То было начало ноября. Дни безвременья медленно, но уверенно тянулись к зиме, которая застает человека врасплох. Все листья опали и гнили среди мха и коряг, но голые корявые черный ветви деревьев еще не покрыл первый снег. Все замерло в ожидании.
Неделю назад в общий чат пришло сообщение от Вибке, она предложила сходить в поход. И не абы какой, нашей целью должна была стать пещера, в которой якобы обитает бог. Тот ли самый или какой-то другой? В книге, которую прочитала Вибке, об этом не говорилось. Но говорилось вот что: “Люди многие века, еще со времен палеолита, старались обходить это место стороной. И лишь четыре раза в год в благоговейном ужасе они заходили в пещеру. В самые магические ночи они шли вглубь земли к древнему каменному алтарю, дабы принести кровавую жертву. И предки предков, и потомки потомков соблюдали и продолжали соблюдать эту традицию. И лишь в прошлом веке все, кто был носителем этих ужасающих знаний, исчезли. Говорят, что рода, где передавались эти темные учения, вымерли. Но многие не исключают тех легенд, будто бы то были не просто кровавые жертвы — это были кровавые самоубийства. Все, кто заходил в эту пещеру и достигал алтаря (а не достичь его невозможно, ибо Он зовет тебя), больше не возвращался.”
Чат состоял из пятерых человек: Йорг, Адлар, Беркана, Вибке и я. Тогда мы посмеялись и согласились. Вот так просто, без разговоров. В эру технологий, компьютеризации и диджитал ты задумываешься о будущем, о летающих автомобилях, сверхскоростных ракетах и поездах, яблонях на марсе, телепорте, квантовом компьютере, но все реже думаешь о прошлом, о древнем. Мысль о том, что человечество прожило так много для своего вида (и так мало для истории и времени) и еще не открыло всего “древнего”, просто не вмещается в сознание. Как можно грезить о телепорте, при этом не происследовать все под пирамидами и на дне марианской впадины вдоль и поперек? Поэтому нас не пугала и нисколько не занимала мысль о каком-то древнем неизвестном кровожадном алтаре. Древнего и вместе с тем неизвестного больше не существует. Такого мнения придерживалась наша компания.
Но Вибке была другого мнения. Она была одной из тех людей с магическим мышлением. Она читала соответствующую литературу (так мы и узнали о той пещере), добавляла в чай травы не по вкусу, а по их магическим свойствам, носила в карманах пальто обсидиан для защиты и аметист для спокойствия, рисовала на левой руке рунические ставы. Она также гадала на Таро, но, что нас всех удивляло, в астрологию не верила. И несмотря на то, что в нашей компании были материалисты, атеисты и все остальные названия прагматичных приверженцев логики, что заканчиваются на “исты”, мы ее любили. Даже с каким-то умилением мы принимали от нее сушеные травы для чая, какие-то камни “на удачу”. Когда принимаешь мысль, что все люди разные, жить становится проще.
Перед походом она также раздала каждому из нас камень на удачу — это был тигровый глаз. Мы собирались в веселое приключение, которое никак не могло закончиться кровавой баней, поэтому переливающийся “глаз” камня как будто предрекал, а не оберегал. Я поежился, когда уловил, как “глаз” камня наблюдает за мной при неярком свете пасмурного неба.
Мы не какие-то любители, поход для нас — это не просто слово в туристической брошюре, это было нашим хобби. Поэтому собираться мы начали только за дня четыре до дня отправления. “Но, ребята, — сказала как-то нам Вибке. — Если с вами случится что-то странное или что-то будет идти не так, то скажите мне об этом. Мы никуда не пойдем”. Но ничего не случилось. Скажу даже больше: все шло как нельзя лучше.
