Это же надо было — так увлечься.
Кейтлин Кираманн стиснула зубы от досады и открыла глаза. Над ней, где-то высоко-высоко, за паутиной проводов и перекрестием железных балок, белело небо. Ясное небо Зеленого квартала, где дети аристократов упражняются в стрельбе, а ловчие рыщут в поисках дичи для господских столов.
Чтобы она еще раз так потеряла над собой контроль!..
Кейтлин была на охоте и глазам не поверила, когда увидела сайка: тонконогого, с маленькими, едва пробившимися рожками. Азарт распалил кровь, а белый олений хвостик, мелькавший среди зелени, захватил все внимание. Мама пришла бы в восторг, если бы удалось принести его к ужину.
Вот теперь-то матушка точно будет рада. Ну конечно же.
Дело было вовсе не в маме. Просто с Кейтлин такое случалось. Начнешь что-то — и не остановишься, пока не закончишь — куда бы это ни привело. Она не заметила, как олень выбежал к самому Мосту Инноваций. Она почти нагнала его. Сделала последний рывок, вскинул мушкет к плечу, и…
Прогрохотал выстрел. С дерева над сайком отлетела кора, посыпались листья. Зверек вздрогнул всем поджарым телом и рванул в чащу. Кейтлин задохнулась от возмущения, не понимая, как могла промазать. Только через пару мгновений до нее дошло — она уходит вниз, ниже, ниже, ниже — исчезает лес, трава, небо…
Куда вообще смотрят власти города?! Неужели нельзя было огородить опасный участок?
Глинистая почва под ее ногами начала осыпаться. Сердце ухнуло вниз, а следом за ним — сама Кейтлин. Она еще попыталась вцепиться в торчавшие корни, но те просто выскочили из земли с чавкающим звуком. Вниз они полетели вместе.
Теперь Кейтлин лежала у подножия крутого склона, боясь пошевелиться: вдруг что-то сломано. Оказаться без ноги или руки здесь, в Зауне — верная смерть, или что похуже. А сомневаться в том, что она в Нижнем городе, не приходилось: ее окружали грязь, развалины и смрадный воздух.
Сглотнув, Кейтлин осторожно сжала пальцы на мушкете, который так и не выпустила. Даже когда кубарем летела с крутого склона, пересчитывая ребрами коряги и утопленные в глине железки, помнила про две вещи: не голосить и не бросать ружье.
Пальцы слушались. Шумно вдохнув, Кейтлин стерла одной рукой грязь с лица, а вторую осторожно опустила на землю. Даже сквозь перчатку почувствовала что-то липкое и скользкое, скривилась и отдернула пальцы. Так. Из хорошего — локтевые суставы работают, руки целы. Из плохого — перчатка оказалась изгвазданной в какой-то тухлятине.
Сладкий запах разложения ударил в нос, и Кейтлин позабыла о страхе. Она подскочила. Левое колено прострелило болью. Опустив глаза, Кейтлин заметила кровь.
Голова закружилась, от живота до горла поднялась дрожь. Кейтлин посмотрела наверх, стараясь забыть об увиденном. О содранной коже, о багряной лунке и ярко-алых, как разлитое варенье, струйках на светлой коже…
Наверно, напоролась на какую-то железку, пока падала. А ведь мама рассказывала, как легко подхватить столбняк со ржавых железок. Или гангрену. Или еще какую неведомую заунскую болячку.
Чтобы я еще раз вышла на охоту в юбке, с открытыми коленями…
Кейтлин огляделась и достала из горы мусора за своей спиной старую ржавую трубу. Попробовала опереться на нее, как на посох, и заковыляла вдоль склона. Должна же быть лестница. Хоть какая-то. Или хотя бы груда ящиков, по которым удастся подняться… Чем она быстрее доберется до дома, тем быстрее ей помогут.
***
Вай приметила странную девчонку около получаса назад. Молчаливая, как будто неживая, та скатилась с земляной насыпи у Моста Инноваций и осталась лежать в горе глины и корешков. Вай хотела забрать ружье и обыскать тело, но девчонка вдруг оклемалась и поднялась.
