Примечание
Всех с Новым годом и Рождеством 🎄
Каждому новобранцу в нашей организации я советую еще раз обдумать свое решение. Я понимаю, что молодые люди, которым наскучила простота мира, ищут чего-то нового и необычного — я сама была такой. Только вот проработав специальным агентом шесть лет без двух дней, я могу точно сказать: эта работа того не стоит. Когда ты только вступаешь в наши ряды, кажется, будто мир теперь заиграет красками. И первое время это действительно так: долгожданный адреналин беспрерывно вбрасывается в кровь, уровень кортизола скачет, а новые впечатления и успех на первых миссиях приносят всеми любимый дофамин. Только вот со временем ощущение драйва и былой интерес пропадают. Они просто стираются и стареют, как и яркий разноцветный мир вокруг. На место режущим глаз цветам приходит серая пыль и одинаковая рутина. Очередной заказ на убийство больше не кажется чем-то особенно будоражащим, а слежка и вовсе становится ненавистным занятием. И самое ужасное — я никак не могу от этого сбежать.
Работа для меня не заканчивается никогда. Если для обычного офисного клерка всегда есть возможность выключить компьютер и уехать домой, то для меня эти четкие границы слишком сильно размыты. Даже придя домой, я не могу расслабиться. Когда входная дверь громко щелкает за моей спиной, первое, о чем я думаю, это лишь об очередном прикрытии и сохранении своей роли. Даже в собственном доме я играю другого человека. Уже три года я живу вместе с Кейт, и все эти три года я вынуждена играть ее милую возлюбленную, работающую в маркетинговой фирме. Это очень удобное прикрытие: всегда можно сказать, что ночью намечается большое мероприятие с рекламной кампанией, или же, что попался капризный клиент, и пришлось немного задержаться, придумывая все новые идеи для рекламных ходов. Но правды Кейт не узнает никогда: я не смогу даже произнести это. Ну а ведь правда! Как я должна сформулировать это? “Что сегодня на работе? — Да как обычно, пытала одного мафиозника, но он в результате облевался до полусмерти от страха. А у тебя как?” — Нет, я не смогу признаться.
Однако это всё еще не значит, что я не люблю дом. Однозначно, моменты, проведенные вместе с Кейт, одни из лучших в моей жизни. С содроганием сердца я вспоминаю первый наш день всех влюбленных, мой пульс ускоряется, когда я прокручиваю в голове сцены из нашего первого совместного нового года. До сих пор ноги слабеют, когда в голове снова всплывают образы нашего поцелуя под последние удары курантов. На ее губах тогда еще оставался привкус шампанского и клубники, с последним ударом она отстранилась и слегка улыбнувшись прошептала мне на ухо нежное «С Новым годом». Это поздравление тогда предназначалось только мне. Возможно, кому-то покажется это странным, но для меня это стало куда интимнее любого любовного признания и громких слов о любви. В тот миг впервые в жизни что-то стало только моим личным, собственным. Я привыкла слушать громкие поздравления со стандартными формулировками — такие мы все получаем сотни раз за жизни — и особенно это приевшееся поздравление со сменившейся цифрой в календаре… как людям до сих пор не наскучило праздновать прибавление единицы к календарному числу..? Но в тот Новый год все было иначе: праздник действительно заиграл для меня — для меня лично.
Я люблю Кейт. Люблю нашу совместную жизнь. Но я знаю, что это всего лишь ложь. И виновата в этой лжи я: все же нельзя стать другим человеком по щелчку пальцем. Убийца всегда останется убийцей, даже если ему удастся натянуть на себя маску милой девушки-маркетолога. Кейт не знает меня настоящую, и я никогда не соглашусь показать ей себя, ведь она все еще нужна мне. И к чему же в итоге привела меня моя жизнь? Замок моей собственной клетки я закрыла лично, а ключ выбросила куда-то далеко, где уже никогда его не достану.
С этими мыслями я прожила три года. Жизнь казалось мне настоящей шекспировской трагедией, а в ее непроглядной темноте не было и лучика света. И, о Господи, как я тогда ошибалась!
