Сердца трёх

Чёрные тучи неторопливо плыли по небу. Дождь уже практически закончился. Серые дорожки старого кладбища покрывали небольшие лужицы. Людей было не много. Где-то родственники провожали в последний путь главу семейства, где-то бегали стайки промокших ребятишек — попрошаек. У одной из могил с красивым памятником стоял светловолосый омега, сжимая в руках букет розовых лилий. Омега казался промокшим насквозь, но это, видимо, его совсем не волновало. Он смотрел на табличку на памятнике: «Отважному офицеру, прекрасному человеку, сыну, другу и любимому». С момента смерти человека с именем Со Ёнхо прошло уже четыре года, но на могиле можно было заметить свежие цветы.

Омега смахнул с лица слёзы и капли дождя и склонился к постаменту, опустив туда и свой букет.

— Мне тебя не хватает, знаешь? — тихо шепнул он, прикусив губу.

Омега спрятал дрожащие руки в карманах и даже почти не вздрогнул, когда над ним раскрылся большой чёрный зонт, а нос уловил аромат хвои.

— Ты за мной следил? —тихо сказал он, даже не повернувшись.

— А нужно? — с грустной улыбкой ответил черноволосый альфа, стоявший за спиной. — Это слишком предсказуемое место, Хёк. Я… Я не хотел тебе мешать, но пошёл дождь, а ты вышел из дома без зонта. Я не мог не приехать, хотя, признаюсь честно, не особо рад тому, что ты здесь.

Омега тихо хмыкнул.

— Глупо ревновать к мёртвому, Чунмён, — чуть повернул голову омега.

— Значит, считай меня глупцом. Ты всё, что у меня есть Донхёк, но наши отношения сложно назвать идеальными.

— Мы женаты, Мён, — омега чуть дёрнул шеей, на которой была заметна аккуратная метка. — Ты спас меня от позора, и я благодарен тебе, но не требуй от меня невозможного. Я… Я уже любил…

— Четыре года прошло!

— И что? — развернулся омега, прикусив губу. Ему было больно видеть отчаяние в глазах напротив, но его сердце… Он не мог заставить его биться чаще. Играть в любовь он не привык. — Ты прекрасный человек, Мён. Мой близкий друг, но любовь… Я ещё не готов… Я, наверное, никого не смогу полюбить так же как его. Давай не будем об этом. У нас всё замечательно.

— Ну да, ты прав. Вот только не я сбежал из дома на рассвете, чтобы полдня провести у холодной могильной плиты под проливным дождем. Рё спрашивал, где папа. Объясни мне, как я должен был объяснять сыну то, что его папа, забыв о нас, сбежал к своему мёртвому любовнику? Или ты собираешься рассказать ему правду?

Донхёк отвернулся, прикусив губу.

— Скажешь, что я ему не отец?

— Мён, зачем ты так? — всхлипнул омега. — Ты же знаешь, что я никогда не смогу разбить в ребёнке веру в тебя. Ты и только ты его отец. Я… Я до конца жизни буду обязан тебе за то, что ты принял нас. Тот взрыв… Он был слишком неожиданным. В тот момент, мне казалось, что я потерял всё, а потом понял, что не один. Если бы не ты… О наших отношениях с Ёнхо никто не знал, кроме тебя, к тому же у него был муж… Я… Общество осудило бы меня, но ты был и остаёшься рядом. Я знаю, что отвратительный муж и пойму, если ты решишь найти кого-то на стороне…

— Остановись, — перебил омегу Чунмён. — Не делай мне ещё больнее. Ты прекрасно знаешь, что моей любви к тебе уже больше десяти лет. Я любил тебя с первого дня нашего знакомства и по сей день люблю. Мне не нужен никто другой. Я готов до самой старости играть в счастливую семью, только пожалуйста, научись ставить меня в известность о том, что ты уходишь из дома. Я боюсь за тебя Хёк. Как вспомню, что именно ты должен был быть в том кафе с Ёнхо, так сердце кровью обливается.

— Да кому я нужен.

— Мне. Сыну может быть?

Донхёку вдруг стало очень стыдно перед старшим за свою импульсивность. Он ведь не собирался так спонтанно срываться на кладбище, но ночью он увидел сон, в котором любимый был рядом, звал его и резко проснувшись, омега сорвался. Ему казалось, что именно здесь он обретёт душевное спокойствие, но получилось всё с точностью наоборот. Такая родная улыбка на холодном камне, заставила сердце заледенеть.

— Прости, — посмотрел на мужа Донхёк. Чунмён был, действительно, единственным, кто был рядом с ним так долго, и иногда омега думал о том, что он, действительно, слишком жесток к этому альфе.

— «Он явно влюблен в тебя, — голосом Енхо в подсознании. — Но я ему тебя не отдам. Ты мой».

— «А твой муж?»

— «Он всего лишь прикрытие. Я веду очень важное расследование, а Ренджун… Он способ получить нужные сведения. Как только террористы будут пойманы, мы с ним разведёмся, ведь у нас министерский брак, и я поставлю на тебе метку, а твой дружок пусть локти кусает».

Вот только получилось всё совсем наоборот. В тот день они с Ёнхо должны были встретиться в кафе. Альфа позвонил и сказал, что соскучился. Донхёк был на седьмом небе от счастья, но утром проснулся с ужасной тошнотой. Его несколько часов мутило. Он боялся выйти из ванной.

— Наверное, съел что-то не то, — вымученно улыбнулся он папе.

Когда омега-таки приехал на место, всё вокруг уже было оцеплено полицией. Кругом было стекло, пожарные тушили огонь. Медики грузили в машину пострадавших. На одних из носилок Донхёк заметил закрытое простынёй тело и руку с такими знакомыми часами на запястье.

— Ёнхо! — бросился туда омега, но полицейские преградили ему путь.

— Вам туда нельзя.

— Но там… Там Ёнхо!

— Вы знаете этого человека? Кем он вам приходился?

— Я… — растерялся омега. Людей вокруг было слишком много. — Друг…

— Идите-ка домой, молодой человек. Тело доставят в морг и передадут родственникам.

— Тело… — опешил Донхёк. — Морг… Он…

— Погиб.

Омега помнил, как пятился, как внутри все вспыхнуло, как боль сковала сердце. Мёртв? Его любимый погиб? Донхёк с трудом помнил, как рыдал в подворотне, как звонил телефон, как взволнованный голос Чунмёна пытался выяснить где он находится и как Ким позже сжимал его в своих объятиях.

С Чунмёном Донхёк был знаком с детства. Этот альфа жил по соседству со своим дядей. Он всегда был рядом с омегой и поддерживал. Чунмён был старше, и когда Донхёк ещё учился в школе, он поступил в военное училище. Там, он, собственно, и познакомился с Ёнхо, а позже представил друга омеге.

Донхёк видел чувства Кима, но воспринимал его, как старшего брата, а вот рядом с Ёнхо он потерял голову. Альфа был настойчив и обольстителен. Он упорно добивался младшего, и Хёка совсем не волновало то, что у альфы был муж. В то время для омеги были важны лишь руки, что крепко сжимали, заставляя тонуть в наслаждении.

Донхёк любил. Донхёк верил, а потом его сердце словно вырвали.

Сперва вскрылся обман Со относительно мужа, с которым Ёнхо оказался связан не только меткой, но и истинностью. Донхёк видел, как на похоронах было больно старшему, что снова и снова поправлял шарф на шее, но Хёк видел воспалённую потемневшую метку. Это было так больно, а ведь Со уверял Ли, что между ним и мужем нет ничего серьёзного. Омега помнил, как подошёл к родителям и мужу Со, чтобы принести соболезнования. Если бы не поддерживающий Чунмён, он бы рухнул от той боли, с которой посмотрел на него старший. Он знал?

— Сделайте мне одолжение, Донхёк-ши, — процедил сквозь зубы омега. — Исчезнете.

— Я…

— Хёк, идём, — увёл его Ким, прекрасно осведомлённый об отношениях этих троих, ведь как оказалось, Ренджуна он тоже знал очень давно.

Ким не раз пытался говорить и с Ёнхо, и с Донхёком. Однажды Ли даже пришлось разнимать альф.

— Не лезь не в своё дело! — прорычал тогда омега.

— Но, Хёк, он тебя обманывает!

— Мы сами разберемся!

И вот когда Енхо не стало, Донхёк понял, что Ким во всём был прав. Что всё то, что он говорил ему, было правдой, а Ёнхо оказался самым гнусным лжецом на свете, но омега понимал, что готов простить и это. Он слишком любил. Вот только прощать было уже некого.

Спустя ещё неделю Донхёк держал в руках положительный тест на беременность. Дома был скандал. Папа обзывал его. Отец зло сверкал глазами.

— Шлюха малолетняя! Мало того, что с женатым связался, да ещё и понёс! Да это же позор! Этот урод в могиле, а ты… Что теперь делать? Да все вокруг будут пальцами тыкать. Думать головой нужно было, а не тем, что между ног. Или ты делаешь аборт или ты нам больше не сын. Это ж какой позор на репутацию!

Донхёк вылетел из дома весь в слезах и как на зло столкнулся с Чунмёном, что возвращался с дежурства. Видя состояние омеги, он втянул младшего в свой дом и попытался разговорить.

— Я беременный! — всхлипывал Ли. — Папа сказал, что ублюдок их семье не нужен. Он сказал, чтобы я сделал аборт или шёл прочь, но я… Я не могу. Этот малыш… Это единственное, что осталось от Ёнхо.

— Он врал тебе!

— Я люблю его, Мён!

Донхёк видел боль в глазах напротив. Он ожидал чего угодно, но не того, что Чунмён тихо произнесёт:

— Выходи за меня замуж.

— Что?

— Это лучшее, что можно предпринять в твоём положении. Я признаю твоего ребёнка. Он будет расти в полной семье. Ты избежишь позора. Я никому не позволю тыкать в тебя пальцем. Я… Я ведь так тебя люблю.

— Но Мён… Я… Я ведь ничего не смогу тебе дать. Мое сердце принадлежит другому.

Ким тихо хмыкнул.

— Я знаю, но я… Мне так тяжело видеть твои слёзы.

Донхёк понимал, что лучшего решения проблемы им, действительно, не найти. Ким был не чужим, а чувства… Они что-нибудь придумают.

Свадьба была скромной. Родители омеги приняли решение пары сдержанно и в их жизнь не вмешивались.

Чунмён окружил Донхёка заботой, ни к чему не принуждал. Они вместе посещали курсы молодых родителей. Донхёк понимал, что вряд ли сможет расплатиться со старшим за всё то, что он делает для него.

Когда на свет появился малыш Рё, Донхёк долго плакал. Внутри него вдруг образовалась такая пустота. Нет, он любил сына, но понимал, что тот снова и снова напоминает ему о боли.

Чунмён молчал, взяв всю заботу о ребёнке на себя. Эти двое как-то слишком быстро нашли общий язык, а Донхёк чувствовал себя лишним, сбегая на кладбище.

Пару раз он даже столкнулся там с мужем Ёнхо, что по-прежнему смотрел на него через призму своей боли.

— Прекрати таскаться сюда! — зло бросил ему старший. — У тебя что, своей жизни нет? А как же муж, ребёнок? Не боишься, что уведут, пока ты протираешь здесь свои штаны? Знаешь, это больно. Я через это прошёл. Знаешь, каково ощущать на своём муже чужой запах? Я знаю. Знаешь, как больно, когда он приходит в твою постель из чужой? Мы были истинными…

— Тогда почему? Почему он убегал от тебя ко мне? Может нужно искать проблемы в себе? Может ему со мной было лучше?

Донхек вспомнил, как они сцепились, отвешивая друг другу удар за ударом. Как служители кладбища растаскивали их в стороны и как молча обрабатывал его раны хмурый Чунмён.

— Мён, я…

— Не надо, Хёк, — перебил его альфа. — Ты взрослый человек и не нужно передо мной отчитываться.

Ли лишь виновато отвёл взгляд, а вечером заливал свою боль алкоголем.

Где-то через три месяца после родов, когда течки снова стали регулярными, Донхёк понял, что долго не протянет. Что гордость, гордостью, любовь любовью, но ему нужен альфа. Чунмён его муж и это нормально спать в одной постели.

— Это ничего не значит, — шептал омега, чувствуя набухающий узел внутри и не замечая слёз на щеках своего мужа.

Рё рос. Донхёк постепенно втягивался в заботу о малыше, замечая, как тот начинает перенимать некоторые повадки Кима. К примеру, хмурится или заливисто смеётся. В ребёнке ничего не было от Ёнхо, и наверное, это было к лучшему.

Чунмён продолжал заботиться о них. Готовил завтраки, целовал в макушку перед уходом на работу, покупал подарки, а Донхёк… Он продолжал сбегать на кладбище. В минуты особого отчаяния ему хотелось лечь рядом с любимым и никогда больше не открывать глаза.

Так однажды он и подхватил воспаление.

— Ладно я, ты о ребёнке подумал? — злился Чунмён, снова пряча слёзы.

— Он больше твой сын, чем мой! — прохрипел Ли.

— Да, — обернулся к нему Ким. Его глаза были красными и снова было стыдно. — А кто мне говорил, что этот малыш частичка того, кого ты так любил? Ты сохранил ребёнка для себя! Так будь добр уделяй ему время!

— И тебе не противно? — сказал Донхёк. — Ты сам напоминаешь мне о той любви к другому.

— Если это хоть как-то научит тебя жить, я сделаю всё. Я люблю тебя, чёрт возьми! Как бы ты ко мне не относился.

— Идиот! — огрызнулся Хёк и больше не сказал старшему ни слова.

Напряжение в их семье можно было пощупать руками, но каждый вечер они ложились в одну постель и Донхёк понимал, что тепло этого альфы делает его чуточку сильнее.

Вот и сейчас они стояли на кладбище очень близко. Донхёк продрог, но тепло альфы снова давало ему надежду.

— Идём домой? — спросил Ким.

— С кем ты оставил Рё? — спросил Ли, разворачиваясь.

— С ним няня.

Донхёк вскинул бровь.

— Я хотел тебе сказать за завтраком, но ты сбежал, — пожал плечами Чунмён. — Мне нужно уехать на пару месяцев. На границе неспокойно, правительство усиливает имеющийся там контингент. Я понимаю, что тебе в одиночку будет трудно справиться с сыном, поэтому я присмотрел тебе помощника. Мистер Дон имеет неплохие рекомендации и большой опыт общения с детьми.

Донхёк почувствовал легкую панику. За эти четыре года Чунмён ни разу не уезжал из дома так надолго.

— И что ты там будешь делать? — спросил Ли, по привычке взяв мужа под руку.

Альфа тихо хмыкнул.

