Юнги нравится розовый.

На самом деле он большой поклонник розового.

Он также большой поклонник кружевного белья.

Правда, в его квартире не найти ни того, ни другого. Никаких розовых элементов, никаких кружев. Ни намёка на то, к чему он относится с таким трепетом, предвкушая каждую возможность снова приобщиться к этому. В его доме всё просто, в его спальне серо и постельное бельё чёрное. Вечерами это место становится уютнее благодаря лампам с тёплым светом и ноутбуку, экран которого пару раз в неделю окрашивается в розовый. Цвет, который в сознании Юнги навсегда привязан к позднему вечеру в кровати после душа. К моменту, когда появляется он.

Звезда тусклой жизни Юнги.

Юнги из тех никому не понятных людей, которые не смотрят порно, но в удовольствие смотрят эротику. И даже это скорее просто в эстетических целях. Разогрев фантазии. Идея красивого, ничем не опошленного сближения тел привлекает, но в реальности секс это всё то, что отталкивает в нём больше всего — грязный, пошлый, животный инстинкт. Пресно, безвкусно. Слишком реально. Слишком приземлённо. Слишком по-человечески.

Доходило до того, что подобные мысли могли лишить стояка, и тогда Юнги не стеснялся просто уйти домой и пофантазировать о чём-то своём. Если возбуждение вернётся — отлично, а нет, значит, меньше работы на вечер. Такое отношение породило привычку постоянно искать что-нибудь приятное для «любования», и часто только этим и заканчивалось — любованием. Но иногда он находил что-то стоящее его вечера.

А однажды нашёл бриллиант, стоящий десятков, сотен вечеров. И любых денег.

Один единственный человек удивительным образом воплощает в себе всё, чего Юнги когда-либо желал. Всё, что бывает в нём, на нём и вокруг него, всегда оправдывает ожидания, а то и превосходит их.

Юнги не то чтобы потерял веру в «живой» секс, но она точно вернулась с новой силой, когда во время первого же стрима он потянулся под одеяло и понял, что ещё никогда не имел такого крепкого стояка на реального человека. Для кого-то с его предпочтениями — это лучшее доказательство того, что он очарован до глубины души.

Он подключается к стримам даже в дни, когда уверен, что ничего не хочет. Иногда достаточно просто полюбоваться. На самом деле, бывает, что так даже и лучше. Эстетическое удовольствие от каждого элемента перед глазами и в ушах бывает приятнее, чем подрочить и остыть за пятнадцать минут. Когда глаза по-настоящему наслаждаются, что-то в его сознании удовлетворяется на особом уровне, и эффект от этого иногда сильнее, чем от оргазма.

Можно сказать, Юнги мечтает о сексе, который не будет сексом. О сексе, который будет выглядеть, звучать и ощущаться как фантазия.

«Сhéri запустил стрим»

Юнги невольно улыбается и поправляет наушники.

— Соскучились? — мягкая хрипотца голоса необычно сочетается с длинными розовыми кудрями, спадающими с открытых плеч, когда лицо приближается к камере.

Усталость стирается вместе с первым словом, слетающим с губ, украшенных нежно-розовым глянцем. Кокетливый взгляд притягивает, и, кажется, если засмотреться, он проникнет через экран в душу. Будто знает, что дорога туда уже проложена. Только для него.

Неон освещает кровать и стену за спиной, подчёркивая уютные мелочи и окрашивая белое кружевное бельё на теле в бледный розовый. Тени ложатся на кожу в лучших местах, выделяя изгибы, и жаждущий идеала взгляд Юнги цепко проходится по этому виду. Он не может найти недочёта ни в одном элементе и потому никак не может насытиться. Перепрыгивает с одного элемента на другой, от одного изгиба к другому. Движется вдоль по кружевному узору, который будто создан для того, чтобы потеряться по пути вниз. Но Юнги не теряется. Позволяет своей жадности взять верх всего на пару секунд, прежде чем остановиться и вернуть внимание на лицо.

