— Капитан Спок… ты уверен, что стоит? — Джим сцепил руки в замок на столе и закусил губу. 

— А есть причины не делать этого, адмирал? — ровно уточнил Спок, стоя напротив его стола. Всё по уставу: вытянутый по струнке, с заложенными за спину руками и безэмоциональным выражением лица. Профессионализм. Будто он сейчас не со своим мужем обсуждает свою будущую командировку. 

— Есть, — кивнул он и подвинулся чуть ближе. Джим даже не предложил ему сесть, всё равно откажется — субординация ведь.

— Это личные причины. Они не относятся к службе, — брови вулканца чуть дернулись от недовольства. 

— Еще как относятся. До твоего Времени осталось чуть больше недели, ты сам это сказал. Признаюсь, как твой супруг и как старший по званию: ты уже ведешь себя несколько... необычно. Я имею в виду твои реакции и эмоции. Ты начал быстрее уставать и всё чаще реагируешь недовольством на все, что происходит вокруг. За неделю ситуация только ухудшится. Мне ли рассказывать тебе о симптомах? Мы еще никогда не переживали твое Время вместе. Миссия будет длиться шесть дней. Ты станешь невменяемым через двенадцать. Через семь дней ты будешь готов надеть тарелку с супом на любого, кто посмотрит на тебя косо. Через десять ты эту тарелку еще и наденешь. Я уже молчу о таком отягчающем факторе как то, что меня рядом не будет. Я буду далеко. Спок, ты же понимаешь, что это огромный риск — отпускать корабль с капитаном, находящемся в таком состоянии? Я, по-твоему, имею право пренебречь этим фактом так, будто я, как и все вокруг, ничего о нем не знаю? Поставить на кон четыреста жизней? И главное — твою? 

— Я осознаю все, что ты сказал, — он перешел на более личный тон. — И учитывал, когда анализировал это решение. Биологические материалы, найденные на Боджи-4, имеют настолько большую ценность, что я не могу допустить дилетантскую работу. Кроме того, я уверен, что твои прогнозы моего поведения неверны. К концу шестого дня я сохраню еще здравый рассудок и контроль над своими действиями. И абсолютно точно не намерен «надевать кому-то тарелку на голову». Я не исключаю собственную эмоциональную реакцию на те или иные события, не исключаю такую эмоцию как раздражение или гнев. Однако я уверен, что они не повлияют на точность и правильность моих решений. Я в состоянии отделить эмоции от логики, сэр. 

— Я буду волноваться, — вздохнул Джим и, сгорбившись, поник, как сдувшийся воздушный шарик. 

— Я буду присылать тебе отчеты, — Спок сделал попытку использовать утешающий тон. 

— Ну уж спасибо, — хмыкнул Джим, потирая ладонями веки. — Без работы сидеть не буду. 

— Это позитивно. Уверен, большое количество работы избавит тебя от попыток занять свои руки чем-то другим. 

— Эй! Ты что, всё еще обижаешься? — вспыхнул он. — Да не буду я больше без тебя смотреть порно!

— Я не обижаюсь. Обида — человеческая эмоция. У тебя удивительный талант заниматься непристойными вещами в самый неуместный момент.

— Как будто заседание адмиралов — отличное время для телепатического секстинга, — поддел его Джим в ответ. — Не один я промышляю непристойностями в неуместный момент. 

— Кажется, мы слишком углубились в личное, адмирал. Итак, каково ваше решение? 

— А ты очень хочешь на корабль? — Джим вздохнул и потянулся к падду. 

Вулканец немного оторопел. Моргнул. Задумался, выбирая ответ. 

— Моя эмоциональная реакция не имеет никакого отношения к моим рабочим логическим доводам, взглядам и представлениям о работе, но... Пожалуй, хочу. 

Джим вздохнул еще раз и размашисто расписался.

— Я буду волноваться. Очень. И мы с мальчиками будем скучать. всё должно быть гладко, если не случится никаких непредвиденных обстоятельств. Иначе это будет катастрофа. 

— Я сделаю всё возможное. 