Не то чтобы это как-то помешало, просто Вай вдруг стало любопытно — что пилтошка станет делать дальше? В ее аккуратном костюмчике из клетчатой ткани, с жилеточкой, рукавами-фонариками и блестящими сапожками, она напомнила Вай игрушку. Однажды, когда между городами отношения не были такими натянутыми, мама и папа взяли ее на ярмарку в Пилтовере. Вот там такие куколки продавались — правда, денег на них не хватило и Паудер развела нытье. Да такое, что пришлось спешно возвращаться, а то верхние начали на них поглядывать и шикать.
Пилтошка тем временем пошла вдоль склона, и Вай едва сдержала смех. Ну, удачи ей. На границе Зеленого квартала не строили домов и не ставили лестниц — слишком рыхлая почва. После того как с дождями несколько хибар залило и засыпало, от склона держались подальше. В некоторых местах поставили глиняные стены, которые удерживали насыпь, но… Рисковать не хотелось.
Но девчонка не сдавалась. Через минут пятнадцать она остановилась у одной такой бетонной стены. Почти сразу над ней начинался пологий склон, по которому при желании можно было вскарабкаться. Пилтошка поразглядывала это место и начала подтаскивать к нему ящики и крупные куски мусора. Вай даже стало ее немного жалко: тощая, точно какой-то жучок, не выпускает ружье и пытается одной худющей рукой таскать железки.
Наконец, девчонка собрала какую-то жутковатую корявую конструкцию. Перекинула ружье на плечо — оказывается, у нее все это время был кожаный ремешок. Теперь мушкет болтался за спиной и лупил девчонку по лопаткам, пока перевязь врезалась аккурат между двух маленьких грудок.
Пилтошка начала карабкаться на свою мусорную гору. Вай вышла из тени, сложила руки на груди и стала наблюдать.
«А Вандер еще говорит, что иногда можно и юбку надеть, — девчонка закинула ногу на деревянный ящик, ее аккуратная оборчатая юбка задралась и открыла ослепительную белизну нижнего белья. — Ага, щас. Чтобы потом вот так трусами сверкать…».
Несколько раз девочка скатывалась, смачно ударяясь коленями и локтями об углы своей лестницы. Вай ожидала брани — она бы сама такими матами эту поделку крыла…
Но девочка только шипела сквозь зубы и жалобно повторяла: «Черт, черт, черт!»
Наконец в конструкции что-то не выдержало, и она с грохотом развалилась. Девочка молча шмякнулась об землю, но коротко вякнула, когда ее приложило пустым ящиком. Из-под него остались торчать только голова и плечи, да тонкие ободранные ноги в сползших до щиколоток чулках.
Вай решила подойти.
Она встала прямо над девочкой и сверху вниз посмотрела на нее, ухмыляясь.
Ухмылка сошла с лица, когда та извернулась, легла на живот и нацелила ружье на Вай.
— Мне не нужны проблемы, — прошипела девочка. — Иди своей дорогой!
— Че?
Вай обиженно сморгнула. Она, вообще-то, собиралась только чуть-чуть подразнить, но потом помочь.
— Так тебе помощь не нужна?
— Мне нечем заплатить, — девочка глядела на нее сквозь перекрестие прицела, прижмурив второй глаз.
— А я с тебя что-то спрашиваю?
Девочка поджала губы и неохотно отстранилась от прицела. Вай подцепила ящик на ней, напряглась, ухнула и скинула его. Ударившись об землю, доски развалились и подняли облако пыли. Вай подала девочке руку. Ладошка у той оказалась мягкой, как кошачий нос, и только самые подушечки пальцев шкрябнули грубой кожей.
— А куда перчатки дела? Я же видела, ты в них была, когда упала.
— Вы видели?.. Они испачкались.
— Так отстирать же можно.
— Они… сильно испачкались. Пусть тут остаются.
Вай оглядела девочку с ног до головы и, не удержавшись, расхохоталась.
— Ты тоже сильно испачкалась! Может, и тебя тогда тут оставим?