***
Рождество приближалось, Кейт во всю занималась украшением дома. Она обожала привносить в дом уют и красоту, а традиция рождественского декора давала ей идеальный повод. В итоге небольшой серый дом наполнился небывалой радостью и атмосферой.
Началось все с огромной рождественской елки — нет, дурацкой гигансткой ели. Это огромное дерево пришлось час только затаскивать в дом, а потом еще один собирать мелкие иголки по всему дому. Зато следующие сутки Кейт от счастья буквально парила вокруг него, всячески украшая и пристраивая на ветки разноцветные шары. Когда гостиная с колючей центральной композицией наполнилась таким блеском и светом, что по вечерам светильник можно было вообще не использовать, руки Кейт дотянулись до прихожей и спален. Блестящая мишура в обязательным порядке была развешана на каждом проходе, пластиковые фигурки ангелов и оленей украшали почти каждую поверхность, а в длинном коридоре был расстелен яркий ковер в красно-зеленую полоску. В общем, дом так и пестрил всеми рождественскими цветами, а в воздухе стоял сильный запах хвои.
Идеальная сказка буквально материализовалась в нашем жилище. Но вся эта радость и суета на этот раз не доставляли мне никакого удовольствия. Мои мысли крутились вокруг совсем иного — моего нового задания. Пару дней назад начальство вдруг выдало мне новый заказ на чью-то голову. Ничего необычного — я даже сначала обрадовалась, что смогу подзаработать перед праздниками. Только что моей целью оказался совсем не тот человек, которого я когда-либо желала бы видеть на экране своего мобильника. «Катарина Рожерс, 23 года, агент вражеской организации, работающий под прикрытием», — так гласило СМС, полученное мной ровно в 14:32. С потери военной фотографии на меня смотрело знакомое лицо. Кейт.
Вот такое вот рождественское чудо ждало меня в этом году. Жизнь играла по-черному, а я не могла найти подходящий ответ. Вопросов было куда больше чем ответов, с каждой секундой их количество росло. Я застыла, не представляя, как следовало бы реагировать, но тут по иронии дуры-судьбы меня позвала Кейт.
— Думаешь лучше эту свечку купить? — Она протянула мне стакан с ароматизированным воском. — И та с сандалом была лучше.
— Не знаю, выбирай.
— Да я, блин, не могу выбрать, поэтому и спрашиваю. Эту или с сандалом?
Мозг отказывался работать и концентрироваться на происходящем. Мир буквально расходился на две реальности. Как девушка стоящая передо мной могла быть специальным агентом? Мы же живем вместе, спим в одной кровати, знаем каждую привычку друг друга… могла ли произойти какая-то ошибка? Теоретически, начальство могло что-то перепутать и случайно прислать мне данные не того человека? Да, вероятно так и было. Мне точно никого не нужно убивать, все это просто случайность.
— Тогда давай с сандалом.
Кейт быстро схватила упаковку и направилась к кассе. Мне всегда нравилась следовать за ее спиной. Походка Кейт была особенной: тело двигалось плавно, бедра слегка покачивались, а длинные ноги ступали по ровной линии. Что-то властное и гордое было в этих движениях, и от одного взгляда на нее хотелось броситься под ноги и покориться навеки. Нет, как эта девушка может быть агентом? Это же моя Кейт.
Я быстро написала ответное сообщение с просьбой проверить информацию присланного мне задания еще раз. Ответ не заставил себя ждать: он гласил — никакой ошибки.
Я тогда легко прикусила губу — так мне показалось, хотя рот все же наполнился вкусом крови — и окинула взглядом Кейт. Кажется, она заметила это и покосилась на меня в ответ. Этот момент стал один из самых жутких в моей жизни. Удивительно, как совершенно без слов мы тогда поняли друг друга. “Она знает”, — промелькнуло в голове. И я готова поклясться, что Кейт подумала точно также. Впервые эти зеленые глаза смотрели на меня с таким холодом и жестокостью. Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки, температура в помещении словно в один миг упала на несколько градусов.
Но тут зрительный контакт разорвался, она криво усмехнулась и снова повернулась к кассиру. Громкое пищание терминала, свидетельствующее о прошедшем платеже, резуло слух, гомон людей за спиной эхом отдавался на подкорке и раздражало и без того напряженные нервы.
