Новогоднее признание

– Ле-е-еви! Постой!

Громкий голос заставил его замереть, но лишь на секунду. Даже не оборачиваясь, он знал, что Ханджи в любом случае догонит его – может, споткнется пару раз и поваляется по полу, но догонит. И похлопает по плечу, как старого друга – как же это всегда раздражало.

– Спасибо, что подождал! – Ханджи всё ещё натягивала шарф, но всё равно умудрилась хлопнуть его по плечу – он грубо скинул её руку. – Ты же знаешь, у меня сломалась машина...

Ну да, снова одно и то же. Каждые два месяца у неё стабильно ломалась машина, а под Новый год – обязательно. И каждый раз она просила подвезти её после работы. Конечно, ведь никого дружелюбнее его в округе не было. Леви всегда задавался вопросом, почему бы ей не попросить Моблита, который с утра до вечера за ней бегал. Но почему-то никогда не спрашивал.

Они вышли из тёплого светлого здания больницы на вечерний холод: ветер неприятным морозом разливался на коже. Ханджи не переставала говорить, а Леви, признаться честно, особо не слушал, взглядом ища свой автомобиль, чтобы побыстрее расправиться с ненормальной и попасть к себе домой.

– Перчатки надень, – перебил Леви, совершенно не в тему беседы. – Потом опять будешь ныть, что руки болят.

– Мы же машине! – возразила она, быстро засовывая руки в карманы.

– А в машине, по-твоему, намного теплее?

– Что-то я не помню, чтобы просила маму меня подвезти. Если бы мне нужны были нотации и дебильные советы...

– Если у тебя нет мозгов, то нотации неизбежны. А это твой случай, поэтому просто надень сраные перчатки, – он остановился и выжидающе уставился на неё.

– У меня нету, – отмахнулась Ханджи, но Леви стоял на месте. – Я серьезно, у меня нету! Я их оставила дома.

Леви раздражённо выдохнул, покачал головой и пошел дальше – только проходя мимо Ханджи, стянул свои кожаные перчатки и грубо впихнул ей.

– Надень.

Она на секунду опешила, а затем расплылась в довольной улыбке, которую Леви не видел, но прекрасно представлял.

– Спасибо, ты такой щедрый! – радостно воскликнула она.

– Заткнись.

Наконец в машине Ханджи немного успокоилась, уже не болтая без умолку. Леви был бы рад насладиться этой тишиной, но, как правило, ничего хорошего от неё ждать не приходилось. Молчавшая Ханджи была так же по совместительству что-то задумавшей Ханджи, а это всегда было не к добру.

И он снова оказался прав, когда она повернулась к нему с каким-то подозрительно заинтересованным видом.

– Леви. А как ты собираешься праздновать новый год?

– Не с тобой, – отрезал он.

– Почему? – разочарованно протянула Ханджи, стараясь состроить жалостливые глазки – он на такое давно не вёлся.

– Потому что в прошлом году я соскребал тебя с пола после того, как ты выпила две бутылки водки.

– Две бутылки – это ещё немного!

– Ты выпила их за пять минут. А потом всю ночь блевала в моей ванной, потому что твои друзья тоже были в хлам.

– Так ты бы выпил с нами!

– Спасибо, как-нибудь обойдусь.

– Ладно, я серьезно. В этом году без пьянки, обещаю, – Ханджи сложила руки в просящем жесте, но Леви не удостоил её внимания, не сводя глаз с дороги.

– С чего мне в это верить?

– С того, что я буду праздновать со своей семьёй.

Леви коротко покосился на неё: про свою семью она редко рассказывала, а на его памяти никогда не праздновала с ними.

– Ну, поздравляю, – сухо ответил он, и Ханджи засмеялась.

– Я тебя тоже зову, тормоз!

Он смерил её презрительным взглядом, словно она предлагала что-то отвратительное, и снова отвернулся.

– Давай без шуток твоих, настроения нет, – хмуро ответил он.

– Да я серьезно. Моя мама хотела, чтобы я позвала кого-нибудь из друзей. Вот я и решила позвать!

– Охотно верю... И кто ещё удостоился такой чести?

– Только ты, – чуть серьезнее ответила Ханджи. – Я не шучу, Леви! И моя мама уже тебя ждёт, так что отказываться просто нет смысла, – замечая, как он, кажется, задумался над её предложением, она поняла, что до его согласия осталось немного. – Ты же понимаешь, что если ты не придёшь, я буду всю ночь ломиться к тебе в квартиру, пока ты не откроешь?

Леви молчал пару секунд: в целом, её предложение не казалось таким уж ужасным. Или всё-таки?.. Может, семья у неё не настолько странная?

– Ладно, – со вздохом ответил он. – Но подарков не жди.

– Ура! – прокричала Ханджи, радостно хватая его за плечи, от чего машина вильнула. – Всё, молчу! Главное, оденься понаряднее, у тебя есть новогодний свитер?

– Вот мне заняться больше нечем, – проворчал он, вспоминая отвратительные свитера Ханджи, каждый год новые. В прошлом – с безобразным оленем, в позапрошлом – огромными санками…

– Ну не забудь свитер, и колпак. Какой новый год без колпака?! А ты будешь как настоящий эльф!..

Леви окончательно перестал слушать после предложения про эльфа. Зачем он только согласился? Кошмар. Он видел родственников Ханджи лишь однажды, и это лучше было оставить в прошлом: когда она болела, и Леви из доброты душевной остался у неё и, как всегда, отчитывал за беспорядок. "Отчитывал" – ещё мягко сказано, скорее ругался и совершенно безжалостно материл. И по счастливой случайности именно в этот момент выяснилось, что её мать тоже приехала в тот день. Леви никогда, кажется, не был так смущён, хотя Ханджи и восстановила его репутацию – так оскорблять в присутствии ее матери не мог даже он. Никто из них так и не поднимал эту тему с тех пор.

Наконец высадив Ханджи у ее дома, Леви направился к себе – нужно было много чего обдумать. Новый год всего через пару дней, а идти в чужой дом без гостинца неудобно. Никакого покоя даже в праздничные дни – а по-другому с Ханджи Зое никак.

Леви почти никогда не праздновал новый год с кем-то: мать умерла, когда он был совсем маленьким, Кенни почти за ним не смотрел, чтобы что-то праздновать, да и в итоге пропал, даже не попрощавшись – с тех пор он имел только пару дружеских отношений, но привычка что-либо отмечать просто-напросто не сформировалась, и он не думал о такой ерунде. Только в последние годы он отмечал в компании, и то всего пару раз: вместе с коллегами. Всё было просто: Эрвину отказать он не мог, Ханджи – не посмел бы, а терпеть "веселые" вечеринки оказалось на удивление реально, если не считать той части, где он оставался единственным трезвым человеком в здании.

Так или иначе, в назначенный день опаздывать Леви не собирался. Одевшись в простой тёмно-серый свитер с высоким воротником и черные отлаженные брюки, он накинул плащ и вышел на улицу. Шёл снегопад, и большие хлопья снега медленно кружились в воздухе, падали на теплую кожу, моментально тая и превращаясь в холодную воду. Машину пришлось расчищать из-под сугробов, но планам это не вредило: Аккерман был бы не собой, если бы не вышел заранее.

Одна только мысль не покидала его эти дни: почему именно он? Почему Ханджи не позвала кого-то другого? Конечно, тёплые чувства, которые он испытывал к ненормальной коллеге Ханджи Зое и которые он тщательно ото всех скрывал, твердили лишь один вариант ответа на этот вопрос, но разум и здравый смысл отрицали этот вариант: такой, как она, он не мог понравиться. Может, её мать хотела провести с ним "профилактическую" беседу или ещё похуже – за то, что обматерил её дочь? Может, в прошлый раз растерялась, а в этот уже точно не забудет? С другой стороны, зачем тогда звать на праздник? Да и Ханджи всё-таки не такая подлая – предупредила бы. А может, у них есть дети, с которыми надо понянчиться, а няньку нанимать дорого? Опять же, он последний человек, которого могли бы об этом попросить. "Почему именно я?" – мысль не давала ему покоя, но напрямую спросить Ханджи было бы равно признанию, что для него это важно. А это неважно. Просто праздник в кругу семьи лучшей подруги. Так ведь?

Так. Поэтому он просто поедет и отметит обычный новый год. Ничего не ожидая и ни о чем не думая.

Тем временем Ханджи уже вовсю готовилась к празднику, бегая по украшенному сверху донизу дому и проверяя, всё ли на месте. В связи с работой она стала редко приезжать к родителям, а последние три года даже праздновать стала отдельно – а все потому, что появился некий Аккерман. Сама Ханджи, конечно, эти два события вместе не связывала, зато Акико Зое – её мама – находила эти две вещи взаимообъясняющими.

С тех пор как её коллегой стал Леви Аккерман, или «этот коротышка» и «ненормальный чистоплюй», Ханджи стала всё реже появляться в родительском доме, пропуская все праздники. Как никак, а дочь ей хотелось видеть хотя бы раз в год, а значит – они заберут Аккермана к себе, а за ним потянется и Ханджи.

Это, конечно, сработало, и теперь младшая Зое уже который раз выбегала на улицу в домашнем, чтобы проверить, не приехал ли Леви. Фонари освещали кружащиеся снежинки теплым светом, создавая сказочную атмосферу. "Должен приехать с минуты на минуту" – думала Ханджи и снова возвращалась обратно, растирая ладошки от холода.

Дом сверкал и мерцал гирляндами, рисунки на стенах отбрасывали замысловатые тени, а на ёлке уже висел миллион игрушек, мишуры и дождя. Ханджи была горда собой: праздник чувствовался по-настоящему. Гостей было немного, в отличие от обычного: видимо, её мама поняла, что Леви не слишком общительный человек. Во всяком случае вместо миллиона тётушек и пятилетних племянников, которых сама Ханджи, как правило, видела впервые, в этом году в числе гостей были только наиболее близкие. Конечно, её любимая двоюродная сестра Диана, троюродный брат Эдвард, тётушка Анна с её мужем Генри и их детьми: пятнадцатилетней Викторией, одиннадцатилетней Сарой и восьмилетним Майклом. Ханджи обожала Диану за то, что с ней можно было много о чём поговорить: она любила делиться с ней своими новостями и, хотя это удавалось редко, часто рассказывала ей о работе. И, конечно, о Леви, которого Диана почему-то недолюбливала. Эдвард же был в каком-то смысле больше похож на Ханджи: серьёзность ему была незнакома, впрочем, как и всем остальным в семье. В детстве родители часто оставляли Ханджи с ним, и вместе они строили разные механизмы и играли с техникой – может, поэтому Эдвард стал инженером.

Так или иначе, Ханджи уже подготовила подарки, даже перепроверила их больше десятка раз, попробовала каждое блюдо на праздничном столе, хотя ей и сказали этого не делать, побеседовала с каждым гостем в доме – всё, чтобы не думать о Леви, ведь ожидание она ненавидела больше всего. С его пунктуальностью он вряд ли опоздает, но и вряд ли приедет раньше – а время было ещё раннее.

Из мыслей Ханджи вырвал чуть насмешливый – но по-доброму, она знала – голос за спиной:

– Твой кавалер ещё не приехал? Ты, кажется, говорила, что он пунктуальный.

Она оглянулась на Диану.

– Я сказала ему приехать в восемь, а не в пол восьмого. Он пунктуальный… И он не мой кавалер!

– Ну да, конечно, – усмехнулась та в ответ, замечая на щеках Ханджи небольшой румянец. – Так и будешь стоять у двери?

Она глупо улыбнулась и пожала плечами, но Диана махнула рукой в приглашающем жесте – и девушки направились в зал, уже полный гостей.

– Как думаешь, ему понравится? – всё-таки не выдержала Ханджи. – Украшения, дом, ёлка… Подарок? Всё такое яркое и красивое! Он говорил, что не любит праздники. Может, стоит немного убавить яркости, или… А вдруг у него эпилепсия?!

– Хан, успокойся. Всё ему понравится. А если не понравится, то и пусть катится…

– Нет, не пусть! Не говори так.

– Кто-то определённо испытывает недвусмысленные чувства… – поддразнила Диана, толкая Ханджи бок, на что сразу получила лёгкий подзатыльник в ответ.

– Точно не я! Сколько раз мне сказать, что он просто друг?

– Ну что, девочки, не дождались нашего гостя? – появившаяся перед ними Акико в желтом цветочном фартуке прервала разговор – к счастью для Ханджи. – Я заканчиваю последний салат.

– Ещё нет, он будет в восемь. Я же говорила уже раз пятьдесят, мам!

– А может, начнём без него? Что думаешь, Ханджи?

– Ди, прекрати задирать сестру! Тебе уже давно не пять, – укоризненно покачала головой Акико, а затем продолжила. – Мы дождёмся Леви, до нового года ещё больше пяти часов. Лучше пойдите развлеките малышню, они уже замучили Артура.

