Квазар 0.1

Вокруг каюты на, кажется, огромной станции, которая сейчас кажется крошечной, собрались почти всё её обитатели. За металлической дверью слышны крики и ругательства. Кто-то пытается разобрать по голосам, а кто-то, сдавшись, ждёт того сладкого момента, когда один из голосов назовёт чьё-то имя, чтобы стало понятнее.

Всё началось прямо как море. Капля за каплей. Сначала всего один работник станции, проходя мимо этой злосчастной каюты, услышал чьи-то голоса. Они только начали свою дискуссию, но уже была слышна неприязнь друг к другу. Ссоры было не избежать. Работник, не сумев усмирить свое любопытство, как взрослый человек (всё-таки, кто откажется послушать очередной спор на станции, а после разнести сплетни?), остался.

Потом прошёл другой такой же рабочий, услышав голоса, которые с каждой минутой становились всё возмущëннее и возмущëннее, а обстановка в каюте накалялась, почти вылезая за дверь и распространяясь на слушателей. И так, человек за человеком, собралась целая толпа: кто-то шёл по делам, кому-то было нечем заняться, и чтобы скрасить свой досуг он решил остаться здесь, а кого-то и вовсе сюда позвали, так как намечается что-то интересное.

Джуëн, если честно, вообще не планировал подслушивать чей-то конфликт. Он лучше бы поспал где-нибудь или поел. Но большая толпа вокруг каюты всё-таки вызвала в нём интерес. Всё равно, будь это какая-нибудь чепуха таких же простых рабочих, здесь бы не собралось столько людей.

Ли пробирается через толпу людей поближе к двери, дабы слышать более чётко, и игнорирует недовольные возгласы у себя под локтями. Люди негодуют, говорят ему встать рядом с остальными и навострить уши, но юноша пользуется тем, что из всех рабочих тут он самый почитаемый по роли на станции.

Он, в конце-концов, тот, кого отправляют на самые опасные экспедиции. Кто-то называет его подопытной крысой, которую отправляют на разведку, и если подохнет — то не жалко. Но, всё-таки, сам Ли хочет верить, что он как раз-таки тот самый, необходимый станции человек, которого как-никак да ценят. Что они, в конце-концов, без него делать будут? Не своих же "Высших разумов" в неизведанные места отправлять.

Наконец, пройдя своеобразные препятствия в виде своих коллег, Джуен прислушивается к голосам за дверью. Металл старается приглушить возгласы двух людей, скорее всего, кого-то из учёных, или, может, даже "Высших разумов", но голоса всё равно более чем слышны в коридоре. Как же это тогда звучит в комнате?

Два голоса, кажется, говорят о какой-то экспедиции, значит, это и вправду кто-то из глав станции. Люди вокруг Ли переглядываются. Все они понимают, что есть очень большие шансы, что это кто-то из "Высших разумов", но все уверены в том, что эти гении самые спокойные на станции. Им не нужно спорить, чтобы показать свой авторитет или что-то ещё, они всё доказывают своими исследованиями, а тут так горячо спорят...

Что-то щёлкает в голове исследователя. Кусочки пазлов, наконец, находят нужные места и собираются в единую картинку. Глаза Джуëна, кажется, напоминают две тарелки, когда он отстраняется от двери. Он прекрасно понимает, кто сейчас так горячо спорит в каюте. И, кажется, он, даже если частично, но замешан в этом споре...

* * *

Джуëн, будучи ещё совсем маленьким мальчиком, совсем не понимая, где он находится, ходит по непонятной ему станции и играется с какой-то особой формой жизни, но из резины. Сам Ли называет их "гомункулами" и даже придумывает им имена, отдельным голосом в голове озвучивает каждого, создавая для детского мозга иллюзию, что он не единственный ребёнок в окружении слишком скучных взрослых.

За последнее время в жизни маленького Джуëна многое поменялось. Папа внезапно исчез, после чего мама много плачет. А после того, как поплачет, уходит на работу, зачастую под руку с сыном, так как девать его некуда.

После ухода мужа в еë жизни тоже слишком многое поменялось, и на еë хрупкие, совсем не готовые к потере опоры плечи, навалилось множество обязанностей.