Нам всем шел уже третий десяток лет, и мы все были занятые люди. А вы знаете, что чем старше ты становишься, тем сложнее встретиться с друзьями. Уровень сложности повышается, как только вы пытаетесь собраться компанией. Кто-то может в понедельник, кто-то может только в субботу, а у другого в субботу день рождения брата, свата, тети, дяди-рождество-похороны-свадьба-родительское собрание. И как только вы все согласились, что можете на следующей неделе в пятницу, кто-нибудь обязательно напишет “извините, ребята, но…”. У нас, конечно, такое тоже часто случалось. Но в этот раз все прошло без сучка, без задоринки, мы с первого раза определились, когда все пять человек могут пойти в поход. И, будто переняв магическое мышление от подруги, мы рассудили, что это хороший знак.
Потом, что также странно, у всех была полная экипировка. Да, мы уже не любители, но все равно из раза в раз, от похода к походу у кого-то чего-то будет не доставать. Потерялись ботинки-компас-фляга-и-так-далее, а ты этого не заметил; порвалась куртка, а ты забыл купить новую; дуги от палатки погнули дети, когда играли в индейцев, и тебе об этом не сказали, или саму палатку съела собака (бог ее знает, на что она способна). И все это, конечно, не критично — пошел и купил, — но мы то все думаем, что все впорядке, нам только купить сухпаек и другие консервы. В этот же раз мы отметили, что все укомплектованы по полной, и нам реально нужно купить только сухой паек и горелку. И мы снова подумали, что это хороший знак.
Единственное, что пошло не так, — это погода. Накануне мы просматривали прогноз погоды в день похода и на день после (как правило, мы делали это на разных сайтах), и нам показывало, что будет тепло (что странно для ноября) и немного солнечно (что еще более странно для ноября). Мы смотрели на это со скепсисом, но это показывали все сайты геометцентров, поэтому пришлось поверить.
Еще в дороге нас сопровождали тяжелые свинцовые тучи и прохладный ветер. Неприятное, конечно, событие, но и не критичное. На удивление, Вибке ничего не сказала по этому поводу. Не было и ни слова о том, что это плохой знак, что нам нужно повернуть и так далее. И только Беркана говорила, что вообще глупо было верить прогнозу погоды, который показывал солнце в ноябре в этой части страны. И мы, трое парней, только понимающе кивали, хотя сами еще день назад радовались такому солнечному стечению обстоятельству.
До леса, через который лежал наш путь к пещере, мы добирались два часа на машине. И здесь нам повезло: на выезде из города мы не встали ни в одну пробку, хотя были выходные, а дорога за городом казалась будто шелковой. Настроение поднималось с каждым километром. И мы бы даже может быть уверовали в знаки судьбы и во вселенную, если бы нас не встретили тучи. Преграды на пути — здравствуй, реальная жизнь без прикрас. И уже все знаки судьбы — просто совпадения, а вселенной, как существа, нет.
И вот мы вступили в темный лес. Будто бы вчера еще был золотой сентябрь, но теперь корявые сухие ветви дергали тебя за одежду с невысказанной претензией, силясь вернуть тебя в настоящее. Все золото опало и теперь лежало медным мягким ковром. Несмотря на то, что сезон грибов кончился, то тут, то там можно было встретить скромно торчащие из-под листвы поганки. Только сырой темно-зеленый папоротник разбавлял эту рыжую мрачность вокруг.
Мы двигались организованным строем друг за другом. Старались не отставать. Все всегда недооценивают возможность потеряться. Мы шутили и о чем-то громко переговаривались. Кто-то снова жаловался на ботинки, кто-то высказывал вслух всеобщие надежды на то, что дождь не пойдет, кто-то уже начал говорить о скором привале. Пустой легкий треп, не стоящий и гроша. Но даже он вскоре стих, когда мы зашли глубже в лес.
Однажды Вибке нам сказала, когда мы все вместе были в очередном походе, что в лесу надо вести себя как можно почтительнее, тише. Мы тогда только громче рассмеялись. Мы уважали подругу, но не собирались следовать указкам того, во что сами не верили. А в этом лесу я будто и сам понял, что тут надо вести себя скромнее. Мы все поняли. Разом. Но никто в этом не признался. Если бы не наша спортивная одежда, нас можно было бы принять за похоронную процессию.