Чужой взгляд снова втягивает его в поддельный зрительный контакт, но когда в чат начинают сыпаться ответы на вопрос, Юнги моргает и, не думая, присоединяется к ним. Среди сотен никнеймов он, пожалуй, редкий не желающий прямого внимания к себе. Наблюдать ведь куда интереснее, когда это происходит тайно.

По ту сторону экрана тёмный взгляд пробегается по чату, и розовые губы растягиваются в улыбке, привлекательно отсвечивая под неоновым освещением. Вид, который делает его неконтролируемо обольстительным, а он будто и не старается. Будто даже не осознаёт, что делает, когда улыбается вот так. Или когда слегка склоняет голову, заставляя розовые волны парика перетекать со спины вперёд.

Юнги ловит взглядом каждую прядь и не может не думать о том, как они, наверное, щекочут голую кожу.

Конечно же, он всё понимает. Иначе быть не может. Если Юнги в чём-то и может быть уверен так это в том, что он один из хитрейших людей, с которыми доводилось связываться. Он знает. И профессионально подыгрывает. В игре, в которой он «не понимает», насколько сильно сводит с ума тысячи людей. «Не понимает», как это выглядит, когда он нарочно оставляет камеру с ноутбуком на краю кровати и полностью игнорирует их существование, удовлетворяя себя. Потому, что в этой игре он «просто любит красиво одеться» в женские кружева с розовыми кудрями и мучительно долго удовлетворять себя, «не замечая» сотен пар глаз незнакомцев и похотливых комментариев.

Юнги пробивает мурашками, когда он позволяет себе вообразить все эти взгляды в одной комнате. Жаждущие, жадно любующиеся ублажающим себя телом под неоновым светом.

Звук уведомлений из чата останавливает мысли. Юнги закрывает глаза, прогоняя преждевременные фантазии.

= «что бы я делал без черри»

= «подкаблучник. я вот думаю, что бы я сделал с черри»

Читая, Юнги мысленно соглашается и с одним, и со вторым.

= «разве не шери́?»

= «кого волнует»

Понимание прекрасного у них, очевидно, не очень-то глубокое, и они едва ли смогут отличить удачную эстетику от неудачной. Они даже не понимают, что наблюдают нечто по-настоящему прекрасное, возведённое в идеал невероятным усердием и кропотливой подготовкой.

И всё же с их мыслями трудно не согласиться, даже если они звучат поверхностно и похотливо. Юнги часто ловит себя на подобном. Но винить себя он не станет, потому что в конце концов для него важны совсем другие вещи. Процесс и результат. Он не просто слепо восхищается той самой возведённой в идеал картинкой. Он восхищён тем, что у кого-то есть не только схожие желания, но и умение воплотить их на таком высоком уровне.

Однако, что бы Юнги ни думал об этих комментаторах и их словах, Шери́ реагирует так, будто это ему только льстит. Раз он счастлив и так, остальное, пожалуй, не имеет значения.

— Вижу, все готовы. Тогда... до следующего раза.

Слова, знакомые каждому, кто побывал здесь больше одного раза.

Поддельный зрительный контакт прерывается, когда фигура отстраняется от камеры, и Юнги медленно выпрямляет спину в напряжённом ожидании. Наконец-то.

В полной тишине шорох постели нежно проходится по слуху, привлекая внимание к движениям тела на простыни. Шуршание ладоней по коже уловить сложнее, но получается, если прижать наушники. И именно сейчас, когда внимание полностью сосредоточенно на вылавливании каждого звука, слышится первый возбуждённый выдох. Настроенный на тишину слух ловит это слишком хорошо, вызывая волну мурашек по спине. Приём не новый, но каждый раз застаёт врасплох.

Глянцевые губы смыкаются, чтобы можно было сглотнуть. Кружевная полоска на шее двигается, и взгляд Юнги задерживается на ней, прежде чем перейти чуть ниже, к тонким золотым цепочкам, скатывающимся с груди. Разглядеть их может только по-настоящему заинтересованный взгляд, обращающий внимание на каждый отблеск. Взгляд, который смотрит туда, где красиво, несмотря на то, что рука внизу уже подобралась к члену под полупрозрачным бельём.