— Домой? — как ни в чем не бывало обратилась она ко мне.
— Мгм.
По дороге к нашему небольшому домику в тихом квартале я с трудом концентрировалась на дороге. Наверное, внешне это никак нельзя было заметить — по крайней мере я надеюсь на это — но вот для меня ровный асфальт проезжей части и множественные разноцветные знаки вдоль дороги то и дело двоились и размывались. Мысли мои крутились вокруг одного и того же: с кем именно я все это время жила. С одной стороны, здравый смысл мне подсказывал, что наши ситуации не особенно-то и отличались — что, кстати говоря, весьма иронично. С другой же стороны, я никак не могла избавиться от чувства предательства и обманутости. Еще бы, я прожила с человеком несколько лет, а в итоге оказалось, что той Кейт, которую я так люблю, никогда и не было не этой земле. Может ли быть так, что девушка, сидящая на соседнем сиденьи, даже не зовется Кейт? Может ли оказаться, что вся наша совместная жизнь — пустая ложь? Ответ у меня уже был, но я отказывалась в него верить. Как назло у лобового стекла стояла наша совместная фотография. Мы ее сделали еще три года назад, в те времена, когда только начали жить вместе. На ней мы обе сидим со счастливыми лицами в кругу друзей и знакомых и празднует новоселье. До сих пор где-то в глубине души хранились те счастливые воспоминания об эмоциях невероятного предвкушения новой главы моей жизни. В те времена мне казалось, что жизнь просто покорилась мне, словно мне удалось найти какой-то особенный чит-код. Только вот теперь приходилось сомневаться даже в таких деталях своих воспоминаний. Было все это настоящим? Существовало ли это счастье или же эта девушка просто изобрела его и удачно вписала в реальность?
Подъехав к дому, Кейт выскочила из машины первой и быстро скрылась за входной дверью. Слишком быстро. Интуиция и опыт, полученный с годами работы наемницей, забили тревогу. Я не спешила выходить: хотелось навеки остаться в уютном салоне и больше не переступать порог проклятого дома. Да чтоб его! Выбора все равно не было — я вытащила из-под сиденья припрятанный пистолет. Давно заученные движения: я проверила магазин, прикрутила глушитель. Мой взгляд слишком долго задержался на блестящем стволе оружия. Рука давно привыкла держать пистолет в руке, палец уже автоматически лег на курок. Столько раз всего одним нажатием указательным пальцем я отжимала чужие жизни. Мертвые тела падали на землю, кровь яркими пятнами окрашивала их одежду и пол под моими ногами. Я привыкла работать быстро: пара быстрых выстрелов, и вопрос уже решен. Многие из моих жертв даже закричать не успевали, как из череп уже оказывался продырявлен, а мозг превращался в кровавую кашу. Хотя были и другие случаи: иногда попадались особенные заказы на как можно более мучительные убийства. Помнится, в свой первый раз на таком деле я даже не смогла сдержать рвотных позывов. Но со временем и это надоело: скучно отнимать жизнь незнакомца, которого видишь в первый и уже точно последний раз. Все же даже самые ужасные и кровавые заказы перестали скрашивать мою жизнь.
Но теперь все было иначе. Мне предстояло убить Кейт Роджерс — единственного человека, который когда-то был мне дорог, хотя и оказался в итоге подделкой. В конце концов все мы умрем.
Сжав оружие в руках я быстро выскочила из машины и направилась к двери. Мне часто говорят, что для женщины я работаю слишком грязно и опрометчиво: привыкла идти напролом и выполнять все четко и быстро. Странное определение, мне кажется. Удивительно, что даже в такой кровавой профессии, как моя, от девушек продолжают ожидать красоты и элегантности. Изивините уж, но на бегание на каблуках и выполнение акробатических элементов во время рукопашного боя у меня как-то не особо есть время. Я предпочитаю напрямую пустить пулю в голову, нежели красиво махать ногами на протяжении получаса.