— Ну что делают на границе, Хёк? Охраняют рубежи от нападения врага.

— Это опасно?

— Не опаснее патрулирования улиц, — отмахнулся Чунмён.

На выходе из кладбища пара столкнулась с похоронной процессией. Донхёк заметил флаги, людей в военной форме и пять закрытых гробов. Безутешных вдовцов поддерживали родственники, а почётный караул держал наготове винтовки, чтобы дать прощальный залп.

— Пойдём-ка отсюда, — сказал Чунмён, кивнув парочке знакомых и уводя мужа к машине.

— Это так выглядит твое «неспокойно»? — спросил омега.

— Не бери в голову.

— Ким Чунмён…

— Что? Я военный, Донхёк. Защищать страну — это моя прямая обязанность. Да, на границе неспокойно. Это всё, что тебе необходимо знать. Через два месяца я вернусь в отпуск, а там, как пойдёт.

— А я…

— Что ты? Ты будешь жить, растить сына. Рё очень в тебе нуждается. Ни о чём не беспокойся. Все свои счета и имущество я переписал на тебя, если вдруг со мной что-нибудь случится, вы будете обеспечены. Это меньшее, что я могу сделать для вас. Думаю, что метка не должна доставить тебе хлопот, ведь прочной связи между нами так и не образовалось. Всё будет хорошо. Ты справишься.

Донхёк оцепенел.

— Ты сейчас серьёзно?

— А что? Все варианты нужно предусмотреть заранее.

Чунмён открыл перед омегой дверь машины.

— Забирайся. У меня ещё есть дела на сегодня.

Донхёк опустился на сидение и посмотрел на мужа, что был как никогда собран.

— Надеюсь, что ты не будешь делать глупости, пока меня нет. Мистер Дон очень хороший человек. Не нужно его доводить. Он совсем не виноват в том, что из нас получилась очень странная семья. Не стоит, думаю, посвящать посторонних в наши дела. Мне и так утром было не очень удобно. Давай хотя бы делать вид, что у нас всё прекрасно. Что ты не вздыхаешь по давно умершему человеку…

— А ты не рвёшься умирать? — спросил Донхёк. — Если ты думаешь, что я побегу на твою могилу так же, как на его, ты заблуждаешься.

Чунмён тихо хмыкнул.

— Спасибо за откровенность. Хоть с этим у нас всё в порядке.

Омега прикусил губу, а в глазах защипало.

— Прости.

— Не нужно, — ответил Ким наиграно равнодушно. — Ты сказал то, что думаешь. Мне этого вполне достаточно. Знаешь, а я ведь помню тебя ещё совсем крошкой. Не думал, что из того ангела вырастет такая злюка.

— Среда не подходящая попалась, — пробурчал Донхёк.

Чунмён засмеялся.

— Я разговаривал с твоим папой, — сказал Ким. — Он обещал, что будет вас навещать.

— Больно надо. Он назвал меня шлюхой, а нашего сына ублюдком.

— Он раскаивается.

— Не верю.

— Право твоё, но тебе нужна семья и компания. Я один… И мои родители и дядя покинули меня, отправившись на небеса. У меня нет никого ближе вас с Рё, а у тебя есть семья, не забывай об этом. Какими бы они не были, они подарили тебе жизнь.

Донхёк был не согласен с мужем, но промолчал. Они и так много лишнего наговорили друг другу сегодня.

Мистер Дон оказался дружелюбным омегой чуть за пятьдесят, что быстро поладил с их малышом. Донхёк пытался строить из себя радушного хозяина, но то и дело бросал взгляд на часы. Чунмён, высадив его у дома и познакомив с няней уехал по своим делам, а Донхёк… Он не понимал почему так волнуется.

Вечером Дон попрощался и уехал, оставив папу вдвоём с сыном. Трехлетний Рё что-то лепетал в манеже, а Донхёк лежал на полу и смотрел в потолок. Сил не было ни на что. Он думал о том, где его жизнь свернула не туда и всё упиралось в те самые неправильные отношения с замужним альфой, которому он отдал всего себя.

За окном медленно темнело. Рё начал хныкать. Донхёк поднялся, взяв сына на руки и укачивая. Малыш крепко прижимался к нему, посасывая палец и снова было тепло. То самое, которое Донхёк не ценил. Создатель дал ему в руки самое ценное из благ, а он цеплялся за призраков.

В прихожей зазвенели ключи. Чунмён вошел в гостиную, напряжённо сжимая лямки походного рюкзака.

— Вы ещё не спите? — спросил он, подходя ближе и целуя Донхёка в щеку.

Омега оцепенел, чувствуя на муже посторонний запах, который был ему знаком.

— Да вот, пытаемся, — сглотнул Ли, а потом постарался сделать как можно более равнодушный вид и спросил. — Ты встречался с Ренджуном?

С мужем Ёнхо Донхёк старался больше не пересекаться, потому что все их встречи заканчивались драками.

— Джун как бы работает в штабе, — ответил Чунмён. — Сегодня был общий сбор. Джун тоже мой друг и старался держаться поближе ко мне в эти неспокойные времена.

— И нашёптывал, поди, про меня всякие гадости, да? — оскалился Донхёк.

— Нет. Сказал лишь, что ему искренне меня жаль.

— Жаль? — вскинулся омега, но тут же понизил голос, боясь разбудить задремавшего сына. — Да кто он такой? И какое право он имеет лезть в нашу жизнь?

— Может то, что ты держишь в руках сына его истинного альфы даёт ему это право? — спросил Чунмён.

— Ты…

— Нет, Хёк. Я никогда не буду рисковать спокойствием сына, но ты не думал о том, что этот омега не дурак? Знаешь, он сказал мне, что твоя скорбь по Ёнхо — показуха, что попадись тебе на пути более симпатичный альфа, ты бросишься за ним, наплевав на семью. Сказал, что мне стоит следить за тобой очень внимательно…

— Кретин! — огрызнулся Ли. — Ты его не слушай. Я…

— Всё ещё любишь Ёнхо, я помню, — ответил устало Ким. — Прости. Я устал. Пойду приму душ и спать. Сам уложишь сына или тебе помочь?

— Я не беспомощный!

— Да, прости.

Чунмён поцеловал омегу в щёку и ушёл в душ. Ли слышал, как бешено колотится сердце. Обвинения Ренджуна были вполне понятны и Донхёк понимал, что тот имеет на это право, но запах земляники на муже говорил о том, что этот омега был не просто близко, а очень близко к Чунмёну и это бесило. Да, там на кладбище, он попытался сказать, что примет измену, но так ли это было на самом деле?

Уложив сына в кроватку и укрыв одеялом, омега коснулся губами нежной розовой щечки. Этот маленький альфа постепенно заставлял его сердце оттаивать, и если по началу он ассоциировался с болью, то теперь его улыбка и смех снова возвращали надежду.

Омега включил ночник и направился в душ. Чунмён уже, кажется, спал. Донхёк забрался к нему под одеяло и просто смотрел. Словно заново изучая этого человека. Длинные отросшие тяжелые тёмные пряди волос, светлая кожа, лёгкая щетина, прикрытые глаза с длинными пушистыми чуть подрагивающими ресницами, прямой нос, пухлые алые губы. Донхёк вспомнил, какими они бывают нежными. Чунмён никогда ничего не делал против воли омеги. Он всегда, каждую близость, любил его, а Хёк… Он просто позволял себя любить. Да, их секс мало напоминал те страстные ночи, что были у них с Ёнхо, но разве Чунмён был виноват в этом?

Веки альфы дрогнули, а потом он открыл глаза. Ким долго смотрел на Донхёка, а потом грустно улыбнулся.

— Спи, — сказал он, обнимая мужа и притягивая к себе. Донхёк чуть поморщился, вырываясь.

Чунмён отпустил, сдержано выдохнув.

— Почему от тебя всё ещё пахнет земляникой? — спросил Ли.

— Не всё ли равно?

— Ты мой муж!

— А ты думал об этом, когда сбегал на кладбище сегодня утром? — огрызнулся Ким. — Кажется, тебя всё устраивало в нашем браке. Ты любишь Ёнхо, я приложение к идеальной репутации.

— Да, но…

— Давай не будем сейчас об этом, — устало сказал Ким. — Ренджун тоже нуждается в поддержке. Я, как друг их семьи был рядом. На этом всё.

— Он сделал это специально, чтобы позлить меня, — сказал Ли. — Мне тоже было больно, когда Ёнхо не стало…

— И ты предлагаешь мне, твоему законному мужу, утешать тебя, когда ты четвёртый год подряд убиваешься по постороннему человеку? Да, моя гордость уже давно растоптана, но это уже слишком, Хёк!

— А значит утешать чужого мужа это нормально!

— Когда собственному нет до тебя дела?

— Не правда!

— Не лги мне! — прорычал Чунмён. — Да, Ренджун плакал у меня на груди, да, жаловался на жизнь и одиночество, да пытался унизить тебя в моих глазах, но для меня уже давно существует лишь один омега, хоть я ему и не нужен! Прости. Я хочу спать! Пока мы окончательно не поругались, я пойду спать в гостиную.

Чунмён поднялся, взяв одеяло и подушку и вышел из комнаты. Донхёк замер. Это был первый раз, когда муж предпочёл их постели узкий диван в гостиной. Омега растерянно хлопал глазами. Впервые его обычная размеренная жизнь разлеталась вдребезги.

Ли фыркнул, лег на кровать, натянув одеяло до подбородка и попытался заснуть.

— Подумаешь, — пробурчал он, ворочаясь. Кровать казалось ему слишком огромной сейчас, а ещё больше не было того тепла, что согревало его все эти годы. Рядом с Ёнхо он горел, а Чунмён… Он был такой свой.

— «Ты должен ему ноги целовать, — вспомнил Хёк слова папы. — Другой бы на его месте давно бы плюнул на тебя, нашёл того, кто его полюбит и не нянчился бы с тобой неблагодарным. Как не спрошу его зачем ему это, люблю, говорит, и всё тут. Но знаешь, что? Любовь… О ней ведь тоже заботиться надо. Самая сильная она однажды зачахнет. И молись, чтобы по мирному однажды всё закончилось, а не болью. Хватит с него».

— «А я? Я, значит, заслужил боль, да? А Чунмён святой?»

— «Конечно не святой, но мужей из семей не уводил, да и дитя твоё принял. А вот у кого грешок за душой имеется, вряд ли сможет остановиться. А ты уверен, что тот, по кому ты тут убиваешься чистым был, что не было у него кроме тебя ещё кого-нибудь? Да и кто знает, что бы он тебе сказал, узнай о твоей беременности до взрыва. Истинного, да меченного бросил бы ради малолетки? Сомневаюсь. Повесил бы ещё один грех тебе на душу. Ты вот ребёночка убивать не захотел, а ему бы он и вовсе не нужен был бы».

— «Неправда!» — ответил тогда Хёк, но уже тогда чувствовал, что старший во всем прав.

Проворочавшись в постели больше часа и так и не уснув, Донхёк решительно поднялся и направился в гостиную. Чунмён спал на диване. Одеяло почти сползло на пол. Сейчас этот альфа казался таким родным.

Да, он любил Ёнхо, но его не вернуть, а если он потеряет ещё и Чунмёна он этого себе не простит.

Донхёк поднял одеяло с пола и устроился рядом со старшим, укрывая их обоих. Да, диван был узким, но тем ближе они были друг к другу.

Альфа был горячим. Согреваемый его теплом омега быстро уснул, уткнувшись меж ключиц старшего. Он снова не заметил одинокую слезу, скатившуюся по щеке альфы и того, как старший чуть развернулся, чтобы омега смог устроиться поудобнее.

Утром Донхёк проснулся от того, что альфа пытался подняться с дивана, не уронив мужа на пол.

— Доброе утро, — сказал омега, чуть поёрзав и упираясь попой в пах старшего. Щёки тут же вспыхнули, когда Ли понял, что именно сейчас потирается об него.

— Доброе, — сдержанно ответил Ким. — Прости, что разбудил. Ты не мог бы… Спать вот так было не лучшей идеей.

— Почему? — спросил Донхёк, чуть отодвигаясь и давая старшему выбраться. Чунмён не старался прикрыться, но и чего-либо предпринимать не пытался.

— К обеду у тебя будет болеть всё тело. Этот диван не предназначен для двоих.

— Мне без тебя было холодно…

— Но твоя гордость не позволила позвать меня обратно?

Донхёк смутился ещё сильнее. Признаться честно, об этом он и не подумал.

— Ладно, я в душ и в штаб.

Ким развернулся и направился в ванную.

— Значит рука предпочтительнее собственного мужа, — пробурчал Донхёк, но Ким его услышал.

— А ты готов мне помочь справиться с этой проблемой? Кажется, что ты сам ограничил число наших контактов. Напомнить? Только в течку и это ничего не значит.

Ли чувствовал, что горит. Это был первый их столь длительный разговор о сексе вне стен спальни.

— Мне кажется, что я готов пересмотреть некоторые правила, — заметил он. — Тебя не будет два месяца…

— Тогда стоит поторопиться, пока наш сын ещё спит.

Донхёк тут же поднялся, чувствуя, как плоть тяжелеет, глядя на загоревшиеся огоньки желания в глазах напротив.

Они торопливо добрались до ванной комнаты. Донхёк млел, чувствуя губы альфы на своих губах, шее, груди. Омега понимал, что вот он, тот пожар, которого ему так не хватало. Та страсть, о которой они оба забывали в угоду друг друга.

Чунмён прижимал омегу к кафельной плитке, пока его член двигался во влажной дырочке. Да, Донхёк был мокрым. Он безумно хотел, чтобы Ким сжимал его сильнее, двигался резче, оставлял укусы и засосы, чтобы метка на шее снова пылала.

— Мён! — кричал Донхёк, кончая в ладонь альфы, пока тот изливался в него.

— Малыш, родной мой. Как же я тебя люблю!

— Прости, я…

— Не говори, не надо. Не делай мне больно хотя бы сейчас, когда я чувствую тебя своим.

Альфа заткнул его поцелуем. Ким был так ласков, но Донхёк чувствовал себя паршиво, ощущая солёный вкус на губах. Чунмён не скрывал своих слёз, а омега… Он думал о том, что непременно должен научиться любить этого альфу ради них обоих.

Через пол часа сцепка спала, и они поспешили вымыться. Чунмён пошёл готовить завтрак, а Донхёк к сыну. Рё весело лепетал, пока они умывались и чистили зубки.

— Мы сегодня как настоящая семья, — тихо хмыкнул Ким.

— Мы и есть семья, разве нет? — спросил омега, сглотнув. — Я… Прости, ты был прав. Я перегнул палку. Он навсегда останется в памяти, но надо двигаться дальше. Я хочу жить, Мён. С вами. С тобой и нашим сыном.