А потом нахмурилась. Колени у девочки были разбиты до мяса.
***
Что я делаю? Кому я позволяю себе помогать? А если она потребует отработать ее помощь?
Кейтлин сидела на каком-то дырявом колесе и глядела на носки своих запыленных туфель. Между ее коленей устроилась заунитка. Высунув кончик языка от сосредоточенности, та старательно затягивала узелки какой-то рвани на ноге Кейтлин. Прошла уже минута, а рану все еще жгло и щипало.
А если это какая-то отрава, и я сейчас лишусь чувств — и со мной можно будет сделать что угодно? А если это наркотик, и у меня появится зависимость — так что я буду согласна на все ради дозы?!
— Чем вы ее залили? — голос Кейтлин предательски дрогнул.
— Да почему вы-то? Я одна!
— Так чем?
— А я откуда знаю? Что у отца в баре оставалось.
Кейтлин, которую и до этого подташнивало от запаха крови и усталости, замутило.
— То есть… это не лекарство?
— Лекарство! Чистый дистиллят. Правда, не знаю из чего. Да не боись ты, зато точно всю заразу выжжет. Идти можешь?
— Могу, — Кейтлин торопливо оправила юбку и встала. Колено заныло, перевязка врезалась в кожу. — Благодарю за помощь, я пойду.
Мне надо к нормальному врачу. Но ты ведь меня не отпустишь. Черт, черт, черт! Не надо было соглашаться…
— Куда? — заунитка прищурила глаза — светло-серые, удивительно ясные и открытые.
Кейтлин всегда думала, что у заунитов должен быть какой-то другой, особый взгляд — тусклый, ушедший в себя. Как писали романисты, от плохого воздуха — и от плохой жизни. Но этой заунитке, кажется, не больше шестнадцати лет. Может, она просто еще не успела проникнуться — ни местным воздухом, ни местной жизнью?
— Пилтошка, ау! Ты меня слышишь? Куда, спрашиваю, пойдешь?
— К выходу, — Кейтлин приняла уверенный вид, насколько получалось в ее состоянии.
— Ага, а ты знаешь, где он?
— Да, — Кейтлин отвела глаза, не выдержав прямого взгляда заунитки — беспокойные пальцы нащупали оборку юбки и затеребили. — Благодарю, больше мне ничего не нужно.
— Ой, да не гони ты, — заунитка закатила глаза. — Ты эту образину строила, потому что знала, где нормальный выход?
Она ткнула пальцем в собранные Кейтлин ящики и обломки.
Проклятье, это же очевидно! Теперь она будет настороженнее к моим словам…
— Пойдем, я тебя провожу до моста!
Кейтлин приоткрыла рот, чтобы отказаться, но заунитка схватила ее за руку — жесткие бинты неприятно обожгли оцарапанную кожу — и потащила за собой.
— Нога не болит? Ты героиню из себя не строй — по тебе сразу видно, что ты из верхних. И другие такими добренькими, как я, с тобой не будут.
Она заведет меня в какой-то притон, и ее подельники потребуют с моих родителей выкуп. А если те откажутся, станет отрезать от меня по кусочку — по пальцу, как в том романе…
Но заунитка вела себя дружелюбно, и пока они шли вдоль обрыва, болтала без умолку.
— А винтовка у тебя откуда?
— Папа подарил, — брякнула Кейтлин от неожиданности.
— Подарил? — уверенно тащившая ее заунитка остановилась и обернулась. — Такой малявке? И для чего?
— Для стрельбы, — Кейтлин обняла винтовку и нахмурилась. Ей не понравился тон заунитки. — Я… охотилась, прежде чем упала со склона.
— И на кого? На воробьев? — фыркнула заунитка. — А крови ты не боишься, а? Такая хорошенькая, ни за что не поверю, что ты можешь кого-то убить!
Она подняла руку, и Кейтлин слишком поздно поняла, что заунитка хочет сделать. Грязные грубые пальцы щипнули ее за щеку. Не то чтобы лицо было чистым, но все-таки!..