Конечно, всё пошло не по плану. И это была катастрофа. Корабль задержался на планете. Он уже направлялся к Земле, но это было начало восьмого дня. Из сообщения, которое Джим получил от Спока, стало известно, что тот не оставил своих обязанностей даже в таком состоянии. Поговорив с корабельным доктором, Спок принял успокоительное. В принципе он мог управлять кораблем без особых проблем, не считая тремора рук, повышенного сердцебиения и жажды. Но у препарата был существенный недостаток: подавляя нервное возбуждение, он тем самым обострял все симптомы после того, как заканчивал действовать. 

Через два часа корабль должен был оказаться на Земле. Джим уже подал прошение и дождался подписания отпусков для них со Споком. Уже выбрал гостиницу, номер и сделал все нужные приготовления — аптечка, множество бутылок с водой. Он специально выбрал место, где были люди: тогда Спок не так остро отреагировал, если бы Боунсу понадобилось зайти к ним, и расположенное в центре: доктору не потребовалось бы много времени, чтобы добраться до них. Отель был с хорошей звукоизоляцией, фильтрами в вентиляции, понимающим персоналом (нет, ни уборка, ни еда, ни что-нибудь еще не нужно, пожалуйста, не входите). Всё, как они планировали еще месяц назад — Спок перед отъездом даже список составил, чтобы Джим ничего не забыл. И теперь Джим ждал его в номере.

Встречать Спока было рискованно. Вулканец не кинется ни на кого другого, кроме Джима — не с сексуальными желаниями точно. А заниматься этим при всех было бы в высшей мере неправильно. Так что он просто отправил координаты своему т'хайла и уехал в гостиницу. Принял душ, привел себя в порядок, подготовился на всякий случай — кто знает, в каком состоянии будет Спок и сможет ли сделать это сам. 

Замотанный в белый гостиничный халат, Джим вышел из душа и с сожалением оглядел номер. Никакой романтики. Вино они пить не стали бы. Из них двоих хоть у кого-то должна была быть ясная голова. Есть — тоже. За два дня до начала организм Спока останавливал процессы пищеварения, дабы они не отрывали его от сути. Джиму тоже пришлось подстроиться. Последние два дня еда для него была в форме гипошприцев. И еще с десяток лежало в аптечке. Теперь в животе ощущалась странная пустота, не ноющая, как при голоде, а просто... пустота. Зато воды со специальными микроэлементами ему нужно было пить в три раза больше.

А вот включить красивый, ажурный ночник и сделать романтичный полумрак было можно. Только вот сейчас стоял день, и из большого окна посреди комнаты лился яркий солнечный свет. Смысла в ночнике не было.

Вряд ли Споку вообще было дело до романтики. Всё должно было случиться не так. Они должны были снять гостиницу за сутки до начала, выспаться, отдохнуть, подготовиться (неромантичное выворачивание наизнанку — для Джима после начала приема препаратов, а для вулканцев как естественное избавление организма от ненужных продуктов пищеварения), поваляться на кровати, помедитировать (для Спока), пообниматься — и это всё плавно переросло бы в долгий и страстный секс.

Джим опустился на край кровати, взволнованно кутаясь в халат плотнее и оглядывая комнату. Погладил пальцами обычное белое хлопковое белье, которое так не любил в детстве. Его все равно после такого секса только выбрасывать. Он же ничего не забыл? А вдруг забыл? Стоило положить коммуникатор поближе. Кирк резво вскочил на ноги и, покопавшись в большой спортивной сумке, вынул коммуникатор и положил на прикроватную тумбочку. Немного подумал. Отодвинул тумбочку подальше от кровати, чтобы не было лишних острых углов. Подвинул вместо нее сумку, положил коммуникатор сверху. Так лучше? А если они его зацепят, и тот улетит под кровать? Как его потом доставать? 

Нервное трепыхание Джима прервала трель дверного звонка. Джим вскинул голову. Поспешно отодвинул вторую тумбочку с другой стороны — лучше падать на пол, не боясь разбить об угол голову. И поспешил к дверям.

— Привет, — улыбнулся он мужу, открывая дверь. 

— Здравствуй, — Спок шагнул внутрь, и когда дверь захлопнулась, поймал одной рукой Джима за талию, а другой — его ладонь. 

— Я скучал, — Кирк соединил свои пальцы с пальцами т'хайла, но его эмоции не услышал. — И волновался. 

— Я уже здесь. Больше нет поводов для волнения.