— Рад это слышать, — чуть дрогнувшим голосом сказал альфа. — Неужели мне нужно было покинуть супружескую кровать, чтобы ты пересмотрел взгляды на жизнь? Боюсь даже предположить, что ты сделаешь, за те два месяца, что меня не будет.

— Я буду ждать, — тихо сказал омега.

— Верю, — улыбнулся Ким.

Вскоре приехал Дон, а Чунмён, поцеловав Донхёка, уехал в штаб, получать последние инструкции перед командировкой.

Няня втянул Рё в какую-то развивающую игру, а Донхёк задумался о том, что пора и ему найти какое-нибудь занятие по душе. Не всё же без дела сидеть. Он пытался вспомнить свои желания и мечты, ведь до встречи с Ёнхо он же хотел чего-то добиться от жизни. Кем-то стать. Он учился, а потом это неправильная любовь отняла у омеги всё. У него ведь кроме Чунмёна и друзей-то не осталось. Со боялся, что кто-нибудь их заметит. Говорил, что это важно для миссии.

Донхек вдруг подумал о том, что даже не знал, чем закончилось расследование. Нашли ли виновных? И какое отношение к заданию Ёнхо имел Ренджун?

Вечером, когда они сидели на диване и смотрели фильм, пока Рё играл в манеже, Донхёк поднял взгляд на мужа, не понимая, почему раньше не замечал, какой тот умопомрачительно красивый, сильный, смелый и терпеливый. Не хотелось снова его расстраивать, но один вопрос не давал омеге покоя.

— Мён…

— Мм…

— Ты только не злись, ладно?

Ким настороженно вскинул бровь.

— Я просто… Я ведь так и не узнал, чем закончилось расследование смерти Ёнхо.

Чунмён тихо хмыкнул, а рука, поглаживающая бедро омеги, замерла.

— Это не так важно.

— Но я же тоже должен был быть в том кафе. Я хочу знать. Ёнхо говорил, что у него есть какая-то миссия и его муж имеет к ней отношение.

— Он так сказал? — нахмурился Ким, а Донхёк закивал.

— Ответственность за взрыв взяла местная ячейка международной группировки террористов. Они много лет грезят о смене власти в стране. Они сказали, что Ёнхо влез туда, куда не просили, что так будет с каждым, кто попытается нарушить их внутренний уклад. Не знаю при чём тут Ренджун, хотя… Он тогда уже работал в штабе и был связным. Не знаю, почему Ёнхо приплёл его к этому делу, может специально для тебя, чтобы усыпить твою бдительность. Определённо разводиться он не планировал.

— Они любили друг друга?

— Ренджун несомненно потерял голову, да и Ёнхо… Когда я видел их вместе они казались такими счастливыми.

— А я?.. — сглотнул омега. — Меня он любил?

— Не знаю, — резко ответил Ким, а потом поднялся. — Со мной он этим не делился.

Альфа хотел было уйти на кухню, но Донхёк подскочил, хватая его за руку и останавливая. Омега обнял старшего со спины, уткнувшись ему лбом между лопаток.

— Прости пожалуйста. Я не подумал. Я такой дурак.

Плечи Чунмёна опустились. Он развернулся, обнимая мужа. Донхёк снова плакал. Он просто… Он просто хотел понять, для чего Ёнхо так крепко привязал его к себе, если не собирался разводиться с мужем? Почему он делал так больно им обоим?

— Никому не дано знать, что было у него в голове, малыш. Ренджун, как и ты, на протяжении этих лет снова и снова повторял, что любит его, что давно простил, что одиночество хуже муки, что метка всё ещё терзает его.

— Почему? — поднял на старшего взгляд Хёк. — Да, я слышал, что метка вдовца штука очень неприятная, но ведь это не навсегда. Стоит встретить достойного и боль пройдёт.

— Он не хочет искать. Он сам терзает себя этой болью. Вы в чем-то похожи, вот только я готов бороться за тебя до конца, а Джун… Он отталкивает от себя любую помощь.

— Спасибо, — тихо всхлипнул Ли.

— За любовь не благодарят.

— А не мешало бы.

Потом они выкупали сына и пошли укладывать его спать. Эти минуты и часы казались такими идеальными и почему Хёк раньше их не ценил?

— Я уеду рано утром, — шептал Ким, снова погружаясь в податливое тело и покрывая шею Донхёка поцелуями. — Вы с Рё ещё будете спать.

— Нет, — сказал Ли, обхватывая бёдра старшего ногами и подаваясь на встречу. — Я хочу… Проводить тебя.

Сбитое дыхание, тихие стоны, шёпот. Донхёк сильнее цеплялся за старшего, словно тот был единственным смыслом его жизни. Они снова кончили вместе, разделив на двоих дыхание. Донхёк снова чувствовал узел и думал о том, что ещё один ребёнок непременно сделает их семью крепче. Нужно попытаться, иначе они оба сойдут с ума в своем отчаянии.

Утром Донхек хвостиком ходил за мужем, что уже облачился в камуфляжную форму.

— Всё будет хорошо, — улыбался ему Ким. — Я буду звонить вам каждый вечер. В восемь, хорошо?

Омега кивал, тихо всхлипывая.

— Ну что ты плачешь? — притянул его к себе альфа. — Не давай мне ложных надежд, а то я ещё решу, что стал для тебя важнее той могильной плиты.

— Ты идиот? — стукнул его по груди кулаком Донхёк. — Ты важнее!

— Спасибо.

Они долго целовались, а потом альфа поцеловал спящего Рё и ушёл, а в доме вдруг стало так тихо, пусто и холодно. Донхёк, наконец, до конца осознал, что именно Чунмён был светом его никчёмной жизни.

Ли воспринимал присутствие альфы рядом как должное, не ценил всех его усилий, и теперь, когда целые сутки проходили от звонка до звонка, было ясно, что без этого человека, он бы, действительно, не выжил сам, да и ребёнка бы загубил.

— Осталось совсем немного, — вещал с экрана улыбающийся Чунмён. — Кажется обстановка немного стабилизировалась. Скоро домой. Вы там как?

— Скучаем, — смахивая слёзы, отвечал Донхёк. Он не мог не плакать. Эмоции ему в последнее время не подчинялись. — Приезжай скорее. Мы любим тебя.

— Я тоже люблю вас, родные.

Спать Донхёк мог только обнимая подушку мужа, хотя притягательные запах хвои уже почти выветрился.

Когда купленный тест показал две полоски, омега улыбался. А по его щекам снова текли слёзы. Да, его муж определённо заслужил такой подарок. Вот только Донхёк даже не подозревал, как тем же вечером изменится его жизнь.

Они с Рё как обычно сидели в гостиной и ждали звонка. Чунмён опаздывал и это не могло не волновать. Когда через час зазвонил телефон, омега вздрогнул, но на дисплее высветилось имя папы. Дрожащими руками омега принял вызов.

— Да…

— Рё далеко?

— Играет в манеже. Что?..

— Включи телевизор и… Жди. Я скоро буду.

Послышались короткие гудки, а Донхёк потянулся к пульту. На экране суетились какие-то военные.

— По последним данным в руках террористов остаётся около десятка заложников. Следствию ещё предстоит выяснить, как они смогли попасть на закрытую секретную базу. При них много взрывчатки. Они требуют личной встречи с президентом, — говорил диктор, а потом картинка сменилась. На экране появилось двое альф, а Донхёк оцепенел. Высокий смуглокожий альфа в балаклаве держал нож у горла побитого, едва живого Чунмёна и требовал встречи с главой государства, иначе база взлетит на воздух.

Донхёк видел кровь, что капала с лица мужа, но больше всего сейчас его поражала ярость в его глазах, и сейчас омега понимал его, ведь даже не смотря на закрытое лицо и изменённый голос, он узнавал глаза террориста и от этого становилось ещё страшнее.

В дверь позвонили. Донхёк сорвался ко входу, вытирая слёзы. Вот только распахнув дверь, он встретился с такими же заплаканными и наполненными ужасом глазами.

— Ренджун?

— Хёк, там… Он… Как же?

Старшего трясло, и вся злость куда-то делась. Ли втянул омегу в дом.

— Ты видел? Там Мён… И этот… Он же умер! Они все говорили, что он мёртв. Даже метка…

Ренджун потянул вниз ворот. Метка была, действительно, тёмная и воспалённая, но нос уловил знакомый аромат прополиса.

— Она пахнет?

— А не должна? — растерялся старший.

В этот момент послышался какой-то грохот.

— Рё! — поспешил к сыну Донхёк.

Ребёнок сидел на полу у телевизора и плакал.

— Па… Там отец… Ему бо-бо!

— Тщ, маленький, — обнимал ребенка Ли, игнорируя слёзы. — Наш отец сильный. Он со всем справится.

— Его могут обвинить в сдаче базы, — сказал Ренджун.

— Он тут ни при чём! Это твой муж! — прорычал Донхёк.

— Мой муж мертв!

— А это кто?

Они оба смотрели на экран, где снова транслировали обращение террористов. И снова эти глаза, что когда-то сделали их обоих зависимыми.

Вскоре приехал папа. Если его и удивило присутствие Ренджуна, то он не подал вида. Донхёк старался держаться ради той маленькой жизни, что зародилась в нём. Когда старший омега ушёл укладывать внука спать, Ренджун и Донхёк переглянулись.

— Что будем делать? — спросил Ли. — Нужно сообщить в штаб.

— Ты думаешь, что нам поверят?

— Ну, ты кажется, там работаешь, да ещё эти всякие совещания и прочее…

— Это ты сейчас на что намекаешь?

— Ты приставал к моему мужу!

— А ты спал с моим! У тебя вон, даже сын есть, а я… У меня ничего не осталось.

— Рё сын Чунмёна и точка!

— А то я считать не умею, — ответил старший. — Не пойму, как так вообще получилось. Со мной он о защите никогда не забывал, хотя я не раз намекал, что пора бы нам подумать о ребёнке.

— Ну, — смутился Ли. — Это был незапланированный секс. Можно даже сказать случайный и быстрый. Я… Я в тот день был пьян, да и течка… Я… Меня очень разозлило, что Ёнхо забыл о моём дне рождения. В общем, я поехал к вам домой. Мне хотелось устроить скандал. Я устал… Ёнхо снова и снова повторял, что ты его работа, что как только он достигнет цели, вы разведётесь. В общем, я сел в такси и поехал к вам, что было дальше помню с трудом. Помню, что что-то кричал, помню, что меня втянули в дом, помню смешавшийся аромат земляники, прополиса и алкоголя. Помню, что было хорошо. Очень, а потом меня разбудил таксист возле моего дома, а в кармане была записка: «Извини. С днём рождения, малыш». Я проплакал всю ночь…

— Ты хочешь, чтобы я сейчас тебя пожалел? Не дождешься! — сказал Ренджун, а Донхёк заметил что старший был уж каким-то слишком бледным, а его глаза нервно бегали. — Ты уверен, что зачатие случилось именно в ту ночь? Вы с Ёнхо…

— Больше вместе не спали. Он всё время находил какие-то отговорки.

Ренджун нервно сжал кулаки.

— А я то, думаю, чего это в моём доме корицей так воняло. Был бы я в тот день дома, выгнал бы взашей.

Донхёк тихо фыркнул, а потом постарался собраться.

— И всё-таки нужно что-то делать. Ты же тоже военный.

— Я оперативник, Хёк. А тут замешены высшие чины, — нервно ответил Хуан. — Но… Мы можем позвонить моему отцу. Он давно ушёл из семьи, но иногда мы общаемся. Он генерал армии и неплохо общался с Ёнхо до его «смерти»?

Донхёк замер, вспоминая, как нахмурился Чунмён, когда Ли сказал ему о том, что Со связывал Джуна с работой.

— Что значит, неплохо общался?

— Ну, отец очень гордился своим зятем и где надо мог замолвить за него словечко, собственно, по протекции моего отца Ёнхо когда-то отхватил должность, которая должна была достаться Мёну.

— Значит, та стремительная карьера…

Хуан закивал и отвёл взгляд.

— Отец хотел, чтобы Ёнхо, когда придёт время, занял его место, но случился тот взрыв…

— А твой отец… Он имеет какое-то отношение к той базе, что удерживают террористы?

— Он начинал там свою карьеру, впрочем, как и Мён с Енхо.

Донхёк опустился на диван. Картина вырисовывалась не очень приятная.

— Так мне позвонить? — спросил Хуан, доставая телефон.

— Нет, — ответил Хёк. — Боюсь, что этим мы сделаем только хуже.

— Но мы должны что-то сделать. Они… Они ведь убьют заложников и Мён… Он наверняка тоже узнал Ёнхо… Вряд ли он выпустит его оттуда живым.

— Чунмён не какой-то там слабак, — вздернул нос Донхёк. — Мой муж честный офицер.

— Слабостью которого много лет был и до сих пор остаётся неблагодарный омега, — фыркнул Ренджун.

— Да что ты знаешь! — возмутился Ли, но понимал, что старший был абсолютно прав.

— Я видел боль в его глазах, — ответил Хуан. — Он её совсем не заслужил. Он хороший человек.

Донхёк стиснул зубы от накатившей волны ревности.

— Ты… Ты… Не смей даже смотреть в сторону моего мужа!

— А то что? Он тебе не нужен! Ты его только мучаешь! Ты…

— Я люблю его, чёрт возьми! Я жду от него ребёнка!

Ренджун выглядел слегка ошалело.

— Ты? Ты снова беременный?

— Да, я…

Донхёк смутился своему порыву, а Ренджун опустился на диван, а его глаза наполнились слезами.

— А я не могу, — всхлипнул старший. — Я ведь пытался завести новые нормальные отношения, но чем ближе я подпускал к себе альф, тем сильнее меня мучила метка. Я считал, что это мой муж с того света наказывает меня. Я доводил себя до истощения. Пил горстями успокоительное, а когда видел тебя, срывался. Мне было обидно. Почему у тебя есть всё, а у меня ничего?

Старший спрятал лицо в ладонях и почему-то в этот момент Донхёку стало его по настоящему жаль.

— Прости, — шепнул Ли.

Ренджун тихо хмыкнул. Донхёк опустился рядом с ним на диван. Сейчас они выглядели слишком похоже.

Когда зазвонил телефон, омеги синхронно вздрогнули. Незнакомый номер не внушал уверенности.

— Алло, — сказал Ли дрожащим голосом.

— Ли Донхёк? — спросили на том конце. — Генерал армии Пак Сончан. Вы, должно быть, уже слышали последние новости.

— Что-то с Чунмёном? Те люди…

Сердце как бешеное колотилось в груди.