Стоило мне открыть дверь в дом, как сильный запах сандала и хвои ударил мне в нос. “Стоило выбирать ту с лотосом”, — как-то автоматически подумала я. Прихожая сияла в мягком свете гирлянд, на полу валялись в спешке сброшенные ботинки Кейт — очень плохо, теперь сложнее будет услышать шаги. Я приоткрыла следующую дверь, звук ее скрипа смешался с приглушенной мелодией рождественского оркестра из настенных колонок.Казалось, словно тепло и уютно нашего дома вдруг резко превратились в опасную засаду. Яркие огни отвлекали, блеск гирлянд резал боковое зрение. Удивительно, какими досаждающими могут быть рождественские украшения.
Тут в углу за елкой показалось шевеление. Я автоматически выстрелила — промах. Шаги уверенные, мышцы напряжены и готовы к нападению в любой момент. Я не пряталась, наоборот пересекла зал, осмотрела помещение.
Тактика ведения боя Кейт полностью отличалась от моей. Она мастер засады, змея, что любит нападать из тени. Она была из тех, кто изящно играет со своей жертвой: прячется в тени дома, скрывается за елкой, словно рождественский ангел, который не должен быть обнаружен. Она изящно сводит с ума, незаметно подкрадываясь со спины и нападая в критический момент. Я же – огонь, действую совершенно другим образом: вынуждаю двигаться, ошибаться, оставлять следы. Ей не выиграть, если я все разрушу…
Треск раздался под ногой – я случайно наступила на елочный шарик. Стекло хрустнуло, как тонкий лед, но я продолжила идти. Взгляд метался между мерцающими огнями гирлянд, в каждом отблеске пытаясь уловить знакомую тень. Гирлянда на лестнице слегка качнулась. Она там. Улыбка сама собой появилась на моем лице. Сграбастав ближайший канделябр, я швырнула его в направлении лестницы. Металл с глухим звоном врезался в перила, рождественский венок сорвался и упал. Но ничего – ни звука, ни шороха. Ладно, я тоже могу ждать. Я подняла стул, перевернул его, нарочно шумя. Шаг в сторону – пинок в коробку с подарками, и она разлетелась, окатив пол блестящими упаковками. Пусть выходит.
И вдруг – движение. Быстрое, молниеносное. Она скользнула за лестницу, словно тень. Я не видела, но почувствовал. Уголком глаза уловила отблеск на ее кинжале. «Ты думаешь, я не готова?» – мысленно ухмыльнулась, обернувшись, чтобы нанести удар первой.
Но Кейт оказалась быстрее. Лезвие почти коснулось моего горла, когда гирлянда зацепилась за ее руку. Фонарики вспыхнули, выдав ее позицию. Вот оно, мое время. Я резко развернулась и спустила курок. Пуля почти достигла головы, но все же пролетела мимо, задев только пару выбившихся из прически волосков. Еще один выстрел — она успела перехватить моей запясться и направить пистолет к потолку. А ведь мы только недавно побелили его…
Я рванула вперед, сбив Кейь с ног. Она едва успела вывернуться, но под ногой у меня оказался елочный шар, и я потеряла равновесие. Елка рухнула под моим весом, сыпанув сверху мишурой и игрушками. Я поднялась первой, вытирая с лица хвойные иголки. Где-то вдали послышались быстрые, но мягкие шаги – снова уходит. Черт возьми, да когда ты остановишься?
— Бегай сколько хочешь! — Крикнула я в бешенстве. — Все равно хрен сбежишь!
Тихая композиция, лившаяся из настенных колонок, сменилась громкой радостной “Sleigh Ride”.
Рождественский дом, полный света и тепла, стремительно превращался в поле битвы. Елочные игрушки, еще минуту назад аккуратно развешанные по ветвям, разлетались во все стороны, как хрупкие осколки праздника. Красные, золотые и синие шары звенели, разбиваясь об пол, превращая его в опасный ковер из сверкающего стекла. Мишура путалась под ногами, прилипая к ботинкам, тянулась за нами длинными серебристыми лентами, словно цепи, которые пытались нас остановить. Гирлянды, закрепленные на стенах, рвались и падали. Писк и треск лампочек сопровождали каждый рывок, каждый бросок. Лампочки мигали в агонии, напоследок озаряя нас хаотичными вспышками света. Провода обвивались вокруг мебели, цеплялись за наши ноги, но это лишь добавляло к общей суматохе. Елка, которая раньше гордо возвышалась в центре гостинной, с ее гирляндами, игрушками и звездой на вершине, теперь выглядела жалко. Одна сторона ее ветвей была обнажена, несколько игрушек болтались на порванной нитке, а верхушка опасно накренилась. С каждой секундой дерево все больше напоминало жертву нашествия, осыпая иголки и остатки декораций.
