Юлиан задумчиво гладил розоватые мозоли на кончиках пальцев. Он сидел в своей комнате, через окно пробивался теплый золотой свет, полупрозрачными лучами просвечивая сквозь сдвинутый тюль.

По ощущениям, было где-то около полудня. Лютик проснулся четверть часа назад, умылся и, стараясь не разбудить Геральта, решил пока позаботиться о пострадавшей лютне. Его красавица заботливо лежала рядом, на подушке, обёрнутой темным полотенцем. Первым делом он проверил целостность корпуса, но никаких трещин не наблюдалось, только небольшая вмятина с угла, да лак кое-где потрескался. Может, отдать через пару месяцев корпус на реставрацию? Он знал несколько мастеров, когда учился, возможно, сможет кого-то найти?

Юлиан глубоко вздохнул, подтянул ближе небольшой кожаный свёрток и, поддев заклёпку, развернул его. Внутри лежали инструменты для ухода: баночки полироли, какие-то щеточки и несколько не туго скрученных струн. Юлиан отметил, что стоит отложить деньги, как только они появятся, и пополнить запасы. Почти в трансе он принялся за дело, осторожными, но уверенными движениями оказывая посильную помощь пострадавшей лютне.

Как ни странно, Юлиан чувствовал себя, будто в прострации. Прошла почти неделя с того момента, как он уволился, и первые дни были полны энтузиазма, возможно даже чрезмерного. Ощущалось не иначе как «Свобода!». Но вот драйв прошел. Нет. Юлиан не жалел о своем решении. Глупо жалеть о том, что объективно делает твою жизнь лучше, но теперь этот поступок мог показаться слегка поспешным. Да и висеть на шее Геральта было как-то не по себе. Конечно, "висел на шее" - это не совсем правдиво. Лютик помогал как мог. Живая музыка теперь звучала каждый вечер, и клиентов стало больше. По крайней мере, все так говорят. Эскель даже просит подмогу на кухне, потому что не справляется с заказами. Но неопределённость, повисшая между Геральтом и Лютиком, ощущалась почти физически.

Было бы глупо прямо сейчас пытаться что-то… сделать? То есть, он понимал, что, возможно, это всё на эмоциях. Причем исключительно Лютика. Что это только с Его точки зрения между ними какое-то искрящее напряжение. В конце концов, может, Геральт даже не по парням! Цири говорила, что у него было две бывших девушки, так, может, он гетеро, а Юлиан уже слюни распустил!

И вообще, на каких правах Лютик тут живет? Как работник? Тогда надо вычитать проживание из его зарплаты. Сколько вообще он тут будет получать? Потому что ест он тоже тут, как и все, но… Подойти и спросить Геральта о деньгах было как-то стыдно. А никто вокруг будто и не парился.

Ламберт, Эскель и Цири явно привыкли так жить. Смутные тревоги о будущем вернулись. Но был один плюс, перекрывающий всё. Испепеляющий всю глупую тревожность. Это музыка. Музыка, которая снова вернулась в жизнь Лютика. Ничего не может быть ценнее. По комнате пронёсся отрывистый стук. Юлиан вздрогнул и пальцы неловко скользнули по струнам. Завершающий аккорд его размышлениям вышел какой-то истерический.

— Да? — голос был хриплым.

Лютик прокашлялся. Сколько он так просидел?

— Я только хотел спросить, будешь ли ты кофе? — дверь приоткрылась вместе с голосом Геральта. — Ты что, плачешь?

Юлиан часто заморгал, посмотрев совершенно растерянным взглядом на обеспокоенно застывшего в дверях Геральта. Он отложил лютню и провел по щеке. Действительно влажная. Лицо озарила виноватая улыбка.

— Прости, я видимо немного… хм… выпал из реальности. Кофе? Да, было бы замечательно, — закончил парень, наскоро растирая лицо ладонями.

— Ты играл очень красиво. — неуверенно выдал Геральт.

— Ох! Надеюсь, я тебя не разбудил? Надо было просто проверить настройку струн и… — замельтешил Лютик.