Веки вулканца были прикрыты чуть больше обычного. Его взгляд плыл, самую малость, но голос был твердым, привычным. Несколько мгновений он смотрел в лицо Джиму, в глаза, потом взгляд его скользнул вниз, и чем ниже он опускался, тем более голодным становился. Тщательно осмотрев мужа и вновь подняв голову, он ступил ближе и прильнул к его губам поцелуем, обхватывая за талию еще сильнее. Джим ответил, мягко обнимая его за плечи. Им бы к кровати, начинать в прихожей было как-то... не то, что не романтично — совсем вульгарно. 

— А наши малыши? — первым разорвал поцелуй Спок. 

— Твои родители прилетели на Землю. Они сказали, что позаботятся о них. Думаю, им можно доверять? — широко улыбнулся Джим. 

— Можно, — выдохнул с явным облегчением Спок. С явным. Джим понял, что дело дрянь. Но вулканец, как ни в чем не бывало, отстранился и принялся разуваться. — Я хотел извиниться. 

— За что? — удивленно нахмурился адмирал. 

— За то, что будет происходить. Как ты знаешь, пон фарр длится в среднем пятьдесят часов. Пятьдесят часов со мной, более сильным, чем ты, которого нельзя будет остановить и уговорить. То, что мы будем делать... очень опасно для тебя. Вулканец никогда намеренно не навредит своей паре, но могут быть... несчастные случаи. Травмы. И... Мне жаль. 

— Ты жалеешь о том, чего еще не сделал. Извинения потом, если будет за что, — недовольно поджал губы Джим. 

— Ты взял паралитик, о котором я говорил? — Спок выпрямился. Джим отступил в сторону комнаты. 

— Он опасен для тебя. Его применение может стоить тебе здоровья, — еще шаг. Шаг навстречу. Спок стянул с себя капитанский мундир и небрежно отправил на пол, чего никогда и ни в какой ситуации себе не позволял.

— Но если будет риск твоему здоровью или жизни — ты должен его применить. Джим? Я не хочу тебе навредить, но могу, — шаг-шаг, белая рубашка. Шаг-шаг, замок брюк. Взглянув украдкой в расщелину чужой ширинки, Джим увидел насквозь промокшее нижнее белье. — Так ты взял его?

— Да, — выдохнул Джим. — Но применять не собираюсь. 

— Очень хорошо, — медленно проговорил Спок и вместо нового шага сделал рывок вперед. 

Горячие поцелуи. Вулканец с каждым мгновением терял всё больше самообладания. Он пытался начать с прелюдии, целовал шею любимого, поглаживал грудь, скользил языком от пупка вниз, но минет в его исполнении получился очень грубым и коротким. Два ряда бугорков, которые тянулись стройными линиями по всей длине члена, от паховой складки кожи (аналога мошонки у землян) до самого верха, набухли, источали смазку и потирались о бедро Джима, пачкая. В конце концов он просто встал, перевернул мужа на живот, приподнял за бедра и вошел. Джим ощущал ткань его белья и брюк на своих бедрах, пока Спок двигался в нем — размашисто, неспешно, удерживая ладонью за ягодицу. На самом деле, ничего особенного. Просто приятный, немного грубый секс. Джим обернулся через плечо, встречаясь глазами со Споком, прогибаясь в пояснице. Верхняя губа вулканца дернулась, изо рта вырвался низкий глухой звук, похожий на стон. Опершись коленом о кровать, он навалился сверху, продолжая вдалбливаться в тело, удерживая одной рукой за бедро, а другой потянувшись к лицу. 

Джим припомнил: Спок говорил, что им не понадобится контакт пальцев с пси-точками, как при обычном мелдинге. Они будут настолько тесно соединены, что этого будет достаточно для слияния разумов. Но в начале они всё же будут входить в мелдинг привычным способом. 

Джим выгнулся, когда его сознание захлестнула знакомая волна чужого удовольствия и незнакомые доселе эмоции: ярость, желание, нетерпение, потребность двигаться-двигаться-двигаться. Кожу жгло от ощущения чрезмерного количества энергии, которую нужно было куда-то выплеснуть. И жажда. Т'хайла. Разум. Неполный без своего т'хайла. Потребность в чувстве единения, в наполнении друг другом. 