Госпожа Ли, что до этого была каким-то мелким человечком на огромной космической станции, осталась таким же мелким человечком, но взвалила на себя ничуть не мелкую работу. В последнее время она берëт больше часов, старается больше помогать учëным, буквально умоляет у начальства стать ассистенткой какого-нибудь "Высшего разума", ведь им платят больше. Она готова терпеть и своеобразный характер гения, и странные поручения, даже перебирать гору бумаг под возмущённое негодование в поисках той самой маленькой бумажки с важной информацией. Важной только для гения, конечно, сама бы она ни за что в жизни не подумала бы, что какой-то непонятный набор слов стоит стольких поисков.

Впрочем, ещё совсем невинный и ничем не испорченный детский мозг о таком задумываться не будет и не должен. Лишь спустя пару лет до Джуëна дойдëт, сколько всего делала его мама, делала ради него и как ей было тяжело растить его одного. А сейчас он просто играет в свои игрушки, сосредоточившись на мире фантазий, где возможно абсолютно всë. Или, точнее сказать, играл.

Внезапно детскую игру прерывают чьи-то крики. Джуëн никогда не видел, чтобы взрослые ругались, и голоса больно похожи на его одногодок. Любопытство берëт своë, и вот уже Ли, со своими гомункулами под мышками, идëт на звук.

Шëл мальчик совсем не долго, спустя максимум минуты две, источники звука были обнаружены. Не желая самому оказаться обнаруженым, Джуëн прячется за серой стеной, навостряя уши.

— Это ты глупый, раз не понимаешь таких элементарных вещей! — восклицал первый мальчишеский голос.

— Нет, это ты глупый, раз такой наивный и веришь во всякие сказки про жизнь на других планетах! — спорил с ним второй, тоже мальчишеский голос.

— Да как же ты не понимаешь, исследования ещё не окончены, но на том же Марсе уже найдена вода, а значит, там может быть жизнь!

— И кто там живëт, такие как ты? Джисок, не смеши меня!

— Там могут жить хотя бы простейшие, раз есть вода и хоть какие-то благоприятные условия! — первый мальчик, которого, видимо, зовут Джисок, чем-то зашебуршал. Кажется, какой-то книгой. — Видишь? Если продолжить исследования и улучшать на Марсе условия, там могут жить и люди! Смотри, Сынмин...

Джуëн, если честно, не понимает ни слова из спора двух мальчиков, но стало так интересно, что ему даже захотелось послушать внимательнее. А ещё этот Джисок звучит так убедительно... Как-то сама собой макушка Ли выглядывает из своего убежища, и пара мальчишеских глаз, что до этого смотрела друг на друга с явным презрением, обращает внимание на гостя.

— Эй, ты кто такой?! И почему нас подслушиваешь?! — Сынмин, явно более задиристый, первый начинает диалог с Джуëном, явно недовольный лишними ушами.

— Подожди, Сынмин, может он хочет с нами подружиться... Эй, подожди!

Джисок не успевает договорить, как тот странный мальчик с не менее странными игрушками быстро убегает.

Джуëн посмотрел на этого Джисока буквально одну секунду, но даже этой секунды хватило, чтобы мальчишеское сердце внезапно остановилось. Ему в целом показалось, что весь мир встал, как его взгляд встретился с умными глазами незнакомца.

В тот день Джуëн понял две вещи: во-первых, он во что бы то ни стало должен подружиться с Джисоком, а во-вторых, видимо, Джисок терпеть не может этого Сынмина.

Значит и Джуëн терпеть его не будет.

* * *

— Послушай, Сынмин, — Джисок устало трëт виски. Голос почти осел, вся злость превратилась в какое-то странное отчаяние и что-то ещё, что, наверное, можно объяснить с научной точки зрения, но точно не сейчас. Совсем как в детстве, Квак честно пытается достучаться до своего оппонента. — Хотя бы раз, пожалуйста...

Сынмин перебивает его шумным, недовольным вздохом. Он сидит, скрестив руки на груди и закинув одну ногу на другую, на лице его читается всё отношение к данной ситуации, а особенно презрение к Джисоку. Буквально каждая черточка его лица кричала о ненависти, отвращении, недолюбливании. Его глаза ощущаются как куча маленьких, но острых игл, беспощадно впивающихся в кожу Квака. На лбу его выступила лёгкая испарина после громкого конфликта, и пару прядей прилипло.

Сейчас голос Сынмина не кричал, наоборот, почти шептал, но так его презрение было даже ощутимее.

— Нет, нет, и ещё раз нет. Не буду я слушать твои бредни, никогда не слушал, и не собираюсь, — голос О с каждым слогом становится всё недовольнее, всё острее. Он резко отделяет фразы друг от друга, из-за чего они становятся ещё жëстче.