Артур – отец Ханджи – и правда был «замучен»: он стал единственным, кто согласился поиграть с Майклом, и уже не раз об этом пожалел. Остальные сидели на диване, что-то шумно обсуждая, Анна весело размахивала руками – видно, Ханджи унаследовала эту черту от неё – рассказывая какую-то забавную историю, а остальные смеялись, кроме Сары, которая внимательно вслушивалась, стараясь уловить нить повествования – но почему-то не могла и задавала миллион вопросов. Девушки присоединились к компании.

Леви выехал гораздо раньше положенного и прибывал, конечно, тоже. Однако зная, что позвали его к восьми, а не ранее, заходить раньше он не собирался: может быть, у них ещё не всё готово?

Честно говоря, он не представлял, зачем его позвали к восьми: что можно делать пять часов? Полагал, что праздник заключается в самом моменте пришествия нового года, а значит в двенадцати часах – что он будет делать в чужом доме пять часов, да ещё и с безумной Ханджи, у которой рот не закрывается? А что, если у неё вся семья такая? Он точно сойдёт с ума.

Однако, даже несмотря на это он пришёл. Вообще-то, его звали отмечать в коллективе, как и всегда с тех пор, как он устроился в это место, но как только Эрвин узнал о том, что его позвала Ханджи – практически заставил его идти к ней. Не то, чтобы Леви сильно сопротивлялся: в её шумной, неадекватной и невероятно раздражающей компании было лучше, чем в компании нетрезвых уже до двенадцати часов коллег, с которыми он не особо-то и общался. И всё же, он собирался отказать Ханджи ради этого – на самом деле просто чтобы избежать чувств, от которых тщетно бегал уже пару лет – но Эрвин настоял. Ещё с этим его всевидящим взглядом, от которого Леви становилось неуютно, словно он сам о себе не знал столько, сколько знал Смит. Вот так он и оказался на улице неподалёку от крыльца дома семьи Зое, засунув руки в карманы и уже дрожащий от холода – может, пунктуальность и правда до добра не доведёт?

Оставалось надеяться на одно: приглашение не было шуткой или способом поиздеваться, и его не выгонят оттуда с воплями или сочувственным вздохом совершенно чужие люди, не имеющие к Ханджи никакого отношения: зная её, она вполне могла бы так подшутить. Ну, ещё стоило надеяться на то, что её мать не возненавидела его за ту ругань… И ещё, что гостинец, который он принёс, будет уместен, и что Ханджи понравится его подарок, и что он не спутал адрес, и… Одним словом, стоило сделать пару глубоких вдохов и успокоиться, иначе до нового года он точно не протянет. И когда Аккерман успел стать таким… беспокойным?

Акико выглянула в окно, замечая, как Ханджи с каждой минутой всё чаще поднимала глаза на часы, и приметила небольшую фигурку неподалёку. Она прищурилась, стараясь понять, кто бы это мог быть, и разглядела мужчину в черном плаще и сапогах, без шапки и перчаток. Учитывая снегопад, вряд ли он вышел погулять.

– Хан, это не твой долгожданный гость вон там? – спросила она, оглядываясь на дочь.

Ханджи взметнулась с дивана, чуть не сбив с ног Викторию, невовремя оказавшуюся на пути, и подбежала к окну. Ну точно Аккерман – она глянула на часы: без семи минут восемь.

– Он. И что он там забыл в такой мороз?.. – пробормотала она и побежала к дверям.

– Ты же сказала, пунктуальность – его второе имя… Хан, не выбегай на снег в тапочках!

– Эй, коротышка! – крикнула Ханджи, складывая руки рупором. Леви отвлекся от разглядывания наручных часов и резко вскинул голову на голос. – Заходи в дом, ты что там стоишь?

Секунду поколебавшись, он всё же двинулся по направлению к кричавшей, по пути отряхивая плащ и волосы от снега и проклиная себя за то, что не сделал этого раньше: теперь безупречный внешний вид был испорчен. Подойдя ближе, он приметил пару улыбающихся людей позади самой Ханджи – очевидно, её родственники, но поздороваться ему не дали, бесцеремонно сгребая в объятиях.

– И что ты там стоишь, почему не зашёл? – в недоумении спросила Ханджи, наконец отпуская его. – Думал сбежать? А вот и не получилось!

– Ты же сказала прийти в восемь, заходить раньше я бы не стал, – хмуро ответил Леви, грубовато отталкивая ее от себя. Она подтолкнула его к двери.

– Ну, надеюсь хоть недолго стоишь? Холодно ведь.

– Минут пять, – соврал он: приехал он около сорока минут назад, просто к крыльцу подойти все не осмеливался. Зная Ханджи, конечно, он не стал об этом говорить: заставит ещё надевать какой-нибудь отвратительный, "зато теплый" свитер, или того хуже – парить ноги.

– А по твоему красному носу два часа. Ладно, знакомься!

Как только Леви поднялся на крыльцо, ему в глаза ударил ещё более яркий свет, чем казалось с улицы: гирлянды мерцали всеми цветами сразу, на стены были наклеены узоры из мишуры и самодельных оригами, покрытых толстым слоем блёсток. По сравнению с его пустой и идеально убранной квартирой, дом был... определенно праздничным. Аккерман пока что не успел понять, нравится это ему или нет: от яркого света он только по привычке жмурился.

В прихожей его уже ждала пара широко улыбающихся людей – это явно была семейная черта – все в новогодних свитерах и шапочках. На секунду он даже пожалел, что не последовал совету Ханджи, но затем позади появилась высокая девушка, одетая в готическом стиле: длинное чёрное платье, бордовая помада... "Будто забыла переодеться с Хэллоуина" – подумал Леви. Его сдержанный наряд точно не будет самым нелепым в компании.

Первым протянул руку невысокий мужчина в круглых очках, которые Леви сразу захотелось поправить: они съехали на бок. Представившись Артуром, он даже похлопал Аккермана по плечу – отец Ханджи. Рядом с ним стояла женщина с добрыми, но немного уставшими глазами, одетая в синий сарафан, поверх которого был накинут ярко-красный новогодний свитер – мягко говоря, довольно странное сочетание, даже не считая разных носков: один был желтым, а другой зелёным – она протянула руку.

– Акико. Хан про тебя много рассказывала, – произнесла женщина, пожимая руку.

– Не сомневаюсь, – ответил Леви, чуть покосившись на стушевавшуюся Ханджи, которая явно что-то пыталась жестами объяснить матери – возможно то, что он не должен был этого знать.

– Ты без шарфа и перчаток? А где шапка? Не замёрз? Давай пальто, я повешу, и проходи в зал, согревайся, – окинув Леви взглядом, запричитала Акико, не давая ни шанса на протест: уже через секунду он остался без верхней одежды, которая теперь висела на вешалке с остальными куртками.

Как только он разулся, Ханджи толкнула его по направлению к залу, но тщетно: Леви достал небольшую коробку, повязанную красной ленточкой. Он протянул её Артуру, сказав пару слов в благодарность за приглашение. Очевидно, в семье Зое было принято распаковывать подарки сразу, поскольку тот быстро избавился от ленты и открыл коробку. На радостные восклицания обернулась и Акико, вещавшая одежду, и на её лице появилась широкая улыбка.

– Ты что, принёс нам пирог? Спасибо, сынок, не стоило, – приобнимая его, произнесла она. Леви всеми силами старался сохранить нейтральное выражение лица, особенно после слова «сынок», которое он слышал последний раз слишком давно, чтобы помнить. – Ты ведь сам его испёк, верно? Какая красота! – разглядывая гостинец, продолжала Акико.

– Ну жених, а? Хан, согласись, – со смехом потрепав Ханджи по волосам, сказал Артур, от чего та густо покраснела и пробормотала что-то в свою защиту, но этого уже никто не слышал – а Леви захотелось отмотать время назад и принести в гостинец что-то другое, что не привлекло бы столько внимания. Единственным, что пришло ему в голову, было просто перевести тему.

– А где можно руки помыть?

– Чистюля, где ты их успел испачкать, чтобы уже мыть? – закатила глаза Ханджи, на самом деле цепляясь за что-то, что не уличало бы её в симпатии к Леви.

– Он прав, он ведь после дороги, – возразила Акико. – Тебе, Ханджи, стоило бы перенять привычку!

– И иногда смотреться в зеркало, у тебя все лицо в блестках, – добавил Артур.

– Где?! – она в недоумении стала тереть щёки, глаза и нос в бессмысленных попытках убрать следы новогодних украшений.

Леви вздохнул, совершенно не удивлённый, и откуда-то достал платок – грубо отодвинув её руки, вытер её щёку, а затем протянул платок ей:

– Мне новый купишь, – хмуро произнёс он.

– Ещё чего, – фыркнула она, засовывая платок в карман и утягивая Леви за рукав в направлении ванной. Артур с Акико лишь обменялись взглядами: сложно было назвать подобный жест хоть немного дружеским. А тем более подходящим для двух коллег.

Только сейчас Леви сумел наконец оглядеть саму Ханджи: она была в широких, как у шута, жёлтых в фиолетовую полоску штанах, синей рубашке, воротник которой торчал из-под красного шерстяного свитера с невероятно уродливым эльфом, а на её голове красовались оленьи рожки с колокольчиком, который звенел при каждом шаге. И конечно, этот её вечно растрёпанный конский хвост.

– Как тебе мой прикид? – весело спросила она, включая свет в небольшой ванной. К удивлению Леви, она тоже была украшена – правда, только мишурой рисунками на зеркале: видно, электричество всё же тащить не решились. – И почему ты не надел что-нибудь к празднику? Посмотри на себя, это же скучно!

– Это – нормально. А от вида твоего безобразного эльфа меня тошнит.

– Вообще-то, он похож на тебя.

– Ничуть, – с явным отвращением на лице отрезал Леви и начал тщательно мыть руки. Даже мыло было ярко-красным, ещё и с ароматом имбирного печенья.

– Ладно, если это поможет тебе спать по ночам, – махнула рукой Ханджи, а затем наклонилась чуть ближе. – Только расслабься. Они тебя не съедят.

– Угу. От тебя добра не жди, очкастая, – пробормотал он, чувствуя неловкость от того, что его напряжение заметили.

– Но только одно правило! Если предложат смотреть детские фото, отказывайся, ладно?

Леви усмехнулся: ну вот и её слабое место было найдено. Он поднял глаза, встречая её действительно обеспокоенный взгляд, который она, конечно, пыталась спрятать за беззаботной улыбкой.

– О нет, четырёхглазая. Всегда было интересно, с какого возраста ты носишь очки.

– С пяти, – быстро ответила она. – Я тебе это и так скажу, только на альбом не соглашайся…

– Нет уж, – возразил Леви, собираясь покинуть ванную. – Он точно расскажет мне больше тебя, понимаешь?

– Ну Леви!.. – отчаянным полушепотом воскликнула Ханджи, но он уже направлялся в зал. Ей не оставалось ничего, кроме как смириться и догнать его парой широких шагов.

Прямо у входа в зал их уже ждала девушка, которую Аккерман приметил с самого начала: опершись о косяк, она окинула его оценивающим взглядом.

– Леви? Я Диана, – протягивая руку, произнесла она. – После того, что я о тебе слышала, признаюсь честно – думала, ты выше.

Он сразу понял, что это была ложь только для того, чтобы его задеть: пять минут назад Ханджи на всю улицу кричала «коротышка» в его адрес. Окинув её презрительным взглядом в ответ, он сунул руку в карман, явно не собираясь отвечать на рукопожатие.

– Ясно, Диана, – холодно произнёс он. – А ты не забыла переодеться с Хэллоуина? Может, ты не в курсе, но мы празднуем Новый год.

Диана вскинула брови, но ответить не успела: Ханджи схватила Леви под локоть и потащила в зал, попутно показав той кулак.

– Не обращай внимания, она всегда такая недовольная, – бросила она, указывая на стул. – Садись.

Всё ещё чувствуя на себе оценивающий взгляд Дианы, Леви решил не зацикливаться и последовать совету Ханджи, когда рядом вдруг появилась ещё одна гостья.

– Я Анна, – сдержанно улыбнувшись, произнесла та. Она была одета не так ярко, как остальные: черный, хоть и новогодний свитер, какие-то незамысловатые брюки. Её длинные темные волосы были собраны в аккуратный хвост, а на голове всё так же оставалась новогодняя шапочка, как и у остальных – кроме Дианы.

– Леви, – быстро ответил он, в душе радуясь тому, что она не протянула руки: пришлось бы снова идти в ванную, ведь сесть за стол, не помыв руки после рукопожатия, он не мог.

– Ну что, ты с нами на ночь?

– На ночь? – переспросил Леви, бросая вопросительный взгляд на уже усевшуюся за стол спутницу.

– Ханджи тебе не сказала?

– Ну конечно, на ночь! – вмешалась та, потянув его за рукав, чтобы он наконец сел. – Это же новый год, празднуем до двенадцати! Ты же не поедешь к себе в квартиру ночью?

– Но я ничего не брал для ночевки, – неуверенно пробормотал он, мысленно прикидывая последствия подобного празднования. Впрочем, вряд ли у него был выбор.