Я всегда шел в конце группы. Мне нравилось это место — как будто больше свободы, можно идти и осматриваться, может, даже остановиться на секунду-другую полюбоваться или что-нибудь поднять. Но сегодня я старался как можно ближе держаться к друзьям. Я почему-то резко осознал, что замыкающее место в ряду — не самое безопасное. В голове появлялись кадры из фильмов, когда группа людей идет след в след, но вот остальные оборачиваются и замечают, что последнего человека в цепочке нет. И ведь, как правило, тут два исхода: его никогда больше не видят или же находят убитым позднее.
Я старался отмахнуться от этих мыслей. Ведь если тебе начинают лезть в голову (и пугать) кадры из фильмов ужасов, то это уже несерьезно. Однако мне казалось, будто кто-то смотрит мне в спину, я будто слышал чей-то шепот, зовущий меня. Но я не мог найти в себе силы обернуться. Я думал, что если я оглянусь, то обязательно увижу то, о чем пожалею потом.
Ветви над головой сплетались в мрачные узоры на фоне угрюмого неба. Я старался не смотреть по сторонам, ибо все эти тощие черные стволы деревьев, которые выгнулись во все стороны в каком-то угрожающем смешке, могли скрывать за собой что-то. Никогда не страдал навязчивыми мыслями, но сейчас не мог от них отделаться, как бы ни пытался.
— Когда там уже пещера? — нарушил тишину мой голос. Не то, чтобы меня особо успокаивала перспектива идти на корточках или в худшем случае ползти на животе по каменной возможной общей могиле, но мне казалось, что это молчание не может больше продолжаться.
— Скоро, — отозвался Йорг, который шел в самом начале. Всю дорогу он держал в руках бумажную карту, ибо GPS-карты отказали еще на опушке леса. — А ты что, Уве, уже устал?
— Нет. — Я пожал плечами, не сразу осознав, что это бесполезный жест. За Йоргом шел Адлер, потом Вибке и Беркана, а потом уже я, вне всякого поля зрения.
И во вновь возникшей тишине мы двинулись дальше. Природа вокруг была удивительной (и была бы еще лучше летом, уж точно), но во мне росло мерзкое липкое чувство. “Это место покинуто богом” — почему-то подумал я и покрылся мурашками. Я никогда не был религиозным человеком, агностик до мозга костей, но эта мысль о покинутости, брошенности меня не опечалила, а напугала. Передо мной маячили рюкзаки друзей, и, смотря на их сгорбленные спины, я предположил, что они тоже об этом думают и, вероятно, тоже не хотят оборачиватся. И от этого становилось еще хуже.
Из моих мрачных мыслей меня вывел резкий грохот. Я налетел на рюкзак Берканы и выглянул из-за ее плеча. Йорг поскользнулся на прелой листве и раскинулся перед нами на земле. Мы, отпрянув в едином порыве из-за резкого звука, уставились на лежащего друга, он же, в свою очередь, не торопился подниматься.
— Так и знал, что это случится, — спустя некоторое время сказал Йорг, предпринимая первые попытки подняться. Отойдя от неожиданности (и только ли?), мы кинулись ему помогать.
— Эй, смотрите! — громко сказал Адлар и указал куда-то вперед пальцем.
Мы все посмотрели в указанном направлении. Там была пещера. Ее грот был достаточно большим, чтобы заметить ее (или мы догадывались, на что он показывает). Я помог отряхнуть Йоргу рюкзак и куртку сзади, и лишь тогда мы все двинулись к большой груде камней.
На первый взгляд надземная часть казалась маленькой, но с каждым шагом я уверялся в обратном. И, с одной стороны, это не плохо, не просто какая-то щель в земле, в которую надо просунуться, но, с другой стороны, этот грот давил своей серой сырой величественностью.
Не дойдя до груды булыжников несколько метров, мы все вместе, будто по команде, резко остановились.