— Сейчас мы не можем утверждать что-то конкретное. Правительство дало указание штурмовать базу. Около десятка террористов было убито, но были и те, кто сбежали. Ваш муж… Его не было ни среди погибших, ни среди освобождённых заложников. У нас есть основания полагать, что он был с нападавшими заодно и помог им сбежать. Если вдруг он выйдет на связь…

Донхёк почувствовал ужас, но сидящий рядом Ренджун сжал его руку.

— Просим вас тут же связаться с нами по этому номеру.

— Сэр, это какая-то ошибка. Мой муж честный офицер!

— Я уверяю вас, следствие разберётся, — ответил генерал. — Я наслышан о вас как о добропорядочном гражданине. Не огорчайте меня. К тому же у вас ребёнок, нам бы не хотелось его пугать. Чунмёна мы всё равно найдём, но думаю, нам всем хотелось бы обойтись малой кровью. Вы меня поняли?

— Да, офицер…

— До свидания, мистер Ли.

Донхёк отложил телефон в сторону.

— Почему ты не сказал им про Ёнхо? — спросил Ренджун. — Это он провёл террористов на базу!

— Мертвец? Ты сейчас серьёзно? Хочешь, чтобы меня в психушку отправили?

— Но Чунмён… Они, должно быть, увезли его с собой.

Донхёк судорожно замотал головой. Что-то во всём этом было не так. Только что ему угрожал офицер армии? Запугивал несчастного омегу, предлагая сдать мужа в обмен на спокойствие? Метка на шее слегка пульсировала, но от неё исходило такое родное тепло. Чунмён был вымотан, но жив.

Телефон оповестил о новом сообщении. Номер был не знаком. Сердце забилось чаще, когда он прочитал сообщение: «Через полчаса там, где его нет».

— Пап! — крикнул омега, подскакивая. — Посидишь с Рё. Я… Мне нужно… Не важно.

Донхёк сорвался к выходу.

— Я с тобой! — догнал его Ренджун. — Я на машине.

Ли бросил на старшего недовольный взгляд, но понял, что отделаться от него получится ещё не скоро.

— Куда едем? — спросил Хуан, заводя мотор.

— На кладбище, — сказал Донхёк, отформатировав телефон и выбросив в окно.

— А…

— Быстрее…

— К центральному входу или…

— Или, — хмыкнул Донхёк, понимая, что не он один использовал дырку в заборе, чтобы приходить и уходить в любое время дня и ночи.

Время приближалось к полуночи, когда показался знакомый забор.

— Ты мне объяснишь, зачем мы здесь? — спросил Ренджун, притормозив на соседней улице.

— Да, только давай сперва заберём одного идиота, — сказал Донхёк, сдерживая слёзы.

Ли вышел из машины. Старший молча шёл за ним. Донхёк понимал, что кроме Ренджуна доверять ему, собственно, и некому. Даже папа вряд ли устоит под напором властей. Да и отношения у них до сих пор были натянутыми.

Хуан был тем, кого не спросили. Он сам выбрал сторону, когда увидев на экране своего погибшего мужа, побежал не в полицию, а к Донхёку.

Ночное кладбище выглядело зловеще, но омег терзали совсем другие страхи. Дорогу до могилы Ёнхо они знали наизусть. Ещё издалека Ли заметил сидящего у памятника человека. В нос ударил такой родной запах.

— Мён! — сорвался на бег омега. — Чунмён!

Донхёк рухнул на колени рядом с мужем, что кажется, был без сознания. Омега видел множество свежих ран на теле альфы.

— Родной, открой глаза, пожалуйста, — скользил ладонями по лицу старшего омега. — Я здесь. Я пришёл за тобой.

— Хёк? — прохрипел Ким, а его веки дрогнули. — Нужно найти Ренджуна…

— Он здесь, — подавив ревность сказал Ли, а потом посмотрел на Хуана. — Так и будешь там стоять? Его нужно увезти отсюда, пока твой муж не догадался где он.

— Мой муж мёртв! — огрызнулся Хуан, но поспешил на помощь. — А того человека я не знаю.

— Хватит врать хотя бы самому себе, — покачал головой Ли.

Ренджун фыркнул, но промолчал. Кое-как они дошли до машины. Донхёк забрался на заднее сидение, уложив голову альфы себе на колени. Чунмён был бледным, но его дыхание было ровным, что обнадеживало.

— И куда теперь? — спросил Хуан.

— К тебе.

— Почему?

— Ну, думаю, что у тебя его пока вряд ли будут искать, а потом что-нибудь придумаем. Мне ещё нужно забрать Рё, папа не слишком надёжный защитник.

Ренджун покачал головой, но завёл машину.

— Ты когда-нибудь интересовался семьёй мужа? — спросил Донхёк.

— Ну, он говорил, что приехал откуда-то из зарубежа, что его отец бизнесмен, а папа домохозяин. Когда-то они уехали отсюда, а потом решили вернуться. Что он с детства мечтал о карьере военного и рад, что его так тепло приняли в училище. Он считал, что армия — это престижно.

— В этом-то и разница. Кто-то идёт в армию ради престижа, а кто-то, чтобы защищать свою страну. Как ты думаешь, Ёнхо был из тех людей, что пойдут ради карьеры на всё?

— Наверное, — пожал плечами Хуан. — Он мог пропадать на работе сутками, забывая обо мне.

— Знаешь, у меня есть теория. Мне кажется, что Ёнхо предложили работу, от которой он не смог отказаться. Смотри, Мён сказал, что тот взрыв был устроен террористами, что грезят о смене власти. Сейчас Ёнхо выступил именно на их стороне. Совпадение?

— Они специально подстроили взрыв? Но метка?..

— Что? Она, возможно, воспалилась тогда, когда он пострадал, но не умер, а дальше ты терзал себя сам.

— Думаешь, что это СНУЛ, а не метка вдовца? — дернул шеей Хуан.

— Всё может быть. Я… Мне не доводилось близко общаться с теми, кто терял мужей, но я слышал, что метка вдовца выглядит жутко, а твоя… Ну подумаешь, потемнела и воспалилась. Это знаешь, больше похоже на отторжение, я слышал о таком…

Хуан прикусил губу.

— Он променял меня на карьеру?

— Не только тебя, — хмыкнул Хёк. — Знаешь, тут два варианта: либо террористы внедрили его в военное ведомство, либо правительство внедрило его в банду террористов. Твой отец стал трамплином к власти и открытому доступу к секретным данным. И знаешь, я больше склоняюсь ко второму варианту.

— Почему?

— Потому что от террористов Чунмён сбежал, но в штаб не сунулся. Да и тот генерал обвинил именно Мёна в сдаче базы.

— Как это связано?

— Чунмён ненавидит Ёнхо, — ответил Донхёк, а Ренджун тихо хмыкнул. — Он может нарушить их планы, начав направо и налево твердить, что Со жив и он предатель. От него проще избавиться, чем объяснять ему то, почему Ёнхо поступил так или иначе, превратив наши жизни в ад. Мы все трое четыре года сходили с ума, а он жил припеваючи, зарабатывая себе авторитет среди бандитов.

— И что теперь делать нам? — спросил Хуан.

— Ты… Тебя многое здесь держит?

— Ты предлагаешь?..

— Уехать. Как можно дальше, — закивал Ли. — Я сомневаюсь, что после окончания миссии Ёнхо прибежит каяться к тебе или ко мне, признает сына и будет жить долго и счастливо. Со Ёнхо мёртв! Не пропал без вести, не впал в кому, а убит при исполнении. Это навсегда. Он тень. Он призрак. После этой миссии он начнет другую и так далее, пока не выйдет на пенсию под другим именем. Я… Папа меня однажды спросил, уверен ли я в том, что я был единственным омегой, с кем изменял тебе Со, и знаешь, теперь я уже ни в чём не уверен.

— Ты был единственным, чей запах он от меня не скрывал, — хмыкнул Хуан.

— Почему? — нахмурился Донхёк.

— Потому что ты был тем, кого любил Чунмён, а я… Мы с Мёном вместе учились в школе. Мы были очень близки, а Ёнхо… Он думал, что я влюблён в Кима…

— Мён знал?..

— Догадывался, но там всё было намного сложнее. Он любил только тебя. Да, мы по-прежнему были друзьями, но ко мне Мён не испытывал и сотой доли того, что он испытывал к тебе. Ну так вот, у меня иногда возникает мысль о том, что Ёнхо издевался над всеми нами. Мстил мне за любовь к Чунмёну, а Чунмёну за любовь к тебе. Я ведь… Если бы не истинность, я бы даже не посмотрел в сторону Со. Он, признаюсь честно, не в моём вкусе.

Донхёк тихо хмыкнул. Он и не догадывался, что они все были так прочно связаны.

Вскоре машина въехала во двор небольшого участка с двухэтажным коттеджем.

— Ты один живешь? — спросил Ли, осматриваясь.

— Да.

— И не свихнулся?

— Трудно сказать, — улыбнулся Хуан.

Донхёк лишь покачал головой. Кое-как они донесли Чунмёна до спальни. Донхёк был в ужасе, когда успел при свете рассмотреть все синяки на теле мужа. Он не замечал, как слёзы текли по щекам, когда он снимал с тела альфы окровавленные вещи.

— Я… Я надеюсь, что тот человек пострадал не меньше, — тихо всхлипнул Ренджун.

— Помоги мне, — сказал Донхёк.

Вместе они смыли с альфы всю кровь, обработали раны и синяки, кое-как влили в него обезболивающее.

— Я… Я должен вернуться к сыну, — сказал Ли, сжимая руку альфы.

— Ты можешь приехать с ним сюда.

— И привлечь к дому лишнее внимание?

— А то до меня так не доберутся, — хмыкнул Хуан. — В штабе знают, что мы с Мёном друзья, а Енхо и вовсе мой муж…

— Да, ты прав. Это дело времени. Я… Поэтому я и говорил о том, что нам нужно уехать, но… состояние Мёна… Нам не перевезти его через границу незаметно.

— Главное покинуть столицу и скрыться где-нибудь в глубинке, а там… Там я что-нибудь придумаю, — кивнул Хуан. — Иди. Собери сына.

— Ты уверен?

— Да, Хёк, иди и будь осторожен. Ты нужен ему, — сказал Хуан с грустной улыбкой посмотрев на Кима.

Донхёк порывисто обнял старшего. Хуан вызвал ему такси.

Дома папа закатил ему целый скандал. Он называл Хека безответственным, ветреным и ещё много чего, а потом, хлопнув дверью, ушёл, а Донхёк поёжился. Он, конечно, заметил безликую машину, припаркованную на противоположной стороне. Они ждали Чунмёна. Вот только они не догадывались, что у них троих было место, что было слишком памятно. Там они плакали, ссорились, дрались. Место, что их объединило, но потеряло ценность так же быстро, как и приобрело. Место, где его не было.

Дождавшись утром мистера Дона, Донхёк с сожалением сообщил, что им придётся разорвать контракт. Омега попричитал, но, пожелав Хёку удачи, удалился. По телевизору крутили новости о захвате и освобождении базы, но о Чунмёне не говорили ни слова и это настораживало.

Собрав всё самое необходимое и переодев сына, Хёк хотел было уйти. Но в дверь позвонили. Было страшно, но омега взял себя в руки, открыв дверь. На пороге стоял высокий альфа в военной форме. Донхёк знал его. Кажется, они с Чунмёном вместе «патрулировали улицы», хотя сейчас Ли уже сомневался, что Ким рассказывал ему правду о своей работе.

— Капитан Пак? Какими судьбами? Тоже пришли угрожать несчастному омеге? Ваше начальство уже всё мне сообщило. Мне больше сказать вам не чего.

Парень натянул улыбку, но Донхёк не мог не видеть его напряжения.

— Я могу войти?

— Ну заходи.

Стоило альфе переступить порог, а двери закрыться, Пак еще сильнее напрягся.

— Ты один?

— Ну, если не считать Рё? Чанёль, что происходит?

— Кто тебе звонил? Когда?

— Вчера вечером. После штурма. Он представился генералом армии. Сказал, что Мёна обвиняют в измене родине и что, если он появится дома, я должен сообщить куда следует.

— Ты куда-то собрался? — спросил альфа, заметив чемодан.

— К другу. Здесь я не чувствую себя в безопасности.

— Возможно, ты прав, — закивал альфа. — Так будет лучше.

Мужчина наклонился, сжав предплечья омеги, и внимательно посмотрел ему в глаза.

— Это мятеж, Хёк. Вооруженный мятеж. Военное ведомство поделилось на два враждующих лагеря. Террористы были лишь прикрытием, если бы президент пошёл к ним, его бы убили, но Мён успел сообщить нам не так много. Он сказал, что справится сам. Чунмён… Он никогда не предавал родины. Он лучший из нас. Тот генерал, что тебе звонил — предатель. Часть таких, как он, нам удалось отловить, когда они поняли, что их трюк с базой не прошёл, они побежали, но некоторые успели притаиться. Мы не знаем, кто ими руководит. Верхушка где-то заграницей. Мён знал, но связь с ним оборвалась. Я понимаю, что тебе страшно и лучше спрятаться, но я не знаю, кому мы можем доверять, а кому нет. Высокопоставленные чины, министры. Идёт зачистка, но те, кто сбежали в любой момент могут вернуться. Мён… Он наша единственная надежда. Он доверенное лицо министра. Его будут искать. Я очень надеюсь, что он…

— Жив, — всхлипнул Донхёк, а руки задрожали. Все оказалось намного сложнее. — Пока…

— Он… Он что-нибудь говорил?

Омега помотал головой, всхлипывая, а альфа притянул его к себе, обнимая.

— Уезжайте как можно дальше.

— Они следят. Я видел машину…

— Вчера?

Омега закивал. Альфа отстранился, а потом достал из кармана листочек и ручку, и что-то написал.

— Это мой дом. Он далеко за городом. Вот адрес. Ключи у соседей. Я предупрежу. Я там очень давно не был, но я думаю, что ты сможешь навести там порядок. Только… Я не знаю, как вам лучше туда добираться. Я… Я не могу говорить от лица министерства. Они не знают, что я здесь, но Мён… Он мой друг. Он должен был знать, кто нас предал, поддержав мятеж.

— Со Ёнхо, — сказал Донхёк, сжимая бумажку.

Альфа выглядел растерянно.

— Но он…

— Жив, Чанни. Посмотрите внимательнее в глаза человека на записи с Мёном. Мы с Джуном его сразу узнали.

— Джун? Он…

— С нами. А теперь я думаю, что мне пора, пока мистер Хуан там не сошёл с ума.

— Хёк, но его метка…

— Она пахнет, Чан.

Альфа стоял словно громом поражённый, а потом в его глазах появилась знакомая ярость.