Коробки с подарками у камина, красиво обернутые в бумагу с лентами, уже давно лишились своего очарования. Бумага была порвана, ленты спутаны, и их содержимое валялось по всему полу. Один из подарков открылся, выплеснув конфетти и дождик, которые разлетались под нашими шагами, напоминая остатки конфетного урагана.
Столик, на котором стоял пряничный домик, давно перевернулся. Домик разбился, его стены и крыша раскинулись по ковру – обломки печенья и сахарной глазури создавали впечатление, будто через это место прошел тайфун. Каминный огонь горел ровно, но даже оттуда слетели еловые ветки с лентами, рассыпавшись по полу. Мебель скрипела и стонала под нашими столкновениями, а повсюду валялись обломки праздничного декора. Рождественская звезда, некогда символ мира и света, теперь лежала на полу, погасшая и искореженная.
Каждая секунда добавляла новые штрихи к этой картине разрухи. Дом, созданный для радости, теперь жил своей жизнью – хаотичной, яростной, полной звона, треска и огоньков, которые гасли один за другим. И где-то там, за очередным углом, снова таилась ее тень, готовая ударить.
И к чему же нас привела наша жизнь?
Дыхания сбились, ноги едва держали. Пули уже давно закончились — я отшвырнула пистолет куда-то в угол. Нож Кейт торчал из потолка, опасно покачиваясь от ветра, просачивающегося сквозь выбитое окно.
Сил догонять Кейт уже не осталось, хотя и она уже устала прятаться. В итоге мы встретились лицом к лицу в нашей же спальне. Подумать только, у меня не жизнь, а какая-то комедия. Последний рывок — она повалила меня на пол. Я плохо приземлилась, сильно ударилась головой. Вокруг моей шеи обвился провод рождественских огней — воздух перестал поступать в легкие.
— С…ка, — пробормотала я одними губами и, собрав последние силы, заехала локтем ей в живот.
Послышался удивленных ох — гирлянда перестала стягивать горло. Я тут же развернулась и оказалась и сжала ее тонкое горло.
Кожа Кейт удивительно бархатная и гладкая. Причем она никогда не пользовалась каким-то специальным уходом. Но особенно красива была ее шея: вены просвечивались красивой сеткой, отчего напоминали незаметные трещинки на мраморной статуе. Когда мои пальцы с силой сжали ее, перекрывая доступ к воздуху, лицо Кейт приобрело красноватый оттенок — такую картину нечасто увидишь, ведь на моей памяти она всегда оставалась бледна, и даже сильнейший мороз не мог заставить ее щеки зарозовиться. Вскоре легкая краснова сменилась фиолетовым оттенком, на лбу ярко проступили вены. Это уже больше походило на предсмертные оттенки человека.
Я была близка к цели. Еще минута, и задание было бы успешно завершено. Но тут я допустила опрометчивую ошибку — посмотрела в ее глаза. Знакомая изумрудная глубина теперь покрылась полупрозрачной пленкой, с каждой секундой сознание словно покидало ее, уступая место вечному забвению. Я испугалась.
Впервые в жизни я испытала страх при выполнении миссии. Даже будучи на краю смерти, даже прощаясь с этим миром, я еще никогда так не боялась. Хватка тут же ослабла. Кейт судорожно вдохнула и принялась откашливаться.
По телу прошла едва заметная дрожь, я взглянула на свои ладони. Еще бы немного, еще бы минута…
— Не могу, — пробормотала я.
— Ну и дура, — сквозь кашель бросила Кейт.
Перед моим лицом мелькнул разноцветный елочный шар — резкая боль отразилась в виске. В следующую секунду я потеряла сознание.
***
Her kisses were sweet and her soul sparkled like the shimmery crystal snowflakes falling silently from the sky.