— Ба! — воскликнул Адлар. — Это же надо такое построить!
— Ты о чем? — Беркана сгорбилась на большом камне, покрытом редким мхом. — С чего ты решил, что построили?
— Ну ты только глянь! — не успокаивался Адлар. Он подошел практически вплотную к гроту, рассматривая. — Ты только посмотри!
И я посмотрел. Один камень лежал на другом, будто кто-то навалил их друг на друга. Прямо перед нами располагался вход. К нему слишком сильно, оттого и странно, подходило слово “вход”. Я был во многих пещерах и еще ни разу не видел такого грота. Но я старался себя успокоить, что у меня мало опыта. Что и такое бывает на свете. Но вообще задумываться на этот счет хотелось мало. Чем глубже в рассуждения и догадки уходили мои мысли, тем меньше ответов я мог придумать. Тем сильнее мне казалось все это неправильным. "Ты взрослый человек! — возражал я себе. — Хватит думать о такой ерунде!"
— Эй, ребята, идите сюда, — послышался голос откуда-то.
Я не мог (или не хотел) сдвинуться с места. Все подошли к левому боку грота, но я не торопился. Чем больше я смотрел в черноту прохода, тем сложнее было оторваться, и тем беспорядочнее были мои мысли. Появилось ощущение, что что-то тяжелое нависло надо мной, над этим местом. И хоть подул прохладный ноябрьский ветер, меня не отпускал душный жар. Мне кажется, это ощущают люди с клаустрофобией в замкнутом пространстве. Я никогда не боялся чего-то такого. Мне пришлось взять себя в руки. Оглянулся. Все вокруг стало каким-то враждебным, неправильным. Я старался отогнать эти мысли, не думать, повторял себе: "Ерунда, ерунда, ерунда". Проходя мимо входа в пещеру, я снова взглянул на зияющую черноту.
Слева сбоку на камнях грота Вибке нашла какие-то символы. Мне не преподавали символику в университете, мои знания базировались исключительно на жизненном опыте. Наверное, у всех есть друг, который решил набить себе татуировку со скандинавскими рунами или другой, который ставит на аватарку какой-нибудь кельтский символ. Такое, что было на камнях, я никогда не видел.
— Мы думали, ты уже не придешь. — шутливо сказал Адлар.
— Шнурки развязались. — соврал я. — И что это?
— Не знаем. Вибке говорит, что впервые такое видит. Ты прикинь, чувак. Я то думал, она все эти письмена наизусть знает.
— Единственное, что я знаю, — начала Вибке. — Так это то, что нам надо уходить отсюда.
— Это еще почему? — Возмутился Йорг. Замученный, грязный, мокрый и уставший он не хотел даже думать о том, что все это было напрасно.
— Все это не к добру, — заверила его Вибке.
— Стоп, стоп, стоп! — Йорг скинул рюкзак на землю. — Начнем с того, что никто никуда возвращаться не будет. — Он поднял предупреждающе руку, заставляя всех несогласных замолчать. — Во-первых, потому что никто один назад не пойдет. Тут заблудиться как дважды два. А во-вторых, я не собираюсь возвращаться назад только из-за каких-то каракулей, кем-то начерканых.
— Ты не понимаешь! — Вибке тоже скинула свой рюкзак. — Это не просто каракули. Ты разве не видишь, что эти символы выдолблены в камне? Это не шутки.
— А мне кажется — шутка. Сколько раз мы видели на всяких заброшках, да и в пещерах тоже, всякие пугающие надписи, которые оставили всякие дебили для таких, как ты. Сама вспомни, как мы нашли повешенный труп кота, а оказалось, что это чей-то неудавшийся опыт таксидермии.
— Согласен с Йоргом, — вмешался я в разговор. Мне хотелось быть таким же рассудительным и логичным, не подавать виду, что струсил.— По-любому какой-то умник постарался, чтобы напугать посетителей этой пещеры. Ты сама откуда узнала о ней информацию? И книга была в государственной библиотеке. Так почему кто-то не мог также, как и ты, узнать об этой пещере и прийти сюда еще до нас? Боюсь себе представить, что нас внутри ждет.