* * *

Уже пора было включить ночник. На улице потемнело, и в полумраке были едва различимы очертания их тел. Но выключатель был слишком далеко, прицеплен к тумбочке — никто не рассчитывал, что ее будут двигать. Джим теперь радовался, что додумался отодвинуть ее. Так перед лицом было больше пространства и меньше риска удариться. Он не мог отодвинуться: сзади лежал Спок. Он плотно обнимал его поперек груди, его нога была закинута сверху на бедро Кирка. Его член плотно вошел вовнутрь т’хайла и не двигался. 

Когда Спок пошел на четвертый заход, всё так же стоя на полу, Джим осознал, что того устраивала идея все пятьдесят часов трахаться в одной позе. К счастью, у Спока затекло колено, и по окончании он всё же повалился на кровать. А дальше инициативу проявлял Джим, подбирая более комфортное для себя положение. 

Сейчас у Спока тоже была только одна поза, но как много всего он делал в статичном состоянии. Он или двигался, сначала очень плавно и медленно, почти неощутимо, постепенно переходя на более быстрый тем. Стоит сказать, что обычно в постели вулканец был довольно тихим. Его максимум — тяжелое дыхание и тихое мычание в конце. А сейчас... Он стонал. Охал. Вздыхал. С таким прекрасным высоким голосом, который у него обнаружился, можно было бы выступать вместе с вокалистами бетазоидского бэнда «SQUEAL». Если бы, конечно, он не срывался на рычание. Хотя, может фанатам бэнда и зашло бы. Но Джим предпочел бы, чтобы это осталось между ними. Как и кое-что другое. 

Иногда Спок начинал рычать ему в макушку и прижимал теснее к себе, толкался глубоко, но не размашисто, почти не вынимая член. Кончал с душераздирающим стоном-ревом. И затихал, напоследок чуть двигая бедрами, будто в затихающих судорогах. В номере ненадолго становилось как-то слишком тихо. 

Обняв Джима и плотно прижавшись к нему, Спок начинал мурлыкать. Тихо, звук всё нарастал и нарастал , пока его язык скользил по шее Кирка. Вулканец мурлыкал и вылизывал его, как кот. Как очень большой и сексуально неудовлетворенный кот. Он по-своему инстинктивно проявлял заботу и внимание. Урчал от переизбытка собственных эмоций, восторга, нежности, трепета. Мурлыкал, чтобы успокоить свою пару, настроить ее на тот же лад, подарить часть собственных чувств. Тщательно вылизывал загривок, иногда увлекаясь, ставя засосы и начиная покусывать. Наверное, тоже заботился. Метил. Смешивал запахи, ставил какие-то свои метки. И урчал, довольный этим. 

Но если Джим пытался сменить положение, лечь удобнее, или обернуться, останавливая очередной слишком сильный укус в плечо, то Спок снова начинал двигаться. Смыкал руки крепче, прижимался еще плотнее и начинал делать частые, не амплитудные толчки, будто пытался войти еще глубже, чем он был. Шипы, к счастью, втянулись в член и пока беспокойства не доставляли.

И сейчас Спок мурлыкал. Нужно было включить ночник, но каждое движение означало новый половой акт, признаться, не очень желанный. У Джима уже не стоял — сил не было. А за восстанавливающим гипошприцем еще нужно было наклониться. Как и к светильнику. И к воде.

Джим глубоко вздохнул. Шершавый язык прошелся у него за ухом, прямо вокруг раковины. Джим вздрогнул. Спок заурчал еще громче, старательнее, и снова лизнул там же.

Нет, это не дело. Они будут лежать так до конца пон фарр, если Джим ничего не сделает. Наверное, его бы такое положение дел беспокоило бы больше, если бы не прямой контакт их разумов. Вулканец, кажется, перестал мыслить словами: до Джима долетали картинки, образы, на которых концентрировалось сознание. Живот Джима с едва заметным рельефом члена Спока. Сперма на их животах. Семя вытекает из человека, и вулканец проталкивает в него пальцы, удерживая ее, размазывая внутри. А потом тянет в рот и слизывает — до Джима дошел его восторг и вспышки еще большего желания. Ощущение спины, прижатой к его груди вплотную, трение влажных тел, и весь образ сверху собственнически заклеймен: «мое». Удовлетворяющее чувство обладания. Нежность к т'хайла, потому что тот позволяет, даже не занимаясь сексом, находиться внутри. Партнер должен быть заполнен им максимально. Везде, где можно. Отмечен. Обласкан. Джим иногда ловил собственный страх, что Спок хочет его съесть, когда в очередной раз долетела чужая потребность «поглотить и наполнить». Успокаивало то, что вулканцы — вегетарианцы. Наверное, именно эти чужие эмоции и подпитывали его собственное желание, без них его дисфункция началась бы еще раньше.  