Он играл? Что он играл? Ему снова нужно, как во времена учебы, везде ходить с диктофоном?! Было время, когда Лютик почти не спал и мог долго перебирать струны или бегать пальцами по клавишам фортепиано, который стоял на первом этаже его общежития. Мозг не успевал обработать происходящее и буквально практически спал. Зато после, переслушивая подобных полётов мелодии, иногда находилось кое-что стоящее.

— Нет. Всё хорошо. Жду тебя на кухне.

Дверь мягко закрылась. Лютик растрепал отросшую челку. Вообще, еще после того утра, когда Геральт оттолкнул его руку, Юлиан определенно решил не лезть. То есть, да, они чуть не поцеловались в тот вечер, но он был на чертовых эмоциях, почти пьян, Геральт наверняка даже не почувствовал того же. Да и глупо было бы портить отношения с человеком, от которого сейчас настолько зависит твоя жизнь. Да, Геральт ему далеко не безразличен, но Юлиан так давно в последний раз доверял кому-то сердце, и не был уверен, что всё будет правильно. Геральт уже сделал для него слишком многое, он не может, просто не может всё испортить! Лютик резко мотнул головой. Начинать утро с самоуничижений и самокопаний — не лучший вариант. На сегодня достаточно сомнений! Пора приструнить выработавшуюся за годы неудачной жизни привычку изводить себя. Юлиан взял с собой одежду и направился в ванну.

Геральт прислонился к столу на кухне, хмуро поглядывая на часы. Цири должна была вернуться из школы полчаса назад. Кофемашина мерно гудела, создавая на кухне белый шум. Сегодня Геральт открыл глаза под звуки лютни, и это был весьма интересный опыт в его жизни. Мелодия щекотала нервы. Она была такая щемящая и пронзительная, что лежать спокойно было невозможно. Лютик ходил как зомби уже пару дней, и Геральт просто ждал, когда же плотину прорвет. Сколько уже раз он видел подобное? Да что там видел! Сам испытывал. Резкие значительные перемены всегда вызывают шок у человека. Сначала это компенсируется яркими эмоциями и новыми впечатлениями, а позже приходит Осознание. Как бы плохо или хорошо ни было раньше — больше так уже не будет. Никогда. Это сложно. Психика старается убежать от такого. Но в определенный момент разум нагоняет реальность. Геральт просто ждал, чтобы подставить плечо. С того дня, как Лютик переехал сюда, прошла уже почти неделя, и музыкант держался на удивление хорошо. Работы стало много. Абсолютно некогда скучать и забивать голову всякими глупостями типа желания прижать Лютика к любой вертикальной или горизонтальной поверхности. Геральт рыкнул и зарылся пятернёй в волосы.

— Голова болит? — обеспокоенно подал голос Лютик.

Мужчина зачесал упавшие пряди назад и поднял взгляд в дверной проём. Лютик выглядел как будто уже собрался идти на сцену и не сходить с неё до рассвета. Обтягивающие серые джинсы, белая футболка и темно-зеленый удлинённый пиджак с закатанными рукавами. Смотрелось ярко, но не по-клоунски. Геральт поспешно отвёл взгляд. Лютику вообще шли, кажется, все мыслимые цвета.

— Всё хорошо.

Геральт забрал чашку с подставки и поставил еще одну.

— Цири еще не пришла? — удивлённо спросил Лютик, присаживаясь.

Геральт сдержал разочарованный рык. Нормальные люди не рычат. Только покачал головой.

— Может, решила немного прогуляться? — робко предположил Лютик. — Погода сегодня отличная.

Чашка с кофе слегка звякнула, когда Геральт поставил её напротив Лютика. Он посмотрел на просветлевшее лицо парня. Бледноватое, но с горящими глазами и яркой улыбкой. В красивых вихрах каштановых волос играло обеденное солнце.

— Да. Хорошая, — подтвердил Геральт, который ни разу еще не выглянул в окно с тех пор, как встал с постели.