— Я его уничтожу!

— И проверьте генерала Хуана. Именно под его руководством карьера Со пошла в гору.

— Да, ты прав. Всё, езжай и будьте осторожны. Если у официальных властей нет претензий к Мёну, то мятежники будут его искать.

— Я понимаю. И спасибо. Спасибо, что ты остался верен своей стране, а не престижу. Хоть в тебе мой муж не ошибся.

Капитан посадил Донхёка с Рё в такси.

— Папочка, куда мы едем?

— В гости, родной. Дядя Джун предложил нам пожить у него.

— Ух ты! Я никогда не был в гостях.

Расплатившись с таксистом. Донхёк поставил сына на дорожку и перехватил поудобнее ручки двух чемоданов.

— Идём?

Малыш деловито топал по дорожке, крутя головой. У входа он неуверенно замер.

— Постучи, — улыбнулся сыну Донхёк.

Рё собрал кулачок и громко забарабанил по двери. Спустя минуту она открылась. На пороге показался Ренджун, что натянул улыбку.

— Здрасте, — сказал Рё, а Хёк заметил подозрительно блеснувшие глаза старшего и какой-то трепет, с которым он смотрел на ребёнка.

— Не впустишь? — усмехнулся Ли.

— Проходите, конечно.

Омега открыл дверь по шире. Рё несмело переступил порог, оглядываясь.

— Чувствуйте себя как дома.

— Нам особо некогда рассиживаться. Тут такое дело…

— Потом, — перебил старшего Хуан. — Я тут кое-кого позвал…

— В смысле? — растерялся Донхёк, а потом оттолкнув старшего в сторону поспешил в комнату к Чунмёну, где сейчас незнакомый омега делал Киму какой-то укол.

— Вы кто? Что вы ему вкололи?

Ли хотел было наброситься на напуганного омегу, но Хуан его перехватил.

— Тише, Хёк, успокойся. Это Джисон, он доктор. Мёну было очень плохо, а я… Я не знал, что делать. Он мой сосед, Хёк. Он никому ничего не скажет. Ты хочешь, чтобы твой муж умер от боли. Мы с тобой не специалисты, понимаешь?

Донхёк постепенно успокаивался, удивляясь тому, что запах земляники сейчас подавлял его собственный, словно окутывая в прочный кокон и защищая.

— Где Рё?

— Я включил ему телевизор, — сказал Хуан, а Донхёк понимал, что старший обнимает его поглаживая по спине и это, действительно успокаивает.

— У вашего мужа болевой шок и сотрясение мозга, — неуверенно сказал Джисон. — Я ввел ему противовоспалительное и успокоительное. Его, кажется, очень долго били.

— А то мы не в курсе.

— Хёк!

— Что? Пусти.

Омега вырвался из объятий старшего и подошёл к кровати мужа.

— Что ещё скажешь?

— Думаю, что через пару часов он снова очнётся, но боль будет меньше. Ему нужен отдых.

— Мы можем его перевезти?

— Далеко?

— За город. Часа три пути.

— Это возможно, но я хочу контролировать процесс.

Донхёк прикусил губу.

— Ты… Ты можешь достать нам машину? Вашу, фирменную с мигалками?

Джисон вытянулся, бросив взгляд на Ренджуна, что лишь развёл руками.

— Я постараюсь, но не сегодня, — ответил врач. — Сегодня весь транспорт на последствиях мятежа.

— Тоже военный? — хмыкнул Хёк.

— Лейтенант медицинский войск, — ответил Джисон. — Ваш муж легенда, Донхёк-ши.

Ли опустился в кресло, закрывая лицо руками. Слёзы потекли по щекам. Нервы были на пределе.

— Успокойся, — опустился рядом Ренджун.

— Все вокруг видели, какой он отзывчивый, добрый, сильный, отважный. Все восхищались им, а я… Я причинил ему столько боли.

— У тебя ещё будет время всё исправить, — сказал Хуан. — Он никогда на тебя не злился.

В наступившей тишине голос Рё был слишком громким.

— Пап, дядя Джун, вы где?

Малыш осторожно шёл по коридору, а потом заглянул в комнату. Растерянность в его глазах сменилось восторгом.

— Отец? Пап, он…

— Спит, родной, — попытался улыбнуться Хёк. — Ему было очень больно, но теперь всё хорошо.

— Те дяди из телевизора побили его?

— Всё уже закончилось, малыш, — сказал Ренджун, прикрыв глаза. — Всё будет хорошо.

Проводив Джисона, омеги занялись обедом. Рё играл в гостиной, расставляя кубики.

— Значит, Пак рассказал тебе о мятеже?

— Ага, а ты как узнал?

— Чанёль заходил.

— Этот альфа далеко пойдёт.

— Я рассказал ему про Ёнхо.

Донхёк заметил, как вздрогнул старший.

— Правильно. Предупреждён, значит, вооружён. Со пора перестать играть в призрака. Я… Знаешь, я тут спрашивал у Сона можно ли свести метку?

— И как?

— Они вырезают её вместе с плотью, — поёжился Ренджун. — Шрам останется.

— А что насчет сильного альфы?

— Смеёшься? — хмыкнул Хуан. — Ты думаешь, что после всего я смогу кому-нибудь довериться? После того, как истинный альфа унизил, растоптал, обманул и заставил пережить свою смерть?

— Время лечит.

— Возможно, но сейчас моя цель защитить вас.

— Это каким таким образом? — усмехнулся Донхёк.

— Я почувствую его приближение, — серьёзно ответил Хуан, а потом замер. — Наверх, быстро.

Донхёк бросил нож и поспешил за Рё, когда по дому разнеслась трель звонка. Подхватив сына на руки, Ли побежал в комнату Чунмёна.

— Пап…

— Тщ, — приложил палец к губам омега. — Сиди здесь и охраняй отца. Я скоро.

Рё закивал, сжав ладошку Кима, Донхёк улыбнулся, а потом на цыпочках вышел за дверь. В гостиной слышались голоса.

— Отец? Какими судьбами? — сказал Ренджун.

— Да вот, пришёл посмотреть как ты тут. Ты один дома? Никто тебя не беспокоит?

— Да кому я нужен то? Всё как обычно, а вы как? Я смотрел новости. Трудное время для страны. Эти террористы совсем страх потеряли.

— И не говори, — сказал старший, осматриваясь.

Донхёк наблюдал за тем, как альфа и омега словно волки медленно передвигались по комнате, словно ждали друг от друга подвоха.

— Я тут слышал, что тебя видели в компании того мальчишки. Любовника Енхо. Вы снова подрались?

— С чего бы? Со смерти мужа прошло больше четырёх лет. Нам нечего делить. Чунмён мой давний друг, а Донхёк его муж, хочешь не хочешь, нужно налаживать отношения.

— В штабе ходят слухи, что Ким примкнул к террористам.

— Чунмён ли? — бесстрашно хмыкнул Ренджун.

— Тебе что-то известно?

— А то вы не знаете? Думаете я такой слепой? Что, жопу своего любимого зятя прикрываете? Облажался он по полной.

— Не понимаю о чём ты.

— Я его видел! Вы думали, что я такой идиот и не узнаю истинного? Кто из вас кого вербовал? Ты его или он тебя?

— Ты в своем уме? — возмутился старший. — А я говорил твоему папаше, что лучше за сыном нужно приглядывать. Метка сводит тебя с ума.

— Метка ли? Я всё про вас знаю!

— Ты бредишь, милый. У тебя в глазах безумие. Так выглядят самоубийцы.

— Не дождетесь!

— А зачем ждать?

Донхёк видел, как мужчина вытянул из кармана тонкую то ли леску, то ли веревку и перекинул её через шею сына, сдавливая. Ренджун попытался вырваться, но старший был сильнее.

— А я говорил этому идиоту, что нужно от тебя избавиться, а он метка, метка… Боялся, что связь накажет его за убийство. Бред всё это. Нет между вами связи. Ты ведь всю жизнь другого любил, ведь так? Породил твой папаша на свет чудище, уже, поди, и сам пожалел. Вы поэтому не общаетесь? Ты ненормальный! Хотел за счёт истинного свою дырку заткнуть? Не получилось, да? Опять на приключения потянуло? Жаль только тот мальчишка опоздал на шоу. Ли Донхёк должен был погибнуть в тот день!

Хуан цеплялся за шею, пытаясь скинуть с себя руки отца, а Хёк… Он схватил первое, что попалось под руку и замахнулся на старшего, что его не видел, ударив того по голове.

Генерал замер, а потом разжав руки, начал оседать. Из раны на затылке текла кровь. Ренджун тоже рухнул, отбрасывая в сторону веревку и пытаясь откашляться. Дикие хрипы вырывались из его горла.

— Джун, Джун, ты как? Что он такое говорил? — подбежал к старшему Ли, откинув в сторону осколки вазы.

Ренджун стиснул его в своих объятиях.

— Ничего. Не важно. Всё хорошо, — хрипел Хуан. — Спасибо. Ты… Ты спас меня.

— Я должен был, — тихо всхлипывал Донхёк, уткнувшись в шею старшего. Запах земляники снова был слишком насыщенным и совсем не походил на омежий. Это путало. — Ты тоже хорош. Зачем ты его провоцировал?

— Я… Я должен был понять… Почему? К тому же я знал, что ты не дашь ему меня убить. Я верил в тебя.

Омеги сидели на полу, тихо всхлипывая. Дыхание Хуана свистело. Они оба были напуганы до чёртиков, но старались храбриться друг перед другом.

— Он… Он умер? — наконец посмотрел на лежавшего на полу альфу Донхёк. — Я… Я убил его?

— Нет. Ты тут ни при чём, — прохрипел Хуан. — Он сам.

— Там Рё…

— Иди к сыну. Нужно убираться отсюда. Я позвоню Джисону.

— И Чанёлю…

Ренджун кивнул, а Донхёк почувствовал легкое прикосновение дрожащих губ к своему виску.

— Иди, отвлеки ребёнка.

Донхёка трясло, а когда он вошёл в комнату и встретился взглядом с наполненными страхом глазами альфы, коленки затряслись. Он рухнул бы, если бы не Рё.

— Пап, пап, смотри, отец проснулся. Он обещал, что больше никогда не будет так долго спать.

— Это хорошо, — натянул улыбку Ли. — Как ты себя чувствуешь?

— Терпимо. Хёк… Что происходит? Что это был за грохот? Почему мы здесь? Это…

— Временно, — ответил омега. — Я расскажу, потом. Не при ребёнке. Он так за тебя переживал.

Ли невольно обернулся, словно почувствовав приближение Ренджуна. Хуан был бледным, а красные, начинающие синеть следы на шее было трудно не заметить.

— Они скоро будут, — прохрипел Джун.

Чунмён попытался подняться, но голова, видимо, закружилась и он опустился на подушку.

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит?

— Потом, — улыбнулся завозившемуся Рё Хуан.

— А можно я пойду вниз, смотреть мультики? — спросил ребёнок.

— Нет! — слишком синхронно ответили омеги.

— А вы неплохо спелись, — почти прорычал Ким, но быстро взял себя в руки. — Кто-то знает, что мы здесь? Вы же понимаете, что это опасно?

— Не держи нас за идиотов? — сказал Ренджун, потянувшись к шее, но Донхёк перехватил его руку.

— Не трогай. Тут Джисон что-то оставил от синяков.

Они сидели вчетвером и пытались отвлечь ребёнка разными историями. Рё постепенно заснул. Донхёк смазал шею старшего мазью и наложил повязку.

— Не туго?

— Все нормально. Спасибо.

— Теперь вы всё же расскажете, что произошло? Я помню, что просил найти Джуна, но не думал, что ты справишься так быстро.

— Он сам пришёл, — пожал плечами Ли.

Чунмён вскинул бровь.

— Я испугался, — бросив мимолетный взгляд на Донхёка, сказал Ренджун. — И не зря. Твари зашевелились.

— Я… Я убил человека, Мён, — всхлипнул Донхёк.

— Живой он, — выдохнул Хуан. — Так что успокойся. В отключке только. Я его связал и заклеил рану на затылке. Живучая тварь. Так что даже не думай себя накручивать. И вообще, ты спас мне жизнь!

Телефон в кармане Ренджуна завибрировал.

— Вы поговорите, а я встречу гостей. Нужно избавиться от генерала пока он не пришёл в себя. В каталажке ему самое место.

Хуан ушёл, сжав руку Хёка.

— Малыш, я…

Донхёк кинулся на шею мужа и разрыдался, а потом говорил… Говорил обо всём. О том, как увидел Ёнхо, как прибежал Ренджун, как ему угрожали, как они забрали его с кладбища, как пришёл Чанёль, как они перебрались сюда, как пришёл отец Хуана, что говори страшные вещи.

— Он сказал, что я должен был погибнуть во время того взрыва. Только чудо спасло меня в тот день, — всхлипывал Донхёк, а потом посмотрел на сына, осторожно погладив его по тёмным волосам. — А ведь в тот день я впервые почувствовал признаки своего интересного положения. Рё… Именно он был моим спасением.

Чунмён крепко прижал омегу к себе.

— Прости, я… Я ведь даже не догадывался, что именно он примкнёт к мятежникам. Я ведь… Я, действительно, думал, что он погиб. Я считал его другом, а он… Он обманул нас всех, но ему не уйти от наказания. Вот только я встану на ноги…

— Не надо… Мён, личная месть может только всё усложнить. Ему выгодно бить по нашим больным местам. Пусть им занимаются другие люди, а мы переждём это время в безопасном месте.

— Я не трус!

— Я знаю, милый, но ты нужен нам, понимаешь? Мне, Рё, нашему сыну. Я не справлюсь один. Да и Джун… Он вообще единственный, кто может узнать своего истинного в любом обличье и под любой личиной. Мы должны его защитить.

— Не думал, что услышу это от тебя, — хмыкнул Чунмён, прижимая Донхёка к себе и скользя носом по его виску к шее. — Напомнить, сколько раз я разнимал вас?

— За эти сутки мы многое обсудили. Ты вот знал, например, что Ёнхо считал, что Джун со школы был в тебя влюблён. Что Со, приударив за мной, хотел позлить вас обоих? Он использовал меня, а я как дурачок повёлся.

— Но если бы не Ёнхо, ты бы меня так никогда и не принял, — сказал Ким, внимательно посмотрев на омегу. — Ты… Ты кажется что-то говорил о сыне. Твой запах…

Омега смутился.

— Ты снова станешь отцом, Чунмён, — сказал он. — Я…

Альфа сильнее прижал младшего к себе, а потом затянул в поцелуй.

— Маленький мой. Родной. Любимый. Я… Ты себе не представляешь, как я счастлив.