– А что тебе нужно? Думаешь, мы будем спать? Нет! Мы будем веселиться! – радостно закричала Ханджи, от чего беседа за столом даже на секунду остановилась, но затем гул голосов снова возобновился.

– После этих слов я точно знаю, что ты уснёшь первой, – проворчал Леви, наконец садясь за стол.

– Не переживай, если не сможешь заснуть, обращайся, – Анна похлопала его по плечу. – У меня бессонница, а ещё – очень много занимательных историй.

С этими словами она села рядом, включаясь в разговор за столом; до начала ужина оставалось лишь поставить пару блюд, которыми занимались Акико и Артур, и позвать детей, всё ещё бегавших в нетерпении вокруг ёлки.

Леви не участвовал в общей беседе, только слушая. Шум и суета поначалу немного сбивали его с толку, но всё же в них было что-то. Что-то, чего у него самого никогда не было: беззаботность, расслабленность. Словно от него ничего не ждали: ни подвигов, ни подставы; будто бы он был действительно желанным гостем несмотря на то, что был совсем другим.

Он сидел между Ханджи и Анной, что было наиболее комфортным: к младшей Зое он уже привык, а Анна была спокойнее других. Он оглядел гостиную: огромная ёлка с кучей подарков под ней, каждый из которых упакован небрежно и неаккуратно, рассыпанные по полу конфетти… Леви отвёл взгляд: ещё одна деталь, доказывающая неопрятность семейства, и он точно не выдержит.

К его счастью, в этот момент Артур поставил на стол последнее блюдо, а Акико наконец усадила всех за стол – начались тосты, и беседа приобрела более торжественный оттенок. Леви ненавидел эти минуты на любом мероприятии: он не умел толкать речи, да и словарный запас его отличался разнообразием только по части нецензурной брани, что ещё больше усложняло задачу. Но заметив его взгляд, Ханджи на удивление быстро поняла, что к чему: когда очередь дошла до него, она радостно вскочила и начала громко что-то объявлять – можно сказать, говорила за них двоих. Сказать, что он почувствовал благодарность – ничего не сказать, но даже так он не подал виду.

Когда с торжественной частью было покончено, беседа снова обратилась в привычное русло, в которое периодически втягивали и Леви, задавая ему вопросы о работе или образе жизни: не слишком личное, но и не слишком абстрактное. Однако, даже в шуме общего разговора Ханджи, казалось, не затыкалась ни на секунду, постоянно шепча что-то ему на ухо или заставляя попробовать что-то из блюд. Он только периодически пинал её под столом, чтобы дать понять, когда она перегибает палку, хотя это всё равно было лучше Дианы, которая почти пристально смотрела на него долгую часть ужина.

Как раз когда в беседе наступила маленькая пауза, она наконец заговорила.

– Леви, я слышала, ты довольно серьёзно относишься к порядку, – начала она, прищуриваясь. – Как часто ты убираешься?

Сидящие за столом с интересом повернулись, ожидая ответа, и Аккерман поднял ответный холодный взгляд на собеседницу.

– Каждый день, – бросил он, явно не заинтригованный началом беседы.

Диана не позволила никому вклиниться в разговор, сразу задавая новый вопрос:

– А как относишься к беспорядку? Если бы, скажем, твой партнёр не убирался?

– Мы бы не ужились, – сухо ответил Леви, и по столу прошла волна смеха. Тут же вклинилась Ханджи, до этого слишком увлечённая салатом.

– Вообще-то мы с тобой две недели жили в командировке. В одном номере. И ты вполне себе выжил!

– Вопрос выживания в данной ситуации относится к тебе, я едва тебя не удавил, – хмуро отозвался он, и стол взорвался хохотом, а печальное «Ну неправда», произнесённое Ханджи, потерялось в суматохе.

– Это точно! Даже я не выдержал бы с ней две недели, – воскликнул Эдвард – троюродный брат Ханджи, который, как Леви уже понял, тоже не отличался особой чистоплотностью.

Диана усмехнулась, но не собиралась сдаваться так просто, снова подкидывая новый вопрос:

– А почему ты такой серьёзный? Не любишь Новый год? Или просто ненавидишь праздники?

– Не люблю шум, – ответил Леви, начиная чувствовать неприязнь к девушке. «Вот прицепилась» – что только Ханджи в ней нашла?

– Шум? Ты и одет не особо празднично.

– Зато ты очень, только забыла посмотреть в календарь.

– Ах, для неё на дворе всё ещё восемнадцатый век! – вклинилась Акико, замечая недружелюбную атмосферу. – Что тут поделать!

– Тётушка, это стиль! – попыталась защититься Диана, но её слова утонули в смехе: очевидно, это было темой для шуток уже давно. Леви лишь кинул последний почти насмешливый взгляд в её сторону, на что получил такой же взгляд в ответ, а затем оба уткнулись в тарелки. При этом, от него не ускользнуло и то, как Ханджи практически метнула молнию Диане – очевидно, не оценила её вопросы, но та никак не отреагировала.

Казалось, беседа снова вернулась к непринуждённости, но через пару минут уже успевшая надоесть Диана снова подала голос – конечно же, снова обращаясь к Леви.

– А у тебя есть кто-нибудь? Ты в отношениях?

Не ожидавший настолько прямого вопроса Леви резко опустил вилку, но не более: его лицо оставалось безразличным, а взгляд – холодным. Зато Ханджи, до этого громко смеявшаяся и веселившаяся, внезапно затихла, словно чего-то ожидала.

– Нет, – кратко ответил он.

И совсем не обратил внимания на то, что сидящая рядом заметно расслабилась.

– Почему? – тут же продолжила Диана. – У тебя такая престижная работа, ты прилично одет… – она прищурилась и подалась вперёд – вот прямо как делала Ханджи, но на этот раз это заставило Леви поморщиться: сходство раздражало, а не радовало. – Может, ты гей?

За столом повисла тишина, и он почувствовал на себе несколько взглядов, но даже не шевельнулся, хотя и нашёл вопрос совершенно неуместным.

– Я врач. Не знаю, знакомо ли тебе понятие отсутствия времени, но в моей работе свободных часов почти нет.

– Но убираешься ты каждый день. Интересная расстановка приоритетов, – протянула Диана с явно наигранным разочарованием, словно разговор на этом можно было завершить.

– Если для тебя отношения можно приравнять к мытью полов, это о многом говорит, – бросил Леви, не соглашаясь с её оценкой. Диана первая отвела взгляд, не выдерживая холода, и Ханджи хихикнула – возможно, в ответ на реплику, возможно, в ответ на поражение – так или иначе, на другом конце стола снова заговорили, и беседа вновь стала развиваться в дружелюбном направлении.

Леви показалось, что он начал ощущать раздражение от обстановки, но это прошло на удивление быстро: почему-то шум и суматоха совсем не выводили его из себя, скорее наоборот. Он полагал, что прицепившаяся Диана испортит его настроение окончательно, но не тут-то было: смех детей, искренний интерес и неподдельная радость сидящих за столом быстро восстановили его настроение.

Ещё доставляло удовольствие видеть Ханджи в кругу семьи: она то и дело вскакивала, чтобы кому-то что-то передать или предложить, громко хохотала и шутила шутки, периодически хватая Леви за плечи или даже запуская руки в его волосы. Он, конечно, привычно ворчал и отмахивался, но сильного дискомфорта её прикосновения не доставляли: скорее наоборот, так он чувствовал себя участником праздника без нужды в длинных рассказах или ответах. Хотя, даже несмотря на это, он периодически вставлял далеко не пару слов – делился какими-то историями из своей практики или жизни, которые все слушали с искренним интересом.

Однако, как это всегда бывало, долго его спокойствие продолжаться не могло.

– Аккерман – знакомая фамилия, – вдруг произнесла Диана. – Кажется, Кенни-потрошитель носил такую, ты с ним не знаком?

Леви сделал вид, что не услышал вопроса, поскольку Ханджи как раз шептала ему что-то на ухо, но Диана не собиралась отступать. Как только их взгляды по случайности встретились, она снова заговорила.

– Я слышала, ты раньше тоже не отличался законопослушностью. Скажи, а ты когда-нибудь убивал?

За столом резко наступила тишина. Большинство опустили взгляды, делая вид, что ничего не услышали, но Диана пристально смотрела на Леви, сердце которого замерло при воспоминаниях о прошлом: малолетний беспризорник, мечущийся в попытках выжить – он давно оставил идею делиться своим детством с другими, зная, что они не поймут. Когда ему наконец удалось выбраться в мир науки – а ведь это было не так давно – он постарался забыть обо всём, что было раньше, и никогда не вспоминать. Слухи, конечно, о нём всё равно ходили: в том числе из-за фамилии, которую Кенни, по совместительству его дядя и опекун, прославил не в лучшем свете. Впрочем, младший Аккерман раньше тоже не славился чем-то хорошим.

Он молчал, чувствуя вошедшее в привычку напряжение каждой клеточкой тела, словно готовился к атаке. Во взгляде промелькнула угроза, но зря – ответить ему не позволили.

– Диана, – предупредительно произнесла Ханджи, чей голос разрезал тишину. Она смотрела на неё совершенно убийственным взглядом.

– А что я спросила? – будто бы действительно не видя проблемы, спросила Диана. – Судя по ответной тишине…

– Леви, у тебя получился отличный пирог! – непринуждённо прервала Акико, бросая племяннице грозный взгляд, а затем добродушно улыбаясь Аккерману. – Ты бы поучил нашу Ханджи готовить, а то у неё всегда всё идёт не так. Где ты учился готовить?

– Мать рано умерла, пришлось научиться, – сухо ответил Леви, всё ещё ожидая очередной нападки от Дианы, но та, кажется, не собиралась ничего говорить.

Со стола донеслись соболезнования, сидящая рядом Анна мягко похлопала его по плечу, и атмосфера снова стала возвращаться к более непринуждённой, разговор пошел дальше. Только Ханджи изредка кидала предостерегающие – или, скорее, убийственные – взгляды на Диану, которая в ответ пожимала плечами, а остальные были вовлечены в беседу, уже не затрагивающую Леви.

Наконец, ужин подходил к концу, время близилось к двенадцати, а значит, детей скоро нужно будет укладывать спать, а у остальных впереди будет целая ночь, которой на самом деле мало кто воспользуется. По негласной традиции семейства Зое сейчас было время игр, и Акико практически заставила Леви присоединиться к остальным, пресекая все его попытки помочь убрать со стола или помыть посуду.

Однако, сразу возникла другая проблема: Ханджи выяснила, что Аккерман не умеет играть ни в какие «приемлемые» в обществе детей игры – он знал только пару карточных и ещё тех, даже названия которых звучали неприлично.

– Блин, Леви, ты издеваешься? – шепотом возмущалась Ханджи, отведя его за угол. – Хотя бы правду или действие?

– С детьми?! – широко распахнув глаза, спросил он, глядя на неё так, словно она предложила что-то отвратительное.

– Ну не на раздевание же.

– А в чём тогда смысл? – развёл руками Леви. Прочтя искреннее непонимание на его лице, Ханджи взвыла от безысходности. – Ну, может, в лото?

– Господи, ты вообще нормальных игр не знаешь?

– Ты так реагируешь, как будто я предложил играть в русскую рулетку! – возмущённо прошипел он, стараясь не быть услышанным остальными. – Кстати, думаю Диана бы согласилась, если бы патронов в барабане было хотя бы шесть…

– В Уно ты играть умеешь? – перебила Ханджи, не дослушивая очередную «гениальную» мысль. Она схватила его за плечи. – Прошу, скажи, что умеешь!

– Первый раз слышу.

– Ну Леви-и-и! – сокрушенно воскликнула она, понимая, что последняя надежда оказалось пустой. – Вот и что с тобой делать, а?

Он пожал плечами, а Ханджи поправила очки, сосредоточенно хмурясь.

– Объясню, как играть в монополию, и поиграешь с Викой и Сарой. Короче, суть в том, чтобы оказаться самым богатым… – начала она, но Леви бесцеремонно прервал разъяснения.

– И это не азартная игра? Что-то не верится.

– Ой, всё! Пошли, – она схватила его за рукав и потащила в гостиную. – Вот тебе правила, – она достала из коробочки листок и всунула его в чужие руки. – Читай и разбирайся. Или вон попроси кого-нибудь из мелких объяснить.

– Очкастая, бл… – он осёкся, замечая на себе пристальный и невероятно любопытный взгляд Сары. – Блин… По-моему, с детьми мне точно не место.

– Расслабься и получай удовольствие от игры, – махнула рукой Ханджи, не обращая внимания на его беспокойство.

– Если я расслаблюсь, дети узнают много новых слов, – сердито прошипел Леви, дергая её за локоть и заставляя повернуться, но она только закатила глаза и всплеснула руками:

– Тогда расслабься и закрой рот. Не моя вина, что тебя в детстве не учили нормальным играм!