Завтрак из кофе и вчерашнего чизкейка, оставшегося после того, как Эскель заебался с десертами и решил поставить еще сразу два полноценных пирога, чтобы не тратить время на каждый заказ, проходил в уютном молчании. Геральт одёргивал себя каждый раз, когда глаза упрямо возвращались к циферблату. Стоит ли написать сейчас? Или нужно подождать еще немного, чтобы не показаться слишком навязчивым и не вызвать раздражение подростка? Сложно. С людьми вообще сложно. Когда-нибудь Геральт накопит на виноградник где-нибудь в горах, и сведет всю свою социальную жизнь к минимуму. Только вино, свежий горный воздух и уютная тишина.

— Может, я ей напишу? — вдруг подал голос Лютик, вырывая Геральта из личной нирваны.

Юлиан вообще очень неплохо ладил с обитателями бара: как с работниками, так и с клиентами, и, на особое удивление, с Цири. Девушка даже стала чаще появляться дома, хоть и сидела почти всё время в телефоне, но Лютик явно хорошо на неё воздействовал. Геральт пожал плечами.

— Если тебе не трудно, — наконец выдавил он.

Лютик кивнул и тут же включил телефон. Ладить с подростком сложно, когда несешь за него прямую ответственность.

— Она уже близко, сказала, что встретила знакомого по дороге и заговорилась. Не переживай, — улыбнулся Лютик, отрывая глаза от телефона. — Я попросил её купить мороженого. Сегодня так солнечно, что кажется — снова заглянуло лето.

Геральт выдавил из себя подобие улыбки. Да. Пока что этот день вполне хороший.

— Так почему всё-таки «Лютик»? — спросила Цири, когда они с Юлианом переворачивали стулья, готовя бар к открытию.

Он усмехнулся.

— А как ты думаешь?

— Мы тут с ребятами посовещались, и либо правда из-за лютни, но тогда ты обязан мне рассказать, как у тебя она появилась вообще и почему лютня, а не какой-нибудь тромбон! А если из-за цветка, то твою мать, где тут вообще связь?!

С губ непроизвольно сорвался смех. Цири очень забавно впитывала в себя общение с Геральтом, Эскелем и Ламбертом. От этого её манера становилась совершенно уникальной.

— Нуу, я как-то написал балладу на наш универский конкурс, и даже занял какое-то место, в общем, я резко стал местной знаменитостью, — начал ностальгическую историю Юлиан. — И в следующем выпуске нашей студгазеты, которая, кстати, рассылалась тиражом даже не в пределах универа, а чуть ли не в пределах города, в основном, из-за раздела с критикой, меня напечатали... Так вот, там - еще тогда не известный как мой вечный соперник - студент первого курса мировой поэзии в следующем выпуске расписал весьма прозаично расхваливая мою балладу на целую колонку. Но знаешь, я, как автор и творческий человек, всегда найду ложку дёгтя в бочке мёда, и мой взгляд зацепился за фразу, которую он в конце использовал, обращаясь ко мне: «Велеречивый лютик», и хотя велеречивый не имеет под собой негативного посыла, особенно в условиях рассмотрения баллад, но то, в каком тоне он написал это, меня более чем смутило. Это был какой-то шифр? Что-то, чего я недопонимал? Позже, когда я обсуждал это с моей подругой Прициллой, она на меня посмотрела очень так внимательно, вздохнула и сказала: «Дорогой, он просто назвал тебя педиком». Я был так ошарашен и зол. Боже! Ты представляешь мой позор? На всё местное поселение, и, что самое ужасное, на весь университет меня оскорбили! Не то чтобы я считаю, что быть гомосексуалом — оскорбление, но когда тебе в колонке с рецензией твоей баллады намекают на именно оскорбление, это было, мягко говоря, неприятно. Но я решил, что раз теперь все ждут моей реакции, то я её преподам с огоньком! Я написал поэму, достаточно простенькую с точки зрения литературы, но очень… хм, впечатляющую. Там я облил грязью и Вальдо, и колонку, и всю газету, еще и впихнул туда столько похабных шуточек, что до конца моего выпуска все с удовольствием цитировали целые строфы моего произведения! И подписался я как "Лютик", в основном из зловредной мести. Мол, ты, может, и вылил на меня аккуратненько ушат дерьма, но я отмылся и сделал бренд на твоей глупости.