— Представляю, — всхлипнул омега. — Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы ты был рядом? Мы должны быть все вместе, пока тот человек на свободе. Я… Я боюсь даже представить себе, что случилось бы, если бы Ренджун сегодня был один или я… А если бы тебя убили…

— Ни за что, — шепнул Ким. — Ни за что я не оставлю вас одних.

Чунмён целовал омегу, прижимая к себе. Донхёк думал о том, что столько времени упустил, пропадая на том кладбище.

Присутствие Ренджуна Донхёк снова словно почувствовал, и это настораживало, но не пугало, а вызывало какой-то интерес. Отстранившись, он обернулся. Хуан хмыкнул.

— Чанёль забрал отца и велел нам собираться. Джисон будет здесь с машиной через полчаса.

— Как они объяснят присутствие скорой у твоего дома? — спросил Ли.

— Попыткой суицида? — пожал плечами Хуан, а Ли вздрогнул, тут же ощутив как Чунмён погладил его по спине. — Метка довела меня.

— Хён, — чуть дрогнувшим голосом сказал Ли. — Но как же ты…

— А что я? У меня здесь, собственно, ничего нет. Муж… Обманул. Отец…. Попытался убить. Папа… Мы с ним уже два года не общались. Признаюсь, вспылил, но тех слов, что мы наговорили друг другу, хватит с лихвой. Я уйду с чистой совестью.

— Не говори так, — взмолился Хёк. — Это страшно.

— Прости.

Омеги долго смотрели друг на друга, словно изучая заново, а Чунмён грустно улыбнулся.

— Так, взяли себя в руки, — сказал альфа. — Мы, кажется, уезжаем.

Собирались быстро. Ренджун нёс Рё, Донхёк помогал мужу, а Джисон грузил чемоданы.

Машина с сигнальными огнями и сиреной выехала со двора, доехала до военного госпиталя, там они пересели в небольшой фургон и отправились за город.

— Спасибо, — пожал руку Джисона Чунмён.

— Не за что. Берегите себя и семью и не рискуйте. Их поймают. Непременно.

Ким похлопал младшего по плечу. Донхёк забрал ключи у соседей и открыл дом, что, действительно, казался холодным и пустым. Вся мебель была закрыта. Пахло пылью и немного сыростью.

— Этот парень был к нам слишком добр, — сказал Чунмён, опускаясь на диван.

— Молодежь считает тебя легендой, — заметил Ренджун, опуская спящего Рё на диван рядом с альфой и как-то слишком ласково погладив его по голове. Донхёк сейчас завидовал ребёнку. Только в три года можно так крепко и безмятежно спать. — Столько блестяще проведенных операций.

— А почему я ничего не знаю? — фыркнул Донхёк.

— Ну, — усмехнулся Ким. — Тебя как бы совсем не заботили мои дела.

Ли почувствовал, как запылали щёки. Стало так стыдно, но он был бы ни он, если бы не сказал:

— А он почему в курсе?

— Я как бы там работаю, Хёк, — хмыкнул Ренджун.

— И строишь глазки чужим мужьям?

— Это твоя привилегия.

— Да ты…

— Мальчики! — прервал их Чунмён. — Вот теперь я, наконец, вижу, что у нас всё по-прежнему. Если хотите подраться и выпустить пар, идите во двор. Нечего ребёнка пугать.

— Вот ещё, — фыркнул Донхёк и, развернувшись, пошёл искать кухню, но услышав тихое «извини», остановился, прислушиваясь.

— Тебе не за что извиняться, Джуни, — грустно улыбнулся Ким, снимая сандалии со спящего Рё.

— Нет, есть за что и ты это прекрасно знаешь. Это я… Я виноват во всём, что происходит. Это я втянул Ёнхо в нашу компанию. Я… Тогда я словно обезумел. Упрёки папы, косые взгляды окружающих, а я… Я хотел быть нормальным, а тут очень кстати под руку подвернулся истинный, что явно был во мне заинтересован. Он уже тогда строил планы на моего отца, а я бежал от себя, а тогда… Помнишь, как нам было хорошо вместе. Помнишь о чём мы мечтали?

— Это ты о том, чтобы никогда не расставаться или о том, чтобы поиметь Донхёка вдвоём на широкой кровати в спальне твоего папаши? Это были самые безумные фантазии двух озабоченных подростков, — усмехнулся Чунмён, а в его словах послышалась горечь. — Ты выбрал его, а не нас.

— Это было правильно! По крайней мере тогда я думал именно так. Ли тебя-то не замечал в упор, куда уж до меня, а Ёнхо… Он истинный. Я верил, что его любовь излечит меня.

— Ты не больной, Джун! — хмыкнул Ким, погладив спящего ребёнка. — Удивительно, что Хёк до сих пор ничего не заметил. Малыш очень на тебя похож.

— Мён! — перебил старшего Хуан. — Зачем ты так? Ты режешь меня по живому! Да, я совершил необдуманный поступок…

— А ты знаешь, что именно токсикоз не дал омеге вовремя прийти в кафе, где мы могли его потерять? Твой необдуманный поступок спас ему жизнь.

Донхёк чувствовал, как дрожат колени. Омега медленно сполз по стене, спрятав лицо в ладонях и слушал. Он не мог не слушать.

— Ты мне так и не объяснил толком, что случилось в тот вечер. У тебя была настоящая истерика.

— Ты же в курсе того, что мой папаша наградил меня одной генетической нестабильностью. В медицине эта хворь зовется «синдром активности». Я, можно сказать, бета, только наоборот. Если у правильных бет оба гендера спят, пока не найдётся тот, кто их разбудит, то у меня с самого рождения оба гендера активны. Я вполне себе пахну, у меня есть течки, я смогу родить, но в то же время у меня стоит на омег, у меня сносит голову от течных особей и моя сперма в сотню раз активнее спермы любого другого омеги. То есть вероятность зачатия у омеги после незащищенного секса со мной почти стопроцентная. Мы с тобой познакомились ещё в младших классах. Ты мне сразу понравился, но ты был свой, тогда нам было особо не до полового влечения, но уже тогда я чувствовал на тебе запах другого омеги, что сводил меня с ума. Словно мой внутренний альфа встретил истинного. Потом ты рассказал мне о Донхёке, а я тебе о своей проблеме. Ты пообещал, что никогда не бросишь меня, что мы поборемся за внимание Ли на равных и что, если он выберет меня, ты останешься рядом с нами для прикрытия. Благородства тебе было не занимать, а потом… Потом на мероприятии, организованном штабом, я познакомился с Ёнхо. У наших родителей был какой-то совместный проект. Я… Тогда, возможно, я понял, что Донхёк никогда не посмотрит на меня как на спутника жизни, ведь он был нормальным, а я… Как говорил папа, испорченным. Я ухватился за истинного. Я пытался убедить себя в том, что наша любовь перекроет мои чувства к Донхёку. Мне казалось, что мы справимся. Я хотел от Ёнхо детей, но он откладывал этот вопрос, повторяя, что ещё не время. Спустя какое-то время я начал замечать, что Ёнхо завидует тебе, что каждый твой успех делает его злее. А когда после распределения нас с тобой оставили в одном отряде, а его перекинули в другой он был в бешенстве. Мы ругались. Он ревновал, а я пытался убедить его в том, что ты любишь своего соседа и никого кроме него не видишь. Вот тогда-то в его голове, наверное, и родился план отвлечь тебя от карьеры и опередить тебя во всём. Видимо уже тогда он работал на тех, кто хочет подорвать спокойствие страны, а ты был препятствием. Он слишком легко соблазнил Донхёка, но одного не учёл. Запах Ли вместо того, чтобы бесить моего внутреннего омегу, разбудил во мне жуткого собственника альфу. И если делить Хёка с тобой я был готов, и даже в теории был не против тройственного союза, то Ёнхо… Он в этой системе был лишним. Я злился. Начались проблемы с циклом. Иногда течки и вовсе могли не приходить, но член вставал колом, когда я чувствовал на муже запах Ли.

В тот день мы снова поругались. Ёнхо потребовал, чтобы я подал рапорт об увольнении и занялся своим здоровьем, мол пришло время подумать о детях. Я кричал, что не хочу рожать от того, кто мне изменяет. Он укорял меня тем, что ещё полгода назад я сам требовал сцепки…

В общем, всё опять сводилось к тебе и Хёку. Енхо взбесился, хлопнул дверью и ушёл, а я… Я пил и совсем не ожидал, что в дверь начнут барабанить. Запах Ли я почувствовал сразу, и мне бы запереться, игнорировать его, но я… Я был слишком зол и пьян. Я думал, что выскажу всё, что о нём думаю и выставлю прочь, но стоило мне открыть дверь, он налетел на меня как ураган. Говорил что-то о дне рождения. Он, казалось, не понимал кто перед ним. От него тоже пахло алкоголем и я… Я сорвался. Я любил его прямо там в гостиной, а потом… Потом была сцепка и я, наконец, осознал, что натворил. Хёк… Он отключился. Я не нашёл ничего лучшего, как вызвать такси и отправить его домой.

— А потом плакал мне в трубку, повторяя, что идиот, — хмыкнул Ким.

— Да, я… Я и не подозревал, что всё будет так. Перед тем, как посадить его в такси я запихнул ему в рот противозачаточную таблетку. Я, действительно, думал, что Хёк залетел от Ёнхо, пока он вчера не рассказал мне о том дне. Я… Я не могу понять, где всё пошло не так.

— Меня стошнило, — вышел, наконец, из своего укрытия Донхёк, глядя на старших красными глазами. — Укачало в такси. Стоило выйти и всё содержимое покинуло мой желудок. Твоя таблетка, видимо, тоже.

— Хёк, я… — растерянно хлопал глазами Хуан.

— Не надо! Хватит! С меня довольно! Вы оба… Вы почти четыре года молчали.

— А тебе стало бы легче? — хмыкнул Чунмён. — Ты снова и снова повторял о том, что любишь Ёнхо. Говорил это, глядя в глаза нам обоим. Ты видел, сколько это причиняло нам боли, но продолжал издеваться. Я молчал, а Джун…

— Я злился, — хмыкнул Хуан. — У меня не было столько терпения. Мне хотелось ударить тебя по больнее. Я хотел, чтобы ты понял, что он тебя использовал. Я хотел, чтобы ты жил, а не губил себя на могиле человека, что думал лишь о своих амбициях. Я тоже думал, что любил его, но Мён и ты… Вы были для меня дороже. Я, действительно, пытался строить новые отношения, но моё тело снова и снова выкидывало сюрпризы. Я, действительно, чуть не свихнулся.

— В тот день, когда ты почувствовал на мне запах Джуна, Хёк, мы, действительно, были вместе. В одной постели, — сказал Ким, отводя взгляд. — Я пытался его спасти. Я ведь оставлял одних не только вас, но и его… Он дорог мне. Я… Я думал, что тебе будет всё равно.

— Гениально, — почти прорычал Ли, вытирая слёзы.

— Но ведь подействовало, — хмыкнул Чунмён. — Вы оба ожили.

— Да пошёл ты!

Омега сорвался к выходу.

— Хёк! — побежал за ним Ренджун. — Хёк, пожалуйста, остановись.

Ренджун догнал младшего, поймав за руку и пытаясь притянуть к себе. Донхёк брыкался, пытался выбраться и плакал. Дыхание хрипело. Он думал о том, что вся его жизнь была иллюзией. И семья тоже? Что у него вообще было? Дети!

Ли начал оседать, но Хуан держал крепче.

— Хён? — прохрипел Хёк. — Почему так?

— Тщ, милый, всё хорошо. Я… Прости меня. Это я во всём виноват. Это я неправильный. Меня не должно было существовать.

— Не надо, не говори так, — всхлипнул младший. — Это страшно. Мы… Это какое-то помешательство.

Донхёк уткнулся в грудь старшего, что гладил его по волосам. Невольно вспомнились все их ссоры с Ренджуном. Все драки, а в них ведь, действительно, не было ненависти, только вызов. Они били друг друга, а где-то внутри становилось легче. Боль давала сил жить.

— Хён, а ты… В тот день ты правда меня любил или пытался выпустить пар?

— Я любил тебя тогда, люблю и сейчас. Я… Я ведь, правда, думал, что таблетка подействовала.

— Знаешь, после той ночи Ёнхо смотрел на меня с каким-то подозрением. Не знаю, может он чувствовал что-то…

— Кто знает. После той ссоры мы почти не общались. А потом был тот взрыв. Я…

— Ты чувствовал себя виноватым перед ним?

— Вряд ли, — хмыкнул Хуан. — Наши отношения уже тогда трещали по швам. Семьи из нас не получилось.

— И что теперь?

— Нам нужно как-то научиться жить втроём, — сказал Хуан. — Пока Ёнхо на свободе, мы не сможем вернуться в столицу.

— Хён, но я беременный…

— Здесь, кажется есть здравпункт. Да и Джисон всегда поможет. Нам ведь нужно ещё нашего альфу на ноги поднимать.

— Нашего, — повторил Донхёк.

— Ты против?

— Нет. Это даже интересно, но хён, я…

Щёки Донхёка покраснели.

— Мне хотелось бы вспомнить то, о чём я забыл.

Ренджун засмеялся.

— Я подумаю, что с этим можно сделать.

Тёплая ладонь легла на щёку Ли.

— Знаешь, я так испугался, когда увидел Ёнхо на экране. За тебя, за Мёна…

— Поэтому сорвался ко мне?

— Я должен был тебя защитить, пока Мён был далеко.

— Защитник хренов, — улыбнулся Ли, а потом потянулся к губам старшего, целуя. Донхёк даже себе боялся признаться в том, что мечтал сделать это уже где-то после третьей драки.

В дом они вернулись крепко держась за руки. Рё и Чунмён что-то бурно обсуждали. Малыш ещё плохо говорил, но альфа готов был выполнять все его капризы. Донхёк смотрел на сына и думал о том, что, действительно, был слеп. Малыш очень походил на Ренджуна.

— О, наконец-то наши папочки вернулись, — улыбнулся Ким. — Нас наконец-то покормят.

— Это был запрещённый приём, Ким Чунмён, — закатил глаза Ренджун.

— А кто сказал, что будет легко? — сказал Ким, а его глаза подозрительно заблестели. — Знали бы вы как мне приятно видеть вас не бьющими друг другу морды. Я так устал от этого противостояния. Вы оба дороги мне…

— Прости, — сказал Донхёк.

— Всё хорошо, малыш.

И началась их новая жизнь. Альфа окружённый тройной заботой, быстро шёл на поправку. Ренджун и Донхёк занимались домом, Рё радовал их своими проказами.