Да что она себе позволяет!..
Кейтлин отшатнулась. Ее переполнило возмущение, как убегающее молоко — котелок на огне.
— Не надо меня трогать!
***
Девочка отшатнулась и скривилась так, будто ей в тарелку кто-то плюнул. Вай на секунду даже отдернула руку и обхватила собственные пальцы свободной ладонью — будто сделала что-то не то, неправильное, аж кожу обожгло от стыда.
— Не надо меня трогать!
— А что, брезгуешь? — слова образовались на языке сами, сами вырвались наружу — вообще без участия мысли.
— Может, и брезгую! — девочка торопливо вытерла щеку — только растерла грязь. — В любом случае, если вы мне помогаете, это не дает права меня трогать!
— Да что ты… Будто я тебя облапала, а не за щечку ущипнула! — возмущение наконец перевесило неловкость. — Если так противно, может, тебе и помогать не надо?
Девочка поджала губы, насупилась, опустила голову. Только глаза сверкали, точно у злого хищного зверька.
— Что, все-таки нуждаешься во мне? И правильно! А то такая беленькая нежная пилтошка с шелковыми трусиками тут долго не протянет.
Вай по лицу девочки поняла, что сморозила глупость: злобное настороженное выражение исчезло. Синие глаза широко распахнулись, губы приоткрылись.
— Чего?..
Девочка несколько раз моргнула, обдумывая слова Вай. Тонкие темные брови опустились к переносице. Пальцы крепче сжались на дуле мушкета. Вай захотелось провалиться под землю. Это же надо было сморозить!.. А у нее всегда так: что на уме, то на языке.
— Ой, да пойдем уже! — выпалила она, снова хватая девочку за руку и волоча за собой.
Чтобы не успела обдумать и начать спрашивать.
А кто виноват, что они… такие! Пилтошки эти: беленькие, чистенькие, даже если в грязи изгваздались, все равно. Как шапочка взбитых сливок на пирожном. Сладкие и мягкие…
Вай порадовалась, что девочка со своей разбитой коленкой чуть отстает и не видит ее пылающего лица. Они нырнули в проулок, дошли до лестницы. Не поднимая головы, Вай нырнула под руку девочки, позволяя той на себя опереться.
— Давай, тут ступени высокие…
Через четверть часа они стояли у Моста Перемен. Посеревшее от усталости и боли лицо девочки мигом просветлело, а глазки засверкали. Вай тихонько вздохнула, скидывая чужую руку со своих плеч.
— Ну все, иди.
— Спасибо, — недоверчиво поглядела на нее девочка.
А потом сунула руку куда-то в складки платья, покопалась и вытащила маленький замшевый кошелек с золотым шитьем: павлинами и голубками под бисерным кустом. Вай увидела, как девочка сначала прикасается к золотому замочку, а затем торопливо отдергивает пальцы и протягивает кошелек целиком.
— Возьмите. Большое вам спасибо…
— Да иди ты! — Вай поморщилась и шагнула назад, к родным заунским теням. — Думаешь, я тебе за деньги помогала?
— А зачем еще? — девочка, кажется, с искренним удивлением заломила бровь. — В любом случае, я очень благодарна и хочу отплатить! Возьмите, пожалуйста, и я пойду.
У Вай поникли плечи. Она смотрела на протянутую руку и кошелек в ней. Потом на хорошенькую пилтоверскую девочку, которая аж на месте притоптывала, так хотела побыстрее от нее избавиться. Откупиться, чтобы не дай боже не оказаться в долгу перед зауниткой.
— Думаешь, нам только деньги от вас нужны? — Вай шагнула к девочке и звонко шлепнула протянутую руку — кошелек вылетел и со звоном прокатился по плитам моста. — Думаешь, тебе все должны, потому что ты богатенькая пилтошка? Да за деньги бы тебя прирезали — и все!
Девочка отпрянула от нее. Глаза метнулись в сторону Пилтовера, где частенько дежурили миротворцы. Парочка уже шла к ним через мост. Вай посчитала, что у нее есть еще десяток секунд, и схватила девочку за плечи. Сквозь тонкую белую ткань рубашки и плотное плетение жилетки чувствовались острые косточки ключиц.
