— И как живой я смог потерять кольцо? — Призрак хлопал глазками, рассматривая свою руку. — Оно было такое красивое.
Оно и правда было красивое: с виду очень простое, неприметное, серебряное, но с трогательной гравировкой созвездий южного полюса.
Техноблейд знал, куда Уилбур дел его при жизни, но молчал. Он специально устроил для Техноблейда шоу: на виду у него, широко замахнувшись, выкинул кольцо в Пустоту. Это было после того, как Техноблейд отказался давать ему развод. «Бумажки Хайпикселя ничего не значат!» — кричал Уилбур, — «Брак заключался не здесь! Засунь свою роспись себе в жопу!» У Техноблейда были большие связи на Хайпикселе — брак так и не был официально расторгнут. Сначала из расчёта потянуть время, потом уже из вредности, из принципа.
— А где твоё? — призрак взял своими прозрачными руками его, толстую и непрозрачную.
Техноблейд потянулся в нагрудный карман и достал своё кольцо. Призрак улыбнулся.
— Не хочу потерять, — объяснил Техноблейд. — Тут такой сервер — одни воры, с руки стащат.
Призрак ничего не помнил. С его точки зрения Техноблейд до сих пор был его мужем, и у Техноблейда не хватало духу его разубеждать.
— А помнишь, — говорил призрак, — как мы с тобой читали стихи на площади Хайпикселя? Мне больше монеток набросали. А ты говорил, что они тебя просто не понимают. У тебя и правда были очень сложные белые стихи. Но когда ты перешёл на матерные частушки… Ты так и продолжил серьёзно декламировать, они даже не поняли сначала, что ты читаешь! — и заливался смехом.
— А помнишь, — говорил призрак, — как ты мне сказал, что я для тебя непреодолимый человек? Мы смотрели на южное сияние, тишина там, романтика, я тебе что-то как всегда ворковал, и тут ты с таким эпитетом. Я понял только позже, что это для тебя комплимент, — и клал голову ему на плечо.
— А помнишь, — говорил призрак, — как я тебя поцеловал в первый раз, после какой-то игры, и мы такие разгорячённые были, всю игру флиртовали, шутили. Но после поцелуя ты в таком ступоре был, что я испугался, и подумал, боже, я его сломал. А ты потом ме-е-дленно так в моё лицо ткнулся пятачком. Я был готов запрыгнуть на тебя прям там, — и тянулся холодными синеватыми губами к его щеке.
Техноблейд помнил и другое.
Техноблейд помнил стены с вмятинами от кулаков после ночных срывов. Какие-то гадкие, бесполезные споры ни о чём при жёлтом свете лампы. Как Уилбур не возвращался на их остров ночевать, и Техноблейд весь выгорал как в духоте летнего пожара от ревности и подозрений, а утром ничего не спрашивал и сбегал на арену. Как они мирились и хватались друг за друга, будто они тонут в ледяной воде, а потом Уилбур опять огрызался, а Техноблейд опять молчал, давя в себе ещё более ядовитые ответы, как тараканов, но никогда не убирая от них грязный след. Когда они только открыли, сидя на этом проклятом острове, что у них неплохо получается изводить друг друга, они принялись за это с азартом. Потом и это стало тошнотворной рутиной.
Уилбур ушёл нехарактерно, почти без театра, ничего особенно не сказав. К тому моменту Техноблейд уже смирился, что Уилбур уйдёт жить на другой остров, принимал, что это поможет им отдохнуть друг от друга — он и не думал, что Уилбур захочет покинуть Хайпиксель навсегда. Уилбур маячил на краю острова, и Техноблейд к нему пошёл, еле переставляя ноги, как во сне, когда бежишь и остаёшься на месте. Уилбур обернулся с грустным прощанием и шагнул в Пустоту. Техноблейд прямо там сел на землю и сидел до ночи, не шевелясь.
Он ни с кем об этом не разговаривал, даже с Филом. Пошёл дальше выигрывать и заниматься экстремальным огородничеством, настолько экстремальным и настолько наизнос, что всем, кто его знал, стало за него страшно. Он принял, как данность, что какой-то кусок от него отмер и он никогда больше не будет целым, и его уже почти не посещали фантомные боли от ноги или от селезёнки или что там у него окоченело, посинело и почернело, но не отвалилось — Уилбур так и остался непреодолимым человеком.
Призрак ничего этого не помнил: он помнил только хорошее. Смерть — высшая форма эскапизма.
Может, тоже стать призраком, который будет только про хорошее. Сидеть тут вместе и вспоминать их историю чистенькой, розовой и лёгкой, какой её всегда начинают вспоминать в прошедшем времени, после смерти. Они бы были оба невесомые и прозрачные, и держались бы за руки.
Призрак держит его за руку, водит по его плечу. «Те-е-е-хно,» — говорит он и двигается поближе.
Техноблейд едва заметно качает головой.
Призрак грустнеет.
— Я понимаю. Это потому, что я мёртвый?
Техноблейд гладит его по стеклянной щеке. То же лицо, но пустоватое, синеватое, без напряжения, без крови.
— Да.
Призрак корчит мордашку.
— Мог бы сформулировать повежливей, Техноблейд.
Техноблейд усмехается. Он ещё не настолько отчаялся, чтобы спать с трупом своего бывшего мужа.
— А помнишь… — опять заводит призрак.
Техноблейд устраивается поудобнее. А вот повспоминать никогда не вредно. Если только чуть-чуть.