Донхёк понимал, что в этот раз его положение не вызывает дискомфорта. Умеренная тошнота, лёгкие боли в мышцах. Он понимал, что чем больше он смеётся, улыбается, тем ему легче. Где-то на третьем месяце Ли начал ощущать жёсткую потребность в близости, но не знал, как об этом сказать. Они уже давно засыпали вместе, в одной постели, иногда срываясь на ласки, и Хёк понимал, что три тела сочетаются не хуже, чем два.

Первым спалил его Ренджун. В тот день Донхёк, сославшись на лёгкое недомогание, остался утром в постели. Легкие прикосновения к соскам, чуть выпуклому животу заводили. Пальчики прошлись по члену и спустились к чуть влажной дырочке, поглаживая. В этот момент и решил зайти Хуан, замерев на пороге и стараясь дышать через раз.

— Джуни, — облизал губы Ли. — Я это… Мне нужно чаще, понимаешь, а я…

— Не знал кого попросить? — хмыкнул появившийся за Реном Ким.

Щёки Ли покраснели.

— Да, я… Вы оба… Я не хотел никого обидеть.

Чунмён чуть склонился к шее Ренджуна, касаясь кожи губами.

— Джуни, развлеки-ка нашего мальчика, — сказал Чунмён. — А я присмотрю за Рё.

— А ты?

— Ну согласись, что это тело было моим дольше твоего, а вечером мы продолжим. Втроём.

И от этого голоса мурашки побежали по телу.

Чунмён ушёл к сыну, а Ренджун запер дверь.

— Ты обещал мне напомнить, как было тогда, — сказал Донхёк, лаская себя.

— Ты хочешь повторить? — спросил Ренджун, стягивая с себя футболку.

— Да!

— Тогда иди сюда. Вспомни, ты вошёл ко мне через дверь.

Ренджун протянул Ли руку. Донхёк тут же обхватил её и оказался поднят и прижат к груди старшего. Губы и руки Ренджуна заскользили по телу.

— Я обнимал тебя вот так, — шептал Хуан, развернув Ли к себе спиной, пока его ладони скользили по груди и животу Ли, а твёрдый член, обтянутый тканью потирался о попу Хёка. — Ты стонал. Очень громко стонал, вжимаясь в меня.

Ладонь Хуана добралась до члена Ли, надрачивая.

— Увы, мой хороший, — чуть прикусив загривок Ли и вызывая неконтролируемую дрожь, прохрипел Ренджун. — В гостиной не было кровати, поэтому я потянул тебя к дивану.

Донхёк подчинился, когда его подвели к небольшому диванчику.

— Ты был так развратен, забравшись на него, — между тем продолжал Джун, а Донхёк почувствовал, как старший сжал его бедра, заставляя коленями забраться на сидение. — Вот так. Ты очень заманчиво прогибался.

Донхек вцепился в спинку и прогнулся, чувствуя жар ладони, скользнувшей вдоль позвоночника. Прогнувшись в пояснице, омега выпятил попу. Ладони Ренджуна опустились на ягодицы омеги, раскрывая.

— Как ты думаешь, смог бы я устоять перед таким зрелищем?

— Нет, — всхлипнул Донхёк, чувствуя чужую плоть у своего входа.

— Ты прав. Да и сейчас вряд ли смогу.

И Хуан толкнулся вперёд, а Донхёк… Он словно вспомнил, как в тот день он вот точно так же цеплялся за спинку дивана. Когда его очень умело брали сзади. Ренджун ритмично двигался, находя точный угол и заставляя тело дрожать от наслаждения.

— Ещё, сильнее, — сказал омега, а потом почувствовал, как его приподняли.

Ренджун опустился на диван, позволяя омеге быть сверху. Донхёк беззастенчиво скакал на члене старшего, пока блаженство не накрыло их с головой. Чужие губы остервенело сминали собственные, пока внутри набухал самый настоящий узел.

А вот вечером Донхёк наблюдал уже другую картину. Видел, как из ануса Ренджуна обильно течёт смазка. Видел, как Чунмён погружался в Хуана, пока сам Ли сжимал губами плоть Джуна. Этот человек был уникальным, и он был полностью их.

— Что-то назревает, — навестил их спустя ещё пару месяцев Чанёль. — Крысы снова засуетились.

— Я хочу вернуться в строй, — сказал Чунмён.

— Исключено, — ответил младший. — Ты же понимаешь, что будешь первым, от кого они избавятся.

— Почему? — спросил с тревогой Донхёк.

Чанель, Ренджун и Чунмён переглянулись.

— Я… Я должен занять место главнокомандующего, если с генералом что-то случится, — выдохнул Ким. — Если они уберут нас одновременно…

— Они смогут посадить туда своего человека и начать масштабную гражданскую войну, — хмыкнул Ренджун. — Мой муж давно грезил об этой должности…

— Теперь его зовут Джонни и ты, Джун, единственный, кто может подтвердить его личность, поэтому из дома ни ногой, поняли?

Чанёль уехал, а Чунмён был хмур.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил Донхёк, умостив руки на своём уже большом животе.

— Рё…

— В смысле? — напрягся Ренджун.

— Ёнхо тоже умеет считать, — хмыкнул Чунмён. — А ещё он знает, что Хёк со мной не спал, а о ваших совместных приключениях он знает и того меньше. Он должен быть уверен в том, что Рё — это его ребёнок…

— А значит, будет опасаться того, что любой тест на отцовство его выдаст, ведь Хёк не знал никакого Джонни, — кивнул Ренджун.

— Но отец Рё — Ренджун!

— Ты хочешь объявить это во всеуслышание, дорогой? — сжал ладошку младшего альфа. — Да, с одной стороны это снимет с малыша опасность со стороны Ёнхо, но добавит много ненужного внимания со стороны общества.

Донхёк понимал. Люди были, действительно, жестоки.

— Поэтому за ребёнком нужно следить ещё внимательнее, если мы не хотим его потерять.

Ли побледнел, но его тут же обняли с двух сторон.

— Мы этого не допустим.

Еще где-то через пару недель Донхёк вместе с Рё гуляли во дворе. Ренджун на кухне готовил обед, а Чунмён ушел на местный базар за продуктами. У дома притормозила машина, а потом к калитке подошёл высокий черноволосый альфа.

— Эй, хозяин, не подскажешь, как доехать до святого источника? Говорят, там водичка особенная, все болезни лечит.

— Ну насчет всех не знаю, — хмыкнул Ли. — Но если у вас с желудком проблемы, может и поможет.

Донхёк поднялся со своего кресла и подошёл к калитке.

— Вон там лес, — указал он. — Едете прямо, там овраг будет, перед ним налево, а там указатель увидите.

— Спасибо, милый человек, — оскалился альфа, а потом омега почувствовал удар по затылку. В глазах потемнело.

— Папа! — закричал Рё. — Отец!

— Сверни мальцу шею, а этого забираем. Майор за него душу продаст, — услышал Хёк.

— Нет! Не надо! Не трогайте ребёнка.

Донхёк чувствовал железную хватку на своей шее, слышал плачь сына, ругань незнакомца. Его куда-то волочили, не обращая внимания на большой живот, а потом всё стихло. Спустя мгновение тишину нарушил грозный рык.

— Отошёл от ребёнка, — сказал Хуан. — Рё, милый, иди в дом.

— Там папа, ему больно!

— Всё будет хорошо. Иди. Мы не дадим папочку в обиду.

Послышались тихие всхлипы и топот.

— А теперь отпусти омегу, ублюдок!

Донхёк сквозь пелену видел, как Ренджун стоял на крыльце, прижимая к плечу винтовку. Щёлкнули сразу два затвора.

— Что непонятного он сказал? — послышался совсем близко голос Чунмёна.

— Майор… Мы…

Донхёк зажмурился от накатившей волны боли. Внутренности, казалось, скрутило.

— Больно! Живот!

Донхёк скрючился, почувствовав, как ослабла хватка и он почти рухнул на землю.

— Джуни, звони Джисону срочно, — сказал Чунмён, ловко вырубив обоих зазевавшихся альф и бросился к мужу.

— Тщ, мой хороший, всё будет хорошо. Мы справимся.

— Ребёнок…

— Мы его не потеряем. Держись, милый. Пожалуйста.

Боль была адской, но присутствие рядом альфы не давало отключиться, а ещё был Джун, что ласково гладил его по животу, видимо, выполняя какие-то инструкции, что давал ему Джисон по телефону.

— Ты справишься, — шептал Хуан. — Мы это переживём. Ты только держись.

Силы кончались. Хёк чувствовал, как намокает бельё.

— Я… Скажите, что это не кровь. Нет, я…

В этот момент в комнату словно ураган влетел Джисон. Донхёк почувствовал запах спирта, а потом чужие руки на своем животе и укол. Потом ещё один и ещё…

— Сон… Мой малыш.

— Я сделаю всё возможное.

И Донхёк почему-то верил, проваливаясь в черноту.

Проснулся он от громких голосов.

— Он перешёл черту! — кричал Чунмён. — Ты больше не удержишь меня здесь. Я едва не потерял мужа и двоих детей. Он вычислил нас, Чанёль! Он не учёл только Рена. Если бы не он Рё был бы уже мертв, а Хёка добили бы там, пытаясь заставить меня плясать под их дудку. Мы не можем больше ждать. Сколько можно действовать точечно, давай признаем, что их больше, чем мы считали. Что говорят эти два ублюдка?

— Молчат.

— Так разреши нам поговорить с ними, — сказал Ренджун, а в его голосе была слышна такая ярость, что Донхёк невольно поёжился, хотя ему совсем не жалко было тех двоих.

— Проснулся? — послышался голос Джисона.

Донхёк открыл глаза, замечая макушку Рё у себя на груди. Рука невольно потянулась к ребёнку, а в глазах защипало. Он мог всё потерять.

— Э… Только плакать не надо, — опустился рядом Пак. — Мне с трудом удалось тебя стабилизировать.

— Прости… Это получается непроизвольно.

— Теперь всё хорошо.

— Пап? — сонно моргая, сказал Рё, а потом крепко обнял омегу. — Папочка! Я так рад, что вы с братиком у меня есть.

Слеза-таки скатилась по щеке, а Джисон лишь улыбнулся, покачав головой.

Между тем спор в гостиной не умолкал.

— И давно они вот так?

— Да с полчаса уже. Как только поняли, что тебе с малышом больше ничего не грозит. И знаешь, кажется, Чанни теряет позиции.

— Джун! От тебя я такого не ожидал! — сказал Чанёль.

— Они чуть не убили моего сына, Чан! — прорычал Хуан. Джисон вскинул бровь, кивнув в сторону Рё, а Донхёк весь покраснел, но кивнул, пожав плечами.

— А этот ребёнок?..

— Мёна.

Младший засмеялся.

— Теперь Джуну нужно родить от Чунмёна и у вас будет полный набор.

— Мы подумаем над этим.

Чанёль, видимо шокированный открывшимися обстоятельствами, замолк.

— Теперь ты понимаешь, что для нас с Джуни это очень личное дело. Могли пострадать наши дети и наш муж, а та тварь должна получить по заслугам.

— Так точно, майор.

Донхёк читал Рё сказку, когда Чунмён и Ренджун, проводив гостей, вошли в комнату. Эти двое сейчас выглядели такими собранными, и Донхёк вот только сейчас понимал насколько они оба старше.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Чунмён, опустившись на кровать рядом с Хёком и целуя его в висок.

— Замечательно, — ответил Донхёк, когда Хуан, расположился с другой стороны, сгребая в охапку Рё, чтобы пощекотать. Младший заливисто засмеялся.

Рука Чунмёна поглаживала большой живот омеги. Хёк видел, как дрожали его пальцы.

— Пойдем-ка, милый, я уложу тебя в кроватку, — поднял на руки ребёнка Хуан.

— Но папа читал мне книжку, — фыркнул мальчик.

— Я тоже умею читать, родной. Где вы там остановились?

Ренджун забрал книгу у Донхёка, нежно поцеловал его в губы и пошёл на выход, обсуждая с сыном предстоящую сказку.

Они не стали ничего скрывать от ребёнка. Он, хоть и был ещё мал, многое понимал. Они сказали, что теперь семья, все пятеро и он может называть Джуна так, как ему больше нравится. Рё называл Хуана отцом.

— Дядя — это кто-то чужой, а он родной, сильный, — ответил Рё. — И смелый, совсем как отец. Мне нравится, что у меня два отца, а папа у меня один и он самый лучший.

Когда дверь за Ренджуном закрылась, Чунмён потянулся к омеге, целуя нежно, нетерпеливо. Донхёк чувствовал солёный вкус на губах.

— Мён…

— Я чуть не потерял! — шептал Ким. — Я вас чуть не потерял! Я бы умер, если бы с вами что-то случилось. Ни за что себе этого не прощу. Я его уничтожу!

— Становись в очередь, — тихо сказал Донхёк. — Ренджун, кажется, тоже об этом мечтает.

— Джун… Мы единое целое и наш удар будет сокрушительным. Мы отомстим за наших малышей. Он будет молить о пощаде.

— Я бы на это взглянул, — хмыкнул Ли.

— Ни за что на свете, — усмехнулся Ким. — Ты должен беречь себя и наших мальчиков. Завтра Джисон отвезёт вас с Рё домой, а мы с Джуном вернёмся на работу. Капитан Хуан рвётся в бой.

— Ну вот, — фыркнул Донхёк. — А я планировал, что он поможет мне с детьми, наберётся опыта, а потом подарит тебе ещё одного сына. Полный комплект, как сказал Джисон.

Чунмён засмеялся.

— Думаю, что это вы обсудите между собой. Потом, когда мы устраним все угрозы. Мне сейчас позарез нужны оперативники, которым я могу доверять, а Джун был одним из лучших, пока этот урод не попытался его сломать.

Ким лишь сверкнул глазами, а потом, взяв себя в руки, тепло улыбнулся мужу.

— И вообще, если говорить о полном комплекте, Джун тогда должен родить и от тебя.

Донхек смутился, вспоминая, как Хуан однажды предложил ему поменяться местами, а Хёк струсил.

— Я… Я вряд ли смогу. Омеги от омег не беременеют.

Чунмён вскинул бровь, а Ли смутился ещё больше.

— Ну, я не это имел ввиду. Джун он… Он уникальный, а я… Я обычный. Вряд ли я смогу доставить ему удовольствие, а о зачатии и вовсе говорить нечего.

Чунмён улыбнулся.

— Давай поговорим об этом позже. Сейчас у нас это вряд ли получится, твой срок уже слишком большой, а вот потом мы обязательно это проверим.

— Я…

Чунмен склонился к омеге, терзая мочку его уха зубами.

— Я научу тебя, как сделать ему хорошо.

И Донхек понимал, что да, они обязательно это попробуют, и не только это, учитывая то, как задумчиво Хуан иногда пялился на задницу Чунмёна.