Вибке задумалась. Она долго смотрела на символы, проводя по ним рукой. В этих символах подавляющим большинством использовались округлые, плавные формы. Это в первую очередь отличало их от скандинавских рун. Когда-то в детстве у меня была книжка, какой-то детектив, и там был шифр в виде пляшущих человечков, у которых руки и ноги ходили волнами. Вот что мне напомнили символы, тех человечков, хотя человекоподобными они не были.
— Ко всему прочему, — продолжил я, — посмотри. Все камни покрыты мхом, и только эта надпись чистая. Ее по-любому сделали недавно, и сделал какой-то шутник.
И это ее окончательно убедило.
Мы стояли у входа в пещеру. Грот был высотой с человеческий рост, из-за чего зайти не составляло труда. Но вот то, что будет дальше — сюрприз. Я был во многих спелеопоходах, но перед каждым лазом в пещеру я повторяю себе одно и то же: “Лишь бы не ползти”. На корточках, на четвереньках — как угодно — но не ползти. Ты весь грязный вылазишь не пойми где, так еще руки устают в пять раз сильнее и быстрее, потому что приходится тащить свое тело через все груды камней.
В этот раз нам повезло. “Парадный вход”, как мы его назвали, довольно быстро пошел под откос, но мы все еще могли передвигаться стоя, опустив голову. Через метров сто вход сузился до небольшого перешейка, через который мы пробирались на корточках. На той стороне нас ждала обычная, ничем не примечательная пещера. Там тоже можно было стоять во весь рост, следя только за тем, чтобы не удариться головой о что-нибудь.
Окутанная флером мистики и ужаса якобы кровавого прошлого она нисколько не вызвала тех чувств, которых я ожидал. Это разочарование даже приободрило меня, и мне оставалось лишь смеяться над тем, что я испытывал там, наверху.
Пещера уходила вдаль и лишь слегка вглубь. Был всего один проход, по которому мы и двинулись, поглядывая на потолок и по сторонам. Йорг имел некоторые знания в области геологии или как это называется. Мы все говорили проще: “Он знает камни” и имели в виду то, что говорили. Йорга хлебом не корми, дай только взять в руки камень и рассказать, что это такое, какие прослойки там видны и все такое. И в каждом походе он шел, изучая стены с вниманием, ища нечто не ценное, но интересное. Здесь же мы шли и шли просто прямо. Даже стены тут были скучными. В памяти начала меркнуть та странная надпись у входа.
Но стены сужались, и потолок становился ниже. Мы все горбились и опускались ниже, будто в неком поклоне, чтобы пройти дальше. И лишь спустя какое-то время я понял, что мы с самого входа не заговорили. Вообще, по неким правилам, в пещерах не стоит говорить, ибо голос — это звук, звук — это волна, волна — это колебания, а колебания — это обвал. А обвал — это наша смерть. Проще простого. Но не смотря на это, мы все равно хоть и шепотом, но переговаривались. Так было… спокойнее и веселее.
Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но на меня снова навалились все те чувства, над которыми я насмехался несколько минут назад. В голове крутилась мысль, что не стоит ничего говорить. Нельзя.
Проход сужался. Откуда-то из темноты вылетела летучая мышь.
— А! — испугался Адлар. — Я чуть не умер!
— Даже не смей. — ответила Беркана. — Никто тебя не будет вытаскивать из этой задницы.
— Что там видно впереди? — спросил я.
— Камни. Что еще можно тут увидеть, — буркнула Беркана, поправляя рюкзак.
И я ее понимал. Несмотря на то, что мы брали минимум вещей, в таком сгорбленном положении очень быстро начинали уставать плечи. Из-за чего начинало расти раздражение.
— Нет. — Я услышал голос Йорга откуда-то спереди. — Мне кажется, что впереди какой-то зал.