Сначала дыхание размеренное, глубокое, но чем смелее становятся ладони, тем чаще срываются вздохи, превращаясь в полустоны. Как и всегда, ему не нужно много времени, чтобы забыть, что он не один. Юнги всегда замечает момент, когда он полностью забывается в своём удовольствии. Он знает все реакции, все виды звуков, которые он может издавать. Один вздох может сказать всё о том, что он сейчас делает и какое у него выражение лица. Его голос становится хриплым, когда он начинает больше думать об удовольствии, чем о том, как выглядит и звучит. Чаще всего как раз это и выдаёт, что он забылся.

С этого момента начинается настоящее шоу — когда игра в ничего не замечающего кокетливого красавца сменяется откровенным и почти эгоистичным стремлением удовлетвориться. Это прослеживается в каждом движении ладоней, в каждом звуке. В том, как он бесстыдно подставляется, когда переворачивается на живот. В том, как вжимается щекой в подушку, не беспокоясь о макияже. Он нуждается, напрашивается, и стеклянный взгляд из-под ресниц, направленный в темноту за пределами кадра, только доказывает, что в его голове пусто.

Единственное, что у него на уме — удовольствие. В ближайшие несколько минут он, скорее всего, даже не вспомнит, что окружён вниманием сотен зрителей.

Единственное, что на уме у Юнги — картинка больше не идеальна. Разве может быть идеально, когда здесь так очевидно чего-то не хватает? Например, ладоней на изгибах и поцелуев между напряжённых лопаток.

Юнги позволяет себе вообразить это, и поначалу даже не думает об этих прикосновениях как о своих, но довольно скоро он всё же сталкивается с идеей о том, как идеально именно его ладони смотрелись бы на этих бёдрах. Наблюдая за этим видом и слушая просящие стоны, нельзя не возжелать. Возжелать помочь. А если задаёшься подобной целью, то и исполнять, конечно, стоило бы самому. К тому же, это и правда смотрелось бы красиво.

Наверняка, он особенно чувствительный на спине. Не важно, на голой коже или под кружевами, под которые хочется запустить ладони. На лопатках, на пояснице, на бёдрах. Там, где кожа больше всего истосковалась по прикосновениям. Он никогда не был в кадре с кем-то ещё, поэтому сложно предугадать, какой звук он издал бы, но интуиция подсказывает, что это был бы стон облегчения.

Юнги без преувеличения готов неустанно удовлетворять все его желания часами, если это значит, что можно быть частью его удовольствия. Потому, что он звучит и выглядит как шедевр, когда ему хорошо.

Собственное удовлетворение в планы не входило, но идти против себя Юнги никогда не станет, поэтому, не теряя времени, запускает руку под одеяло. Добравшись до члена под халатом, он невольно закрывает глаза, но заставляет себя снова открыть их хотя бы немного. Нельзя пропустить самое важное на экране. Судя по звукам, момент уже близок.

Только здесь Юнги может заводиться настолько, чтобы не найти ни грамма желания на воздержание. Количество возбуждения, которое способен вызывать этот человек, не может исчезнуть неизрасходованным, и в этом заключается часть особого очарования Шери́. Другая часть его очарования скрывается в куда более интимном моменте. В том, как после оргазма он любит потратить несколько секунд на то, чтобы просто неподвижно существовать, прежде чем лениво сдвинуться и, наконец, посмотреть в камеру. Обычно к этому моменту его дыхание уже почти восстановлено, но глаза всё ещё блестят. На губах усталая, но удовлетворённая полуулыбка. Он не реагирует на чат и не пытается подняться. Только дарит камере этот взгляд, прежде чем протянуть руку к мышке и щёлкнуть.

Юнги ловит этот взгляд и успевает кончить за мгновение до того, как розовый неон на экране сменится чёрным фоном.

«Эфир завершён»