***
Я медленно открыла глаза и не смогла сдержать удивления. Я лежала в нашей уютной двухспальной кровати и пялилась в потолок. Моя грудь, отнюдь, не была продырявлена насквозь, а шейная артерия все еще оставалась целой. Я определенно все еще жива.
— Добро пожаловать обратно. — Прозвучал над ухом знакомый голос.
— Я жива…
— Невероятная дедукция.
Я тут же подскочила с кровати, отчего голова предательски закружилась: взгляд не сразу удалось сфокусировать. Кейт сидела прямо передо мной на кровати, подтянув ноги под себя, и строго смотрела на меня исподлобья. Этот недовольный взгляд был мне хорошо знаком: она совершенно точно давала понять, что безмерно зла на меня, но сказать напрямую не может, лишь продолжая буравить во мне дыру.
Солнце уже почти зашло за горизонт, окрашивая комнату теплым золотистым светом, который, казалось, только подчеркивал напряжение между нами. Я сидела напротив, чувствуя, как моя уверенность медленно тает под этим взглядом — прямым, строгим, и, безусловно, наполненным упреком.
Я не знала, куда деть глаза. Мои слова, всегда такие четкие и резкие, сейчас застряли где-то в горле, как острые куски стекла. Молчание резало сильнее, чем любые слова, а эта тишина между нами становилась тяжелее с каждой секундой. Она повисла над нами, как грозовая туча, заставляя каждый вдох казаться усилием.
Ее лицо… Я видела всё, что Кейт думает: вскинутая бровь, чуть поджатые губы, как будто она не мог поверить, что я позволил себе такое. А потом… медленно, как капля дождя, падающая с края крыши, ее напряжённость начала спадать. Сначала лёгкий вздох, как трещина в крепости, потом взгляд стал мягче, почти усталый. Она опустил плечи, будто окончательно признавая поражение.
Я хотела что-то сказать, хоть что-нибудь, чтобы разрядить обстановку, но Кейт меня опередила. Не словами, нет — она протянула руку и взяла мою ладонь в свою. Это было так неожиданно, что я вздрогнула. Прикосновение было теплым, но твердым, и в этом жесте читалось что-то странное — усталое примирение или, может быть, нежелание отпускать меня дальше в ту пропасть, куда я уже шагнула.
Если вы спросите меня теперь, что мной тогда двигало, то я не смогу найти ответа. Я медленно наклонилась к ее шее и нежно коснулась губами слегка посиневшей кожи. Следы от нашего боя еще долго останутся на ее шее — мне известно это непонаслышке. Возможно, я так пыталась извинится, хотя, признаю, вышло как-то странно.
В следующую секунду над моим ухом раздался тихий вздох — я почувствовала, как холодные пальцы скользнули в мои волосы.
— Я… — Кейт попыталась, что-то сказать, но я прервала ее поцелуем.
Она всегда пользуется увлажняющим блеском со вкусом клубники, потому ее губы такие сладкие и нежные. Не сдержав порыва, я проникла языком глубже и провела кончиком по ряду зубов. Когда-то у Кейт была небольшая щель между передними зубами, но несколько лет назад она заменила неудачную парочку на искусственные виниры, и теперь пара резцов была чуть более гладкой. Я вдруг подумала, что без взгляда, по одним лишь губам, смогла бы определить ее из сотни людей. Как же я была глупа, когда пыталась покончить с единственной любовью в своей жизни. Теперь мне все стало совершенно ясно: ведь нет никакого смысла в жизни без красок, а она была моей палитрой и кистью. Только благодаря Кейт пустой холст моего существования окрашивался в яркие цвета и образы.
Вскоре поцелуй стал более напористым, Кейт все больше перенимала активную сторону на себя. Я сама не заметила, как оказалась на спине — она нависла сверху и вовсю расправлялась с моей рубашкой. Когда влажные губы коснулись моей груди, я не смогла сдержать тихий вздох — из моего горла вылетел стон. Ее прикосновения были легкими, слегка дразнящими. И с каждым скольжением ее пальцев на моей коже, с каждым легким ветерком горячего дыхания, что заставлял мои соски набухнуть еще сильнее, напряжение внутри росло. Внизу живота защекотало — я перехватила ее запястья и резко поменялась с ней положениями.