Он тяжело вздохнул, понимая, что подстроиться под ситуацию нужно в любом случае, а значит Ханджи права: возможно, придётся сидеть молча, зато с остальными. Второго варианта здесь, вероятно, не было.

В конце концов остановились на том, что первую партию они сыграют без Леви, миссией которого было внимательное чтение правил. Компания устроилась на полу – все, кроме Акико с Артуром, которые возились на кухне, и Дианы, которую настоятельно попросили помочь – усевшись в круг, они приступили к игре.

Поначалу Леви просто молча читал правила, лишь изредка поглядывая на происходящее и уточняя что-то у Ханджи, при этом забавляя своей серьёзностью Майкла, который весело улыбался и перебивал любого, кто пытался что-то объяснить Аккерману: вероятно, считал, что лучше него с этим не справится никто.

Когда Леви наконец начал играть, он стал темнее тучи: невероятно серьезное выражение лица, нахмуренные брови – Ханджи не видела его таким даже на самых сложных операциях. Она старалась не смеяться, хотя это было довольно сложно, ведь он относился к игре слишком серьезно. Остальные только обменивались взглядами, но не комментировали, в то время как Леви то и дело сверялся с несчастным клочком бумаги с правилами и думал над ходом в три раза дольше положенного.

Когда Эдвард положил очередную карту, Леви вдруг резко поднял голову и бросил:

– Так нельзя.

– А? – в недоумении переспросил тот.

– Так нельзя играть, в правилах написано, – пояснил Леви.

– Ну ладно, мы так всю жизнь играем, уже привыкли, – добродушно отмахнулся Эдвард, собираясь бросить следующую карту, но тот продолжал:

– Но в правилах…

– Леви, успокойся, – одёрнула его рядом сидящая Ханджи.

– Так зачем я читаю правила, если вы по ним не играете? – возмутился в ответ он, глядя на неё совершенно непонимающими глазами – даже почти мило. И возможно, лучше не спорить.

После короткого молчания Ханджи перевела взгляд на брата:

– Ладно, Эдвард, сыграй другую карту.

Тот посмотрел на неё так, словно спрашивал "Ты серьезно?", но забрал карту и произнёс:

– Пропускаю ход.

Леви одобрительно кивнул, чем снова вызвал смех у Майкла, который при этом хлопнул в ладоши – видимо, не любил несправедливость. Игра пошла дальше, но теперь по "новым" правилам: без жульничества.

В итоге Леви сам не заметил, как увлекся, и у него даже стало получаться: пару раз он сумел занять второе место, что невероятно расстроило Майкла, ведь тот раньше всегда был вторым после Сары, но Аккерман сместил его на менее почетное – бронзовое – место. Сам Леви даже не сразу это заметил.

– Играю последний раз и должен выиграть, – сообщил он сидящей рядом Ханджи, только раза в два громче, чем обычно с ней разговаривал – странно, но та не стала обращать внимания: может, хвастается, раз так разошёлся.

Круг играющих уже несколько опустел, поэтому, возможно, последний раунд играл не только Леви, но и остальные – так или иначе, в двенадцать часов нужно было загадывать желания, поэтому детские развлечения точно должны были подходить к концу.

Игра была довольно напряжённой: Сара, Майкл и – к смеху Ханджи – Леви не на шутку настроились на победу, и никто не хотел отступать. Ходы тщательно обдумывались, карты бросались с чувством, а глаза старались прочитать как можно больше о сопернике. Генри, оставшийся на последнюю партию, перекидывался взглядами с практически в открытую смеющейся Ханджи, а Эдвард начинал чувствовать себя лишним, играя ради удовольствия, а не победы.

Внезапно раздавшийся громкий крик "Ура!" заставил подпрыгнуть даже тех, кто был на кухне.

– Ха! Я победил! Видали, я обыграл Леви! – с радостным воплем Майкл вскочил на ноги и запрыгал от радости. – Я тебя обхитрил!

– Да уж, как я этого не видел, – почти сокрушенно произнёс Леви. – Ты гений.

Ребенок снова громко засмеялся и с радостным криком унёсся хвастаться победой на кухню, а Ханджи, до этого наблюдавшая за сценой с открытым ртом, внезапно нахмурилась, словно что-то осознала.

– Ты поддавался? – с прищуром спросила она, уже зная ответ, но почему-то всё равно спрашивая.

– Нет, – саркастично ответил Леви, даже не удостоив её коротким взглядом. Может, потому что было очевидно, может, от того, что чувствовал себя смущенным.

– Да! Ты поддавался! А мне не поддавался, когда играли в карты! – возмущённо завопила она. – Сказал, что даже детям не поддаешься!

– Если бы играли на раздевание, поддался бы, – язвительно отозвался Леви.

Генри, до этого не особо участвовавший в беседе, взорвался смехом.

– А парень не промах, Хан, – сказал он, но та только нахмурилась, пытаясь понять смысл шутки.

Тем временем Леви поднялся на ноги: пару минут назад ушедшая за перекусом Сара, очевидно, уже пропустила конец игры, а значит ждать больше было некого.

– Проехали, – бросил он, хлопая продолжающую недоумевать Ханджи по плечу. – Когда у вас принято открывать подарки?

– С утра, с утра, – всполошилась та, быстро переключаясь на новую тему.

– У меня для тебя тоже есть, но он в машине. Схожу тогда, принесу.

– Я с тобой! – Ханджи поднялась на ноги и быстро догнала Леви, по пути бросая "Мам, я прогуляюсь" куда-то на кухню.

Быстро накинув одежду, они вышли на улицу. Стало ещё холоднее, а ночь уже сгустилась над поселком, только разноцветные огни соседних домов рассеивали неприветливую тьму. Впрочем, для Леви эта тьма скорее наоборот была спасительной – глотком свежего воздуха после ярких мерцающих огней.

– А я уж думала, ты разобьешь несчастному Майклу сердце! – всё ещё на эмоциях воскликнула Ханджи, разрывая тишину.

– В следующем году позовешь? – проигнорировав её, невпопад спросил Леви. В ночной тишине его голос звучал особенно притягательно, словно островок спасения в открытом море – так почему-то показалось Зое. Она прижалась ближе, будто бы защищаясь от холода, и заглянула в чужие серые глаза.

– А ты хочешь?

Он пожал плечами, не встречая чужого взгляда. Хруст снега словно подсказывал ответы, но два человека были слишком увлечены своим, или скорее, друг другом, чтобы услышать. Наконец, Леви произнёс:

– У меня никогда такого не было.

– Чего «такого»?

– Праздника.

– Это ещё не праздник, мы же не отмечали, – ответила Ханджи, словно для неё это было обычное дело. – Просто семейный ужин.

– Ну, значит, у меня никогда не было «просто семейного ужина», – раздражённо произнёс Леви. – Ты же поняла, о чём я.

Зое усмехнулась и закинула руку на его плечо – он понял, что сейчас начнёт издеваться.

– Тебе нужно почаще находиться с детьми, – наигранно серьёзно произнесла она. – Тебя сразу прошибает на откровения.

– Да пошла ты, – он сердито оттолкнул её. – Я серьёзно спрашивал.

Звонкий смех разнёсся по ледяному воздуху, заглушая даже мысли, и невольно подступило какое-то слишком романтичное настроение – Леви спрятал лицо за воротником, а руки сунул в карманы. Так, чтобы случайно ничего не выдать. Чтобы не сказать и не показать лишнего.

Ханджи тоже сунула руки в карманы, почувствовав некое напряжение, но через секунду достала пару кожаных перчаток.

– Коротышка, ты знал, что у тебя перчатки волшебные? – весело спросила она. Леви знал, что ответа она не ждёт, и только покосился на перчатки – те, что отдал ей пару дней назад, а она так и не вернула. – С тех пор, как ты мне их подарил, я ни разу не оставила их дома и нигде не забыла! Представляешь? Я ведь всегда забываю варежки и шарфы, и…

– Не подарил, а одолжил. Теперь, кстати, можешь вернуть, – хмуро отозвался он, не дослушивая.

Ханджи фыркнула и бегом понеслась к автомобилю – видимо, надоело слушать ворчание. Леви даже и не подумал её догонять.

Забрав небольшую аккуратно завёрнутую в красную бумагу коробочку, они пошли обратно. Ханджи всю дорогу рассказывала истории о приехавших гостях, которые по началу казались вполне нормальными, но в итоге Леви узнал, что в школе она как-то решила провести эксперимент – какой, он так и не понял – в следствие которого один из унитазов взорвался, и школу затопило; однажды напугав Диану на Хэллоуин, она получила тыквой по голове, от чего у неё упало зрение в правом глазу – «Странно, что в правом, ведь она ударила меня по левому виску!»; в детстве Ханджи с Эдвардом взорвали курятник и заработали за это месяц домашнего ареста – и, соответственно, взорвали кухню… А ещё то, что когда Ханджи была маленькая, а Акико уехала в командировку, её отец повёл её в бар и откровенно перебрал: танцуя на столе в полуголом виде, он обматерил полицейских, пока пятилетняя Зое тыкала в него пальцем и смеялась. На этой истории Леви попросил её остановиться, но та не унималась. Знать, что Генри встречался с девушкой, у которой была близняшка, и как-то раз переспал не с той, Аккерман точно не хотел, как и то, что Диана, которую коллега после работы позвал к себе, предстала перед своими друзьями и семьёй совершенно голой: оказалось, это был спланированный сюрприз, а та решила, что он наконец заметил её чувства. В общем, историями семейство Зое точно могло похвастать, но Леви совершенно не хотел их слышать.

– Не хочешь слушать, рассказывай что-то своё! – закатила глаза Ханджи в ответ на очередную просьбу остановиться. – Иначе неинтересно, а нам ещё три минуты идти.

– Можно идти в тишине.

– Не-ин-те-рес-но! Скучно!

– Нормальным людям – не скучно.

– Расскажи что-нибудь, и я отстану. Или хочешь послушать, как моя мама пару лет назад…

– Ладно, только заткнись уже, – перебил Леви, раздражённо потирая переносицу. – Дай подумать.

– Ни секунды на раздумья, а то пока ты там думаешь, мы уже дойдём до дома.

Он вздохнул, но всё же начал.

– Как ты знаешь, мои подростковые годы проходили по большей части на улице… Так вот. Как-то раз… Я тогда ещё пиздюком был, ну, лет тринадцать. Короче, тогда у нас с ребятами было особенно туго с деньгами, а Изабель – ты её знала – услышала про какую-то крупную сделку. Мы решили, что грех не глянуть, но вмешиваться не собирались: как-никак, полицию боялись, как огня, а она, как правило, такие сделки стороной не обходит. Так вот мы пришли, по началу всё было спокойно, а потом завязалась какая-то драка. Видать, шишки что-то между собой не поделили, и вышла неразбериха. Мы переглядываемся между собой: стоит или не стоит, но Изабель говорит нам с Фарланом не лезть – мало ли. А я – ну, говорю же, дурачком был – возомнил себя умным и попёрся в самое пекло, проигнорировав её совет. Думал, если с ножом хорошо обращаюсь, то и тут выберусь. Хрен там. У какого-то мужика был пистолет, и он в меня, естественно, попал. Прямо в живот, вот сюда, – Леви ткнул пальцем куда-то в плащ, и Ханджи с интересом проследила взглядом. Если в начале рассказа она слушала с любопытством, то сейчас её лицо приобрело оттенок обеспокоенности и непонимания. – Я подумал, что похуй – ну ничего, бывает – делаю шаг, а мне как током по всему телу – я смотрю, а кровища фонтаном. И тогда понял, что пизда мне, ну и решил, что в таком случае надо хоть деньги забрать. Кое-как сумел пролезть по краю, чтобы в саму драку не попадать, и стащил – ну, что смог забрать, то забрал. Бежал до самого дома – представляешь, как люди на меня смотрели? Весь в крови, с каким-то чемоданчиком – я тогда подумал, а вдруг я и схватил-то не то впопыхах, сейчас приду, а там пусто.

Он замолчал, взглянув на Ханджи: её и так большие глаза стали ещё больше, а сама она почти всем телом прижалась к нему, ожидая продолжения.

– Ну и? – нетерпеливо спросила она.

– Ну, вернулся, а Фарлан давай ржать, как ненормальный. Говорит, мол, мы тебя похоронили уже. А мне не до смеха было, я пока бежал, представлял, что приду, и окажется, что спиздил чьи-нибудь шмотки вместо денег, – Леви усмехнулся, вспоминая ситуацию. – Ну, к счастью, всё-таки мне повезло, и чемодан был набит тем, чем надо; ну и я, как видишь, пиздой не накрылся, правда доставать пулю было тяжело. Пришлось в одиночку с этим возиться, и зашивать тоже – короче, ну его нахуй. Послужило мне уроком, больше не лез в подобные потасовки… Проще уж в карты выиграть или ещё что, чем потом неделю валяться с температурой, как я тогда.

Ханджи молчала пару секунд, а затем почесала затылок:

– Какая-то грустная история.

– Почему грустная? – тут же отозвался Леви. – Смешно было бы, если бы приволок чьё-нибудь шмотьё вместо денег. Но так тоже сойдёт.