И он был прав. Мы прошли еще немного и вышли в какое-то практически круглое пространство. Потолок тут был выше, а пол более ровный, в отличие от того туннеля, по которому мы шли. Но что меня поразило больше всего, так это граффити на стенах. Тут уже кто-то был до нас. От этой мысли я приободрился.
— Что я и говорил, — проговорил Йорг. — Мы тут не первые. Эти шутники и нарисовали те символы у входа.
— Кто за то, чтобы сделать привал? — предложил Адлар, будто не слушая Йорга.
— Полностью поддерживаю. Прекрасное место. — Беркана скинула рюкзак на пол и принялась доставать из него припасы.
В основном мы все брали чуть-чуть: консервы в реторт-пакетах, сублимированную еду, крупы, орехи, энергетические батончики, крекеры и, конечно, чай. Двое людей несли горелки. Одной мы пользовались, другая — на случай, если с первой что-то случится.
Адлар разжег горелку с помощью специальных таблеток, поставил на нее кружку с водой и приготовил чайные пакетики. Вибке же доставала крекеры и сырный соус.
Все молчали, сидя с опущенными глазами. Конфликт на поверхности оставил во всех нас след, ибо никогда не было чего-то подобного. Все ругаются, и у всех есть недопонимания, но в походе мы были как никогда сосредоточены и коллективны. Но сейчас, сидя в нескольких метрах под землей, я чувствовал, насколько мы далеки друг от друга.
— А что еще говорилось об этой пещере? — вдруг спросил я, обращаясь к Вибке. — Помимо того, что тут кровавые ритуалы проводили.
— Вроде бы ничего больше. Хотя говорят, будто бы кровавые самоубийства никуда не делись, и что в этом регионе пропадают люди.
— А еще люди пропадают в других странах, — заметил Йорг. — Люди вообще пропадают по всему миру.
— Вот-вот, согласен, — проговорил Адлар через набитый рот.
— Мы же не пойдем искать этот кровавый алтарь? — вдруг спросила Беркана.
— А зачем мы сюда вообще тогда пришли? — спросил Адлар.
— Я задаюсь тем же вопросом, — парировала Беркана.
Все переглянулись.
— Так зачем ты тогда согласилась с нами идти-то? — недоумевал Йорг.
Беркана молчала.
— Вот так новости! — воскликнул Адлар, стукнув алюминиевой кружкой по каменному полу.
— Я правда хотела идти. Но сейчас мне как-то не по себе.
— Почему?
— Из-за всего этого, — Беркана обвела рукой каменную неровную залу, где мы сидели. — И эти надписи у входа. Да хоть кто-нибудь из вас задумался, что там было написано?
— Это все шутка. — начал Йорг, потирая виски. — Вы чего начали-то из-за этой ерунды? От кого, от кого, а от тебя, Беркана, не ожидал такого.
— Не, ну место жуткое, согласитесь. — Как бы между прочим, с легкой улыбкой на лице, сказал я.
— Еще один! — воскликнул Адлар, вскинув руки.
— Не, ну сам посуди, все эти легенды, эта надпись у входа, голый лес, через который мы пробирались…
— Тебя смутило, что он голый? Или что это лес? — усмехнулся Адлар. Все сидящие улыбнулись, от чего мне стало неловко.
— Ты понимаешь, о чем я. Я не говорю, что тут что-то есть, но обстановка гнетущая. А прикиньте, мы еще и алтарь из легенд найдем.
— Я не хочу искать алтарь, — заявила Беркана, выпрямившись и смотря на всех нас. — Вы как хотите, но если мы дальше пойдем на поиски, а не просто на исследование, то я возвращаюсь наверх.
— Все, хватит. Никто никакой алтарь не ищет, — твердо заверил нас Йорг. — Вы как будто в первый раз в походе. Просто походим, посмотрим, вдруг до конца пещеры сможем дойти. Все как всегда.
И мы все снова замолчали. Крекеры были съедены, и чай выпит, но никто не собирался вставать, надевать нелегкий рюкзак на уставшие плечи, и снова идти в темноту. Но так не могло продолжаться долго.