Набравшись сил, Джим всем телом потянулся вперед, к тумбочке, нащупывая панель выключателя. Спок за спиной затих, резко издал недовольное ворчание и навалился следом, уже не сбоку, а сверху на спину Джима, обнимая рукой вокруг живота. Джим захрипел, придавленный на самом краю кровати в неудобной позе со свисающей вниз головой. Беззвучно включился ночник. Спок шумно и недовольно вздохнул, пряча глаза в изгибе шеи партнера. Его бедра дернулись. Еще раз. Еще раз. Джим обреченно застонал. В такой позе ему любиться совсем не хотелось. Но Спок, кажется, воспринял этот звук позитивно. И ускорился. Смысла просить не было — сейчас он точно ничего не слышал.  

Шипы вдоль луковично-губчатой мышцы, разбухшие на его члене за эти пару минут, приятно ласкали прямую кишку вдоль, но на выходе слишком сильно раздражали кожу ануса. Почувствовав их впервые, Джим был в ужасе, что Спок не сможет их контролировать. Они же просто порвут его! Но, как оказалось, это было не так. Пупырышки, задачей которых было вызывать у самки овуляцию, должны были не ранить, а стимулировать. Но всё равно анус жгло от странных, натирающих помех во время пенетрации. 

И тут же вспомнились рекомендации Боунса. Едва ли его зад выдержит пятьдесят часов беспрерывного траха. Но если использовать регенерационный гель... Каждые пять часов. То да. Может и выдержит. И, кажется, прошло уже даже чуть больше пяти часов. Самое время. Вот только гелю нужно хотя бы пятнадцать минут, чтобы подействовать. В нынешних обстоятельствах казалось чем-то нереальным удерживать Спока пятнадцать минут хоть на каком-то расстоянии. Но он предвидел это. 

Вулканец над его ухом протяжно застонал, всхлипнул и уткнулся носом в шею, шумно вдыхая. Бедра его продолжали двигаться быстро, ритмично вколачивая член в тело. Джим вздохнул: еще немного, и он закончит. А потом можно будет что-то предпринять. 

А пока, игнорируя сотрясающие его тело толчки и приливающую к голове кровь, он принялся копаться в сумке и делать приготовления. Гель. Салфетки, чтобы подготовить кожу для геля. Гипошприц. Только для него, а Споку лишняя энергия сейчас не нужна, она и так бьет за край. Если перевести ее в электричество, они смогли бы на сутки обеспечить всю «Энтерпрайз». Потом нащупал бутылку воды среди упавших пустых. Вот что-что, а пить им было можно и нужно. И в конце потянулся к спортивной сумке. Коммуникатор шлепнулся на пол. Ну и черт с ним. Зарылся рукой и вытащил из вороха вещей свое приобретение для отвлечения внимания Спока. 

Вулканец толкнулся сильнее и замер, с рычанием выплескиваясь внутри и закусывая плечо адмирала. 

— Ауч! Мы же договорились, что ты не кусаешься! — Джим дернулся всем телом, отталкивая Спока. — Это больно! 

Спок, не ожидавший такого напора, оказался посреди кровати. Можно было бы сказать, что он недоумевает, но едва ли он был в состоянии давать оценку происходящему. 

— Я понял. С тобой сейчас нельзя договариваться... — вздохнул Джим. И, глядя на Спока, который уже собирался обратно прижаться к нему, сам придвинулся на середину, укладываясь на спину, подтягивая вещи следом. — Но всё равно, пожалуйста, не кусайся. Иначе я укушу тебя за ухо. Серьезно. Тебе будет больно, — он заглянул в темные глаза. Реакция была еще менее эмоциональной, чем обычно. Тот его просто не слышал. — Эх, всё с тобой ясно. 