– Да что же смешного? Ты мог и умереть…

– Не умер же, – отмахнулся он. – К тому же, сам виноват. Да забудь.

– Странный ты, – всё же усмехнулась Ханджи. – Но мне нравится. Когда детей уложим, расскажешь нам ещё что-нибудь.

– Вот уж бегу и падаю, – буркнул Леви, но она ускорила шаг, не давая шансов на возражение.

У дома их уже ждали: до двенадцати оставалось пять минут. Семья собралась в круг, что-то оживлённо обсуждая; Ханджи присоединилась ко всем, а Леви забежал в дом кинуть подарок под ёлку.

– Уже придумал двенадцать желаний? – весело спросила Ханджи, как только он вернулся ко всем.

– Какие двенадцать желаний? – переспросил Леви, отвлечённый яркими бенгальскими огнями в руках детей.

– На каждый удар часов по желанию. Только не говори, что ты и об этом не слышал.

– Я в такое не верю, – махнул он рукой. В самом деле слышал о традиции впервые, но не стал распространяться об этом.

– Никто не верит, – пожала плечами Ханджи. – Просто так принято.

Леви нахмурился, словно хотел что-то уточнить, но было поздно: раздался первый удар колоколов в далёкой-далёкой башне, и все разговоры угасли, а глаза поднялись к звёздам – у большинства. В большинство не входили Артур с Акико, смотрящие друг на друга, и Ханджи, уставившаяся на Аккермана, чьи глаза отчего-то блестели. Она подумала, что никогда его таким не видела – словно что-то в этом тёмном небе было такое, что зажигало его сердце. Она зажмурилась и загадала желание, хотя, кажется, пропустила уже около семи ударов. Может, в этом году она загадает только пять желаний, но главное – чтобы сбылось заветное.

То, которое она загадывала не первый год…

Прозвучал последний удар, и звук эхом повис в воздухе – вместе с падающими снежинками. На мгновение наступила тишина, а затем хлопнули первые салюты где-то неподалёку, и кружок взорвался криками и аплодисментами. Леви не заметил, как кто-то оттащил его в сугроб за рукав пальто, а затем над головой ударил взрыв, бесконечными искрами опадающий на снег. Вокруг слышался смех и радостные восклицания, а Аккерман почему-то подумал о том, насколько он не похож на остальных. Время словно остановилось, когда он взглянул на ошеломлённую Ханджи – её глаза наверняка были безумнее его собственных, а ведь она видела это не первый раз. Она что-то кричала прямо ему в ухо, но он не мог разобрать слов – и внезапно осознал, что ничем, на самом-то деле, они и не отличаются. Когда он свистнул, добавляя свой штрих в общий гомон, Ханджи засмеялась и толкнула его в сугроб, а через секунду уже убегала от снежка, которым он целился ей в живот.

Замершее на миг время снова стало живым, символизируя начало чего-то нового – не просто года, а чего-то гораздо более важного. К игре присоединились все без исключения: как взрослые, так и дети; радостные крики наполнили, казалось, всю улицу.

Никто не хотел выиграть – все хотели сыграть. А Леви уже вообще ничего не хотел – в это мгновение у него было всё, о чём он мог просить.

Впрочем, долго момент не продлился. Вскоре дети устали, а фейерверки закончились – все направились к дому. Леви быстро догнал Ханджи, стараясь не отставать, а та почему-то посмотрела на него каким-то слишком странным взглядом, а затем ткнула пальцем практически ему в лицо.

– Ты улыбаешься! – воскликнула она. Он опустил её руку резким движением.

– Что? Нет, – Леви отвернулся, убирая с лица улыбку – всё же Зое оказалась права. Он и сам не заметил, как расслабился.

– Что попросил у нового года? – почему-то игнорируя повод для насмешек, спросила Ханджи.

– Чтобы ты меня не доставала, – ответил он, но в голосе совсем не было раздражения или жесткости, словно он ответил просто по привычке. Она рассмеялась.

– Зря сказал, теперь не сбудется!

– И так бы не сбылось.

Дом встретил их приятным теплом, а вместе с ним повеяло и сном – кто-то начал зевать, а кто-то занялся укладыванием детей, которые сопротивлялись несмотря на то, что глаза уже закрывались сами собой. Артур достал вино, Анна вынесла на стол закуски, Леви зачем-то взялся вымести снег из прихожей, хотя его никто об этом не просил. Только из ванной доносилось два недовольных голоса.

– Если бы я знала, что ты будешь себя так вести, я бы попросила маму не звать тебя! – тихо, но зло говорила Ханджи, стараясь не быть подслушанной.

– А что я сделала не так? – отвечала Диана совсем не невинно, а скорее отбивая злость Ханджи ей же.

– Ты считаешь такие вопросы нормальными? И прежде, чем ты что-либо скажешь: они не просто нетактичные, они какие-то… – она на секунду замолчала, подбирая слово. – Уличающие! Ты специально его провоцировала! Так не поступают с гостями! Если у тебя плохое настроение, пойди покричи на снег, в детстве тебе помогало.

– Хан, ты маленькая и глупая, – прервала Диана. – Ты не разбираешься в мужчинах! Хочешь найти себе какого-то уголовника или просто заносчивого и противного? Через мой труп, – голос звучал спокойно и почти холодно. В отличие от Ханджи, которая яростно размахивала руками, не сдерживая эмоций и жестов, Диана скрестила руки на груди и стояла почти неподвижно. – В детстве ты с Эдвардом собирала мусор и вы строили из него всякие механизмы – с людьми, а тем более с мужчинами, так не работает! Если ты подобрала его со свалки, то зря. Пойди и верни обратно, а не тащи в дом, ясно?!

– Мне нет дела до твоей заботы. Твои вопросы больше напоминали оскорбления, и то, что он не стал поливать тебя говном в ответ, только показывает твою…

– Он так и не ответил на вопрос про убийства, Хан, – снова перебила та. – Ты не можешь связать жизнь с таким человеком…

– Ещё раз я услышу подобное в его адрес! – зло бросила Ханджи, не став дослушивать сестру. – Я не хочу продолжать этот разговор.

– Скажем, я отстану. Но и ты учти, что ты не всегда права, а зачастую и вовсе принимаешь желаемое за действительное. Тебе нужен кто-то, кто будет говорить тебе о реальной картине, всегда нужен был.

– Это будешь не ты. Не вмешивайся в мою жизнь...

– Девочки, не ссоримся, – прервала внезапно появившаяся в дверях Анна. – Сами знаете, ругаться из-за парней не дело.

– Нельзя подслушивать!

– Остынь, Хан. Я зашла помыть руки, – спокойно ответила Анна, проходя внутрь. – Вам пора спать, завтра на свежую голову обсудите.

Ханджи вынеслась из ванной, перед этим смерив презрительным взглядом Диану, которая в ответ закатила глаза. Анна развела руками:

– Ди, ну хоть ты не злись. Ты и сама была не сахар в её возрасте.

– Знаю. И пытаюсь предостеречь её от своих же ошибок...

– Некоторые ошибки нужно испытать на себе. А может, для неё это вообще не будет ошибкой, – мягко ответила Анна и, замечая, что Диана не пропустила её слова мимо ушей, вышла из ванной.

Леви, как раз закончивший с уборкой прихожей, вернулся в зал. Сразу приметив несущуюся в его направлении быстрым шагом Ханджи, он немного расслабился, правда ненадолго: не заметить её раздражения было нельзя.

– Всё нормально? – с ноткой беспокойства спросил он.

– Просто супер! – зло ответила она, проносясь мимо и даже не останавливаясь. – Иди спать, ясно?!

Леви опешил, в первые пару секунд даже потеряв дар речи – насколько помнил, провиниться он ещё не успел. Хотел было послать её в ответ, но вовремя спохватился: с ним в одной комнате находились её брат и дядя. Он повернулся к ним, словно ища ответа, и Генри махнул рукой:

– Не парься, у неё всегда так. Выспится и снова будет звездой. Садись лучше к нам за стол.

Леви кивнул, но в следующую секунду снова отвлекся и отступил на шаг, завидя Диану, походка которой тоже не радовала. Они молча обменялись взглядами, полными взаимной ненависти, но не более. Как только Аккерман решил, что опасность позади, вышла Анна, и он едва подавил желание шарахнуться и от неё, но та улыбнулась и указала рукой в направлении стола:

– Что предпочитаешь: вино или шампанское?

Замечая его, вероятно, слегка расстроенный вид, она тут же добавила:

– Девочки поругались, у них бывает.

– Я не пью, – отозвался Леви, мысленно рассуждая о том, что могли не поделить Диана с его четырехглазой. Так или иначе, он надеялся, что Ханджи победила.

– Даже на праздники?

– Совсем. Может, у вас есть чай? Чёрный.

– Конечно. Садись, я заварю.

В итоге за столом собрались сильнейшие: те, кто выдержал всё празднование и ещё не устал и не заснул – Генри, Анна, Эдвард и Леви. Все, кроме последнего, оказались любителями красного вина, поэтому шампанское оставили на завтра. Теперь все четверо тихо беседовали и, хотя Аккерман по большей части слушал, как это обычно бывало, порой тоже вклинивался в разговор.

Честно говоря, в определенный момент ему даже показалось, что он знает этих людей давно – так же было и с Ханджи, когда они только познакомились. Словно сидит в кругу семьи и просто отдыхает – странное чувство. Ещё его удивляли Генри с Анной, которые не стеснялись говорить обо всём, словно запретных тем не было совсем. Эдвард же потихоньку напивался, что не заметить было сложно: с каждой фразой всё развязнее и громче – до смеху напоминал Ханджи.

В какой-то момент Леви даже стало неловко от чувства, что он словно нарушал какую-то интимную атмосферу между Генри и Анной, которые, как ему казалось, открыто флиртовали друг с другом. Однако, прислушавшись, он понял, что они лишь звали друг друга по только им двоим понятным кличкам, шутили и подкалывали – прямо как он с... Ханджи. Мысли ударила резко, и уставший мозг, кажется, собирался сделать из неё какой-то гениальный вывод, но не успел: Эдвард ударил кулаком по столу, нарушая хрупкое равновесие ночи.

– Леви, в карты играть умеешь?

– Конечно, – быстро ответил он. Уточнять конкретную игру не приходилось: за всю жизнь он не встречал никого, кто знал бы карточную игру, которую не знал он. – На что играем?

– На раздевание?! – выкрикнул Эдвард, уже не регулируя громкость своего голоса – так же, как и рациональность произносимого.

– На раздевание он с Ханджи будет играть, – вмешался Генри, подмигивая при этом Леви. Тот моментально почувствовал себя неловко, но умело скрыл это, не проявляя никакой реакции. – Тебе не пора спать?

– Мне?! Спать?! – возмутился Эдвард, поднимаясь и размахивая руками. – Да я всю ночь буду играть!

С этими словами он опустился обратно на стул, ибо перед глазами поплыло, а через секунду потянулся бутылке.

– Несёт хуже Ханджи, – прокомментировала Анна, глядя на тщетные попытки Эдварда выпить вина из пустой бутылки, но ничего не предпринимая. – Леви, ты с ней когда-нибудь пил?

– Ханджи в прошлом году блевала в моей ванной, – почему-то серьезно ответил он.

Генри с Анной рассмеялись, наверняка не раз сталкиваясь с тем же, и обменялись взглядами, которые Леви не понял, как прочитать, и от этого стало как-то неловко.

– Неудивительно, что блевала, она ведь не знает меры, – отозвался Генри. – А по тебе и не скажешь, что ты проводишь вечеринки у себя дома.

– Не провожу, – согласился Леви. – Пришлось забрать её, она была в хлам.

– Ну как всегда, одна в компании отличилась, – засмеялась Анна. – Все пьют нормально, а ей надо перебрать.

– Да нет, я один там был трезвый. Остальным просто такси вызвать пришлось.

Генри с Анной снова обменялись взглядами, и Леви одним глотком прикончил чай.

– Я пойду... спать, – сказал он, поднимаясь.

– Тебе Ханджи постелила наверху. Как поднимешься, по коридору налево, – откликнулась Анна.

Леви кивнул, последний раз окидывая комнату взглядом: пару минут назад вопивший Эдвард уже спал в обнимку с пустой бутылкой, и Генри с женой оставались единственными здравомыслящими. Бросив что-то вроде «Спокойной ночи», он быстро покинул зал.

На самом деле спать он действительно хотел, только знал, что вряд ли уснёт в чужом доме. Бессонница мучила его сколько он себя помнил даже в собственной квартире, а в гостях – он уже и не рассчитывал уснуть. Найдя положенную ему комнату, он первым делом выглянул в окно, за которым распростерлось огромное темное небо. Сорило снежинками, словно бросало конфетти – Леви собирался пододвинуть к себе стул, но в итоге просто устроился на подоконнике.

