жизнь кажется рутинной и монотонной в своей тяжести — жить в постоянном ожидании изматывает. архимаг рассказывает ему о том, что грядет война. юнги рассказывает ему и о том, что все, кто находился в числе пятнадцати архимагов страны, силой или обстоятельствами получали дополнительную стихию. и избирались по степени преданности королю. юнги — виртуозный лжец: во имя защиты он готов отринуть все свои мысли и ценности, пройти кучу проверок и не быть уличенным в инакомыслии. потому что его не волнует жизнь множества.

о способе получения стихий никто до сих пор не высказывается: все замалчивается, иначе среди магов начнется хаос — кто не хотел бы стать сильнее? вот юнги и скрывал землю чонгука, разрешая пользоваться ей только тогда, когда чон находился под его защитой и прикрытием. архимаг мин параноик еще тот — руны, заклинания, артефакты наполняли весь дом. и подавители магического фона, иначе все сигнальные датчики академии орали бы, не затыкаясь.

многое в прошлом юнги остается загадкой, потому что мин не спешит делиться, а чонгук — спрашивать.

чонгук тайком от архимага проращивает крепкую корневую систему, которая бы связала всех тех, кем он дорожит в академии. огонь может пройтись по земле, но внутрь — не заберется. архимаг бы и не почувствовал, потому что это — магия иного уровня.

надвигающееся бедствие он видит не во встревоженных птицах, посеревшем небе и гуле чужеземных армий — потому что этого всего нет до момента икс. это заметно по острому взгляду юнги и напряженному: «пора».

они здесь.

они пришли, чтобы забрать все, что у них было.

чонгук заводит юнги за спину — не нужна ему эта бравада и «я тебя защищу любой ценой, потому что мы семья». хватит платить по несуществующим счетам, чонгук не хочет, чтобы души складывали у его ног, лишь бы он продолжал жить. чон гораздо более упертый, чем баран, и заталкивает юнги внутрь вопреки ругани, к остальным — с испуганными и напряженными лицами.

заклинания свистят совсем рядом, рассекают щеку — останется шрам. адепты и руководство рассыпаются кто куда, даже и не думая в большинстве своем защищать свое «процветающее королевство».

чонгук, собрав всех в хосоковском дирижабле, насмешливо улыбнется бедствию в лицо с веревочного трапа, ядовито цедя:

«попробуй отбери».