Утром приехали Чанёль и Джисон. Эти двое всё чаще стали появляться вместе, причём на одной машине, и кажется, дело шло к свадьбе.

— Мы едем домой! — радостно скакал вокруг Чумёна Рё. — Тут конечно, замечательно, но я скучаю по своей комнате и по игрушкам.

Ребёнок пел какую-то песенку, Донхёк дремал, опустив голову на плечо Хуана и крепко сжимая руку Чунмёна.

— Ты не хочешь позвонить родителям? — спросил альфа, когда они вошли в дом.

— Нет, — равнодушно ответил Донхёк. — За эти полгода они даже не пытались меня найти.

— Откуда ты знаешь? — спросил Ренджун.

— Ну, Джисон заезжал к ним, — ответил Хёк. — И как бы невзначай поинтересовался, не знают ли они, где я могу быть. На что папа ответил, что ему нет до меня дела. Ты же знаешь, Мён, как они были возмущены моим положением. Наша свадьба их успокоила, но то, что я «бросил» на папу ребёнка и уехал с Джуном, его сильно взбесило. Ты бы слышал, кем он меня только не назвал. Я не хочу, чтобы меня что-то связывало с ним. У меня есть вы и мне этого достаточно.

Ренджун поцеловал омегу в висок. Спустя ещё полчаса альфы и Ренджун уехали, оставив Джисона в качестве охраны.

— Ты тоже оперативник или всё же врач?

— Я военный медик, Хёк. Я могу за себя постоять и вас в обиду не дам.

Через неделю был назначен штурм логова мятежников. Аргументы Чунмёна и Ренджуна оказались очень весомыми и задержанные, включая генерала Хуана, начали говорить. Чунмён с Ренджуном появлялись дома поздно, а иногда и вовсе по очереди, но омега не оставался без внимания.

— На завтра назначен штурм. Как только мы уйдём, ты закроешь все окна и двери кроме одной, — говорил Чунмён, перекинув ногу через бедро Донхёка, что лежал на боку, и размеренно двигаясь в нём.

Донхек млел, когда член альфы скользил во влажной дырочке, а руки поглаживали большой живот. Ренджун в это время, сжимал губами плоть Ли, неторопливо двигая головой.

— Почему? — спросил, постанывая омега, обхватив ладонью член Хуана и надрачивая в такт толчкам.

— Ставка этих уродов недалеко от этого места. Наши шпионы пустят слух, что мы с Джуни участвуем в захвате. Террористы побегут, но их уже ждут, а Ёнхо… С ним у нас личные счеты и главнокомандующий разрешил нам с ним расплатиться, — ответил Ким, чуть ускорившись. — Он грезит избавиться от нас и начать всё сначала. Ты главный рычаг давления на меня. Он снова попытается переманить тебя на свою сторону, напомнить о былых чувствах, но он даже не догадывается о том, что мы его ждём.

— Я…

Донхёк задохнулся, содрогаясь всем телом. Чунмён и Ренджун последовали за ним.

— Я его больше не люблю. Он мне никто. Вы моё всё, — ответил Ли, получая по поцелую и наблюдая, как целуются старшие.

— Но он об этом не знает, родной, — ответил Ренджун.

— А, по-моему, мой живот всё говорит за меня. Разве можно хотеть ребёнка от нелюбимого?

— Ну, тут всякое может быть. Вспомни, что именно течка привела тебя в мою постель, — напомнил Чунмён.

— Я был идиотом.

— Все хороши, — хмыкнул Хуан. — Но в этот раз мы должны выстоять. Думай в первую очередь о детях.

— И что вы будете с ним делать, когда он здесь появится?

— При побеге преступника проще всего ликвидировать, — сверкнул глазами Хуан.

— А как же твоя метка?

— Которая?

Старший покрутил шеей. Того пятнышка, что оставил ему Ёнхо уже практически не было видно. Рядом с ним пылала собственническая метка Чунмёна, а рядом небольшой укус, оставленный из любопытства Донхёком. Он тоже прижился и это грело самолюбие.

— Джисон заберёт Рё в детский сад.

— Я… Я буду дома один?

— Не правильный ответ, — щёлкнул Донхёка по носу Ренджун.

— Ты больше никогда не будешь один, — ответил Чунмён.

Донхёк ещё, наверное, долго будет вспоминать тот день. С самого утра у него всё сыпалось из рук. Рё, глядя на него, вёл себя тихо и без всяких нареканий пошёл в садик с дядей Джисоном.

— Всё будет хорошо, — обняли омегу Хуан и Ким.

— Вы только возвращайтесь побыстрее.

Проводив мужей, Ли решил себя чем-нибудь занять. Он, как и было велено, запер все окна и двери, кроме задней и сел в кресло, открыв пособие по родам. Да, он однажды уже прошёл через это, но повторить не мешало бы. На фоне на минимальной громкости работал телевизор. Хёк ждал хоть каких-то новостей о штурме, но всё было тихо. Спустя почти три часа, нервно поглаживая свой живот, он услышал звон стекла, а потом скрип двери. Аромат прополиса был таким насыщенным, возвращая в прошлое, где его, как ему казалось, любили. Чужое сбившееся дыхание заставляло цепенеть.

— Ты знал, что с чёрного хода появляются только злодеи? — спросил Ли, оборачиваясь.

В дверном проёме стоял высокий худой альфа в камуфляжной форме. Щёки впали, покрылись щетиной. Одежда была в пыли, грязи и крови. Мужчина жадно пил прямо из графина. Вода стекала по подбородку и шее.

— Выглядишь слишком свежо для трупа, — хмыкнул Хёк, вспоминая сколько времени провёл на могиле этого человека, оплакивая утрату.

— А ты, погляжу, не слишком удивлён.

— Глупо было светиться на экране. Хотелось показать своё превосходство перед поверженным врагом? Думал никто о тебе не вспомнит? Или специально хотел заставить двух омег сходить с ума?

— Вас сведешь, — хмыкнул Ёнхо, отставив графин в сторону. — А ты, я смотрю, время даром не теряешь.

— Я замужем. Я люблю своего мужа и хочу от него детей.

— Врёшь. Ты его никогда не любил. Чунмён неудачник и ты это знаешь. Напомнить тебе, как ты тёк, стоило мне приблизиться.

Донхёк почувствовал дрожь, пробежавшую по телу, а ещё… Он чувствовал запах земляники где-то очень близко.

— Это время ушло. Я тебя похоронил. Оплакал. Забыл. Между нами больше ничего нет. Шёл бы ты отсюда, пока мой муж не вернулся и не вышиб тебе мозги.

— А рука не дрогнет? Чунмён ещё тот трус. За свою карьеру он ещё ни разу никого не убил, гуманист чёртов.

— Ты будешь первым.

— Сомневаюсь. Где мой сын?

— Может ещё не родился? — спросил Ли, горько усмехнувшись. — Твой муж жаловался, что ты никогда не забывал о защите.

— А вы спелись.

— Нам больше нечего делить.

— Ренджун всю свою жизнь любил только Чунмёна!

— Не а, — улыбнулся Донхёк. — Не только, но увы ты был в этом списке в самом хвосте.

— Что за бред? Зови сына, и мы уходим. Вы послужите мне хорошим щитом. Не тяни время. Нас уже ждут.

— Кто? Твои зарубежные кураторы? Это они дирижировали переворотом, но сели в лужу и тебя так знатно оставили одного выкручиваться.

Ёнхо сверкнул глазами, а потом громко повторил:

— Зови сына, и мы уходим! Или ты хочешь, чтобы я сам нашёл его и притащил сюда за шкирку, как щенка.

Донхёк тихо хмыкнул.

— У тебя нет сына. И не было никогда, да и, наверное, никогда уже не будет.

Альфа хотел было схватить Донхёка за руку, но замер, непонимающе уставившись куда-то за спину Ли.

— Джун?

— Привет. Давно не виделись. Кажется, последнее наше свидание было в морге. Или там был не ты? Какая досада.

Хуан взял Донхёка за руку и спрятал себе за спину, крепче перехватывая пистолет.

— Джун, опусти пушку. Давай поговорим. Ты же тихий, милый, домашний омега…

— Я? — с сомнением спросил Хуан. — Ты меня с кем-то путаешь. Возможно, ты хотел видеть меня таким: тихим, забитым, молчаливым омегой, но я совсем не такой. Я честный офицер и служу своей стране, а ты её предал.

— Джун, ты не понимаешь…

— Ты прав, мы говорим на разных языках, но надеюсь, что ты сможешь нас понять. Мы… Мы обсудили этот вопрос с высшим руководством и пришли к выводу, что нам нет резона заводить на тебя дело и судить. Со Ёнхо — мёртв, а террорист Джонни ликвидирован при штурме базы. Со Ёнхо был героем в глазах обывателей. Человеком, что отдал свою жизнь за страну. Рушить этот образ нам не с руки, но и отпустить тебя совесть не позволяет. Так вышло, что лицо Джонни видело всего два человека и оба они по чистой случайности здесь.

Ёнхо попятился.

— Не-а, — появился за его спиной Чунмён, приставив дуло пистолета к голове Со. — Куда же ты собрался даже не поздоровавшись с хозяином дома?

— Мён…

— Если бы ты знал, как я рад тебя видеть и иметь возможность лично отправить на тот свет. Признаюсь, хотелось ещё тогда сделать это, но кто-то меня опередил.

— Но ты остался в плюсе…

— В плюсе? — почти прорычал Чунмён. — Увы, тебе не узнать того ада, через который я прошёл в течении этих лет.

Донхёк почувствовал, как защипало в глазах. Он уткнулся лбом меж лопаток Хуана, что крепче сжал его руку. Омеге было стыдно за своё поведение, но он знал, что Чунмён простил и Джун тоже.

— Ты играл с нами, а мы любили, — сказал Ренджун. — Любили тебя, но и друг друга. И знаешь, если бы мы были по одному, мы бы сломались, но именно твоё свинское поведение нас и сплотило. Наши сердца теперь едины, а тебе дорога в Ад.

— Хёк! — сказал Ёнхо, а омега вздрогнул. — Хоть ты одумайся. Они вершат самосуд! Ты… мы же любили друг друга! У нас сын!

— Странно, — хмыкнул Ли. — А ведь кто-то меня уверял, что ты умеешь считать.

Ренджун тихо хмыкнул.

— Я, кажется, уже говорил, что у тебя нет сына, — сказал Донхёк. — Если ты вспомнишь последние полтора месяца перед своей «гибелью» и то, как избегал меня до того самого проклятого приглашения в кафе, ты поймёшь, что не всё так просто. Вспомни, ты даже проигнорировал мой день рождения. Я был зол…

— И лёг под первого встречного? — усмехнулся Со. — Всегда знал, что ты ещё та шлюха. Значит, нагулял ублюдка на стороне.

— Эй! — возмутился Ренджун. — Я бы попросил. Ты никакого права не имеешь оскорблять моего мужа и моего сына!

— Как? — опешил Ёнхо.

— Надо было больше интересоваться тем, кого берешь в мужья. Тебя хоть на мгновение интересовало его здоровье? Ах да, под конец, когда он перестал удовлетворять тебя, как омега, а знаешь почему? Потому что ты разбудил в нём настоящего альфу, что боролся за свою любовь. Неужели генерал, с которым ты вроде не плохо ладил, не рассказал тебе об особенностях своего сына. Не посчитал нужным? — огрызнулся Чунмён.

— Ничего не докажете! — забрыкался Со, но Ким заблокировал его, пережав рукой шею.

— А нам и не нужно. Твой подельник уже всех сдал, а тебе, я думаю, пора.

— Мён… Ты не такой, Мён! Ты же тряпка! Ты всю жизнь стелился у ног омег!

— Я любил их! Люблю, и буду любить! Ты очень сильно заблуждаешься в том, что моя рука дрогнет. Не ты, а я видел, как они сходили с ума. Не ты, а я вытирал их слёзы. Не ты, а я каждый раз пытался заставить их жить заново и видишь, у меня получилось, а ты… Катись к чёрту! Не переживай, мы похороним тебя, в твоей же могиле, не пропадать же добру.

— Нет, вы не посмеете!

Енхо начал вырываться, но хватка Кима была сильнее, а в глазах был гнев, и Донхёк понимал, что он вполне оправдан. И сейчас, любовь, переполнявшая его, казалось, достигла своего пика. У него самые лучшие мужья, а Со Ёнхо… мёртв.

— За мной стоят опасные люди! Они придут и отомстят.

— Ну пусть попробуют. Их уже ждут. Джун!

Ренджун развернулся к растерянному Донхёку, а потом нежно коснулся его губ своими. В этих руках омега расслабился, даже не обращая внимание на шорох, звуки борьбы, тихий щелчок и хрипы.

Когда Хуан отстранился, в комнате они были только вдвоём.

— Он…

— Забудь. Скоро вернётся Джисон с Рё. Нужно немного прибраться.

— А Мён…

— Он скоро придёт, вот только сдаст нашего «друга» куда следует.

— А он…

— Мёртв, Хёк. Так будет правильнее. За ним, как оказалось, действительно, стоят очень высокопоставленные зарубежные чины. Дальше с ними будет разбираться министерство, а мы будем жить.

Донхёку очень хотелось в это верить. Напряжение прошедшего дня вырвалось наружу. Омега заплакал, прижимаясь к груди Ренджуна, что гладил его по спине, а потом к ним присоединились третьи руки, крепко обнимая обоих. Аромат хвои заключил их в прочный кокон.

— Всё закончилось, мои родные, — шепнул Чунмён. — Теперь точно всё.

И Донхёк верил. Их сердца сейчас бились в унисон, а когда Джисон привел Рё, они снова стали большой и любящей семьей.

— Братик будет омежкой, — сказал Рё, поглаживая большой живот Ли и осторожно прислушиваясь. — Я буду его защищать.

Донхек обнимал сына, понимая, что очень задолжал ему, ведь первые годы жизни ребёнка держался отстраненно, если бы не Чунмён.

Через месяц второй их сын решил появиться на свет. Хёк вспомнил, что оба его мужа были рядом. Когда им вручили свёрток с крошкой омежкой, Ли не мог сдержать слёз.

Чунмён с восхищением смотрел на ребёнка, а Ренджун целовал Ли.

— Ну чего ты плачешь-то? Всё хорошо, — уткнувшись лбом в лоб младшего сказал Ренджун.

— Я вас так люблю, — всхлипнул Хёк, а потом внимательно посмотрел на старшего. — Но в следующий раз на этой койке окажешься ты.

Ренджун улыбнулся и кивнул, Чунмён засмеялся, а Донхёк… Он чувствовал крылья за спиной, а что ещё нужно для счастья?