Он резко встаёт, поправляет свой белый халат, как бы случайно задевая свой бейджик, на котором самым простым шрифтом выведено его имя и должность. Имя и должность, в целом, не важны. Самую большую роль на бейдже играет его фамилия — О. Фамилия основателей этой станции.

Становится очевидно, что ещё пару мгновений, и Сынмина тут и след простынет. Нужно что-то делать, и как можно скорее.

У Джисока руки противно трясутся, когда он нервно нащупывает загадочную книгу, которую переводит уже месяца два точно. Пальцы скользят по страницам, судорожно пытаясь найти хоть что-то.

— Вот! Смотри! — Джисок указывает пальцем на какую-то строчку в книге, и Сынмин даже оборачивается, дабы посмотреть, что там такого. Но вся книга написана на древнем языке, который кроме Джисока на станции знает пара стариков, и то, если повезëт. — Космоцветок, квазар... Это что-то значит, это всë связано! Ты не можешь просто закрыть глаза на это, позволь мне...

— Хватит! — Сынмин снова перебивает его, но на этот раз снова повышая голос. — Все и так знают, что ты у нас самый гениальный на станции. С самого твоего прихода сюда только и слышно, что "Квак Джисок гений" "Квак Джисок лучший" Квак Джисок то, Квак Джисок сë, тебе этого мало?! Ещё выпендриться захотелось? Отправиться на экспедицию из-за какой-то дурацкой книжки, которая если повезёт, окажется чьим-то пьяным бредом?! Ну уж нет, я тебе не позволю. Ты можешь сидеть тут, просиживать свои штаны и, наслаждаясь бесконечной похвалой в свой адрес за каждое своё движение, можешь переводить эти бредни и делать вид, что ты гений, я даю тебе право поиграть в это, но уж точно не позволю тебе вплетать в это кого-то ещё.

Сынмин почти плюëтся своими словами, как змея делает с ядом. Джисоку не даётся ни секунды на то, чтобы хотя бы попробовать что-то ответить, Сынмин сразу же его перебивает и продолжает. Последнее слово он подкрепляет самым злым взглядом, на который только способен, а после, громко хлопнув дверью, оставляет Квака наедине с всё ещё накалëнной атмосферой в каюте.

Джисок слышит, как О любезно разговаривает с теми, кто всё это время стоял под дверью, вежливо что-то объясняет и, в конце-концов, разгоняет всех по рабочим местам.

Со злости учëному хочется кинуть что-то прямо в закрытую дверь, но книга слишком ценна.

"Просто рабочее недоразумение. Всё уже решено, не без меня, конечно."

* * *

Джуëн смутно помнит то, что было после того конфликта из каюты. Всё почему-то размывается, ноги подкашивает, но Ли находит в себе силы хоть как-то ими управлять. Пункт назначения был до боли очевиден, словно он мог пойти куда ещё.

Спустя каких-то жалких минут пять, Джуëн оказывается в почти забытой всеми на этой станции комнате. Хотя комнатой это назвать сложно, скорее какой-то пыльной каморкой для обслуживающего персонала. Для его мамы.

Он проводил тут много времени с самого своего детства, всё ему тут уже давно знакомо, давно им исследовано. С каждым годом, конечно, что-то менялось, но это было так незначительно, что и упоминать бесполезно.

Но всё сильно изменилось, когда госпожа Ли перестала появляться в этой каморочке и на станции в целом. С ней всё хорошо, можно даже сказать, замечательно — она вышла на пенсию и сейчас терпеливо ждёт отпуска своего сына, чтобы с ним встретиться, но чего-то всë-таки не хватает.

У Джуëна, в целом, есть своя комната — общая комната исследователей, что-то вроде такого мужского общежития, где и в карты играют, и в нарды, и пиво пьют, и ещë много-много чего. Джуëну там правда нравится, можно и анекдот рассказать такой, что тебя потом все уважать будут, и опыта набраться от старших. Но для таких моментов, как сейчас, он предпочитает зайти сюда. Словно попасть в утещающие объятия матери, которая много-много раз скажет, что всë хорошо.

А всë и вправду хорошо, пока он здесь, окружённый пылью, запахом маминых духов, и фотографиями, хранящими множество воспоминаний.

Джуëн осторожно присаживается на стоящую неподалёку табуретку, кладёт руки на стол, а на них кладёт свою голову, уже чувствуя пыль в ноздрях, но стараясь еë игнорировать. Он начинает осматривать все вещи, стоящие на столе. Невооружённым глазом можно догадаться, что стол этот принадлежал его маме — практически везде стоят фотографии его маленького.