— Куда дальше пойдем? — спросила Вибке.
— Отсюда ведут два коридора, не считая того, откуда пришли мы, — отметил Йорг. — Надо выбрать, куда повернем.
— Предлагаю пойти туда, куда указывает стрелочка с надписью “смерть”, — усмехнулся Адлар
Мы туда не пошли. Беркана заявила, что если мы пойдем по этому направлению, то она вернется обратно в лес и будет нас ждать там. Мы всегда старались держаться рядом, поэтому не могли отпустить ее, тем более одну. И нам пришлось пойти по проходу, вход в который был удивительно чистым, если учесть, что все остальные каменные стены в пещере были изрисованы. Мы снова оказались в узком темном пространстве. От тьмы нас спасали налобные фонарики. Мы шли в полный рост друг за другом, Йорг как всегда вначале, я, как всегда, — в конце.
Я шел и смотрел по сторонам, иногда поглядывая на потолок. Было важно смотреть на то, что над твоей головой или под ногой, чтобы не лишиться жизни. Я чего-то ждал, хотя сам не мог понять, чего конкретно. Сперва думал, что пещера стала более аварийной, что потолок может на нас обрушится, но ничего подозрительного на потолке я не видел. Да и голос внутри меня говорили, что боюсь я совершенно не этого. А того, что нас ждало.
Мы шли снова не говоря ни слова, и только звук наших шагов и шелест курток бушевали эхом по каменным стенам. В один момент Адлар воскликнул: “Посмотрите на потолок!” И мы все дружно подняли глаза. На потолке что-то блестело. Будто по нему были раскиданный миллиарды красных звезд. Неизвестные нам минералы блестели в свете наших фонарей красным. Захваченные этим зрелищем, мы продолжали идти. Йорг полушепотом строил предположения, что это может быть, говорил, что на обратном пути мы обязательно должны прихватить отсюда образец породы. Мы все его слушали с интересом, я не сразу заметил рисунки на стенах вокруг.
Коридор, что еще не было в нашем опыте, никуда не сворачивал, не сужался или наоборот расширялся, он шел просто прямо, высотой с человеческий рост неизменно. Мне подумалось даже, что, вероятно, кто-то сделал это вручную, и дабы проверить свои мысли, я отвел взгляд от потолка и огляделся. Я даже не успел ответить на свои мысли о рукотворности коридора, как меня накрыл ужас.
На стенах вокруг нас были какие-то рисунки, выполненные чем-то красным. В моем горле застряли слова, я только и мог, что продолжать идти будто по чужому велению и смотреть. А смотреть было на что: небрежно, пальцами, чем-то красным были нарисованы люди, совершенно обычные человечки. Их было много, но нарисованы они были будто группами по пять человек. Были также надписи, такие же, какие мы видели на входе. Еще были нарисованы звезды, луна и солнце, деревья, чаши, которые несли люди, убитые животные. Мне начало казаться, что я понимаю, что тут было изображено: те самые легенды, что нас сюда привели. И только я проглотил противный ком в горле и хотел сказать об этом ребятам, как мы пришли в очередную залу. Мы пришли.
Пещера, куда мы попали, была еще меньше, чем та, в которой мы были. Потолок тут блестел, когда на него попадал свет, а стены из камня, который лежал хаотично, но все же вырисовывая круглое помещение, были полностью покрыт какими-то рисунками. Рассматривая их, я отметил, что рисунки по сюжетам не сильно отличались от тех, что я видел в коридоре. Здесь было больше надписей на том неизвестном нам языке. Пол был слишком гладким для пещер природного образования. А посередине комнаты стоял невысокий каменный круглый стол,по размерам как раковина. Позади него обелиск, который доходил почти до потолка.