— Я тебе просто так помогла, поняла? Потому что глаза у тебя красивые и… и…
Вай поняла, что опять хотела сморозить, и прикусила язык.
— В общем, ничего мне от тебя не надо! Главное больше в помойку не падай.
Отцепившись от девочки, Вай бросилась домой — меньше всего на свете ей хотелось встречаться с миротворцами.
— Постой!
Девочка, припадая на раненую ногу, побежала за ней — жестяные доски настила гремели под ее лаковыми сапожками.
— Спасибо! Большое спасибо, если вам… тебе… Если что-то понадобится в городе, ты скажи, что ты от Кейтлин Кираманн!
«Кираманн?»
Имя Кираманнов знали все — даже в Зауне. Если девочка не врала, Вай только что отпустила дворянку, у чьих родителей денег было столько, что можно купить пару кварталов в Пилтовере, а на сдачу — половину Зауна.
— А я Вай! Из Последней Капли! — Вай перекинула ногу через перила колодца, готовая сигануть вниз — подальше от миротворцев. Один из них, помоложе и потоньше, уже стоял за спиной Кейтлин и держал ее за плечо. Второй, шумно дыша сквозь маску и громыхая сапожищами, только догонял их. Но вот он остановился, наклонился и подхватил что-то с земли — кажется, кошелек? — Если надумаешь развлечься, заглядывай!
«Дура! Лучше бы я эти деньги забрала», — подумала Вай, сигая в темноту каменного желоба.
***
Ну вот и все. Все закончилось — и ничего не осталось на память, кроме разбитых коленок…
— Никогда больше так нас не пугай, — отец погладил Кейтлин по голове и встал с кровати. — Мама чуть с ума не сошла.
— Я знаю. Мне очень жаль.
— Доктор Элоиз сказала, что ты в полном порядке — никаких инфекций, только легкий испуг, — мама поджала губы, глядя на Кейтлин сверху вниз. — Можно сказать, что тебе повезло.
— Правда повезло. Мне помогли… — Кейтлин тихонько вздохнула и опустила взгляд на собственные руки, с пластырями и мелкими малиновыми царапками.
— Чудо, что миротворцы тебя заметили! — покивал отец и осторожно взял маму под локоть. — Родная, пойдем. Пусть девочка отдыхает.
И все? Никаких нравоучений, расспросов, наказаний? Не верю!
И она оказалась права. Мама выцепила локоть из рук отца и начала свою обличающую речь:
— Кейтлин, ты представить себе не можешь, что случается в Зауне. Никогда к нему не приближайся, — не дождавшись ответа, мама шагнула к кровати, обхватила пальцами подбородок Кейтлин и заставила ее поднять голову. — Понятно?
— Нет, непонятно! Почему мы просто закрываем глаза на то, какая там разруха? — Кейтлин не хотела спорить, но мама нарвалась сама. — Там грязь, и бедность, и я все еще кашляю от тамошнего воздуха! Если там такое беззаконие, что вы считаете чудом, что я жива — почему миротворцы туда не отправятся, чтобы блюсти порядок?!
— Ты ничего не понимаешь, — мама отпустила ее и скривилась. — Когда ты станешь постарше и начнешь вникать в мои дела, я все тебе расскажу.
— Я не хочу понимать и становиться такой же!
— Это пока.
Мама обернулась, сама взяла отца под локоть и повела прочь из комнаты.
Ого, неужели она забыла?
— И да, Кейтлин, ты наказана. Ты подвергла себя неоправданному риску. Пока не заживут колени, сиди дома.
Отец бросил виноватый взгляд из-за плеча, но спорить с мамой не стал. Они оба вышли, дверь захлопнулась. Кейтлин устало вздохнула и медленно сползла на подушку. Прикрыла от усталости глаза. За закрытыми веками разливался малиновый цвет и небесная серость.
Мы с тобой еще обязательно встретимся.