На множестве фотографий он просто играет в игрушки, стоит перед каким-то памятником, жмуря глаза на солнце и делая недовольное лицо, явно желая поскорее побежать куда-то, улыбается маме.

Взгляд его останавливается на фотографиях с его секции. На них он играет в футбол и выглядит крайне счастливым. Непроизвольно Ли задумывается, что было бы, если бы он всë-таки построил свою карьеру именно в спорте. Конечно, спорт не ушёл из его жизни полностью. Исследователем на станции не стать, если не иметь хорошей формы, но всë-таки космос — это не футбольное поле.

Он мог бы стать спортсменом, мог бы стать великим футболистом, как говорил его тренер, но в итоге сидит здесь, в этой консервной банке под названием "Космическая станция "О"", не видя ни света белого, ни футбольного поля.

Внезапно его наполняет злость, какая-то странная ненависть к выбранному пути. Разве этого он хотел? Разве об этом он мечтал? Сидеть тут и рисковать своей жизнью в космосе ради каких-то учëных, но оставаться безызвестным?

Краем глаза он замечает одну особенную фотографию. Почему-то она стоит дальше, чем остальные, словно её кто-то пытался прикрыть.

В рамке запечатлëн очередной момент детства Джуëна, но на этот раз он там не один, и даже не с мамой.

Маленький Ли счастливо улыбается, смотря на... Джисока, который старше его год с лишним. Но почему-то это никогда не ощущалось, может быть, потому, что старший всегда такой понимающий, всегда ласково объяснял всё, что Джуëн не понимал, всегда был таким... Хорошим.

На фотографии они играют в тех самых гомункулов, которых Ли всегда таскал с собой, и звонко смеются. Этот звук отдаëт в уши исследователю, и внезапно всë встаëт на свои места.

Сразу становится понятно, почему между футбольным полем и космосом он выбрал второе, сразу становится ясно, почему вместо шорт предпочëл синюю форму исследователей.

Причина всегда была здесь, прямо перед его глазами. И именно эта причина растапливает всю его злость.

Джуëн влюблёнными глазами смотрит на эту фотографию, вспоминая, какого это было — играть в детстве с Джисоком, расти с ним вместе, застать и глупые брекеты, и первую покраску волос, и его гениальные диссертации, и то самое чувство, когда губы впервые соприкасаются...

Джуëн заколдован этой фотографией, заворожен, весь его большой мир внезапно сузился до этой рамочки, но он нисколько не жалуется.

Но его нагло хватают за уши и возвращают в большой, шумный мир щелчком двери. Внезапно он вспоминает, что не закрыл дверь на замок, и моментально жалеет.

Обернувшись, его глаза встречаются с глазами Джихë — одной из представительниц "Высших разумов" станции. Джисок не так уж много говорил о ней, но из всего, что говорил, Джуëн запомнил, что она довольно хорошая и приятная.

— Нашëлся, – довольно говорит девушка. — Гониль был прав, когда говорил, что ты стопудово будешь здесь.

— Гониль-хëн...? — неуверенно тихим голосом переспрашивает парень, который в одно мгновение стал мальчишкой.

— Он самый, — Пак осторожно прикрывает дверку, из-за чего в комнате становится в разы темнее, но не критично. — Но я не о нëм поболтать пришла. Джисок-и сказал позвать тебя к нему в каюту, вроде что-то не особо важное, но ты же его знаешь... Эти молодые гении, так ещё и влюбленные.

Последнее слово девушка тянет и хитро улыбается, прекрасно зная секрет этих двоих и явно наслаждаясь видом смущëнного лица младшенького.

— Он... Он да, он такой, — Джуëн нервно прокашливается, изо всех сил стараясь скрыть краску на лице и управлять заплетающимся языком. — Я... Я, получается, пойду, да? Спасибо, что сказала... Сказали? — Ли правда ощущает себя каким-то неловким мальчишкой, который разговаривает с какой-то взрослой тëтей. По сути, конечно, так и есть, но признаваться почему-то не хочется.

Практически пулей он срывается с места, и вот уже Джихë осталась в этой каморке одна, продолжая хитро посмеиваться с этих детей.

То ли стыд перед девушкой, то ли тот факт, что его зовёт сам Джисок, заставляет юношу пробежать по всей огромной станции за считанные секунды, и вот он уже перед подчëтной каютой, на которой гордо выведено "Квак Джисок".

Сердце бьëтся как на первом свидании.