Это был алтарь. На обелиске в свете наших резко потускневших фонариков можно было разглядеть барельеф. Там было изображено нечто отвратительное. Какой-то частью мозга, которая будто сохранила в себе память всех моих предков и самых-самых далеких, я боялся даже смотреть на это, остальное же мое существо требовало разобраться, рассмотреть, понять. Но чем дольше я смотрел на все эти изгибы и очертания, тем более тошно мне становилось.
— Это что такое… — начал Йорг, подойдя к столу.
— Это… — Вибке смотрела во все глаза, держа руки на груди, будто молилась. Ее трясло.
— Я говорила, что надо отсюда уходить! — истерично завопила Беркана. — Давайте уйдем!
— Мы больше никуда отсюда не уйдем, — безразлично проговорил Адлар, смотря на обелиск. Я не мог поверить своим ушам, мы все повернули к нему головы. Адлар стоял не шевелясь, опустив руки вдоль тела, не отрывая взгляда от постамента. У него текла кровь из носа.
И только сейчас я понял, что и у меня течет кровь из носа.
— Нет! — прокричала Беркана. Я обернулся на звук и увидел, что проход, через который мы сюда пришли, исчез, а Беркана бьет по стене, на месте которой и был этот проход.
На смену страху перед неизвестным пришел страх загнанного в угол животного. Кровь уже текла по губам, подбородку, капала на куртку нескончаемым потоком. Я заметил, что руки моих друзей все красные, как и у меня, потому что мы старались вытереть кровь. И не успел я осознать, что делаю, как уже стоял у алтаря, прикладывая свои кровавые ладони к столу. На нем были вырезаны два круга: один шел по всей длине стола, другой, меньше, в середине, и от внешнего к внутреннему шли линии, желобы, по которым текла моя кровь с рук в дыру в центре.
Кровь из носа продолжала литься, и я почувствовал, как что-то течет по мочкам ушей. Мои друзья присоединились ко мне. Мы стояли вокруг алтаря, держа руки на столе, пока тот окрашивался в красный. Я поднял руку, чтобы вытереть глаза, которые начало что-то застилать. Посмотрев на Йорга, который был передо мной, я увидел, как у него течёт кровь не только из носа, но и из глаз, ушей и рта. Только тогда я распробовал соленый вкус во рту. И снова ощутил первобытный страх, мне казалось, мне говорили, что я должен испытывать страх, ибо это часть ритуала. Наш страх, мы, наша смерть, то, что мы приехали сюда — все было частью ритуала. Мне сказали, что все шло, как Ему надо было, как Он хотел.
Сквозь красную пелену я видел, как пространство движется, я смотрел на барельеф в благоговейном ужасе. Я думал, что это место покинуто богом, но на самом деле господь здесь мертв, но Бог жив. Он всегда тут жил и всегда будет жить. Хоть жертвы стали реже, Он всегда получит то, что хочет. Он вел нас на убой, это Его шепот я слышал, Его ощущал спиной в лесу. Когда поколения язычников вымерли, он стал сам созывать к себе жертв. На этот раз ими стали мы, но кто знает, какая группа из пяти человек забредает в этот лес еще раз. Он всегда тут был, прямо у нас под ногами. И мы навсегда останемся тут, умирая в Его честь.
Люди думают, что бог добрый, но кто это может сказать наверняка? В тот день, в пещере, когда они стояли по колено в теплой крови, они увидели настоящего Бога.
По стенам текла кровь. Она бурлила, увеличивалась, струилась сверху вниз. Рисунки терялись под потоками красной вязкой жидкости. Она капала с потолка, клокоча выходила из-под алтаря, заполняя пол. Кровь тонкой струйкой текла по барельефу, вырисовывая каждый изгиб человекоподобного существа с широкими величественными рогами. Не то из-за прошествия лет, не то из-за чего-то еще нельзя было сказать, где руки, а где ноги изображены у этого существа. Может, у него их совершенно не было. Это стало неважно, когда обелиск в торжественной тишине полностью погрузился в кровь вместе со всем, что было в закрытой каменной комнате.
На фоне грязно-фиолетового предзаревного неба следующего дня в тишине чернели силуэты деревьев.