Юлиан так заговорился, что даже не заметил вставшего за стойку Геральта. Только услышал громкий хмык за спиной. Он обернулся и смущенно помахал мужчине. Но Геральт не обратил внимания на него, его обеспокоенный взгляд был направлен на Цири. Лютик повернулся обратно, думая, как продолжить беседу, но девушка была не здесь. Она опиралась на стул и смотрела в телефон, прокручивая что-то с глубоким напряжением на лице.

— Всё в порядке? — осторожно поинтересовался Лютик.

Цири, даже не посмотрев на него, кивнула.

— Я сейчас, — бросила она и ушла в сторону лестницы наверх.

Геральт проводил её внимательным взглядом. Юлиан только вздохнул, понимая, что он тут уже не в центре внимания.

— Ты так беспокоишься о ней, но я уверен, всё будет в порядке, — мягко пробормотал Юлиан. — Она взрослая, умная и бойкая девушка.

За спиной послышался тяжелый вздох.

— Я знаю. Но для меня она все такая же маленькая бандитка, влипающая в неприятности, как и я в детстве.

Юлиан обернулся с улыбкой. Геральт протирал стойку, очень напряженно следя за каждым своим движением. Еще один тяжелый вздох прервал не менее тяжелое молчание. Лютик снял последние стулья и подошел к стойке.

— Она моя семья, — вдруг заговорил Геральт. — Конечно, я несу за неё ответственность.

Юлиан склонил голову набок.

— Но она уже взрослая. Ей нужно немного свободы. Набить свои шишки, учиться на своих ошибках и, спотыкаясь, идти вперед. Ты не можешь пронести её на руках по всему жизненному пути. Как минимум, уже через метр она попытается тебе выцарапать глаза.

Геральт усмехнулся.

— Я это понимаю.

Юлиан убрал руки подальше под стойку. Такого Геральта хотелось утешить, обнять или хотя бы сжать плечо. Показать, что он не один.

— Спасибо. — Геральт все-таки поднял глаза на музыканта.

Лютик сжал колени и постарался не нагнетать. Их разделяло меньше метра чертовой барной стойки и всё казалось таким…

— Кофе? — как-то хрипло спросил Геральт.

И Лютик благодарно улыбнулся. То есть еще шире, чем до этого.

— Да, не отка…

Дверь резко хлопнула, перебивая. Парень вздрогнул и посмотрел в сторону звука. Цири вылетела из пасти угрожающе раскачивающейся двери, резко дёрнула сумку и так же споро умчалась куда-то на выход. Геральт только проводил взглядом, но не успел даже спросить.

— Воу, куда это она? — на входе показалась голова Ламберта.

Лютик только пожал плечами.

— Надеюсь к Йен, — глухо кинул Геральт.

Ламберт как-то выразительно поднял бровь, но на удивление промолчал.

— Окей. Ну, что сегодня будет играть маэстро Лютик? — с гаденькой ухмылочкой поинтересовался мужчина, проходя в зал.

Юлиан усмехнулся.

— А у тебя есть пожелания?

— Не, мне твои завывания, что пенопласт по стеклу, певчая птичка. Хорошо, что на входе стою, а то пришлось бы покупать беруши.

— Если хочешь можешь занять мое место, а я постоять молча вечерок на входе. Авось, ты издашь звуки помелодичнее!

— Тебя снесут мои фанатки!

Юлиан еле сдерживал смех. Бравада Ламберта, как всегда была полна самодовольства.

— Фанаток я, думаю, выдержу, а вот тех, кто захочет тебе рожу набить - даже пытаться не буду!

— Вот и доверяй тебе спину, Лютик! — разочарованно взвыл Ламберт.

— А ко мне как к Британской королеве, спиной лучше вообще не поворачиваться. — Лютик показал язык и решил, что пора заканчивать их прелестный диалог.

Препираться с Ламбертом можно до бесконечности, а ведь сегодня у него выступление!