Он не помнил, сколько просидел, неотрывно глядя на падающий снег, но в какой-то момент понял, что уже не может сидеть без дела. Поднявшись, он решил прогуляться по дому или, возможно, даже выйти на улицу… Оставалось только надеяться, что все остальные уже спят.

В отличие от выделенной ему комнаты, дом не был погружен в темноту: переливающиеся разными цветами гирлянды освещали комнаты. Спустившись, Леви почему-то остановился у ёлки в гостиной – и просто смотрел на неё около пяти минут, а затем направился на кухню.

Он насторожился, когда приметил в свете гирлянд какую-то фигуру, но зря: за столом сидела Анна. Чашка в руке и расслабленная поза говорили о том, что она просто пила чай.

– Тоже не спится? – спросила она. – Я как раз заварила черный чай, садись.

Леви кивнул и, пару секунд поколебавшись, сел напротив. Он вгляделся в собеседницу: тёмные собранные в аккуратный хвост волосы, такие же тёмные глаза. Она почему-то напомнила ему Кушель, только менее… собранную? Леви не мог объяснить возникшее чувство: Анна показалась ему почти родной, но в то же время такой далёкой – словно у неё было то, что ему и его матери никогда не было доступно. Что-то, чего им, может быть, не хватало?

Чем было это «то, чего им не хватало»? Может, лёгкости – той, что он находил в Ханджи. Может, её блеска в глазах и способности найти радость в любой ситуации. Её нескончаемой энергии… Леви не мог точно ответить на вопрос, которым сам задавался уже, кажется, второй год: чем зацепила его ненормальная Зое?

– О чём думаешь? – прервала его мысли Анна, и он только сейчас заметил её призрачную улыбку и внимательный взгляд.

– Да так, – отмахнулся он и сделал глоток чая. Прекрасно заметил, как она с интересом проследила за его рукой – он держал кружку за верх, а не за ручку, но комментария не последовало.

– О Ханджи, – ответила за него Анна. Он опустил взгляд – конечно, она знала. Отрицать смысла не было, но признавать – не то же, что просто позволить понять. – Да ладно, я же вижу, какими глазами ты на неё смотришь. Я такими же смотрела на Генри, когда мне было двадцать пять. Ты, вроде, не сильно младше.

– Так заметно? – сухо отозвался Леви.

Анна наклонила голову, продолжая слегка улыбаться – почему-то от её спокойствия и некого подобия заботы хотелось рассказать всё, что он вообще когда-либо скрывал.

– Ну и сколько ты уже тянешь?

Леви колебался. Если он решит поговорить с ней об этом… расскажет ли она Ханджи? Или ещё кому-то? Он раньше ни с кем не говорил о чувствах, тем более о таких – может, и не стоит?

– Нас всё равно никто не подслушивает, все спят, – словно прочтя его мысли, произнесла Анна. – По секрету, я никому не выдам.

А вдруг она говорила и с Ханджи? Что, если та сказала ей что-то важное – может, он сумеет понять, взаимны ли его чувства? Леви провёл рукой по волосам. И решился.

– Первый год совместной работы я её на дух не переносил. А последние два…

– На дух не переносишь, но уже по-другому, – подсказала Анна, улыбнувшись понимающей улыбкой.

– Да. Я уже не знаю, что делать.

– Скажи, как есть, и не мучайся, – предложила она, пожимая плечами. Леви взглянул на неё так, словно она была сумасшедшей. – Почему нет?

– Не хочу портить дружбу – что, если я ей не нравлюсь?

Анна подавила желание усмехнуться, ведь сомнений в ответных чувствах быть не могло – если смотреть с точки зрения любого другого человека.

– Но ведь не узнаешь, пока не спросишь, – продолжила она, однако Леви явно не собирался поддаваться на такую примитивную мотивацию. – Вспомни, как признавался впервые. Может, смелости придаст.

– Я никому не признавался, – ответил он.

– Ждал, пока девушка признается? – с толикой удивления в голосе поинтересовалась Анна, но Леви сразу покачал головой.

– У меня не было отношений, – безразлично ответил он, словно уже задумался о чём-то другом, но почти сразу снова вернулся в реальность, когда она с любопытством подалась вперёд.

– Признаюсь, заинтриговал. Как так?

– Что именно? – не понял он.

– Можешь не отвечать, если я лезу не в своё дело, – сразу добавила Анна. – Но никогда не было отношений? Верующий, что ли?

– Что? Нет, – Леви поморщился, словно она назвала его чем-то оскорбительным, а затем продолжил чуть ли не будничным тоном. – Я уже говорил, что мать умерла, когда мне было четыре. С тех пор как-то не было времени на подобные вещи.

– А отец? Не помогал тебе? – будто бы сочувственно уточнила Анна, и этот тон заставил его поморщиться.

– Не было его, – отрезал Леви.

– И нельзя было его привлечь через закон, или… – начала было она, но осеклась, заметив какой-то холодный блеск в глазах напротив.

– Мать жила в борделе.

– Мне жаль… – попыталась Анна, но Леви снова перебил её.

– Не стоит.

Его слова стали звучать гораздо более резко, словно он ждал нападения или насмешки в ответ. Она замолчала, думая, как перевести разговор в другое русло, а Леви продолжил, зная, какой вопрос всё ещё крутился в её голове:

– В приюте не жил, потому что жалость не нужна, а опека тогда была ни к чему.

Анна молчала, но в её взгляде не было осуждения или обвинения, словно она просто давала ему время на раздумье. Интересно, как она была вторым человеком на его памяти, который не назвал его странным или не смерил его презрительным взглядом, после того как он поделился чем-то личным. А первым таким была, конечно, Ханджи. Которая потом, как всегда, перевела всё в шутку и ещё месяц дразнила его тем, что «будь у неё такая жизнь, она бы тоже ходила с вечно недовольным лицом». Но то, что она не посчитала его странным… Может, потому что сама была не слишком нормальной.

– Вы похожи на четырехглазую, – почему-то вслух сказал Леви.

Анна улыбнулась, услышав прозвище, но не стала акцентировать на нём внимание: скорее всего он даже не заметил, что назвал её не по имени.

– А мне казалось, что в нашей семье на неё я похожа меньше всего.

– У неё такая же улыбка, когда она находит «невероятной красоты» отёк мозга или редчайший случай газовой эмболии, – саркастично продолжил Леви. – Только чуть безумнее.

Анна засмеялась, но затем вдруг произнесла, чуть наклонив голову:

– Или когда рассказывает о тебе.

Он покачал головой.

– Я ей не нравлюсь.

Заметив, как Анна прищурилась, будто даже почти усмехнувшись, Леви пристальнее вгляделся в собеседницу, а его сердце пропустило удар. Было ясно, что та заметила его перемену, и произнесла, почти намекая:

– А ты присмотрись.

– Вы же не хотите сказать, что…

– Не знаю, Леви, – откидываясь на спинку стула, прервала Анна. Ему на мгновение показалось, что она находит забавным его поведение, но мозг был занят совсем другим. – Тебе не кажется необычным, что на семейный ужин она позвала только тебя? Или что о тебе мы все знали до личного знакомства – она о тебе много рассказывала. Или тот факт, что она даже перестала появляться на семейных праздниках с тех пор, как вы стали вместе работать?

С каждой фразой сердце Леви билось всё быстрее и быстрее, пока он не понял – Анна права. Ханджи действительно позвала его – не Эрвина, не Майка… Не Моблита, с которым, кажется, ни на минуту не расставалась. Просила подвозить только его, поджидая на крыльце больницы до часу ночи – явно не потому, что он славился порядочностью.

Если всё это сложить в одно целое…

– О, ты что-то понял.

Леви вскочил из-за стола, даже не допив чай, и хлопнул руками по столу.

– Я прямо сейчас пойду и признаюсь, – выпалил он, глядя на Анну почти бешеными глазами. Сердце колотилось где-то в груди, каждый удар отдавался эхом в ушах.

– Скорее всего, она спит, – напомнила та, но решимость Аккермана было уже не сломить: он резким движением отодвинул стул и бросился с кухни.

– Разбужу!

Шанса ответить у Анны не было, поэтому она просто усмехнулась, а затем сделала глоток чая, вспоминая, возможно, своё собственное признание – сделанное, скорее всего, в таком же порыве.

Леви в считанные секунды оказался на лестнице, едва понимая, насколько сбилось дыхание – сейчас или никогда. Он рванул вверх, намереваясь найти комнату Ханджи – где она, кстати, он не имел ни малейшего понятия – но разогнаться не успел, врезавшись в кого-то, бесцеремонно занимающего всю ширину лестницы.

Он выругался, но голос заставил его замереть.

– Привет, – невозмутимо произнесла Ханджи, словно он не врезался в неё секунду назад. – Ты чего весь такой… напряжённый?

– Привет. Ничего, – выдохнул он, а решимость ускользнула со скоростью света – Леви уже забыл о плане. Все, что он собирался сказать, вылетело из головы вместе с осознанием взаимности его чувств. – Ходил… в туалет.

Она нахмурилась, а потом глупо улыбнулась, находя его слова забавными.

– Да можешь не отчитываться, – усмехнулась она и спустилась дальше.

Только когда она скрылась из виду, Леви осознал всю глупость произошедшего. Первой мыслью было догнать, но, кажется, было уже поздно. «Ну я и долбоёб» – он с силой сжал переносицу, зажмуриваясь, и с трудом заставил себя отказаться от сокрушенного удара по стене или перилам. Только через пару секунд он всё же молча поднялся наверх, чтобы не стоять посреди лестницы.

Ханджи тем временем оказалась на кухне: ночью ей часто хотелось пить, именно поэтому она и поднялась в столь позднее время.

– Привет, – бросила она Анне, которая ни капли её не удивила: все были в курсе её бессонницы.

– И тебе, – отозвалась та.

Ханджи быстро достала стакан и бутылку воды – не будь наблюдательницы, она бы сделала пару глотков прямо из горлышка. И приметила вторую кружку на столе.

– С кем это ты тут чаи гоняешь? – весело спросила она, указывая на недопитый чай. – Предложила бы Леви, а то он там весь как на иголках.

Анна вскинула брови.

– Он тебе ничего не сказал?

– Нет, – махнула рукой Ханджи, словно этот вопрос ей задавали каждый день. – А что-то должен был?

– Рыцарь на две минуты, – усмехнулась Анна, поднимаясь из-за стола, а затем похлопала племянницу по плечу. – Спроси у него.

Ханджи нахмурилась и проводила Анну взглядом. Леви и правда был какой-то странный – зашуганный, может.

– Сломал что ли что-то? – кинула она вдогонку, но та уже давно ушла. Ханджи пожала плечами и, презрительно взглянув на стакан воды, принялась пить из бутылки. Она не уделила особого внимания шагам на лестнице, которые, кажется, то спускались, то поднимались обратно – дом был полон гостей, так что мало ли, кому куда приспичило. Когда жажда была утолена, Ханджи покинула кухню, уже и забыв о странных недосказанностях и загадочных словах.

Далеко уйти, правда, ей не удалось: подходя к лестнице, она заметила небольшую фигурку, которую узнала сразу же – Леви. Руки были сжаты в кулаки, смотрел он куда-то вниз – поза напряженная, словно собирался драться. Ханджи невольно оглянулась, словно искала соперника, но, разумеется, никого, кроме неё не было.

– Ты чего тут? Бессонница опять? – бросила она ещё с безопасного расстояния, и Леви резко поднял голову – даже как будто испугался.

– Нужно поговорить, – ответил он серьёзно, и Ханджи напряглась ещё больше – хотя, казалось бы, куда уж больше. Несмотря на это, она улыбнулась, пытаясь скрыть волнение.

– Валяй.

В ответ Леви молча подхватил её под руку, от чего она ойкнула, и направился в сторону зала, где всё ещё мерцала огнями ёлка. На секунду в голове всплыли слова Дианы о том, что он так и не ответил на вопрос об убийствах, и Ханджи представила заголовки газет вроде «Преступление в свете гирлянд» или «Первое убийство в году» – она глупо хихикнула.

– Сядь.

Ханджи пару секунд сомневалась, но затем послушно плюхнулась на диван, подбирая под себя ноги и откидываясь на подушки. Леви стоял, скрестив руки на груди, но серьёзным это его не делало: мерцающие позади него гирлянды и разбросанные по полу конфетти добавляли какой-то комичности. Впрочем, чувство быстро прошло, когда она заметила его взгляд – не строгий и холодный, с которым он обычно отчитывал её или поучал – какой-то напряженный. Нехорошо напряжённый. Ханджи не знала, как объяснить это чувство, но Леви казался каким-то обеспокоенным, взволнованным.

– Что-то не слышу тебя, – хихикнула Ханджи, на самом деле стараясь разрядить атмосферу. Леви только смерил её взглядом, словно всё ещё был где-то в своих мыслях, но ничего не сказал.

Она поёрзала, начиная чувствовать себя не в своей тарелке – его серьёзность нагнетала, а молчание пугало только больше.

– Ты собираешься?..

– Заткнись, – перебил Леви, хмурясь. – Дай мне две гребаных минуты.