В подтверждение окончательного вердикта, Джим поерзал и повернулся на бок, лицом к лицу. Неудобно протолкнул свою руку под лопатки Спока, отдавив запястье, но влез плечом под мышку и уткнулся носом в ключицы. Твердый член уперся Джиму в мошонку. Спок вздохнул и заурчал. 

У него было несколько минут, чтобы всё сделать. Сначала гипошприц, разряженный с щелчком ему в шею и отброшенный прочь. Джим осторожно приподнял ногу, закидывая на бедро Спока. Тот издал недовольное бурчание, но, прижавшись еще ближе, успокоился. Зашуршал, раскрывая специальные салфетки. Вулканец дернулся ему навстречу, член скользнул по ягодице. Видимо, даже пары минут у него нет.

Протянув руку за спину, Джим нащупал нечто силиконовое. Фактически, это нечто было приобретением в магазине для сексуальных утех, и называлось мастурбатором. Прозрачным. Гелю нужно было хотя бы пятнадцать минут, чтобы подействовать, но без присутствия посторонних тел. А занять Спока на пятнадцать минут — та еще задача сейчас. Так что придется... хитрить. 

Джим скользнул рукой между их тел, поймал оливковый член в руку и собрал капли щедро выделяемой смазки. Ею он смазал внутреннюю часть игрушки, которую пристроил вдоль своей промежности, под яичками, для имитации плотности зажав меж бедер. Последним движением он осторожно направил член вулканца ко входу в игрушку. Тот еще мурчал и активных движений не совершал, но мало ли...

А вот теперь нужно было позаботиться о себе. Это было сложнее, потому что бедра были всё еще стиснутыми. Кое-как просунув руку с салфеткой меж ягодиц, Джим прошелся по краю растраханной дырки, ощущая, как пальцы легко проваливаются глубже. Это ему и нужно, в общем-то. Едва ли гель, перемешанный со всякими жидкостями, подействует как нужно. А салфетки были как раз и рассчитаны на работу в таких чувствительных слизистых, как прямая кишка. 

Отбросив грязную материю на пол, Джим потянулся за гелем и пристроил тюбик сразу между ягодиц. Много — не мало, верно? 

Пальцы вошли легко, проталкивая вещество глубже, распределяя по стенкам и снаружи. Он был так сосредоточен на этом действии, что не заметил, как затихли звуки, а Спок, прильнув к нему, толкнулся, входя в игрушку на всю длину. Обмякшим членом Джим ощутил кожу лобка вулканца. Тот толкнулся еще раз. И снова, снова. Быстро закончив с процедурой, Джим полностью повернулся к нему и обхватил за плечи, вглядываясь в глаза. Стиснув бедра, он толкнулся навстречу члену.

— Да, давай... Вот так... Мой хороший, давай... Можешь двигаться сильнее. 

Вцепившись ему в бедро, Спок задвигался, приоткрыв рот и тяжело дыша. И, вроде как Джим мог бы сделать иначе, вместо игрушки он мог бы взять в рот, но... В данной ситуации это было просто опасно, причем для них обоих. Спок едва ли контролировал себя, и, может, он и не убил бы Джима, но в обморок от удушения тот упасть мог. Стоит ведь просто слишком глубоко и слишком надолго засунуть. А Споку и длины, и силы, чтобы удержать голову любовника на месте, хватало. Да и Джим мог ненароком укусить чувствительную, напряженную плоть, или задеть зубами пупырышки — даже ранить. Нет, слишком опасно. Только ран им еще здесь не хватало. 

Конечно, при таком их единении, когда их разумы буквально сливаются во что-то общее, невозможно навредить. То, что вредило Джиму, Спок ощущал, будто на своей коже. Он непременно это остановил бы. Однако, учитывая устройство его математического мозга, стоило не забывать, что логичные решения — не всегда мягкие. Он вполне мог подсчитать «ущерб», который Кирк получит вовремя глубокого минета и подсчитать «результат», а после мгновенно вывести итог, что результат того стоил. И что достаточно просто держать супруга на грани появления признаков асфиксии, может быть, даже отключить ему рецепторы, вызывающие рвотные позывы, чтобы не мешал. Даже сама мысль об этом казалась настоящим адом. 