Оказавшись сверху, я резко проникла под ее растянутую рубашку и прошлась дорожкой поцелуев вдоль живота. Сдерживаться становилось все труднее: хотелось смять это тело в своих руках, кусать нежную кожу до крови и синяков, пока на ней не останется и живого места. Сжигающее тепло разлилось в моей грудной клетки и сжигало мой мозг, полностью уничтожая тормоза.
Стоило моему пальцу легко прикоснуться к клитору, как Кейт что-то неразборчиво промямлила на вздохе. Сначала мне не удалось разобрать, но вскоре ее голос эхом разнесся по полупустой разрушенной комнате, отражая от стен мое имя. Казалось, все тело Кейт побагровело от смущения, щеки так и вовсе стали малинового оттенка. Удивительно, как каждый раз она смущалась собственного голоса ровно до тех пор, пока возбуждение не затмит ее сознание окончательно.
Я начала понемногу набирать ритм, каждый раз легко задевая клитор и наслаждаясь очередным прошлым вздохом.
— Я больше… м-ах.
Тогда я резко остановилась. Наверное, во мне проснулся какой-то дьявол, ведь в следующую секунду я ровно уселась на ее бедрах и демонстративно облизала пальцы, покрытые прозрачными выделениями. Этот момент Кейт будет мне припоминать всю оставшуюся жизнь. В каком-то смысле, я счастлива, что не видела себя со стороны, однако пришлось выслушать после красноречивое описание моего внешнего вида.
— Ненавижу тебя, — недовольно бросила Кейт и подмяла меня под себя.
От резких смен положения голова снова начала кружиться. Только мне удалось сфокусировать зрение, как пара тонких пальцев проникли в меня, и фокус снова пропал. В отличие от меня, Кейт никогда не отличалась терпением в постели. Она сразу начала пальцевать меня в бешеном темпе, не давая и шанса на передышку. Я чувствовала сокращения собственных мышц, но никак не могла их контролировать. Напряжение по всему телу распространялось быстрее, чем я успевала понимать, что происходит. Оргазм накрыл меня спустя всего пару минут: приятная разрядка, быстрое напряжение, щекоткой проходящее от бедер к шее, вскоре сменилось на приятное расслабление.
Я плохо помню, как все же дала Кейт кончить. Кажется, моя рука тогда двигалась совсем уж автоматически, ведь в голове словно набухла вата, не позволяя мыслям выстроиться в ровный ряд. В себя меня привели только быстрые сокращения ее влагалица и характерный вздох облегчения.
На нас словно напала волна облегчения и слабости. Запах ее тела, немного пота и терпкой сладости парфюма окутал меня со всех сторон. Этот запах смешался с легкой ноткой сандала от нашей ароматизированной свечки, что мы купили всего пару часов назад, и пополнился ароматом хвои. Именно так должен пахнуть дом. Я вдруг поняла, что Рождество совсем скоро, а за ним и Новый год. Теперь то «небольшое» сражение в моих воспоминаниях больше стала похожа на странную рождественскую игру — что-то вроде догонялок или пряток… стоит придумать ей какое-то название, наверное… Все мои попытки убить или хоть как-то навредить Кейт теперь казались странной небывальщиной, словно все это никогда и не происходило — просто приснилось, привиделись, показалось.
Я теребила между пальцев шелковистую прядь, прислушивалась к равномерному дыханию в груди под моим ухом. Впервые в жизни я вдруг ощутила спокойствие. Такое всеобъемлющее, глубокое и звенящее. Оно разливалось по всей комнате и полностью поглощало меня, забирая в свои теплые объятия.
***
С событий того предрождественского дня наша жизнь немного изменилась. Причем это куда больше отражалось в чем-то внутреннем, нежели в нашем поведении. Теперь, приходя в дом, я вдруг почувствовала куда большую легкость и свободу, чем раньше. Словно бы за один вечер наше взаимопонимание вдруг в разы улучшилось — да так, наверное, и было. В конце концов очень неплохо сложилось, что мы оказались представителями одной и той же грязной кровавой профессии. Больше не приходилось выдумывать прикрытие, врать о маркетинговых кампаниях и рассказывать небылицы.