– Я хочу спать, – ответила она. – Или говори, или давай завтра…

– Ладно, я скажу, – неожиданно резко произнес он, подходя чуть ближе. Какой худший вариант развития событий? Она вряд ли выгонит его из дома за безответные чувства, зато жалость во взгляде будет самым мерзким исходом, но… От того, что он будет тянуть время, вряд ли что-то кардинально изменится. Так сейчас или никогда? – Ты… я давно думал, почему именно ты, и… – замечая искреннее непонимание в глазах напротив, Леви понял, что сказал совсем не то, что собирался. – То есть, нет. То есть… я бы сказал, что люблю тебя, но это, наверное, нельзя назвать любовью, мы ведь… но это определённо гораздо сильнее симпатии, хотя я не знаю, чем это назвать, в общем… – он запнулся и окончательно запутался, понимая, что заготовленная речь не имела ничего общего с тем, что он сказал. – Блять.

Ханджи же смотрела на него широко раскрытыми глазами и, казалось, совсем не замечала того, что он несёт какую-то околесицу – словно из этого бессвязного бреда всё равно каким-то образом уловила суть. Она вышла из оцепенения через пару секунд.

– Я тоже испытываю к тебе чувства, Леви.

Ему точно послышалось. Сердце, кажется, остановилось на пару секунд, а затем забилось с бешеной скоростью – он вгляделся в лицо Зое. Та выглядела почти расслабленно, словно ей была известна какая-то истина, неизвестная ему.

– Что? – только и смог произнести он.

– Ага, – она закивала, расплываясь в глупой улыбке. – Такая вот я дура.

Леви замер, а затем опустился на колени рядом с диваном – всё ещё не веря.

– Ты ведь не шутишь? Не вздумай шутить…

– Не шучу.

Он тяжело выдохнул, словно задерживал дыхание, и осознал, как близко они оказались друг к другу. Ханджи наклонилась настолько близко, что разрозненные пряди её волос почти касались его лица, а в глазах он мог разглядеть собственное отражение – всё замерло.

– Ну же, – прошептала она, и Леви понял.

В ту же секунду он подался вперёд, и их губы слились в поцелуе – немного неумелом и неловком, зато очень искреннем. Ханджи запустила одну руку в его волосы, а второй обхватила плечи, и Леви ощутил жар в местах прикосновения – обжигающий, но такой приятный. Ханджи показалось, что сердце готово выпрыгнуть из груди, и она сильнее сжала пальцы, цепляясь за Леви, словно он мог уйти – и почувствовала ответное прикосновение в собственных волосах. Время остановилось, реальность слилась в одно разноцветное пятно, а мысли вылетели из головы, словно их никогда там и не было.

Впрочем, ненадолго: Ханджи отстранилась первой. Почувствовав холод воздуха, Леви открыл глаза следом. Их взгляды встретились, и первым чувством была неловкость – для обоих. За ней – удивление, а потом и некое подобие принятия, пока тишину не нарушил голос.

– Ну что, с пола удобнее? – спросила она, моментально переводя чувственный момент в шутку, чему Леви был одновременно и благодарен, и нет. Он почувствовал, как расползается румянец по щекам, и быстро уселся рядом, стараясь избежать её взгляда. – Кстати, классная речь. Сам придумал?

Он с трудом сдержал порыв закрыть лицо руками от стыда, вместо этого толкнув Ханджи.

– Пошла ты, – бросил он, отворачиваясь, но та только рассмеялась и крепко обняла его.

– Теперь у меня есть право трогать тебя, сколько захочу, – прошептала она, но всё равно получила локтем в живот:

– Обойдёшься.

Пару минут они так и сидели молча: Леви поглядывал то на ёлку, то на Ханджи, которая о чём-то задумалась. В какой-то момент ему даже показалось, что он сможет заснуть, но у одной из гирлянд внезапно сменился режим, и она резко замерцала – к его разочарованию, сон как рукой сняло.

– Когда я сюда ехал, я думал, что твоя мать меня прикончит, – вдруг сказал Леви.

Ханджи с трудом вышла из размышлений и повернулась, глядя на него в недоумении.

– Почему?

– Мы с ней однажды виделись, и я тогда… как всегда, в общем, на тебя орал.

Ханджи прыснула и, поймав укоризненный взгляд, попыталась перестать смеяться.

– Это когда я болела?

– Да. Между прочим, за дело.

– Ну конечно, конечно, – саркастично отозвалась Ханджи. – И что я сделала, как обычно оставила миллиметр пыли на верхней полке в ванной?

– Другой вопрос в том, почему она мне ничего не сказала, – серьёзно произнёс Леви. Зое слегка покраснела и отвернулась, но это не ускользнуло от его внимательного взгляда – он схватил её за подбородок и повернул на себя. – Ты что-то знаешь. Колись.

Она попыталась отмахнуться, но Леви держал крепко, поэтому поняв, что увиливать бесполезно, она расплылась в глупой улыбке.

– Ну… Мама тогда сказала, что мне нужен кто-то, кто будет держать меня в рамках. Мол, я слишком увлекаюсь, и постоянно всё забываю… Ты знаешь, что это неправда! – добавила она, но Леви покачал головой, соглашаясь с Акико. – И она непреклонна насчёт того, что это делается только с использованием нецензурной лексики, поэтому…

– Ясно. Буду почаще тебя ругать.

– Не-е-т! – тут же возразила Ханджи, легонько толкая его в плечо.

– Так ты терпишь меня только потому, что твоя мама тебя так же нещадно материт? – скорее риторически продолжил Леви, но она рассмеялась и замотала головой.

– О нет, нещаднее тебя не материт никто, коротышка, – наконец сказала она.

– Тебе, как я погляжу, нравится.

– Совсем нет… ну, разве что немножко.

С этими словами Ханджи снова хихикнула и притянула его ближе, и Леви понял, что совсем не хочет, чтобы она отпускала. Он сделал пару взмахов руками якобы в попытке освободиться, но она только фыркнула: они оба знали, что так же, как ей нравилась его ругань – ему нравился её физический контакт. Совсем немножко.

Однако, если Леви устраивало сидеть в тишине и темноте, Ханджи явно была менее терпеливой. Через пару минут она снова завозилась, не обращая внимания на его недовольное ворчание.

– Хочешь, подарки откроем? – вдруг предложила она.

– С утра же, – отмахнулся он, не желая покидать теплых объятий, но Ханджи уже откинула его руки от себя.

– Так уже пять. Ты сам говорил, что утро считается с половины пятого.

– Ладно, – согласился он, понимая, что атмосфера всё равно уже исчезла. – Иди.

Ханджи тут же вскочила с дивана и подбежала к ёлке, упала на колени и стала шариться в подарках.

– Куда ты его запрятал?

Леви лениво поднялся и опустился на корточки рядом, взглядом ища свой подарок.

– Возьми выше, – сказал он, замечая её тщетные поиски. Сам он почти сразу нашёл свой свёрток: большими буквами на нём значилось «для Леви». Ханджи подняла голову, и её взгляд сразу уперся в ту красную коробочку, за которой они ходили вчера – она лежала на ветвях, чуть припрятанная. Она тут же схватила её, по пути роняя пару игрушек на пол, но, к счастью, ни одна из них не оказалась стеклянной. – Осторожнее.

Мигом разорвав бумагу и ленту, она открыла крышку. Внутри лежала пара шерстяных перчаток охрового цвета, на левой красовалась буква Х, на правой – З. Ханджи взглянула на Леви, который ещё не развернул свой подарок: смотрел на её реакцию.

– Какие хорошенькие! – воскликнула она. – Это мои инициалы?

– Нет, это фраза «хуй знает», – ответил он, едва заметно улыбаясь. – Но потом я понял, что можно обыграть и как «Ханджи Зое».

Она громко рассмеялась и толкнула его в плечо, а затем наконец достала варежки из коробочки, и… Они были на резинке.

– Ты издеваешься? – с выражением полной обескураженности на лице спросила Ханджи.

– Чтобы ты не теряла, – невозмутимо ответил Леви.

Она недовольно надула губы, но затем снова засмеялась. Обвив его руками, она поцеловала его в щёку в знак благодарности, от чего кончики его ушей покраснели.

– Спасибо! – улыбнулась она, а затем ткнула пальцем в свёрток. – Открывай.

Леви послушно принялся распаковывать подарок, перед этим повертев его в руках: зелёная бумага с какими-то оленями и эльфами – если Ханджи перестанет шутить про его схожесть с последними, вселенная точно схлопнется – и никакой ленты. Упаковано было старательно, но всё равно небрежно.

– Да порви уже просто, – не выдержала Ханджи, и её дыхание пощекотало его щеку.

– Дай хоть посмотреть.

– Смотреть надо на то, что внутри, всё тебе надо объяснять. Давай уже.

Леви бросил на неё недовольный взгляд, а затем оглянулся по комнате в поисках ножниц. Просканировав помещение и не обнаружив искомого, он поморщился и аккуратно разорвал упаковку: в свертке был черный вязаный шарф – кажется, очень тёплый.

– В этом году у нас почти одинаковые подарки получились, – заметила Ханджи. – Синхронизировались.

Леви усмехнулся, соглашаясь, а затем развернул шарф: на нём была вышита его фамилия… «Акерман». Он поднял взгляд на Зое, которая виновато улыбалась.

– Думала, ты не заметишь. Попросила Викторию вышить, а она, должно быть, забыла вторую «К»…

– Ничего, – прервал он. – И так сойдёт. Спасибо.

Он провёл пальцами по мягкой шерсти, уже представляя, насколько тёплым будет шарф. Подарок был практичным и красивым, даже несмотря на ошибку, а значит – лучше быть не могло. А ещё он, кажется, пах мандаринами и имбирём – так же, как всегда пахло от Ханджи, когда время близилось к новому году.

Так или иначе, Леви не собирался проводить всё утро под ёлкой, поэтому, собрав с пола бумагу, когда-то служившую обёрткой подарков, он поднялся.

– Пойду проверю твой подарок в деле, – произнёс он, глядя на Ханджи снизу вверх. – Видел, у вас задний двор от снега не чищен.

– Это да, папа в этом году жалуется на спину, – ответила Ханджи, тоже поднимаясь и сразу плюхаясь на диван. Я всё собиралась почистить, но...

– Но забыла, – продолжил Леви.

– Нет, просто было лень, – засмеялась она. – Всё, я спать.

– Вот ни капли не удивлён, – бросил он прежде, чем выйти из комнаты и направиться в прихожую.

Надев пальто, перчатки и укутавшись в новый шарф, Леви вышел на улицу. Светало: рассвет розовым пятном расплывался по небу, словно капля крови в воде. На пару секунд Аккерман остановился, позволяя себе посмотреть на небо, вдохнуть морозный воздух и прочувствовать свежее утро, но затем продолжил свой путь на задний двор – взять лопату и за работу. Шарф, к слову, был действительно хороший: мягкий, теплый и даже не колючий. Леви даже позволил себе улыбнуться, хоть никто и не видел, и принялся за работу.

Дом тем временем начинал оживать: на втором этаже послышались шаги, а дети, как только проснулись, сразу с радостными криками помчались к ёлке. Ханджи, как ни в чем ни бывало, спала дальше в обнимку с новыми варежками, совершенно не обращая внимания на гомон и ходящих вокруг домочадцев. Только через пару часов она открыла глаза, когда проснулся уже даже Эдвард, у которого, кстати, теперь раскалывалась голова.

Впрочем, вставать она не спешила, болтая с детьми и обсуждая их подарки: кому-то подарили радиоуправляемую машину, кому-то – набор для проведения химических опытов... Ханджи бы и сейчас всё за такой отдала, но Сара пообещала позвонить ей, когда будет ставить первый опыт.

«Взрослая» же составляющая семьи Зое тем временем занималась чем-то на кухне, куда Ханджи не пускали, особенно в праздники: мало того, что всё съест, так ещё и оставит после себя полный бардак. Но вот завидев в окне Аккермана с лопатой, Акико вышла в зал и, укоризненно взглянув на развалившуюся на диване дочь, произнесла:

– Хан, тебя не смущает, что твой гость чистит снег в нашем дворе?

Та встрепенулась, но в следующую секунду махнула рукой:

– Не обращай внимания, его расслабляет.

Акико покачала головой, но не стала ничего предпринимать: знала, что бесполезно.

– А ты какая-то слишком радостная, – вдруг заметила Диана, сидящая неподалёку.

– Да я всегда такая.

– Радостная она от того, что нашла кого-то, кто за неё будет делать всю работу, – вставил Эдвард. – Бездельница.

– Нет, сейчас прямо глазки блестят, ты посмотри на неё, – подозрительно прищурилась в ответ Диана, откладывая книгу. – А ну признавайся. Получила подарок мечты? Или снова подкинули интересной работы? Или…

– Это Леви, – вдруг перебил Эдвард и, заметив, как Ханджи почти позволила себе усмехнуться, вскочил. – Точно.

Правда, почти в ту же секунду он сел обратно на стул, схватившись за голову, но вот у Дианы преград не было, и она подскочила к сестре с широко раскрытыми глазами.