Про то, чтобы самому взять Спока, и речи не шло. Джим попробовал это сделать и даже успел пристроиться, но всё вдруг завертелось, и трахнули его самого. Что ж, это было ожидаемо. 

Спок дернулся, вошел до самого основания, так что раскрылась дырочка на другом краю игрушки, и кончил, выплескиваясь внутри и на кровать за спиной Джима. Выдохнул. Чуть выскользнул. Немного отдыха. Но урчание всё не раздавалось. 

Джим удивленно всмотрелся в лицо вулканца: глаза закрыты, напряжены, брови нахмурены. Человек взволнованно закусил губу. Конечно же, он быстро осознал, что это что-то не то, насколько вообще к нему сейчас применимо «осознал». И, несомненно, ему это не нравится. Джим только надеялся, что он не будет ничего предпринимать. 

Через несколько минут тишины Спок вновь двинулся глубже, но после вдруг поспешил совсем отстраниться, покидая игрушку. Уставший, разморенный мозг Джима среагировал неожиданно быстро. Резко сунув руку между их телами, он поймал основание вулканского члена пальцами и заставил его толкнуться обратно, случайно сдавив яички. 

Спок зарычал. Джим сместил пальцы, чтобы держать, но не касаться яичек и не делать больно. Несмотря на ее скромный размер, мошонка у него была очень чувствительная. Тестикулы, большую часть времени находящиеся внутри тела, очень редко опускались вниз, раздувая плоть своим объемом так, что она даже слегка блестела. В основном это нужно было для терморегуляции.

— Что, настолько жарко? — по-доброму насмешливо поинтересовался Джим.

В ответ раздалось еще одно рычание, недовольное. Ему нужно было еще хотя бы несколько минут, хотя бы два раунда. Но Спок подмену игрушкой не признавал. Он дернулся назад, и Джим это позволил, чтобы вновь протолкнуть его внутрь, создавая нужное трение. Вулканец придвинулся ближе, больно сдавил ягодицу и зарычал в область шеи, выходя и уже самостоятельно толкаясь внутрь. Сдерживать позывы тела, даже если разум — его остатки, этому противились, было почти невозможно. Но, на всякий случай, Джим продолжил удерживать его, направляя.

Господи-боже, а это ведь только начало. 

Джиму понадобилось чуть больше времени. Когда Спок начинал слишком сильно нервничать, Джим втягивал его в поцелуй, успокаивая. 

В третий раз он сжалился и заменил искусственную плоть игрушки на ощущение своей кожи, зажав член Спока между бедром и ладонью. Споку это понравилось больше, чем прозрачный силикон, пусть и забавно рельефный внутри. Джим сам его опробовал, пока супруг был в космосе. 

То, что гель подействовал, Джим ощутил довольно отчетливо — странное натяжение кожи, мышц и легкое онемение. Впитался он тоже быстро. 

— Ты молодец, — шепнул Джим. — Хорошо, что потерпел. Теперь иди ко мне...

Благодарностью за проявленное терпение была вновь ожившая эрекция Джима. Ощутив прилив сил от лекарства, он тут же переменил их позу, уложив Спока на спину и сев сверху на его бедра. Вулканец отреагировал положительно, сжал их члены в кулаке и поерзал. Но было еще кое-что, из-за чего Джим отвлекся. 

Поднял бутылку, оставленную на краю, и спешно открутил пробку. Хлебнул, проливая часть влаги себе на грудь.

— Спок, ты можешь сесть? Тебе нужно пить, иначе наступит обезвоживание, — он попытался привлечь внимание вулканца. Но вместо этого Спок схватил его за бедра, притягивая к себе и более интенсивно втираясь пахом в пах. 

Едва не уронив бутылку, Джим наклонился вперед и вцепился свободной рукой в спинку кровати. 

— Ну ладно, — он поджал губы и осторожно наклонил емкость, понемногу выливая на лицо Спока воду. Постель не жаль, она и так была мокрой от самых разных жидкостей, и вряд ли вода ей повредила бы. Вулканец чуть вздрогнул, моргнул, но, распробовав попадающую в рот влагу, приоткрыл рот, давая возможность себя напоить. — Вот так, хорошо... 

Стоило жидкости закончиться, как несколько минут перерыва были окончены. Прочной хваткой за бедра Джима натянули на член и... 