В итоге так провалились мы до следующего утра. Сквозь незавешенное окно солнечные лучи проникли в комнату — яркий свет все же заставил нас подняться. Вот тут я вдруг поняла, что до прихода гостей оставалось около пяти часов, а в нашем доме мягко говоря царил настоящий хаос.
Мы обе знали, что времени мало, а дел слишком много, поэтому хватались за всё сразу. Первым делом надо было снять нож с потолка и найти пустые гильзы и пули, разбросанные по дому. Дальше пришла очередь ёлки. Она валялась на полу, как уставший солдат после боя, а рядом лежали ошмётки гирлянд и обломки игрушек, которые мы случайно уронили утром. Мы вдвоём подняли её, водрузили на место и притворились, что так и было задумано. Украшать её времени уже не оставалось, поэтому мы просто собрали с пола уцелевшие гирлянды, слегка размотали их и небрежно накинули на ветки.
Повсюду валялись остатки нашего бурного предрождественского дня: ленты, мишура, пара мандаринов, перекатившихся в самые дальние углы комнаты. Кейт начала сгребать всё это в охапку, а я открыла дверь кладовки. Там уже был адский беспорядок, но это нас не остановило. Мы затолкали внутрь всё, что только можно было затолкать: коробки, старые гирлянды, упаковку с прошлогодними свечами. В какой-то момент я даже подумала, что кладовка вот-вот взорвётся, но, к счастью, дверь захлопнулась.
Мы оглядели комнату. Казалось, стало чище, хотя, если честно, всё, что мы сделали, — это переместили хаос из одной точки в другую. Но гирлянды на ёлке мигали, нож больше не висел на потолке, а пол был свободен от обломков игрушек. Этого должно было хватить.
К вечеру дом начал понемногу оживать. Первые гости ещё только сняли пальто, а пространство уже заполнилось теплом — словно они принесли с собой часть праздника. В углу едва слышно играла рождественская музыка, но её почти сразу перекрыло оживлённое гудение голосов. Кто-то в прихожей рассказывал забавную историю о пробке на дороге, кто-то смеялся над шуткой, которая стала понятна только половине компании, а в кухне уже звенели бокалы.
В воздухе перемешались запахи: горячего глинтвейна, апельсиновых корок, домашнего печенья, которое кто-то принес в корзинке. На столе быстро образовалась настоящая гора из тарелок, бокалов и бутылок. Кто-то открывал шампанское, кто-то усаживался на диван, сжимая в руках тарелку с канапе, а кто-то тянулся к гирлянде, свисающей с ёлки, поправляя её, чтобы светилась ярче.
Смех вспыхивал и затихал, перекликаясь с музыкой. Разговоры текли непрерывно: про подарки, которые оказались неожиданными, про зиму, которая в этом году слишком мягкая, и про то, как у кого-то дома кошка сбила ёлку — традиционная катастрофа праздников.
Время словно растворилось. Каждый угол был наполнен звуками жизни: кто-то рассказывал историю, громко размахивая руками, кто-то делился кулинарными советами у кухонного стола, а кто-то просто сидел в кресле, укрывшись пледом, и тихо улыбался происходящему. Даже дом, казалось, дышал иначе, наполняясь теплом этих людей, их голосов и смеха.
Всё было не идеально — ёлка кривовато стояла у окна, гирлянды мигали, как им заблагорассудится, а стол был переполнен так, что приходилось освобождать место, чтобы поставить бокал. Но в этом и было волшебство. Тепло, смех и жизнь — это делало вечер по-настоящему рождественским.
Уютно устроившись с Кейт на диване, я мягко сжала ее ладонь в своей.
— Спасибо. — Вдруг вырвалось из меня.
Кейт лишь хмыкнула:
— Посмотрим, как ты будешь благодарить меня, когда твое начальство узнает, что я еще жива.
— Это будет потом.
Я запечатлела на ее губах последний поцелуй. Мягки и не настойчивый, больше подходящий на нежное извинение и благодарность, нежели на серьезное намерение. Она слегка улыбнулась мне в губы и отстранилась, пряча блестящий немного опьяненный взгляд за длинными ресницами.