– Что у вас с ним? Что он тебе сказал? Или ты ему?

– Ну… – протянула Ханджи, с трудом сдерживая улыбку и принимая задумчивое выражение.

– Что «ну», давай уже, – перебила Диана, хватая сестру за плечи. – Признавайся!

– Ну, может, мы встречаемся, – произнесла наконец та. – Может.

– Ты шутишь.

Ханджи расхохоталась: последний раз настолько удивлённое выражение лица у Дианы было пару лет назад.

– Не-а.

– Тогда почему он во дворе чистит снег? – снова подал голос Эдвард, казалось, несколько не в тему. – Уже успел провиниться?

– Да он сам решил! – попыталась защититься Ханджи.

– Подожди ты со своим снегом, Эд, – перебила Диана. – Он же Аккерман. Тебе стоит…

– Не начинай, я сама могу решить, с кем мне встречаться, – прервала её Ханджи, недовольно нахмурив брови. – Давай не будем.

– Но…

Шум входной двери прервал разговор, и из прихожей послышались голоса. Один из них принадлежал отцу Ханджи, другой – Леви.

– Последний раз таким чистым наш двор был лет десять назад. Нам с Акико уже тяжеловато таким заниматься, спасибо, что выручил.

– Не благодарите. Мне не сложно.

– Ну что ты… – Артур похлопал Леви по плечу. – Думаю, завтрак уже готов, садись перекуси.

Тот быстро скинул заснеженный плащ, снял обувь и первым делом, конечно, прошёл в ванную, чтобы помыть руки. Остальные тем временем садились за стол, кроме детей, которые уже позавтракали.

– Эй, малышня, – окликнул Артур, заходя в зал. – Вам там Леви соорудил горку, сходите проверьте.

Детской радости не было предела: они побросали подарки и игрушки и наперегонки понеслись во двор. Заинтересовалась даже Ханджи, вот только совсем не горкой.

Как и ожидала, она обнаружила Леви в ванной, уже вытирающего чистые теперь руки.

– Чего тебе? – бросил он, замечая её любопытное выражение лица.

– Ты сегодня прямо-таки добрый, – с прищуром ответила Ханджи, вставая по центру прохода, чтобы он не сумел выскользнуть.

– Всегда такой, – отрезал Леви. – Почистил двор, что тут такого?

– А горку зачем построил?

– А что, нельзя? Можно я уже пойду, меня за стол звали, – он попытался обойти Зое, но та не позволила, выставляя руку, чтобы якобы опереться о косяк, и тем самым преграждая ему путь.

– Можно. Просто непонятно, зачем.

Леви закатил глаза и скрестил руки на груди, всем видом показывая, как ему надоел своеобразный допрос, но на Ханджи его раздражение не действовало.

– Не знала, что ты любишь детей. Или хотел угодить папе?

– Да не хотел я ничего, просто не люблю сидеть без дела.

– Ну, конечно. Признайся, – Ханджи вдруг наклонилась чуть ближе к нему. – Ты такой добрый из-за того, что я тебя поцеловала? Я ведь могу сделать это ещё раз.

Взгляд напротив на мгновение скользнул куда-то за её спину, а затем снова встретил её собственный. Она сдержанно усмехнулась, считая, что Леви попался, но он вдруг тихо произнёс:

– Можешь, если тебя не смущает твоя сестра за твоей спиной.

Ханджи резко выпрямилась и почему-то густо покраснела, слегка отталкивая его от себя – в ту же секунду он ухмыльнулся.

– Я пошутил, – произнёс Леви, а в его глазах она заметила огоньки, которые появлялись очень редко – но сейчас ужасно раздражали. – Но твоё лицо того стоило.

Воспользовавшись её замешательством, он выскользнул из ванной, и Ханджи наконец сообразила обернуться: конечно, позади неё никого не было.

– Я ни на секунду не поверила, просто подыграла, чтобы ты не чувствовал себя глупо! – бросила она вдогонку, но Леви вряд ли воспринял её слова всерьёз.

Завтрак прошёл относительно спокойно, не считая нескольких шуток и поздравлений в адрес новоиспечённой пары, которые Леви предпочитал игнорировать. Ханджи же отвечала на поздравления, а на шутки закатывала глаза, чем забавляла Эдварда, который всё искал способ поддразнить сестру.

В итоге первым не выдержал Аккерман, быстро ретировавшийся с кухни, даже не выпив чаю – видимо, не любил излишнее внимание.

– Теперь, когда он ушёл, мы можем обсудить тот факт, что он Аккерман? – спросила Диана, глядя на Ханджи будто бы даже обеспокоенно. Та закатила глаза.

– Ты уже это раз десять сказала, и я тебя услышала, – ответила она. Заметив на себе вопросительный взгляд Акико, она добавила. – Мам, да я его не первый год знаю.

– Я не хочу потом опознавать твоё тело, знаешь ли… – протянула Диана.

– Ди, не выдумывай, – вдруг прервал Артур, до этого не особо заинтересованный обсуждением. – Он славный малый. Я говорил с ним, пока он работал во дворе – рассудительный и приятный парень. Ханджи в самый раз, с её-то характером.

– Спасибо, пап. Кроме части про характер.

– Могу согласиться только с тем, что он «малый», – всё же ввернула Диана.

– Замолчи!

– Ты сама зовёшь его коротышкой.

– Тебя не касается, – огрызнулась Ханджи. – Он сильнее тебя в два раза.

– Знаешь что? Ладно, – вдруг Диана откинулась на спинку стула, поднимая руки в сдающемся жесте. – Может, ты хотя бы перестанешь так много о нём болтать, ведь последние три года у тебя была только одна тема для разговоров.

– Всё! Вы меня достали! – Ханджи раздраженно отодвинула от себя тарелку, а затем и вовсе поднялась из-за стола. – Тебе ещё самой не надоело?

– Ну не обижайся, Хан, – мягко произнесла Акико. – Ты и правда часто его упоминала.

– Потому что мы работаем вместе! – возразила та и, громко топая, покинула кухню под дружный смех. Не то, чтобы она действительно сильно обиделась – скорее просто не была готова к тому, что каждый решит высказать своё мнение.

Быстро накинув куртку и сапоги, Ханджи вышла во двор. Очки почти моментально начали запотевать, и она раздражённо провела по стеклам пальцами, что, конечно, не сильно помогло. Однако через пару секунд это уже не имело значения: боковым зрением она приметила одинокую фигурку, стоящую чуть поодаль. Ханджи сразу направилась к ней, щурясь от солнца и слушая хруст снега под ногами.

– Эй, – окликнула она, и Леви оглянулся через плечо. – Чего стоишь?

Он стоял, сунув руки в карманы и закутавшись в шарф, а на щеках уже появился румянец от мороза. Было непривычно видеть Аккермана таким – не смертельно бледным и с равнодушным выражением на лице.

Он пожал плечами.

– Варежки надень, – только бросил, взглянув на её руки. Ханджи закатила глаза, но послушалась и натянула пару желтеньких варежек, которые оказались немного колючими, но тёплыми. Леви смотрел на детей, катающихся с горки, а она остановила свой взгляд на нём: почему-то сейчас он показался ей особенно красивым.

А он думал о том, что в детстве всё бы отдал за такое развлечение – чтобы у него было на это время и силы. Честно говоря, и сейчас бы прокатился, в свои двадцать четыре, но репутация не позволяла. А дети, между прочим, его звали – но он отказался, конечно. Может, стоило бы и согласиться, только Ханджи потом засмеяла бы. Да и черт с ней, нет? Он взглянул на стоящую рядом, и их взгляды встретились – какой же она была красивой с этими её глубокими карими глазами… которые с трудом можно было увидеть под запотевшими стёклами очков. Безумно захотелось поделиться мыслями.

– Я пошёл, – вдруг сказал он.

Ханджи моментально изменилась в лице, словно вышла из своих мыслей.

– Почему?

– Ужасно потянуло на откровения, – признался Леви, и она засмеялась – тепло и звонко.

– Ну так пооткровенничайте, Аккерман, – деловито отозвалась Ханджи, и он едва сдержал улыбку. – Или боишься, что засмею?

Тот промолчал, но через пару секунд снова заговорил:

– Майкл меня позвал на день рождения.

– Придёшь?

– Я сказал, что ничего не обещаю, а он ответил, что тогда решит вопрос через тебя, – серьёзно ответил Леви, переводя взгляд снова к играющим детям.

– Прямо так и сказал? – засмеялась Ханджи.

– Прямо так и сказал.

– Ну, придётся тебе идти! – воскликнула она и потрепала его по плечу. – Ты из-за этого такой задумчивый?

Леви ничего не ответил, только смерил её скептическим взглядом, который через пару секунд вдруг смягчился. Глубокие серые глаза метнулись к её губам – лишь на мгновение, а затем снова поднялись к глазам напротив. Ханджи улыбнулась, уловив смену настроения; дыхание участилось, и между ними словно проскочила искра, после которой возгласы детей растаяли, а падающий снег и ослепительное солнце слились в одно никого не интересующее пятно – мир растворился, оставляя только их двоих. Его сердце пропустило удар, когда она слегка наклонилась, приближаясь к его лицу – он подался вперёд, и их губы почти соприкоснулись. Леви прикрыл глаза, чувствуя тепло её дыхания, позволяя себе задержаться на секунду, чтобы впитать момент, а затем почти сократил расстояние между ними до нуля – если бы не внезапно раздавшийся телефонный звонок. Ханджи вздрогнула от пронзительного звука, а Леви распахнул глаза и отстранился, опуская взгляд, словно его застали врасплох.

– Блять, – чуть хрипло произнёс он, шарясь по карманам в поисках телефона, который всё продолжал звенеть.

Ханджи сунула руки в карманы, ощущая что-то между неловкостью и возмущением, но ни то, ни другое выразить она не могла, поэтому просто откашлялась, чтобы заполнить возникшую тишину.

– Кто? – спросила она, когда Леви наконец достал телефон.

– Эрвин, – ответил тот, а затем принял вызов. – Извини.

Ханджи развела руками, как бы говоря «ничего страшного», но грубо брошенное Аккерманом в следующую секунду «Чего тебе?!» заставило её хихикнуть: хотя бы не она одна расстроилась из-за испорченного момента. Леви тем временем отошёл на пару шагов, чтобы обеспечить себе приватность – кстати, зря, ведь она всё равно потом всё узнает – и теперь его сосредоточенное лицо даже внушало беспокойство. Ханджи стала переминаться с ноги на ногу в ожидании окончания телефонного звонка.

Наконец, Леви повесил трубку, и Зое слегка напряглась: казалось, что он выглядел немного расстроенным.

– Привезли травму, готовят к лапаротомии. Нужен хирург, – произнёс он, подходя ближе.

– И кроме тебя, конечно, никто сегодня не работает, – печально улыбнувшись, продолжила Ханджи.

– Как и все праздники.

Глаза почти извиняющиеся – ей даже стало его немного жаль. Она похлопала его по плечу:

– Ладно. Я с тобой съезжу, мне всё равно нужно пару исследований закончить.

– Уверена? Ты, всё-таки, с семьёй.

– Ничего, не последний день живём, – Ханджи потянула его за рукав, и под ногами раздался хруст снега. – Тётушка ещё неделю у родителей, с остальными я и так часто вижусь.

– Как знаешь.

Уезжали они быстро, а прощались скомканно – впрочем, Леви ещё надеялся вернуться. Ханджи же была в этом уверена: садясь в машину, она видела в отражении зеркала Аккермана, ненавидящего физический контакт, и вопреки всему позволяющему детям повиснуть на себе в долгом объятии. Видела, как он пожимал руку её отцу и кивнул даже Диане, хоть и больше из вежливости.

Она сама удивилась, как он вошёл в её дом и почти сразу стал в нём своим – так же, как и появился в её жизни. Резко, неловко и неуместно, но сразу стал родным. Она вздохнула, прикрывая глаза. Её первое, заветное желание сбылось. Так пусть сбудется и второе.

Леви сел в машину, и они тронулись; шум двигателя заглушил мысли о будущем, оставляя лишь настоящее. Он никогда не любил долгие прощания, но это – краткое – почему-то оставило пустоту в душе. Стараясь не отвлекаться от дороги, он бросил взгляд на Ханджи на пассажирском сидении: задумчивая и такая до боли в груди родная – может, это её искало его сердце все эти годы? Тогда выходит, что нашло. Наверное, он вчера ночью признался в глупости: это точно была любовь. Самая настоящая.

– Что за травма-то хоть, интересная?

Он чуть было не ответил, что не знает – ведь половину разговора пропустил мимо ушей, глядя на неё.

– Ответ у тебя на варежках, – бросил Леви, не отвлекаясь от дороги.

Ханджи усмехнулась. «Хуй знает» – ничего нового. Она ничего не ответила, только устремила взгляд вперёд на заснеженную дорогу, которая звала их – оставалось надеяться, что она принесёт им лишь лучшее.