И это продолжалось еще черт знает сколько. День и ночь сменяли друг друга, накатывала и уходила усталость. Джим спал маленькими перерывами, дремал, ощущая плавные толчки, а Спок не спал вовсе. Неудивительно, что по завершении они просто расползлись по разным краям кровати, стараясь не соприкасаться, и уснули. Правда, во сне Спок взял его еще раз, но потом уснул беспробудно. 

И довольно надолго, потому что Кирк успел выспаться, принять душ и спуститься на первый этаж отеля, где был бар-ресторан. Заказал себе легкий салат (с диеты гипошприцев нужно слезать осторожно) и, скрепя сердце, легкий чай, а не пиво — едва ли ему сейчас был разрешен алкоголь. Кстати говоря, — он вытащил коммуникатор, — нужно написать Боунсу. Медицинское обследование им обоим не помешает. 

Не прошло и часа, как к Джиму присоединился Спок. Тоже приняв душ и одевшись, но при этом выглядел он не очень свежим. Он был каким-то излишне бледным и поникше-уставшим. Возможно, дело было просто в нескольких волосинках, которые торчали в разные стороны, а не были зачесаны в идеальную челку. 

— Как ты? — улыбнулся Джим. 

— Моя кровь не горит, — сипло произнес он. По спине адмирала пробежали мурашки. Еще три часа назад Спок стонал так громко и сильно, что сорвал голос.

— Это хорошо... Потому что я больше не могу, — фыркнул в чашку чая Джим. 

Взгляд Спока вдруг стал безумно виноватым. 

— Мне жаль.

Джим удивленно перевел на него глаза.

— Не стоит. Это лучший секс-марафон, что был у меня в жизни. Хотел спросить... А ты вообще помнишь, что ты делал?

— Не всё, — скулы вулканца покрылись зеленым. — Напоминаю, что я не контролировал свои инстинктивные действия. А если ты о том, что я причинил тебе боль, то мне...

— Ага, тебе жаль, — перебил его Джим недовольно. 

— Да. И тебе стоит обратиться к врачу. 

— Ты был очень нежен, — с ласковым смешком произнес Джим — Но ты, наверное, не помнишь, — в ответ на это брови Спока взлетели вверх. — Ты вел себя как огромная кошка. Посмотри на мою шею: она, наверное, будет еще месяц блестеть, как новенький аэрокар, так старательно ты над ней поработал. 

Спок действительно посмотрел на его шею и нахмурился.

— У тебя сзади след от зубов. 

— Да. Один только, по правде. Это я в первый раз думал, что ты меня игриво покусываешь, а не хватаешь за загривок, чтобы сильнее натянуть. Ты и потом кусался, но чаще от переизбытка чувств, — Джим отвел взгляд. — Наверное, ты не помнишь, но ты всё время мурлыкал. В перерывах. Полагаю, это значит, что тебе было очень хорошо. 

Вулканец кивнул. По лицу было видно, что для него постыдно обсуждать собственную столь яркую эмоциональную реакцию, особенно учитывая, что он ее не помнит. Это как проснуться утром после пьянки и узнать, что ты купил остров и танцевал голым на столе. Стыдно, странно, но ничего не помнишь. 

— Я помню, что я был счастлив. Больше обычного. Вместо всех эмоций была только одна: я счастлив. Полностью и безоговорочно. 

Джим чуть потянулся к нему и мягко поцеловал в щеку. После такого времяпрепровождения никому из них не хотелось какого-то тактильного контакта, но подобное было приемлемо. Спок в ответ коснулся пальцев человека. Тот вздрогнул: их обостренная телепатическая чувствительность еще никуда не пропала, и он так стремительно получил данные другого сознания, что... Будто маленькая простая лампочка, к которой подключили слишком много электричества. 

Спок был смущен, ему было жаль, но кроме того он всё еще был счастлив, ему было очень уютно, и вся та нежность, с которой он упоительно вылизывал ухо Джима, никуда не делась. Кажется, он даже не против был помурлыкать и сейчас, будучи в сознании. 

— Наконец-то я вас нашел, — будто гром среди неба, разрезая и вклиниваясь в их атмосферу, появился доктор Маккой.

Мужчины перевели на него взгляд. Да, Боунс — это было именно то, что нужно, чтобы вернуться в реальный мир.